- Надеюсь. Он вообще какой - то нервный сегодня был. Что - то мне кажется, этот его психоаналитик не столько помогает, сколько душу бередит.
- Чего он тебе наговорил?
- Знаешь, я не думаю, что ему понравится, если я буду это пересказывать. Лучше ты с ним сам поговори. Может, ему полегчает.
- Попробую, - Азамат пожимает плечами. - Пойдём, там Алэк тебя требует.
Мама вручает мне мяучащее дитятко и удовлетворённо вздыхает.
-
Одобряю, -
решительно говорит она.
-
А почему распашонка не этническая? -
возмущается Сашка.
-
Потому что в драгоценных камнях спать не удобно, -
хихикаю. - Азамат, покажи - ка им Орешницын подарок.
Осмотрев золотые, расшитые рубинами и изумрудами детские дильчики, Сашка признаёт поражение. Мама ради такого дела даже надевает очки посильнее.
- Мда - а, Лиза, я так понимаю, домой тебя не ждать… Боже мой, но ведь ребёнок вырастет, и не жалко людям труда!
- Наоборот, - усмехается Азамат. - Взрослая одежда сносится, а детскую пару раз наденут - и в музей.
- В какой музей?
- Музей Императорских Даров, - объясняет Азамат. - Его как раз сейчас отреставрировали, через четыре дня откроют. Это в Долхоте, и нам обязательно надо будет там быть.
- Это оттуда твой стол, что ли? - спрашиваю.
- Ну, он там хранился, но выставляются там только вещи, которые не используются. В основном, одежда, потому что шита по телу. Но ещё всякие забавные вещи. Увидишь. Вы, Саша, тоже обязательно посетите, там будет интересно.
- Ещё бы!
-
Это парадная форма?
- уточняет мама, ковыряя ногтем камушек на воротничке.
-
Ну вроде того,
- смеюсь. -
Это подарки.
-
Ой да! Подарки же! -
мама хлопает себя по лбу и убегает в комнату. Мне становится нехорошо.
- Азамат, похоже, тебе привезли свитеров на всю оставшуюся жизнь.
Азамат не успевает ответить, потому что в дверях появляется мамин торец: она задом наперёд волочёт по полу чемодан.
-
Во, Азаматик, гляди! Я подумала, раз тебе понравилось…
Она открывает чемодан, и на ковёр высыпается гора вязаной одежды на все сезоны, душераздирающе благоухая лавандой.
Глава 7
Следующий день - судный. Не в смысле, что все умерли, а в смысле, что это тот самый десятый день, в который Азамат вершит суд над добрыми гражданами. Посторонние в тронный зал во время суда не допускаются, а я вообще изо всех сил стараюсь не показываться вблизи дворца по этим дням, потому что все муданжцы твёрдо уверены, что меня, в отличие от Азамата, можно подкупить, или хотя бы разжалобить. На мой взгляд, разжалобить Азамата иногда даже проще, а подкуп - это вообще смешно, при моём - то доходе и лавине подарков, которая регулярно сходит с тех же самых добрых граждан. Поэтому когда Азамат утром, облачившись в чёрно - алый диль, уходит на работу, я беру родичей под локотки и тихо - тихо мигрирую на окраину города, к стадиону, где в судный день собирается внушительных размеров базар с окрестных ферм и мастерских.
Мама с братом представляют собой вид "турист обыкновенный" - гавайка, шорты, панама, камера. Что продавцы, что покупатели, забывают про товар и дела, неотрывно разглядывая странную немолодую женщину в голубых облегающих бриджах со стразами и лилово - жёлто - клетчатой рубашке с коротким рукавом.
-
Мам, ну я же говорила, тут женщины в штанах не ходят, -
ворчу я, щелчками пальцев возвращая внимание торговца к золотым орлийским цитрусам, которые того и гляди растащат мальчишки.
-
Так у меня ни одной юбки нет! Тем более, жарко, я ляжки сотру.
-
Ну правильно, а так все будут пялиться…
-
Ну и пусть! О, гляди, какой колоритный! -
мама ввела в ступор очередного встречного покупателя, приподняла с обширной груди камеру и запечатлела недоумённое выражение на лице очередного типичного индейца.
-
Лиза, гляди, какие тут штуки! -
орёт мне с другого конца базарной линии Сашка. Я подбегаю поближе. Теперь пялятся уже на меня - императрицам бегать не положено. Вот нет бы маме с Сашкой вместе ходить! Нанять, что ли, пастуха какого - нибудь за ними следить, а то ещё потеряются или поругаются с кем - нибудь на почве непонимания…
-
Чего у тебя? -
спрашиваю.
-
Гляди, тут полевые жаровни с какими - то светящимися камнями, говорят, вечные… Я такую на дачу хочу, на случай, если электричество отрубят.
-
Они не вечные, их надо раз в несколько лет заряжать от магнитного поля Муданга. Точнее, не знаю, такие маленькие - может, и чаще. И зажигающий механизм снашивается.
- Всё - то тебе мечты порушить! -
ворчит Сашка.
Базарный гомон сзади внезапно становится громче. Я оборачиваюсь, ожидая худшего. Судя по всему, мама где - то потеряла панамку и явила любопытным взглядам золотые кудри. Я утираю пот со лба и тащусь назад.
- Золотые волосы… - говорят вокруг.
- Неужто это жена Императора?
- Да нет, она вот идёт, глядите…
- Откуда знаешь, что эта, а не та?
- Сосед её видел, говорил, тощая..
-
Лизка, гляди, какие тут пояса, шнурочки, тесёмочки! -
мама роется в корзине с моточками.
-
Они называются гизики
, - говорю, потом поворачиваюсь к продавцу, который при виде меня согнулся в поклоне куда - то под прилавок. - Здравствуйте. Извините за шум, моя мать впервые на Муданге…
- Мать жены Императора!.. - проносится по толпе вдохновенный шёпот. Я слышу с нескольких сторон слово "богиня" и тяжело вздыхаю. Народ Муданга твёрдо уверен в моём родстве с Укун - Танив, а тут, понимаешь, мать. Что сейчас будет…
- Берите, берите! - продавец принимается лихорадочно выгребать из корзины свои гизики и осыпать ими маму. - Все берите!
- Успокойтесь, не надо, ей так много не нужно! - пытаюсь утихомирить его я.
-
Чего он? -
отшатывается мама. -
Ругается?
-
Нет, он хочет тебе их подарить.
-
Куда мне столько?
- ужасается мама и, сильно коверкая слова, пытается объясниться по - муданжски. - Хватит! Выбрать! Я выбрать!
Через несколько минут мама "выбрать" не только гизики, но и платки, сапоги, ларцы, платья, заколки, камни, золото и даже книги, которые ей уж вовсе ни за каким рожном не сдались. Ну ладно, пусть теперь не говорит, что у неё юбки нету! Я понимаю, что безопаснее отойти в сторонку и подождать, пока население угомонится, так что быстро научаю маму говорить "благословляю" по - муданжски и отваливаю за угол в тенёк. Сашка уже давно где - то растворился, надо ему позвонить…
- Хотон - хон! - отвлекает меня кто - то от розыска Сашкиного телефона в мобильнике. Я безрадостно поднимаю голову - но к счастью, это Арон.
- О, привет! - я искренне радуюсь. - Ты тоже тут торгуешь?
- Да вот, пришлось. Обычно у меня на базаре продавец стоит, а сегодня ему в суд было надо, не пропускать же базар.
Арон стоит в хорошо затенённой палатке из шкур, и на стенах её развешены шкуры, и на полу разложены, а на них расстелены всевозможные перины - дифжир и разбросаны подушки.
- Заходите посидеть, - приглашает Арон. - Я вам холодненького налью, вы мне покупателей привлечёте.
- Да ладно, можно подумать, у тебя так их мало, - усмехаюсь, но в палатку захожу, оставив сандалии у порога. - Все же знают, что ты брат Императора.
- Знать - то знают, но одно дело знать понаслышке, другое - своими глазами видеть. Вот, присаживайтесь на подушечку, держите, - он протягивает мне крышечку от термоса с ледяным соком водопадного дерева. Это такие мангры, которые растут по берегам водопадов, запуская корни в падающий поток. Сок у них - почти чистая вода, только с лёгким приятным привкусом, очень здорово утоляет жажду.
- От Азамата ко мне теперь странные клиенты приходят, - продолжает Арон, пока я смакую живительную влагу. - Дней дюжину назад приходил один горец, купил полсотни дифжиров.
Я чуть не давлюсь.
- И нашлось у тебя полсотни?
- Найтись - то нашлось, но он затребовал лучшие, так что пришлось быстро новых наделать, лучших - то у меня четверть сотни только было. Я сначала подумал, он постоялый двор обставлять собрался, но лучшие - то дорогие, их для себя берут, да для жены. Потом думаю, может, женщину умащивать подарками хочет, да уж очень в странном месте та женщина живёт - потребовал он дифжир ему доставить в Короул! Представляете, Хотон - хон! Нормальный человек сначала бы даму свою из этого жуткого места вывез, а потом уж подарки дарил. И говорил так чудно… Горцы, они, конечно, все чудные, но этот и правда как будто с самих Чёрных Гор спустился, хоть там, вроде, и не живёт никто. Правда, после того как командир Кудряш сквозь них прошёл невредимым и отряд провёл, не так люди боятся, но и то мне пришлось поискать ребят, которые согласились бы туда товар отвезти. Кто он такой, Змеелов этот? Вы его знаете?
- Видела пару раз, - пожимаю плечами. - Азамат сказал, он странствующий охотник. Он у нас ночевал как - то, и очень ему наши дифжир понравились, вот Азамат его к тебе и отправил. Я думаю, он для себя брал все полсотни, - я пригибаюсь и прикладываю ладонь ко рту, чтобы якобы по секрету рассказать сплетню, - ты бы видел, сколько он ест! И выпить может больше, чем нормальный человек. И вообще, я слышала, что он в безлунные ночи превращается в великана и прыгает по пикам гор, как по камушкам!
Арон благоговейно выдыхает в бороду, в глазах его сверкает азарт заядлого сплетника. Конечно, сказку эту я только что сама сочинила, но она вполне в духе того, что муданжцы могут напридумывать про незнакомого странного человека. А Ирлик, думаю, не обидится, он, как мне показалось, любит мистификации.
- То - то ему столько дифжир нужно, раз он великан… - догадывается Арон. Кстати, не исключаю, что так и есть.
От увлекательного занятия - наблюдения за Ароном - меня отвлекает Алтонгирел, который стремительно влетает в палатку и хватает меня за руку.
- Лиза, беда! Твоя мать встретила Аравата!
Арон так пугается при упоминании отца, как будто речь идёт о лесном демоне, и это после Ирлика - то! Я начинаю лихорадочно соображать, чем эта встреча может обернуться.
- Погоди, Алтонгирел, она ведь про него ничего не знает.
- Она, может, и не знает, но они уже познакомились.
- Как они могли познакомиться, если мама не говорит по - муданжски?
- А так. Он подошёл и принялся её распекать за то, что одета неприлично. Ему говорят, это же мать жены Императора, так он ещё вдвое громче ругаться стал.
У меня появляется нехорошее предчувствие.
- И что мама?
- Взяла с ближайшего лотка фигу и сунула ему в рот. Лиза… Увела бы ты её от греха…
- Если я там появлюсь, будет только хуже. Я - то понимаю, что Арават говорит. Ладно, пошли подкрадёмся…
Мы оставляем взволнованного Арона в палатке, а сами тихонько пробираемся задами к нужной линии и укрываемся за прилавком у очень толстого торговца книгами, безмятежно храпящего на хлипком складном стуле.
Мама с Араватом стоят в кругу зевак, но с нашего ракурса мало кто смог втиснуться между прилавками, так что кое - что видно. Муданжцы наперебой, даже частично на всеобщем пытаются объяснить маме, кто перед ней. Наконец мама светлеет лицом.
- А - а-а, так ты батя Азамата!
Арават хмурится и неуверенно кивает. Выглядит он неважно, но лучше, чем когда я его последний раз видела - с отбитыми почками.
-
Ну это же совсем другое дело! -
тарахтит мама. -
Извиняюсь, извиняюсь, кто же знал…
- она дружески похлопывает Аравата повыше локтя - до плеча - то не дотянуться. Он несколько теряется и делает шаг назад, явно восприняв этот жест как агрессивный, но мама с широченной сияющей улыбкой хватает его руку и тепло пожимает. -
Приятно познакомиться, я Ирма. Ирма, понимаешь? Я, -
она тычет пальцем в декольте, -
Ирма.
- Арават, - с отвращением цедит он. Я прыскаю со смеху, это ж надо такую рожу скроить!
- Чего ты ржёшь? - шепчет Алтонгирел, пихая меня локтем в спину. - Они же сейчас подерутся!
- Не, мама решила мириться.
- Она что, не поняла, кто он?
- Поняла, но она не знает, что он сделал. Я ей ничего не рассказывала про отношения Азамата с отцом.
Алтонгирел облегчённо выдыхает мне в затылок. Я отползаю чуток в сторону, а то он сейчас нагнётся и вообще на меня ляжет.
Мама тем временем суетливо осматривается, что - то замечает и говорит "Ага!", после чего довольно бесцеремонно всучает Аравату подержать свои сумки, он только стоит обтекает, не понимая, что с ними делать. Мама же, прижимая к себе что - то пёстрое, решительно направляется к закрытой палатке, где продают ткани и нитки, и ныряет под полог. Через пару минут она появляется обратно, выряженная в невероятной пестроты юбку, подозреваю, что прямо поверх бриджей. Арават приобретает торжествующее выражение лица, но не надолго: мама выуживает из сумки камеру, всучает ему и отходит к стенке палатки позировать.
-
Ну щёлкни, там всё просто, кнопочку нажал, и всё!
-
Тебя наверняка нельзя фотографировать, - бормочет Арават, пытаясь разобраться в надписях на чужом языке. Кто - то из толпы гогочущих зевак приходит ему на помощь. Я закрываю глаза растопыренной пятернёй.
- Мама…
Тем временем мама решает, что индивидуальных портретов с неё хватит, и тянет Аравата за рукав. Тот чуть не спотыкается об сумки, но послушно тащится к палатке, где мама встаёт с ним в обнимку, как с картонным Микки - Маусом, и просит кого - то из толпы щёлкнуть их вместе. Я хочу эту фотку, у Аравата на ней должно быть
такое
выражение…
- Слушай, Алтонгирел, пошли отсюда, а? - шепчу я, давясь от хохота. - Я больше не могу на это смотреть. Ничего хуже уже не случится.
- Думаешь? - сомневается Алтоша. - По - моему, она ещё далеко не исчерпала свой потенциал.
- Ну и шакал с ним, Арават сам нарвался, поделом ему. Всё, я ухожу, у меня ещё брат неизвестно где…
Алтонгирел спадает с лица.
Сашка обнаруживается в лавке кузнеца за приобретением кованых головоломок. Не в смысле что череп проломить можно, а в смысле что надо всякие металлические петли расцеплять. Мы ещё некоторое время гуляем по рынку, старательно обходя тот участок, где я оставила маму. К счастью, Сашка никаких ужасов не натворил, только научился вязать хитрые узлы, из тех, что на дверь вешают. Мы обедаем деликатесным змеиным мясом, которое в базарные дни привозят из Имн - Билча, а потом я показываю Сашке нашу почту, мы стреляем в тире, качаемся на канатных качелях, Сашка катается на лысом островном пони.
Ближе к вечеру, когда мы сидим на склоне горы и любуемся закатом, к нам подъезжает Алтонгирел на Эцагановой служебной машине с мамой на заднем сиденье и отвозит ко дворцу.
-
Ну как прошёл твой день?
- осторожно спрашиваю маму.
-
Ой, супер! Мне столько всего подарили, а я ещё столько всего купила, а потом случайно встретила твоего свёкра, представляешь? Ну, мы с ним пофоткались, сходили в кафе, я ему всяко расписала, как мне Азамат понравился. Но слушай, какой же он старый! А ещё говорят, на Земле люди поздно детей заводят. Ну да ничего, крепкий дедок, всё моё барахло до машины дотащил.
Сашка вопросительно косится на меня.
- Молчи, - цежу я, скосив рот в его сторону.
Мы тормозим у дворца, и я кликаю слуг выгружать мамины приобретения. Сашка смотрит на меня как - то осуждающе, дескать, совсем зажралась, сумки можно было и самим вынести.
-
Ещё не хватало мне на глазах у всего дворца сумки таскать,
- ворчу. -
Мне вон Алтоша потом вломит по первое число за непочтительное отношение к Императорской семье.
Алтонгирел задерживает меня у входа.
- Ну чем там дело кончилось? - спрашиваю. - Мама сказала, они в трактир вместе сходили…
- Да, я так понял, она очень хвалила Азамата.
- Как ты это понял, если она только по - нашему говорить умеет?
- Не знаю, я потом с Араватом парой слов перекинулся, пока она в машине устраивалась, он такой был… угнетённый.
Я фыркаю смехом.
- Я думаю, она произвела на него сильное впечатление.
Из дверей выходит Азамат и устало потягивается, потом замечает нас.
- Привет. Что вы всё по углам шушукаетесь? - хмурится он.
- Да так, тут, видишь ли, Арават попал в лапы Лизиной матери.
- О боги… - пугается Азамат. - И что?
- Ничего, все живы, - пожимаю плечами. - Пойдём в дом смотреть фотографии для семейного альбома.
Фотки удались - над некоторыми даже Азамат хохотал.
Когда мы укладываемся спать, Азамат так ластится, что мне сразу становится ясно - нервничает. Дело не в том, конечно, что он только тогда и ластится, когда нервничает, он вообще очень ласковый, но вот это стремление спрятаться у меня под мышкой я уже однозначно идентифицирую. Я ему рассказала в лицах подсмотренную сценку из дурацкой комедии с участием моей маман, и он вроде бы даже посмеялся, а теперь вот опять запереживал. Включаю ночник и выжидающе смотрю. Азамат выключает ночник и вздыхает.
- Думаешь, твоя мама могла как - то на него повлиять?
Пожимаю плечами у него под рукой.
- Я вообще не знаю, как он мог хоть что - то понять, что она говорила.
- У неё очень выразительная мимика и жесты, - усмехается Азамат. - Ребята говорили, что на корабле она легко всё объясняла на пальцах вообще без слов. А… отец… не дурак, в своё время очень увлекался всякими графическими загадками, уж понял, наверное. Что именно она ему сказала?
- Тебя очень хвалила.
Азамат снова вздыхает.
- Тогда это вряд ли что - то изменит. Меня теперь все хвалят, и ему это всё равно. Если уж даже то, что ты за меня вышла и выносила моего ребёнка, его не поколебало, то я вообще не знаю, что ещё может…
- Ну, императорство - то его проняло, хоть и не до конца.
- Да, но боюсь, большего я уже не достигну. Он теперь, кстати, на Арона злится, что тот мало чего добился в жизни.
- То есть теперь ты у него любимый сын, что ли?
- Да непонятно. Мне кажется, ему Ароновы дети не нравятся.
- Я от них тоже не в восторге, честно тебе скажу.
Азамат пожимает плечами, я чувствую это, потому что его рука елозит под моей головой.
- Давай спать, - говорит он. - Суд - дело утомительное, хоть мне и нравится, а завтра полетим на Дол…
С утра, пока все собираются, я потихоньку прошмыгиваю на улицу и огородами пробираюсь к "Лесному демону", где давеча назначила встречу Экдалу. Время раннее, и больше никого в трактире нет. Экдал курит и нервно поглядывает в окна.
- Здравствуй, - приветствую, приземляясь на подушку с наветренной стороны, насколько это возможно в помещении.
- Здравствуйте, Хотон - хон, - кивает он, расправляя плечи. - Чем могу быть полезен?
Я на секунду задумываюсь, залюбовавшись его точёным лицом. Заказать, что ли, Бэру его портрет? Да вот только поймут неправильно. Мне же чисто эстетически приятно на него смотреть, ничего личного…