- Убей меня сам! - закричал фриз, с трудом поднимаясь на ноги. - Убей своими руками, трус!
Беовульф посмотрел на Виглафа, отвернувшись от фриза, не глядя на своих танов. Он увидел в глазах Виглафа предостережение - в его глазах почти всегда видишь немое предостережение, не от одного, так от другого. Шум волн и ветра - звуковой фон предостережения Виглафа.
- Убей меня сам! - повторил фриз громче, делая шаг к королю.
- Придержи язык, сопляк! - одернул его Виглаф. - Королю не пристало сражаться врукопашную. - И он обратился к танам Беовульфа: - Хватит развлекаться. Прикончите его быстро. Насадите голову на шест и выставьте вон там, на пригорке. Чтобы другим неповадно было.
Воины, конечно же, были недовольны, что у них отняли кровавую игрушку, но повиновались немедленно. Несколько человек перехватили мечи и решительно шагнули к фризу.
- Стоп! - скомандовал Беовульф, снова повернув коня к побежденному. Таны, решив ничему более не удивляться, остановились. - Ты, стало быть, решил, что я трус. - Он остановил лошадь вплотную к фризу, навис над ним, конный над пешим.
- Ты старик, - ответил противник, глядя Беовульфу прямо в глаза. Он поднял с песка свое оружие - боевой топор, запятнанный кровью. - Ты уже не помнишь, какой край у топора острый и для чего служит в битве меч. Ты смотришь на битву с безопасного расстояния, а потом барды славят твою победу.
Беовульф вытащил меч и спешился.
- Государь, - забеспокоился Виглаф. - Не здесь место короля в бою.
- Где это записано? - не оборачиваясь, спросил Беовульф, и Виглаф замолчал. Таны плотным кольцом обступили короля и оправившегося, приосанившегося фриза.
- Итак, ты хочешь вписать свое имя в сказания о Беовульфе? Полагаешь, они отныне будут заканчиваться сценой моей смерти от руки заморского недоумка, имени которого я еще не слышал?
- Имя мое - Финн. Я принц своего народа. И это имя будут помнить всегда.
Беовульф улыбнулся, покачивая головой; меч свой он держал за рукоять большим и указательным пальцами, оружие раскачивалось смертоносным маятником, прочерчивая кончиком бороздки в песке.
- Имя твое будут помнить, только если ты убьешь меня сейчас. Иначе ты ничто.
Беовульф вонзил свой меч в песок и шагнул к фризу без оружия.
- Оружие королю! - мгновенно крикнул Виглаф.
- Мой меч, государь!
- Мой!
- Нет, мой!
- Прикончи придурка моим клинком, государь!
К королю вытянулись рукояти дюжины добрых боевых инструментов, но Беовульф их как будто не заметил. Он без спешки приближался к фризу, улыбавшемуся, как будто исход схватки уже решен в его пользу. Вот Беовульф ненадолго остановился, отстегнул и уронил нагрудник. Затем на ходу снял и бросил на песок боевые рукавицы, кольчугу. Не более чем в пяти футах от боевого топора противника он разорвал на груди белую шерстяную ткань рубахи и ударил себя кулаком в обнаженную грудь.
- Ты что... зачем? - спросил Финн, разглядывая покрытую шрамами грудь Беовульфа. Улыбка его погасла, топор он теперь сжимал судорожной хваткой, кулак побелел от напряжения.
- Полагаешь, ты первый собрался меня убить, Финн, принц Фризии[68]? Ты даже не сотый.
Финн молчал, и Беовульф продолжил:
- Позволь, я тебе кое-что поведаю, нахальный иноземец. Может, ты об этом еще не слышал. Не позволят мне боги погибнуть от твоего хрупкого топора. Не позволит мне Один Вседержитель умереть от меча или копья, ни от стрелы и ни от волны морской. - Беовульф повел рукою в сторону моря. - Не дадут мне боги смерти даже во сне... хотя я уже и созрел по возрасту. Нет на то воли богов. - Беовульф снова ударил себя в грудь, сильнее. -Ударь сюда топором, Финн Фризский.
- Совсем рехнулся... - пробормотал Финн, пятясь, выставив топор, как будто для защиты. - Какой-нибудь демон завладел твоим рассудком, король? Ты одержим бешенством крови?
- Почему нет? Зовут же меня Пчелиным Волком, Медведем, сокрушителем чудовищ.
- Возьми меч и сражайся как положено!
- Мне не нркен меч. Мне не нужен топор. Безо всякого оружия могу я отправить тебя в могилу.
- Дайте этому сумасшедшему меч, ктонибудь! - Финн оглядывался, как будто просил помощи у данов. Он взмок от волнения, руки его тряслись. - Дайте ему... Я... Я...
- Что "я"? - спросил Беовульф. - Убьешь меня? Так кончай молоть языком и убей, наконец. Вперед!
Финн глянул под ноги и с удивлением понял, что старик загнал его в воду. Скрипнув зубами, он поднял над головой топор, но оружие выскользнуло из его трясущейся руки и шлепнулось в воду. Фризский принц замер, как будто заколдованный, как будто не заметил, что рука лишилась обнадеживающей тяжести топора, не услышал всплеска. Он не сразу опустил руку, поднес ее к глазам, уставился на нее, как на что-то впервые увиденное.
- Знаешь, почему тебе меня не убить, друг? Потому что я давным-давно уже убит. Еще в молодости, в твоем возрасте.
Беовульф стянул края разорванной рубахи, прикрыл шрамы. Теперь он смотрел на молодого фризского принца с жалостью, с естественной жалостью завершающего жизненный путь старика к молодому человеку.
- Только и всего. Никто не убьет причзрак. - Беовульф повернулся к капитану и приказал: - Дайте принцу золота и отошлите домой. Ему будет что рассказать соплеменникам и современникам.
Беовульф, король данов, поднялся в седло и удалился вместе с Виглафом, оставив поле завершенного сражения. Зимнее небо заполнялось черными и серыми крыльями. Чайки, грифы и вороны собирались совершить свой ритуал над мертвыми и умирающими.
* * *
Время меняет людей, время стачивает даже горы. Но и люди, схваченные силками времени, меняют себя и окружающий мир. Изменились и укрепления, основанные в былые дни королем Хродгаром. По воле короля Беовульфа над морем вознеслись мощные каменные башни, соединенные толстыми крепостными стенами, надежная защита от врагов и стихий, от всего, что вознамерилось бы причинить вред народу королевства. Место кучки крытых соломой хижин занял могучий замок, которым гордился бы любой римский или византийский вождь, который дал бы понять персидскому или арабскому властителю, что северяне научились кое-чему на поприще военного искусства, фортификации, архитектуры, математики. Даже боги Асгарда подивились бы такой крепости. И после битвы с фризами Беовульф взобрался на одну из двух башен Хеорота и вышел на соединяющий их парапет. Сотнею футов ниже, во дворе, вымощенном гранитными и сланцевыми плитами, Виглаф собирался обратиться к населению, подтягивавшемуся к порогу Хеорота.
Беовульф отвернулся от двора, плотнее запахнулся в меха, обратил Взор к морю, смыкавшемуся на горизонте с небесами. Свежий вечер очищал душу, выветривал скверну, улучшал настроение. Беовульф ощутил потребность в очищении после того, чему был свидетелем и в чем участвовал, чем руководил на берегу.
Может, именно потому столь многие двуногие отрекаются от Одина и его собратьев и обращаются к казненному римлянами Христу и к какому-то безымянному богу, которого считают его родителем. Приманивает сулимое очищение и освобождение от ответственности за принятые решения и их последствия.
Размышляя о старых и новых богах, Беовульф услышал за спиной шаги. К нему подошла Урсула, девушка, которую он взял себе в любовницы. Точнее, девочка, которая выбрала его себе в любимые. Она радовала глаз старого воина, отягощенного пролитой кровью и разрушениями. Светлая кожа и веснушки, шелковые пшеничного цвета волосы вызывали у него улыбку. От холода девичье тело надежно укрывали лисьи и медвежьи шкуры, но в глазах читались забота и, одновременно, облегчение.
- Государь! Ты не ранен?
- Ни царапины. - Он обнял и поцеловал ее. - Знаешь, Урсула, в молодости я всерьез верил, что король с утра, сразу после завтрака, воюет, потом, после обеда, считает добычу, а после ужина ложится в постель с красавицами. А теперь... Все не так просто...
Урсула насмешливо нахмурилась.
- Даже с красавицами?
Беовульф засмеялся, стараясь быть искренним хотя бы с нею.
- Когда как, Урсула Когда как.
- Сегодня, например?
- Нет, дорогая, не сегодня. - Он опять засмеялся, на этот раз с некоторым сожалением. - Сегодня возраст давит на меня. А вот завтра обязательно, после праздника. Завтрашний день забыть нельзя, ведь так?
Милая мордашка Урсулы моментально посерьезнела.
- Твой день, государь. День Саги о Беовульфе, который снял тьму, поглотившую эту землю. А послезавтра день рождения нового бога, Иисуса Христа... - Она сморщила носик, как будто вспоминая плохо выученный урок. - Спасателя... нет, Спасителя... Купателя... Нет-нет, Искупителя! Еще один праздник. Как хорошо, когда много праздников!
Беовульф улыбнулся и поправил ей волосы, открывая лицо.
- Христмонд. - Беовульф не скрывал отношения к новой религии, уже покорившей полкоролевства, включая и его супругу Вальхтеов. - Юл больше не хорош?
- Юл - старый, Христмонд - новый.
- О старом еще не все сказки сказаны, дитя мое.
Снова шаги. Беовульф обернулся и увидел Вальхтеов в сопровождении священника. Поп в длинной рясе кровавого цвета, в которой он путался, когда забывал придерживать; на шее его болтался огромный золоченый крест из дерева. Голосом ледяным, как и ее фиалковые глаза, Вальхтеов обратилась к Беовульфу:
- Вижу, что ты уцелел, муж мой.
- Да, уж извини, - не без издевки развел руками Беовульф. - Фризские пираты сброшены в море, из которого явились, а ты, дорогая, пока егце не вдова... Потерпи, пожалуйста.
Вальхтеов улыбнулась какой-то искривленной улыбкой, переглянулась со священником.
- Я рада, муж мой.
Не желая длить беседу с Вальхтеов и вызвать неизбежные препирательства, Беовульф повернулся к священнику. Аскетически высохший, тощий ирландец с лицом цвета козьего сыра - кроме крючковатого носа, покрытого сизой подкожной сеткой, и багрового подбородка, выступающего вперед, как стенобойный таран. Король улыбнулся попу, и тот ответил королю неглубоким поклоном. Улыбаться пастер давным-давно разучился.
- Э-э... Святой... отец! У меня к тебе вопрос. Может быть, хоть ты ответишь. Очень уж меня это занимает.
- Попытаюсь, - нервно ответил священник. Вальхтеов жгла короля взглядом.
- Хорошо. Прекрасно. Тогда скажи мне, отец... если ваш бог единственный, то что он сделал с остальными, с богами Асгарда и Ванахейма? Неужто он такой могучий воин, что всех их разделал в одиночку, даже Одина?
Священник моргнул, склонил голову, глядя в каменный пол.
- Бог один, - спокойно ответил он. - И никогда не было никакого другого бога.
Беовульф придвинулся ближе к священнику, терявшемуся рядом с его величественной фигурой. Ростом Беовульф на полторы головы превышал тщедушного ирландца.
- Тогда он парень занятой, ваш бог, дел у него по горло. С гигантами, к примеру, хлопот невпроворот, за детьми Локи глаз да глаз нужен, войска для Асгарда готовить, да еще милость и всепрощение рассыпать на головы людишек, тварей грешных.
- Не нужно насмехаться, государь, - кротко ответил священник.
- Да я и не насмехаюсь, добрый пастырь, - Беовульф с невинным видом заглянул в глаза сначала Урсуле, затем Вальхтеов. - И в мыслях не было - насмехаться. Меня все это и вправду занимает. И я думал, раз он, твой бог, с тобой говорит, то кто лучше тебя это все знает?
- Насмехаясь над Богом, государь, ты рискуешь погубить свою бессмертную душу.
- Что ж, надо мне быть поосторожнее...
- Беовульф, - Вальхтеов встала между мужем и священником. - Сию же минуту прекрати.
- А я еще про Рагнарёк не спросил! - капризно пожаловался Беовульф.
Священник приподнял голову и из-за спины Вальхтеов исподлобья покосился на короля.
- Рагнарёк - языческая выдумка. - И он обратился к королеве: - Твой муж погряз в язычестве, государыня, он насмехается надо мной.
- Я всего только спросил... - запротестовал Беовульф, но взгляд Вальхтеов отбил у него охоту продолжать забаву.
- Прости его, святой отец. Он закостенел в старых привычках, ему трудно отвыкнуть от них.
- Это точно, - согласился Беовульф. - Я безнадежен. Не обращайте на меня внимания. Вот мудрец, который может ответить на все терзающие меня вопросы. - С этими словами он обнял Урсулу, которая тщетно попыталась освободиться от объятия.
- Поговорим позже, муж, - пообещала Вальхтеов.
- Уж в этом я уверен, - вздохнул Беовульф.
Вальхтеов и священник последовали к восточной башне. Снег повалил гуще, ветер усилился, началась пурга, и Беовульф потерял обоих из виду.
- Я ее боюсь, - сказала Урсула. - Она меня убьет как-нибудь.
Беовульф засмеялся и снова обнял ее.
- Нет, милочка моя. Она к тебе не прикоснется. У нее теперь есть новый римский бог, на что ей такая старая боевая кляча, как я? Не бойся, этот бог не позволит ей причинить тебе вред, хоть какой-то от него прок. Она как гром без молнии.
- Государь, лучше бы вернуться под крышу, - сказала Урсула, вовсе не успокоенная заверениями Беовульфа. - Не нравится мне этот ветер.
Беовульф не стал спорить, потому что ветер действительно дул холодный, порывистый, да и потребность в споре он удовлетворил петушиными наскоками на священника. Он поцеловал Урсулу в лоб.
- Действительно, нас может и сдуть отсюда, - засмеялся он. - Схватит и унесет на край земли.
- Да, государь.
Она взяла Беовульфа за руку и повела в безопасную и теплую западную башню.
16 Золотой рог
Вместе с ночью закончилась и завывавшая до самого рассвета снежная буря. Утро осветило толстое одеяло свежевыпавшего снега на кровлях, на улицах и во дворах города. Снег и злой северный ветер, как известно, вызывает громадный орел Хресвельг, сидящий среди верхних ветвей Иггдрасиля. Хлопает орел крыльями, и мир покрывается снегом, вылетающим из-под его крыльев, словно пух.
Виглаф, вспоминая дни, когда зима не выкручивала его суставы и не сводила мышцы, пробрался по глубокому снегу к гранитной платформе, с которой он провозглашал королевские указы и новости о войне и мире. Он остановился в тени двух громадных башен, выдыхая густые туманные облака. Перед платформой уже собрался народ, большая толпа. Он кивал людям, замечая их розовые щеки и красные носы, отвечая на приветствия; осторожно поднялся по четырем высоким ступеням Гранит обледенел, и Виглаф не хотел провести остаток дней, нянча сломанные конечности. Тело его стало уже слишком старым, утратило способность восстанавливать свои функции быстро и надежно. Он повернулся спиной к башням, откашлялся, отдышался, отплюнулся, снова откашлялся... Ох, как хорошо сейчас внутри, перед огоньком, за чашею... теплый мед и теплый завтрак... развалиться в кресле, вытянуть ноги к огню... Однако долг прежде всего. И он расправил плечи, приосанился.
- Сей день, добрые мои, - громко, чтобы все слышали, начал Виглаф, - посвящен нашему славному государю, властелину Хеорота. Мы вспомним нынче Сагу о короле Беовульфе. - Он выдержал паузу, для солидности снова отплюнулся. - Как бесстрашно расправился Беовульф со страшным демоном Гренделем и со страшной демоницей, нечестивой и жестокой матерью его. Много страданий причинили данам монстр Грендель и жестокая мать его, и не было на них управы, пока не дошла весть об их бесчинствах до слуха молодого героя Беовульфа...
Ветер, исходящий из-под крыльев Хресвельга, подхватывал слова Виглафа и выносил их за крепостные стены. Люди останавливались, прерывали свои занятия, прислушивались. Вот конюх замер со щеткой у крупа коня, казалось тоже с интересом внимающего разглагольствованиям королевского друга и соратника; замедлила шаг женщина с кувшином... чуть подальше дети перестали бросать друг в друга снежки.
- Славные деяния вдохновляют всех нас, - продолжал вещать Виглаф. - В этот день зажжем мы огни, расскажем саги, предания о богах и гигантах, о воинах, павших в битвах, на добрых конях скачущих ныне к новой славе в полях Идавёлля.
Поближе к крепостной стене выстроен дом Унферта, сына Эгглафа, служившего в былые дни Хродгару, сыну Хальфдана, когда только что воздвигли Хеорот и когда демоны рыскали по стране. Дом Унферта был велик и ладен, прочно сложен из камня и дерева. Двор при нем немалый, много хозяйственных построек, всюду слуги снуют, все чем-то заняты, все при деле. Фасад дома с недавних пор украсил большой крест, символ Иисуса Христа, ибо не так давно после долгих раздумий отказался господин Унферт от старой религии в пользу новой. Но и здесь слышны были слова Виглафа.
- Сей день объявляю я днем Беовульфа!- выкрикнул он изо всех сил, даже закашлявшись напоследок.
Унферт стоял перед домом. Чуть подальше сидел в санях Гутрик, сын его, со своею женой и шестью детьми. Они с возрастающим нетерпением ждали, пока нерадивые слуги впрягут лошадей Годы обошлись с Унфертом еще менее милостиво, чем с Беовульфом и Виглафом, старый советник Хродгара ссутулился и скрючился, при ходьбе опирался на резной деревянный посох. Он поморщился от голоса Виглафа, повернулся к семье.
- Куда пропал этот осел с лошадьми? - проворчал он Гутрику и крикнул в сторону конюшни: - Каин! Поживей шевелись, скотина!
Снегопад возобновился.
Гутрик, который обликом и поведением напоминал отца в преясние годы, поправил неудобный деревянный крест, висящий на его шее. Он посмотрел на жену и нахмурился.
- День Беовульфа! Тупицы, головы дубовые, идиоты! День дураков! Совсем из ума выжили!
Госпожа Гутрик поежилась, глянула в небо.
- Он король.
- Выживший из ума король!
- Снова снег пошел, - заметила госпожа Гутрик, желая, чтобы муж сменил тему, не отзывался так о государе, уж согласны они с ним или нет. А вдруг до короля дойдет этот отзыв ее мужа? - А вдруг пурга возобновится?
- Жена, - вздохнул Гутрик. - Ты же знаешь, что мне поперек горла эти Грендели и их демоновы мамаши.
- Хорошо знаю, потому что ты мне все время твердишь об этом.
- Какой такой Грендель? Кто этого Гренделя-пенделя вообще видел? Откуда этот Грендель-хрендель, к демонам, вообще взялся? Не было никакого Гренделя-кренделя!!!