Это кто у нас смелый такой? Ага! Лизавета - младшая дочка старосты. У самого берега, где начинается укатанный ледяной спуск, веселится компания молодежи. Парни и девки отвлеклись на минутку друг от друга и все уставились в мою сторону. Мелькнуло лицо бывшей подруженьки, слегка вытянутое от удивления. Мне показалось - сейчас Стеша подойдет поздороваться. Нет, отвернулась равнодушно, что-то шепнув стоящей рядом девице. Ну правильно, не ровня я ей. Не очень-то и хотелось! А вот Лизавету надо отбрить. А то меня живо эти курицы заклюют. Проходили, когда они еще цыплятами желторотыми по деревне бегали. Поэтому я вдохновенно заорала, перекрывая ровный гул толпы:
- Ты, квашня, на себя посмотри! Всю свеклу из клетушки на румянец извела? Так у тебя одна щека выше другой получилась! И за косу держись покрепче. А то, может, кто-то еще не знает, что она у тебя приплетная-а!
Вот так-то! Вишь, разозлилась как - так покраснела, что уже и не видно, чего у нее там выше. Правда, она завсегда больнее брехни колет.
Я дорожку размету,
Сама к всаднику пройду.
Э-эй да люли,
Сама к всаднику пройду.
Я гордо развернулась и… бамц! - получила в голову плотным снежком, аж в ушах зазвенело.
- Ой, люди добрые, Федор-то чернавку осчастливил! - захлебываясь, визжала Лизавета.
Вот ведь как полезно кавалера под рукой иметь. А мой где-то петушков липких выбирает. Федька - потный и раскрасневшийся кузнецов подмастерье - уже споро лепил другие снаряды. Ах, значит, так? Мало я тебя в детстве колотила! Время-то идет, а ума у некоторых не прибавляется. Я зарылась по локти в ближайший сугроб. Силы, конечно, не равны, да только я быстрее. Р-р-раз! - и огромный ком снега залепил лицо противнику. Федька только отряхнулся по-собачьи. В следующую минуту я согнулась под градом холодных колобков. Приятели Федора - Мишка и Гришка - поспешили на помощь недорослю. И я стала отбиваться. Остальные радостно скалились нежданному развлечению, улюлюкали, кричали, но в баталии принять участия не стремились. По уму, мне следовало отступать - бежать домой или искать Зигфрида, чтоб спрятаться за его широкую спину. Да только овладел мною какой-то злой кураж - я носилась подобно грозовой туче, мои наскоро слепленные снежки разили без промаха. Вот уже схватился за глаз Мишка, Федор стал явно прихрамывать. Я уворачивалась от атак, используя любую неровность, любой снежный занос или куст, неожиданно переходя в контрнаступление. И лилась, лилась разудалая песня:
Ах ты, всадник молодой,
Ты возьми меня с собой.
Э-эй да люли,
Ты возьми меня с собой.
Ты возьми меня с собой
Молодой своей женой.
Э-эй да люли,
Молодой своей женой.
А сердце бьется часто-часто, горят щеки, покалывает морозцем руки - варежки потеряны в пылу борьбы. И Гришка, видимо уже порядком потрепанный, куда-то подевался. Скоро будет пора праздновать победу да песни величальные самой себе петь.
Ага! Разбежалась! Дальше все происходило одновременно - подвернулась нога, со спины на меня накинулся неожиданно появившийся Гришка, схватил за руки Федор. И мы орущей куча-мала кубарем скатились с крутояра. Пока я отплевывалась и отвешивала затрещины, стали подтягиваться зрители - вся честная компания. "А бережок-то нас от гуляющего люда очень удачно прикрыл, - почти равнодушно подумалось мне. - Теперь уж и студент не отыщет, и никто из взрослых не заступится, если что…" Меня за шкирку вытащили из снега, поставили на ноги. Двое парней держали за локти, пока походкой королевишны к нам приближалась Лизавета.
- Ну что, чернушка, получила на орехи? Будешь теперь знать, на кого тявкать.
Я только подбородок вздернула.
- Думаешь, меха нацепила и чудо как хороша сделалась? Или в зеркало никогда не глядела? Так я тебе покажу, а то так в неведении и помрешь. - Редкие мелкие зубы ощерились в недоброй ухмылке.
Порывшись в богатой поясной сумице, Лизавета вытащила круглое зеркальце.
- На, любуйся! - И сунула вещицу мне под нос.
Я зажмурилась. Нельзя, нельзя мне туда смотреть… Бабушка узнает, заругается. Чьи-то злые руки дергают за волосы.
- Смотри! А не то косу тебе отрежу. Федор, ножик дай.
- Может, ну ее… - бубнит Федор. - Может, хватит?
- Это я решать буду, когда хватит.
Лизавета непреклонна. Вот же повезет подмастерью с женой - попадет под каблук, пикнуть не успеет. А стальное лезвие уже холодит затылок. Еще чуть-чуть и прощай моя гордость - толстая девичья коса.
Эх, пропадать, так с музыкой. Я широко раскрыла глаза, успев увидеть в зеркальце свою перемазанную физиономию с синяком на скуле. А потом гладкая полированная поверхность пошла трещинками и, мелодично тренькнув, разлетелась на тысячу мелких осколков.
- Ведьма! - ахнул кто-то испуганно.
И я почувствовала, как в волосы вгрызается закаленная сталь Федькиного ножа. Из моего горла вырвался низкий нечеловеческий вой.
А потом пришла пустота - страшная и звенящая. И будто четыре тугих каната обхватывают меня за пояс, вздергивают над землей, и я взлетаю над головами мучителей, широко раскинув руки. И с севера в мои рукава проскальзывают шаловливые струйки Бора, и с юга веет жарким ароматом раскаленной земли, восточный ветер и западный тоже приходят, потому что кружит меня, будто оказалась я внутри огромного воздушного водоворота. И с любопытством гляжу я сверху на разбегающихся людей, на сорванные ураганом крыши, на группу закутанных в черные плащи всадников, несущихся ко мне прямо по блестящему речному льду. А вон и Зигфрид, простоволосый, без шапки, пытается пробраться поближе, преодолевая порывы ветра. Падает, поднимается, опять падает, на четвереньках пытается ползти вперед. Снежный вихрь на минуту скрывает от меня фигуру барона, а когда снег опадает, я вижу, что Зигфрид лежит неподвижно.
- Нет! - кричу я и камнем падаю вниз.
Поздно вечером я, уставшая и зареванная, тихонько сидела дома на лавке, сжимая в руках кружку с мятным взваром. А бабушка бушевала. Такой я Ягу никогда не видела. Прихрамывая, она носилась из угла в угол, увязывала мне в дорогу какое-то барахло и бухтела, бухтела:
- Вишь, кавалерию они прислали… Стихийников у них тут отродясь не было… И не будет, с таким отношением!
Я шмыгнула носом.
- Не реви, - подлетела Яга. - Это еще не сила, а так - предвестники. Хорошо еще, не погиб никто. А за хозяйства разоренные я расплачусь, не сомневайся. Про что тебе вещун там нашептывал?
Я вспомнила черные плащи, серебряные маски, выглядывающие из-под капюшонов…
- Говорил, чтоб теперь не боялась, что учить будут.
- Ага! Эти научат…
В горницу без стука ввалился Зигфрид, серьезный и собранный, с огромным заплечным мешком.
- Фрау Ягг, нам пора.
- Бабуль, а нам обязательно вот так, на ночь глядя, убегать? - вдруг испугалась я.
- Иначе никак. С утра придут эти… - Тут ведьма употребила слово, что даже у студента уши покраснели.
Родственница, как всегда, права. К "этим" в лапы попадать очень не рекомендуется. Недобрые мутные слухи ходят про вещунов. Некоторые говорят, что и не люди они вовсе…
- Лутоня. - Бабушка повесила мне на шею янтариновый шарик на цепочке. - Будут там спрашивать, "по какому праву вы, донья Лутеция, вступили под сень…", ты им сразу кулончик под нос. У тебя прав-то поболе, чем у других, будет.
- Хорошо. - Я спрятала подвеску в вырез мужской рубахи.
- Теперь ты, - повернулась ведьма к студенту. - Бери то, за чем приходил, - передашь наставнику.
И сунула студенту ворох пергаментных клочков. Зигфрид ошалело стал распихивать добычу по карманам.
- А на словах обскажи, - Яга на мгновение задумалась, - что октавы у него проваливаются, пусть инструмент лучше настраивает. Ну все, присядем на дорожку…
Мы помолчали. Хороший обычай, правильный. Как раз, чтоб вспомнить, ничего ли не забыто впопыхах. Ёжкин кот! Я ринулась к запечному тайнику и одним движением сгребла в мешок всю захоронку. Бабушка посмотрела на меня строго, потом подошла и сухо поцеловала в щеку. У меня сердце сжалось от скорой разлуки. Еще пара минут, и коренастая лошадка, терпеливо дожидающаяся у забора, унесет меня от всего привычного и родного. Втроем мы вышли на крыльцо. Засада! На улице нас поджидали закутанные в плащи фигуры. Первой сориентировалась Яга:
- Через изнанку пойдете. Быстро!
- Куда? - уточнил студент.
- В баню, - шепнула я, подталкивая его в нужном направлении.
Мы бросились к пристройке, я рванула на себя заледеневшую дверь, развернулась.
- Спиной вперед входи, - успела скомандовать, прежде чем ухнуть во влажное изнаночное нутро.
- Интересно девки пляшут, - пробормотал Зигфрид, осматриваясь.
А чего тут смотреть? Пыль и запустение. Как и положено. Вон только стайка мелких юрких банщиков спряталась за расколотой шайкой. Торопиться надо. Изнанка - тварь хитрая, все силы выжрет, если надолго задержимся. Хорошо еще, дорогу помню. Из лесу - на тракт, а там уж как повезет.
Послышался скрип. Барон дернулся.
- Не бойся, - взяла я его за руку. - Это в яви кто-то за нами увязался, небось вещуны обыск затеяли.
- Куда дальше?
- Ты лучше глаза закрой, а то с непривычки…
Зигфрид доверчиво зажмурился, и я его повела - сквозь стену по дорожке, вымощенной желтым кирпичом. Когда мы наконец очутились в лесу, уже занималась заря. Заря моей новой жизни.
ГЛАВА 5
Дорожная, и очень грустная, в которой у путешественников появляется еще полтора спутника
Пришел Прокоп - кипит укроп,
ушел Прокоп - кипит укроп.
И при Прокопе кипит укроп,
и без Прокопа кипит укроп.
Скороговорка
Уф! Я, сыто отдуваясь, поудобнее пристроила у стены натруженные плечи. Почти седмицу тащить на себе поклажу по заснеженной дороге, да по бездорожью, без снегоступов, да… Ёжкин кот! Вот только жалеть себя не хватает! Подумаешь, барыня какая! Зигфриду вон не меньше досталось, а может, и больше. В конце концов, он прокладывал путь, и его заплечный мешок гораздо тяжелее. А колдовских сил сколько пошло на обогрев, чтоб в лесу ночью не замерзнуть! С меня-то взятки гладки. Стихия ветра затаилась и никак себя не проявляла. А даже если б и проявила, толку-то… Бурей холод не прогнать. Поэтому, когда мы на тракт сегодня вышли, у студента от усталости ноги заплетались. Правда, и прокормить его… Вот ведь кому-то обжора в мужья достанется! Даже сейчас - у меня скоро пупок развяжется, а он жует как ни в чем не бывало. Трактирщик хмыкает уважительно да новые яства подносит. Зимой-то реже к нему путники забредают, вот он и рад стараться - соленья, варенья, копченья втридорога задвигает. Хорошо еще, бабуля мне кошель с денежкой в дорогу подсунула - есть чем с кабатчиком расплатиться. И медовуха здесь знатная, на травных взварах выстоянная - пьется легко, а согревает с лету. Надо бы в дорогу баклажку прикупить.
- Чего смотришь? - с набитым ртом спросил студент.
- Да не хочу момент пропустить, когда ты лопнешь, - лениво огрызнулась я.
- Не дождешься, я меру знаю, - подмигнул Зигфрид и попытался целиком засунуть в рот пирог с капустой.
Конечно, он подавился. Отодвинул тарелку, обвел тоскливым взглядом окорока, подвешенные под потолком. Око видит, да зуб неймет. Я, злобно хихикая, достала из чехла карту. А ведь далековато от родных мест забрались. Хозяин скрылся в дверях кухоньки, в помещении мы остались одни.
- Слышь, барон. А в Стольный град нам обязательно? Разве Элория не остров? Может, нам к морю двигать надо.
- Остров-то остров, только по воде до него не доплыть. Портал нужен.
- А ежели изнанкой? - пришла мне в голову здравая мысль. - Наберем на какой мясобойне кровушки побольше и изнаночным морем, а?
- И в чем же ты поплывешь, разумница? В ступе своей славной родички?
Эх, неладно получается. И чего это в изнанке никаких суденышек не предусмотрено? А может, они и есть где, только я про то не ведаю.
Мы чуток помолчали.
- А вещуны? Небось во все концы княжества за нами погоню снарядили.
- О, эти господа отнюдь не всесильны, - криво улыбнулся Зигфрид. - Нам главное до эмбахады добраться - там ближайший портал. Погоню с хвоста стряхнем…
- Слушай, они же не дурачки деревенские! Зачем по пятам идти, если можно на месте подождать? Пару человек поставить у посольства, и все. Сами в ловушку сунемся.
- Да уж… - на минуту задумался парень. - Только пути другого нет. Значит, будем решать проблемы по мере их поступления. Эх, время поджимает.
- Чего? Сила моя протухнет за пару седмиц?
- О, фройляйн, несмотря на многочисленные таланты, пупом земли вы отнюдь не являетесь, - обидно пошутил Зигфрид. - Слухи разные ходят. Поганые слухи - о скорой войне. Нам нужно успеть попросить убежища, пока элорийцы дипломатические отношения не свернули да портал не запечатали…
Студент уткнулся в карту, задумчиво закусив губу. Откуда он только свои новости достает? Ведь почти все время друг у друга на виду толчемся. Ни в зеркальце гадальное глянуть, ни демона какого призвать. Кстати, о призывании… Я поднялась из-за стола.
- Куда? - дернулся спутник.
- На кудыкину гору! С опекой-то не перебарщивай. - Я накинула на плечо полотняную сумицу.
Хозяин, ловко орудуя чугунным утюгом, колол орехи. У плиты хлопотала сгорбленная пожилая баба.
- Мне б умыться с дороги, - начала я.
- Дык, по лесенке наверх, - не прерывая занятия, ответил мужик. - Я для дорогих гостей свою клетушку освободил, там и бадейка подготовлена, и лежанка… Вдвоем почивать изволите?
Баба зыркнула в мою сторону с жадным любопытством. Поэтому я не колебалась:
- Нет, брат внизу переночует, в зале. Народу много наберется?
- Я да сыновья мои с работ вернутся, да, может, еще кого из гостей на ночь глядя принесет…
За окном бушевала метель. Я подумала, что по такой погоде вряд ли кто отважится на улицу выйти. Уже на лестнице меня догнал громкий шепот старухи:
- И вовсе не похоже, чтоб они родственники были… Этот вон - здоровущий да холеный, а она, тьфу, чернушка мелкая - без слез не взглянешь. Полюбовница она ему, точно. На что только молодца приворожила?
Не в заводе у меня поганые речи спускать. Поэтому я громко проговорила в сторону кухни:
- У нас папенька ходок знатный был, вот от разных баб нас с братом и прижил. Мы как раз в Стольный град его проведать идем. Вы, тетенька, не стесняйтесь, если что непонятно - спрашивайте. Я завсегда беседе рада.
Внизу испуганно ойкнули и замолкли. Вот так-то! Надеюсь, Зигфрид нашу милую перебранку слышал и соответствующие выводы сделал. Надо будет еще договориться, что встречным-поперечным врать.
Обряд призыва я выполнила, скрючившись чуть не вдвое. Клетушка была такой крошечной, что даже мне в полный рост не встать. Куда хозяин тут еще барона хотел поместить, непонятно. Блюдце подрагивало на коленях. Я боялась, что расплещу жидкость еще до того, как она застынет. Пахло пылью, прогорклым горелым салом и мышами. Под притолокой висели засушенные венички петрушки. Грязноватое местечко, да чего-то лучше не сыскалось.
- Дурацкая идея, - первым делом возвестила Иравари, появляясь со своей стороны зеркала и отхлебывая сидр, который я теперь таскала с собой в дорожной фляжке.
- Которая из идей? - уточнила я.
- Легенда для путешествия очень уж убогая. Белобрысый шваб с рутенской девицей нерутенской внешности… Хм… Погоди, я гляну, что можно придумать.
И она уставилась в пространство остановившимся взглядом. Сегодня Иравари личинами меня не баловала. Затянутые в тугую косу черные волосы, красноватые раскосые глаза, полные яркие губы - кажется, так она обычно и выглядит.
- Ты чего, подслушивала? - дошло вдруг до меня.
- А то! - гордо ответила бестия. - Бабка твоя велела присмотреть…
- Как она? - Я даже разозлиться забыла. - Жива, здорова?
- Живее всех живых, - хихикнула Иравари. - Вещунам сказки рассказывает про неземную любовь ее внучки со студентом залетным.
- И чего, верят?
- Нет, конечно. А поделать ничего не могут. У Яги такие охранные грамотки вдруг появились - закачаешься. И от элорийского Квадрилиума про важность работы семейства Ягг на ниве природной магии, и от вашего князя Славислава про историческое наследие… А когда твоя бабка старосте под нос закладные на половину деревни сунула, самая потеха и началась. Оказалось, что даже земля, на которой храм Трехликого поставили, и то ей принадлежит.
Я улыбнулась. Основательно родственница подготовилась. Платон Силыч теперь с нее пылинки сдувать будет.
- Интересненько… - Демоница прищелкнула языком. - Ха! Князь-то ваш дочку замуж отдает.
- Опять? Ведь же в том годе уже праздновали. Еще налог с деревни слупили вроде как на обзаведение молодым.
- Не опять, а снова. То старшая была - Любава, он ее за своего же воеводу без шуму и пыли отдал. А теперь младшая заневестилась - Красава. Так он во все сопредельные княжества гонцов отправил. По старинному обычаю будет жениха искать - с загадками да каверзными поручениями.
Иравари всхохотнула:
- Реалити-шоу "Битва за тело", надо девчонок на просмотр позвать.
Демоница время от времени такие странные фразы заворачивает, что я теряюсь.
Из блюдца донеслось шуршание, появилась картинка круглолицей барыньки с густыми, сросшимися бровями и румянцем вполлица.
- Это невеста наша, - пояснила демоница. - Ничего особенного, но князь за нее полцарства в приданое сулит.
Следующая картинка изображала желтоватый лист пергамента, плотно исписанный мелкими черными буковками.
- А это у нас список предполагаемых женихов. Человек пятьдесят уже есть.
- Это, конечно, очень интересно, - попыталась я подластиться. - Ты мне лучше бабушку покажи.
- Не велено, - строго ответила собеседница. - Захочет, сама покажется. Ты идею-то поняла?
- Какую?
- Вот ведь бестолковка! Женить твоего милого будем. Не пугайся, понарошку.
- На Красаве? - начала догадываться я.
- Ну да. По условиям, в женихи любой половозрелый болван записаться может. А у нас аж целый барон.
- Хорошо не баран… А я при нем каким боком?
- Ну, любому аристократу заморскому проводник местный положен.
- А чего он тогда без слуг путешествует?
- А лихие люди по дороге перебили.
Мы перебрасывались вопросами-ответами, будто в лапту играли. В дверь клетушки поскреблись.
- Открывай! Наш жених ломится, - хихикнула Иравари. - Знакомиться будем.
Чего это она сегодня такая веселая? Во хмелю или смешинка в рот попала? Зигфрид протиснулся в комнатенку боком, уселся на лежанку рядом со мной и во все глаза уставился на непростое блюдце.
- Окно в тонкий мир… - восхищенно прошептал парень. - Я думал, их уже не осталось.
- Знаешь, мой сладенький, какая я тонкая? - стрельнула глазками Иравари из мутноватой глубины. - Талию двумя пальцами обхватить можно.