Но Беовульф видел, что короля что-то беспокоило, что довольное выражение на лице его - лишь искусно скроенная маска. В глазах этих можно было заподозрить даже безумие. Беовульф взглянул на королеву Вальхтеов, но она отвернулась.
- Пятьдесят лет правлю я этой страною, землей данов. Защищал ее во многих войнах. Мечом, топором и копьем отражал нашествия кочевников. Полагал даже, что все беды позади. Но вот появился Грендель... И подумал я, что это враг, которого не победит ни один смертный. - Хродгар наклонился вперед и повысил голос. - Я отчаялся. Всякая тень надежды покинула сердце... Сегодня, однако, я могу восхвалить Одина, Отца всех живущих и живших, давшего мне возможность взглянуть на эту голову, снятую с ненавистного демона. И узнать, что сокрушена его мать. - Он повернулся к Унферту: - Унферт, убери ее вон, эту голову. Прибей ее повыше, чтобы все видели...
- Нет, - вмешалась Вальхтеов, повернувшись к мужу. - Нет, хватит. Однажды этот зал уже осквернили трофеем подобного рода Я не хочу больше видеть здесь ничего похожего.
- Вальхтеов, любовь моя... - начал Хродгар, но она не дала ему продолжить.
- Нет. Это приглашение новых бед. Никто не может сказать, нет ли еще каких-нибудь неизвестных монстров поблизости, следящих за нами, незримых, неведомых. Не нужно дразнить судьбу, муж мой.
Хродгар поморщился, нахмурился, почесал Бороду, уставился в мертвые глаза Гренделя, как будто выискивая незримые остальным искры жизни. Затем король вздохнул и кивнул, соглашаясь с королевой.
- Да будет так. Выкиньте ее в море. И да не смутится более наш взор созерцанием этой физиономии.
Унферт кивнул двоим танам, и вскоре отрубленную голову, насаженную на длинную пику, вынесли на балкон. Под бравые напутственные крики полетела она вниз, отскакивая от скальных склонов, и исчезла в волнах прибоя.
* * *
Следующим вечером, хотя кровь еще не полностью удалили с пола, потолков и стенного декора зала - да и можно ли ее удалить без остатка? - в Хеороте началось пиршество. Мир избавился от чудовищ, зал, наконец, снова использовался по назначению. Люди Хродгара могли пировать, пить и петь, забыв о тяготах, от которых их оградили стены этого помещения. Праздник устроен был в честь Беовульфа, сына Эггтеова, победителя монстров, а также спутника его Виглафа и тринадцати танов-гаутов, отдавших жизни в этой борьбе. На тронном помосте установили длинный стол, и Беовульф с Виглафом заняли почетные места за ним. В зале раздавались шум, смех, шутки, пьяные возгласы, пение, хвастовство - и никакого беспокойства, ни тени тревоги. Горели поварские костры, дым тянулся в дымоходные дыры и далее в холодную ночь. Покрытая румяной корочкой туша самого жирного борова дымилась на королевском столе.
Унферт беспокойно ерзал на своем месте слева от Беовульфа. Он наклонился к герою, чтобы задать вопрос, мучающий его с самого момента возвращения гаутов. Сейчас мед придал ему храбрости.
- Беовульф, могучий сокрушитель монстров, хочу я тебя спросить о Хрунтинге, мече моих предков. Помог ли тебе этот клинок в борьбе с чудовищем?
Беовульф поднял чашу, удивленный лишь тем, что вопрос этот не прозвучал ранее.
- Помог. Еще как помог. - История для Унферта давно сложилась в его голове. - Могу сказать уверенно, что если бы не Хрунтинг, то не убить бы мне монстра.
Довольный Унферт улыбнулся, а Беовульф поднял со стола нож и продолжил:
- Я вонзил Хрунтинг в грудь матери Гренделя, - и он с размаху воткнул нож в ребра жареного борова. - Когда я вытащил клинок, чудовище снова ожило, и рана на груди мгновенно затянулась. И я снова погрузил меч в ее Сердце. - Опять нож с размаху вонзился в безответного борова. -И там он останется, друг Унферт, до самого Рагнарёка.
- До самого Рагнарёка, - почтительным шепотом повторил Унферт, степенно кивая. Он поймал руку Беовульфа и поцеловал ее. - Наш народ до конца времен обязан тебе, герой.
Беовульф выпил мед из своей чаши. Благодарность Унферта возбудила в нем неизвестные ранее угрызения совести.
"Что ж, нужно говорить людям то, что им следует слышать", - думал он, ловя взгляд Виглафа. Королева долила ему в чашу меду, он улыбался ей. Она сидела справа от него, рядом с нею на столе стоял большой кувшин, вырезанный в форме кабаньей головы.
- Герой должен еще выпить, - сказала Вальхтеов.
- Всегда готов, - заверил Беовульф.
- А где твой прекрасный золотой рог?
Пришла пора еще для одной байки.
И снова его вранье должно звучать убедительно.
- Пропал прекрасный рог, - сокрушенно качал он головой. - Я видел, с какой жадностью эта ведьма смотрела на него, и запустил рог в топь, и она рванулась за ним. Тут-то я и ударил... - Унферт тоже внимал геройскому вранью, поэтому Беовульф кивнул в его сторону, - ...могучим мечом Хрунтингом. - Он перевел дыхание. - Когда я с ней покончил, попытался выудить, но... тщетно.
В наивных фиалковых глазах Вальхтеов Беовульф не уловил такой же готовности поверить его рассказу, которую встретил у хитроумного Унферта. Казалось, у нее есть собственные соображения относительно случившегося в глубокой пещере у озера. Но вот на ноги поднялся король. Он подошел к Беовульфу, выхватил у него из-под носа простую деревянную чашу и выплеснул ее содержимое па пол.
- Найди нашему герою подобающую ему чашу... или кубок. А мы тем временем побеседуем.
Хродгар был уже изрядно пьян, на ногах стоял нетвердо, язык его заплетался. Он отвел Беовульфа в соседнюю комнатушку за троном, закрыл дверь, запер ее, выпил принесенный с собою мед и утерся рукавом.
- Скажи... - Он замолчал, сосредоточился, отрыгнул, снова утерся и продолжил свободнее и яснее: - Ты принес нам голову Гренделя. А где голова его матери?
Беовульф нахмурился, изображая недовольство.
- С нею ее голова. Хладная и покойная, в ее пещере, на дне пруда. А что, одной головымало?
Хродгар вопросительно посмотрел на пустую чашу. Не дождавшись от посудины ничего вразумительного, он швырнул ее прочь, в сторону двустворчатой двери, ведущей на нависающий над морем балкон.
- Ты убил ее? - спросил он Беовульфа. - Отвечай правду, ибо я пойму, если ты соврешь.
- Государь, ты хочешь еще раз выслушать мой рассказ, как я дрался с монстром?
- Она не монстр, Беовульф. Да, она демон, да, да, но не монстр. Мы оба это знаем. И теперь ответь мне. Убил ты ее?
И Беовульф отступил на шаг, желая оказаться где угодно, только не в этой маленькой комнатушке, и с кем угодно наедине, только не с этим нетрезвым толстым старцем, королем данов.
"Ты под славою своею такой же монстр, как и сын мой Грендель. И даже больший, - шептала она ему. - Слава, доблесть, обаяние... Как же без этого станешь королем?"
- Я жду ответа, - напомнил о себе Хродгар.
- Неужели она позволила бы мне уйти, если бы я ее не убил? - ответил Беовульф вопросом на вопрос, подозревая, что Хродгару ответ известен - истинный ответ. Хродгар передернул плечами, отступил на шаг, глядя на Беовульфа.
- Грендель мертв, доказательство я видел своими глазами, - сказал он. - Даже такой монстр не способен жить без головы. Да, Грендель мертв. Это для меня сейчас главное. А эта ведьма... Что ж, она - не мое проклятие. С этих пор не мое.
Беовульф воспринял эти слова как высказывание человека, стремящегося убедить себя в чем-то, во что сам не верил. Они встретились взглядами, замерли на долгое мгновение. Хродгар снял с головы золотую корону и нахмурился, глядя на нее.
- Народ воображает, что этой золотой штуковины достаточно, чтобы стать королем. Они считают, что раз у меня на голове этот веночек, то я умнее их. Храбрее их. Лучше. Ты тоже так думаешь?
- Не могу сказать, государь.
- Когда-нибудь сможешь, - решил Хродгар, возвращая корону на голову. - Однажды ты поймешь цену - ужасную цену - ее благоволения, осознаешь цену трона. Поймешь, как чувствует себя кукла, которую дергают за ниточки. - Он замолчал, прикусив нижнюю губу.
- Государь мой Хродгар, - начал Беовульф, но король поднял руку, призывая к молчанию. Глаза старика сверкали безумием, испугавшим Беовульфа больше, чем ужасы, изведанные им в драконьем подземелье.
- Нет-нет. Хватит об этом. - Хродгар повернулся, отпер дверь и вернулся в зал. Беовульф последовал за ним. Хродгар подошел к креслу королевы и остановился за ним. Он оглядел собравшихся и во весь голос заявил:
- Слушайте! Слушайте меня все! Славен герой Беовульф! Он убил монстра Гренделя! Он уложил в могилу мать монстра! Он снял проклятие с нашей измученной страны! И поскольку я оставляю трон без наследника...
Хродгар перевел дыхание. Он вспотел от волнения и напряжения. Капли пота блестели на лбу старого короля. Музыка и пение смолкли. Шум затих, все слушали его, затаив дыхание. Беовульф взглянул на Вальхтеов - она казалась испуганной.
- Поскольку все сказанное мною сейчас верно и никем не подвергается сомнению, я объявляю, что после смерти моей все, чем я владею: королевство, казна, этот зал - и даже королева... - все это остается Беовульфу!
Унферт встал, пораженный, переводя взгляд с Беовульфа на Хродгара.
- Но, государь...
- Я все сказал! - оборвал его Хродгар, и Унферт снова опустился на свое место. - И никаких споров. Когда я умру, Беовульф, сын Эггтеова, станет вашим королем.
На время полудюжины биений сердца над залом повисла испуганная тишина. Как будто затишье перед бурей. Затем все собравшиеся разразились здравицами в честь короля Хродгара и в честь наследника Беовульфа.
- Муж мой, - обратилась к королю Вальхтеов, не опасаясь, что голос ее в поднявшемся гвалте услышит кто-то еще. - Ты уверен в верности того, что сейчас совершил?
Король кивнул ей, не открывая рта, с таким видом, как будто их объединяла какая-то общая тайна. Королева перевела взгляд на Унферта, сидящего, скрестив руки, крепко стиснув челюсти. Она знала, что в минувшие времена, еще до появления Гренделя и прибытия гаутов, Унферт, сын Эгглафа, не без основания надеялся однажды унаследовать корону королевства данов. Да и сама она была уверена, что Унферту суждено стать королем.
Хродгар пригнулся к Вальхтеов и зашептал ей на ухо. Голос его был тих и слаб, как будто шуршали сухие листья.
- Много было дней моих под солнцем, - говорил король Вальхтеов. - И ночей с то бою, моя королева. Теперь пришла пора друтого. На троне моем и в постели моей. Достойного преемника. Ты найдешь его более привлекательным и менее отвратительным.
Народ тем временем столпился вокруг Беовульфа, осыпая его поздравлениями и восхвалениями его предстоящего правления. Он улыбался и благодарил, но как-то неуверенно, неспокойно. Не радовало его столь скорое развитие событий. Посмотрел на Виглафа - но Виглаф увлекся чем-то занимательным - и, судя по выражению его лица, печальным - на дне своей чаши - и не поднимал глаз. Вспомнились обещания морской нимфы. Нет, не сон все это: ее обещания, руки ее на его лице и теле, ее холодные губы...
"Люби меня... Я осыплю тебя богатствами. Ты станешь величайшим, из живших на земле королей".
Король Хродгар, сын Хальфдана, внук Беова, повернулся к Беовульфу, слегка поклонился, едва заметно, и снова раздались здравицы. Затем Хродгар направился к проходной комнатке и исчез в ней. Пройдя через помещение, вышел на балкон.
Королева Вальхтеов, ощутив внезапный прилив беспокойства, проводила мужа взглядом. Она убедила себя, однако, что это беспокойство вызвано внезапным решением Хродгара и ничем более. Она видела, как он через проходную комнату вышел на свежий воздух, сказала себе, что королю сейчас следует побыть наедине с самим собой, и не двинулась с места.
На балконе порывы северного ветра трепали бороду и одежду старика, дыхание морского гиганта[66] вздымало волны, срывало с них пенные верхушки. Хродгар обратился лицом к морю, оставляя за спиной дом и жену, земли своего королевства и все свои дела. Все славные подвиги и свершения, все хитрости и уловки, всю трусость и подлую мелочность. Все, что он любил и ненавидел.
- Хватит. Дальше я не пойду.
Ветер подхватил эти слова Хродгара и унес прочь, развеял, как пепел. Хродгар поднял руку к голове, снял корону кованого золота, которую первым надел его прадед, Скильд Скевинг, бережно положил ее за балюстраду, пряча от жадных порывов ветра.
- Нет, не увижу я Асгарда, - сказал он. - Асгард не для таких глаз, как мои.
Сказав это, Хродгар решительно перешагнул через ограждение и ступил в бездну. Он успел услышать вскрик Вальхтеов - или это лишь ветер свистел в ушах?
И за мгновение перед тем, как падение его окончилось, перед тем, как ударился он о береговую скалу, увидел Хродгар под волнами быстро скользящий золотистый силуэт, женские формы, переходящие в длинный русалочий хвост.
В следующее мгновение Вальхтеов оказалась у балюстрады балкона. Она перегнулась вниз, вглядываясь в разбитое тело мужа. К моменту, когда рядом оказался Беовульф, когда прибежали Унферт и Виглаф, Вальхтеов уже не кричала. Она вонзила зубы в костяшки крепко сжатого кулака и прокусила кожу, сдерживая рвущийся наружу вопль.
Море отступило, волны собрались в одну могучую погребальную водную лавину. Громадная водяная стена рухнула на берег, одела пенным саваном разбитое тело мертвого короля и увлекла его за собой, навсегда скрыла от глаз человеческих. Затем волны снова стали волнами, а ветер - обычным штормовым ветром.
Вальхтеов отняла кулак ото рта. На прокушенных суставах выступила кровь. Ветер размазывал по ее лицу слезы.
- Он... Он сорвался, - сказала она, зная, что это ложь. - Он выпил слишком много... и упал.
Унферт положил руку на плечи королевы, как будто боясь, что она последует за мужем. Он первым заметил корону в углу балкона и, отпустив плечи Вальхтеов, нагнулся, поднял зубастый золотой обруч. Тяжел он оказался, этот золотой венец, который мог бы достаться ему, не напади на них Грендель. Или если бы он сам убил Грендедя и его мать. Но сейчас тяжесть короны показалась Унферту непомерной. Унферт повернулся к присутствующим. Все глаза устремились на корону. Подняв корону над головой, Унферт повернулся к Беовульфу.
- Да здравствует, - начал он, запнулся, сглотнул и воскликнул снова, громче: - Да здравствует король Беовульф!
Он опустил корону на голову Беовульфа и ощутил облегчение, освободившись от неприятной тяжести в пальцах, от близости проклятия. Долго еще будет ему вспоминаться это странное ощущение.
Некоторое время на балконе слышен был лишь вой ветра и грохот волн. Затем Вальхтеов обратилась к своему новому королю и супругу.
- Доброго правления, мой государь, - выдавила она вместе с вымученной улыбкой и сквозь расступающуюся толпу направилась обратно в зал. Таны разразились здравицами.
Часть вторая. ДРАКОН
15 Король Беовульф
Неспешно и неумолимо течет время, одинокий белый глаз луны следит за пламенною колесницей Соль, преследуемой волком; день за днем, год за годом, век за веком, с тех пор как боги воздвигли Мидгард. Ничто не смущает течения времени, ничто не меняет привычек людей. И вот однажды, холодным днем месяца фрерманудра, всего за два дня до Юла[67], Беовульф, король данов, с седла своей боевой лошади наблюдал за сражением на самом берегу моря. Тридцать лет прошло с того дня, когда он убил ужасного монстра Гренделя. Жадное время, требующее свою долю от всего живущего под Мидгардом, собирает дань с героев и королей точно так же, как и с остальных смертных. Голова и борода Беовульфа отмечены инеем, пятнающим любую долгую жизнь, иссохшее лицо его избороздили морщины. Он все еще был крепок, глаза его горели огнем молодости. Король держался в седле крепко и прямо и выглядел лет на десять моложе своего возраста. Сотни битв оставили на нем шрамы, но носил он их с тем же достоинством, что и корону старого Хродгара.
По правую руку от Беовульфа, тоже верхом, замер Виглаф, сын Веохстана. С небольшого пригорка они наблюдали за ходом сражения. Ночью высадились на берег фризы, но лучники и мечники Беовульфа, его таны с боевыми топорами и копьями прижали их к кромке воды, не оставили никакой надежды не только на победу, но даже на отступление. Только сдача на милость победителя могла дать им шанс остаться в живых, но на это фризы не были согласны.
Беовульф покачал головой и безрадостно засмеялся.
- Это уже не бой, Виглаф. Это бойня.
Виглаф, тоже отмеченный временем и тоже еще крепкий, кивнул в сторону сражающихся.
- Они хотят умереть героями, государь. Чтобы барды воспевали их геройскую гибель.
- Короткая будет песнь.
- Да. Но понять их можно. Легенды о тебе ходят по миру, за морями и снегами. Все знают сказания о Беовульфе и Гренделе. Ты у нас легендарный сокрушитель монстров.
Беовульф снова засмеялся, еще мрачнее прозвучал его смех.
- Мы сами теперь превратились в монстров. В троллей и демонов.
- Гляди, как геройствуют, - указал Виглаф на горстку уцелевших врагов, отчаянно отмахивающихся от данов, многократно превосходящих численностью, время от времени сменяющихся для отдыха и методично перемалывающих измотанных фризов.
- Время героев прошло, Виглаф. Новый бог Христос убил время героев... Не оставил человечеству ничего, кроме бестолковых мучеников, одержимых демонами пророков, занудного нытья да позора.
Шум битвы перекрыл зычный крик:
- Где король Беовульф? Я хочу умереть от его меча! Покажите мне Беовульфа!
Виглаф неодобрительно глянул на сжавшего повод Беовульфа.
- Нет, Беовульф! Нельзя! Этот несчастный печется о своей славе за твой счет, государь. И ты это прекрасно понимаешь. Не следует награждать его без заслуги.
- Ну и пусть! - Беовульф не обратил внимания на возражения Виглафа. Он пустил лошадь вскачь, быстро добрался до песчаного берега. Его воины скучились вокруг одного из последних уцелевших фризов. С него сбили шлем, броню его разбили, над ним издевались, его били, пинали, отказывая в чести пасть в бою. Беовульф узнал в побежденном вождя вторгшихся фризов.
- Прекратить! - приказал Беовульф. Конь его замер, взрыв копытами песок. - Что это за безобразие? Детские игры какието. Издеваться над безоружным, радоваться его боли... Недостойно воина такое поведение. Дайте ему умереть быстро и с достоинством.
Беовульф повернул коня и чуть не столкнулся с Виглафом.