* * *
Все смешалось в кровавом хаосе, когда битва докатилась до стана. Силуэт паука, сопровождавший армию Тени на протяжении всего похода, вдруг померк. Походная пирамида верховного жреца осела, придавив своим основанием поддерживавших ее рабов, и рассыпалась на части. Сооружение распалось без всяких видимых причин, похоже, сам ведущий Тень, обрушил пирамиду своей волей, не желая оставлять один из символов нового культа противникам. Воздушные волны разошлись кругами, опрокинув шатры и палатки сопровождавших воинов семей.
Паника охватила весь стан, бесновались животные, вопили женщины, плакали дети.
Самила упала на колени, зажмурилась и закрыла уши ладонями, словно желая отгородиться от всего происходящего. Она и в самом деле предпочла бы сейчас оказаться очень далеко отсюда. И дело было даже не в страхе смерти, казавшейся такой близкой и неотвратимой. Вся жизнь, все надежды и мечты на будущее оказались враз похоронены здесь, на обширной равнине, где сошлись в битве противоборствующие армии.
Захир, умчавшийся за богатой добычей с остальными хингарцами, так и не вернулся, зато с той стороны вдруг появились тысячи других воинов. Арамейцы и их союзники теснили последних бойцов Тени, безжалостно добивая даже раненых, всадники ворвались в стан.
На шее затянулась петля, еще плотнее прижав ладони к ушам. Открыв глаза, Самила увидела над собой арамейского всадника. Дернув веревку, арамеец заставил девушку подняться. Он что-то крикнул своим воинам, видимо, был главным среди них. К арамейцу подъехал еще один всадник, молодой, ровестник ее Захира. Судя по дорогим доспехам, этот человек занимал еще более высокое положение среди арамейцев, чем пленивший ее воин. Самила не понимала, о чем говорят эти двое, да и не особо вслушивалась. Для нее вся жизнь сейчас замерла, не осталось прошлого, не представлялось будущего, осталось лишь одно ужасающее настоящее, похоронившее все мечты, лишившее любимого мужа, свободы, вообще всего.
* * *
Три длинные широкие канавы пробороздили степь, в них нашли последнее пристанище многие сотни павших бойцов. Понадобился целый день, чтобы собрать погибших в битве арамейских и гипитских воинов. Традиции огнепоклонников требовали предать тела павших соплеменников огню, однако в подгорных степях невозможно было собрать достаточно топлива для такого множества погребальных костров, поэтому предводители войска решили похоронить своих павших воинов всех вместе, и арамейцев, и гипитов, и рангуменов. Чуть поодаль в такой же общей могиле похоронили павших противников.
Глядя на последние приготовления дромидов к погребальному обряду, Рисстаний задумчиво произнес:
– Мы потеряли почти всю армию. Многие князья погибли. Ради чего была эта битва? Что мы выиграли тысячами смертей?
– Ты отстоял свою власть, мой император, – ответил Аррелий. – Ты отстоял Арамею.
– Взгляни на них, князь, – Рисстаний кивком указал на воинов. Почти каждый получил ранение в битве, большинство были перевязаны побуревшими от крови тряпицами, иные потеряли в сражении конечности, многие опирались на копья и самодельные костыли, многие просто лежали на подстилках, не в силах передвигаться самостоятельно. – Их глаза потухшие, в них нет радости победы. Они не понимают, для чего шли сюда столько времени, для чего страдали и умирали в пути их товарищи, для чего пролили свою кровь здесь.
– Подданным не обязательно понимать действия своего правителя, – жестко сказал Аррелий. – Ты приказываешь, они исполняют. Отныне на всем побережье нет иной силы, кроме Дромидиона и власти арамейского императора. Наши потери велики, но это потери не императора, а князей и кочевников. Твоя мать в Арамее уже набирает новый императорский полк и корпус наемников, который будет подчиняться лично тебе. По возвращении в Арамею, у тебя уже будет новая армия, а князья останутся с тем, что есть. Они потеряли своих воинов в походе и не получили никакой добычи. Тех князей, что полегли в битве, ты заменишь другими, по своему усмотрению, и никто отныне не оспорит твой выбор.
– Добычи в этом походе не получил никто, – заметил молодой император. – На какие средства содержать наемников в Арамее?
– Ты правишь страной и вправе получать налоги со всех провинций. Налоги усилят тебя и ослабят князей. Никто более не усомнится в незыблемости императорской власти. Что же касается добычи… – князь многозначительно кивнул в сторону сотен женщин и детей, плененных в стане Тени.
– Мы заберем их с собой? – Молодой император нахмурился. – Мой отец не для того избавил народы побережья от ногарского рабства, чтобы мы снова его возрождали.
– Благородство – хорошая черта, но лучше, когда оно оправдано. Арамея потеряла много людей, пограничье разорено, империи понадобится много рабочих рук. В твоей воле, конечно, дать им свободу, но эти люди далеко от своих земель, они беззащитны и наверняка все погибнут либо попадут в рабство к местным племенам. Уж лучше им быть под защитой арамейского императора.
Рисстаний смерил Аррелия взглядом и заметил:
– С такой хваткой ты сам мог бы быть императором.
– Мог бы, – невозмутимо кивнул князь. – Но у нас есть ты.
Рисстаний перевел взгляд на верховного жреца, погруженного в собственные думы:
– Что скажешь ты, почтенный Аммат?
Дромид тяжело вздохнул:
– Как ни печально это признавать, Аррелий прав, этот поход укрепил твою власть, мой император, и положение всей Арамеи. Возразить ему сложно.
– Почему же печально? – не понял Рисстаний.
– Слишком много крови, слишком много жертв. Но цель достигнута. Противники ослаблены, союзникам не остается ничего иного, как присоединиться к Арамее и принять власть императора.
– То есть? – снова потребовал уточнений молодой император.
– Вождям гипитов придется стать твоими подданными. Рано или поздно Хишимерское царство снова начнет распространять свое влияние на соседние земли, гипиты уже не смогут самостоятельно удержать степь. А ты победитель Хишимера и Тени. Со временем цена победы забудется, в памяти людей останется лишь сама победа и имя победителя. Забудется даже бродяга каданг, хотя во многом своим успехом мы обязаны ему.
– Я слышал, воины говорили, что в битве он стал неистовым зверем, – заметил Рисстаний. – Насколько можно верить таким слухам?
– Тебя беспокоят его способности? – настороженно спросил жрец.
Рисстаний ничего не оветил, лишь покосился на Аррелия.
– Я позабочусь о нем, – процедил князь.
– Не стоит, – возразил Аммат. – Ему предстоит поход, из которого он уже не вернется.
Чуть помедлив, он добавил:
– Не вернусь в Арамею и я.
– Что ты хочешь этим сказать, почтенный Аммат?! – встревожился Рисстаний.
– Объяснись, жрец! – потребовал Аррелий.
– Я дал Арамее все, что мог. Теперь я хочу уйти на покой. Демилий заменит меня. Я же отправлюсь в равнины, где правил царь Локарон. Для тамошних жителей я буду полезней.
Рисстаний закусил губу.
– Отговаривать тебя бесполезно? – спросил он.
Жрец покачал головой.
– Прошу простить, мой император, я должен провести обряд погребения.
Покинув молодого императора и князя Аррелия, Аммат направился к огромной братской могиле, где упокоились тысячи павших бойцов.
* * *
Кизим натянул поводья, сопровождавшие его всадники остановились. После неудачного налета на стойбища куммров, где полегли почти все хингарские воины со своими вождями, рядом с предводителем клана остались только несколько старших сыновей. Еще издали хингарцы заметили фигуры в знакомых жреческих одеяниях на тропе, ведущей в горы, и поспешили за ними.
– Что скажешь? – мрачно спросил Кизим верховного жреца, поравнявшись с ним.
Ведущий Тень вытянул руку, указывая на горный пик:
– Местные называют эту гору Амунхир. Там будет наша обитель. Ты тоже можешь найти убежище в этих горах.
– Убежище?! – свирепо воскликнул предводитель клана. – Я не для того отправился с тобой, чтобы прятаться в горах.
– У тебя есть выбор?
Кизим скрипнул зубами:
– Ты обещал мне новые земли, новые богатства, а я потерял все в этом походе. Наши женщины, наши семьи, все имущество оказалось в руках противников.
– Я слишком хорошо знаю хингарцев, чтобы думать, что хоть кто-то из вас действительно сожалеет о своих женщинах. В местных горских племенах вы найдете себе новых женщин, построите новые замки и станете хозяевами гор. Только советую сменить гиппарионов на гухауров, на конях трудно передвигаться по горным тропам.
Ведущий Тень кивнул своим единоверцам и взмахнул полами плаща. На глазах хингарцев жрецы обернулись крылатыми уродливыми существами и взмыли ввысь.
* * *
Окончив последние приготовления, Тангендерг похлопал кобылу по холке. Животное никак не отреагировало.
– Можно мне с тобой? – с надеждой спросила Коринта.
– Нет, – отозвался каданг. – Возвращайся домой.
– У меня нет дома.
– Тогда самое время обзавестись им.
Тангендер потянулся к гриве своей лошади, Коринта схватила его за руку:
– Так и уйдешь?
Тангендерг смерил девушку взглядом и вдруг произнес:
– Ты стала красивой.
Коринта растерялась от неожиданности. Каданг коснулся ее щеки.
– Ты стала настоящей девушкой, красивой и цветущей.
С момента их первой встречи Коринта и в самом деле вытянулась, превратившись из угловатого худенького подростка в стройную девушку, волосы распустились до плеч и больше не торчали в разные стороны, подобно пучкам соломы, в движениях появилась женственная грация. Теперь ее уже невозможно было спутать с мальчишкой.
– Тебе не место рядом с бродягой, – произнес Тангендерг.
Его слова прозвучали необычно, в голосе не чувствовалось обычного равнодушия.
– Ты как-то сказал, что я не вещь, чтобы бросать меня или брать с собой, – напомнила Коринта. – И что человек волен идти, куда он хочет. Я хочу идти с тобой.
Каданг покачал головой:
– Не в этот раз.
Послышался стук копыт, знакомый голос окликнул:
– Эй, бродяга!
К Тангендергу подъехал князь Аррелий. Опустив с высоты седла тяжелый взгляд на каданга, он произнес:
– Князь Кадоний погиб. Ты знаешь об этом?
– Знаю, – спокойно ответил Тангендерг.
Аррелий чуть помедлил, не сводя глаз с каданга, затем поинтересовался:
– Это правда, что ты собрался в горы за Тенью?
– Моя война еще не закончена.
– Трудно вести бой без оружия, – заметил князь.
Он бросил кадангу меч.
– Это рубийская сталь, дар северных вождей нашему императору. Император пожелал, чтобы этот клинок служил тебе.
Князь развернул гиппариона, оглянулся через плечо:
– Не возвращайся, бродяга.
– В этом можешь не сомневаться, – бесстрастно пообещал Тангендерг ему вслед.
Едва арамейский князь ускакал прочь, с другой стороны появился Гишер.
– Ты еще тут, бродяга, – ухмыльнулся хишимерец.
– Ненадолго, – заверил его Тангендерг. Он указал на Коринту: – Присмотри за ней.
– С каких пор я стал нянькой? – ворчливо огрызнулся бывший жрец.
Он протянул Тангендергу котомку:
– Держи, бродяга. Тут кое-что пожрать. Себе я еще найду.
Тангендерг закрепил котомку на крупе своей кобылы. Бросив взгляд через плечо на Коринту, он произнес:
– У тебя глаза мокрые.
– Знаю, – прошептала девушка.
Забравшись на круп лошади, Тангендерг уселся в привычной позе.
– Я пойду на полдень, в равнины, – тихо произнесла Коринта.
Тангендерг ничего не ответил, даже не посмотрел в ее сторону. Хлопнув ладонью по крупу кобылы, он скомандовал:
– Пошла!
* * *
Два человека протащили мимо за ноги мертвое тело хингарского воина. Видимо, убитый при налете на стойбище подгорных кочевников хингарец запутался в стременах и гиппарион приволок его обратно к стану.
У Самилы потемнело в глазах. Если до сей поры еще оставалась хоть какая-то зыбкая надежда, то теперь и она рухнула, в убитом воине девушка узнала своего мужа. Отправившийся в чужие земли за славой и богатой добычей молодой хингарец нашел лишь место в общей могиле.
Самой Самиле, похоже, была уготована участь рабыни, вместе с сотнями других плененных женщин и детей она стояла на коленях в пыли с веревочной петлей на шее.
Рядом остановился всадник. Подцепив носком сапога подбородок Самилы, он задрал девушке голову. Это оказался тот самый арамеец, что пленил ее.
Внимание арамейца недолго было приковано к девушке. Повернув голову, он крикнул:
– Эй ты! Далеко собрался?
Коринта и сопровождавший ее Гишер остановились.
– Неужели благородный князь Аррелий еще нуждается в моих услугах? – ухмыльнулся хишемерец.
Аррелий нахмурился:
– Тебя следовало бы повесить. Атрий говорит, что ты помог ему. Что ж, если он не жаждет твоей казни, не буду настаивать и я. Можешь убираться.
– Может, еще и наградишь за службу? – снова ухмыльнулся Гишер.
Коринта опасливо дернула его за рукав, но хишимерца, похоже, ничуть не смущала собственная нескромность в разговоре с могущественным арамейским князем.
– Удивительно, что ты все еще жив, – хмуро заметил Аррелий. – Чего ты хочешь?
– Ну, скажем… – Гишер ненадолго задумался, скользнул взглядом по сторонам и вдруг указал на Самилу: – Ее!
Коринта снова дернула его за рукав. Гишер вырвал из ее пальцев свои грязные лохмотья и огрызнулся:
– А чего?! Женщина мне не помешает.
– Забирай, – неожиданно проявил щедрость Аррелий. – И больше ни слова, пока я не передумал.
Схватив веревку, Гишер заставил Самилу подняться и повлек ее за собой.
* * *
Старая кобыла остановилась сама, без приказа. Опустив голову, она обнюхала ближайшие камни под копытами. Тангендерг поднял взгляд на дальнюю вершину горного пика, вздымавшегося к облакам.
– Зачем тебе это? – прозвучал ровный спокойный голос.
Тангендерг никак не отреагировал, он уже заметил то, что наверняка ускользнуло бы от внимания многих на его месте. Чуть поодаль на скальном выступе примостился человек, его фигура, полностью скрытая плащом, была практически незаметна.
– Что влечет тебя к нему? – снова спросил незнакомец.
– Я дал слово, – произнес Тангендерг.
– Слово – это всего лишь слово. Пустой звук, сотрясание воздуха, смысла в нем ровно столько, сколько вкладывает тот, кто его произносит. Что даст тебе смерть ведущего Тень? Удовлетворение, спокойствие? Что?
Тангендерг отозвался не сразу, словно задумался. Наконец, он пожал плечами и ответил:
– Ничего.
– А что даст другим твоя смерть?
И снова Тангендерг не спешил с ответом. Его ничего не выражающий взгляд скользил по далеким горным вершинам, он даже ни разу не взглянул на незнакомца. Впрочем, тому и не требовался ответ.
– Кое-кого твоя гибель несомненно обрадует, – продолжал он. – Но не всех. Ты утратил свою свободу, бродяга, твоя душа уже не так пуста, как бы тебе того хотелось. Тебе нечего делать на Амунхире.
Тангендерг, наконец, перевел взгляд на странного собеседника и произнес:
– Куда мне идти и что делать, я решаю сам.
– Пытаешься бросить мне вызов? – насмешливо поинтересовался незнакомец. – Меня бы это не удивило. Ты хотя бы представляешь, кто перед тобой?
– Догадываюсь, – процедил Тангендерг.
Незнакомец поднялся на ноги. Голос его зазвучал грозно, словно раскаты грома:
– Тень падет, но не от твоего меча и не при твоей жизни. Это предрешено, и не тебе менять ход событий. Весь мир открыт тебе, живи своей жизнью, Тангендерг, сын Ранды из Талбота.
Черный плащ распахнулся, обнажив пустоту, и взметнулся в небо стаей воронов.