В голову ничего путного не лезло, тогда Белояр отправился в бассейн, чтобы смыть лень и усталость от лени, а я вместе с Трезором затеял уборку в холле и занялся сервировкой праздничного стола. Так как мы не знали точного количества людей, которые, возможно, придут к нам на обмывку звездочек, то решили устроить прием "а ля фуршет". В гостиной обеденный стол сдвинули в один из углов и накрыли его синей скатертью, а на стол выставили разнокалиберные иностранные бутылки с фирменными наклейками и ярлыками. Только я и Трезор знали, Белояр этого не знал, что во все эти бутылки была разлита некая бесцветная жидкость "малиновка" - самогон-первач из нашего села. По нашему глубокому убеждению, да и откуда у курсантов могло быть много денег, эта жидкость не так уж дорого стоила и здорово "била"" в головы. Не пить же нам технический спирт, который выделяется техникам на промывку и чистку всякой летной аппаратуры. Знаменитая самогоноварильщица нашего села, бабка Дуся, наливая свой бесцветный и без запаха напиток в двадцатилитровую канистру, сказала, что это магическое зелье очень понравиться нашему начальству.
К бутылкам на столе добавили много чищенных и нечищенных тигровых креветок, соленых огурчиков и канапе - маленьких бутербродиков с докторской колбасой и различными сервелатами. Трезор попробовал один из бутербродов с финским сервелатом, а потом долго в туалете отрыгивал, видимо, иностранная продукция не пришлась по вкусу этой умной и совершенно прорусской, по образу питания, разумеется, собаке. То, что Трезор умная собака было заметно, стоило только взглянуть на его ошейник, на котором красовались целых четыре звездочки - звания капитан собачьих войск". Генерал, шепотом, ему неудобно было перед Трезором, долго объяснял мне с Белояром, что высшее руководство очень хотело присвоить нашей собаке воинское звание без упоминания "собачих войск", но в последний момент не решилось на такой беспрецедентный шаг.
Когда Белояр вышел из бассейна, то, взглянув на фуршетный столик, тут полез руками за тигровыми креветками, но Трезор молниеносно пресек это неосторожное движение, так как креветки были дорогим продуктом и мы их купили из расчета - две креветки на одно лицо. Из-за этого поведения нашего обычно добродушного пса, Белояр злобно прошипел, что на столе нет минеральной и фруктовой воды, чтобы запивать водку и крепкие напитки. Я ему вежливо напомнил, что Генерал запретил нам пить водку и что нам придется пить только французский арманьяк вон из той бутылки, я ему показал на одну из иностранных бутылок на столе. Но Белояр одновременно был прав в том, что у нас на столе не хватало минеральной воды, поэтому мы с Трезором скрылись в своем углу, побулькали там немного и на столе тут же появились красивые пластиковые бутылки с минеральной и фруктовой водой. Чтобы люди не обратили внимания на то, что цвет жидкости во всех иностранных и не иностранных бутылках был один, то мы тщательно подбирали бутылки с различным цветом пластика.
Итак, мы были полностью готовы к появлению гостей, а чтобы никто из нас не покусился на еду раньше времени, Трезор разлегся перед фуршетным столиком и угрожающе раскрывал пасть, когда мы с Белояром оказывались вблизи.
Гости начали собираться в районе семи часов вечера, сначала они осторожно заглядывали к нам в жилой сектор и, видя, что большого начальства пока нет, бочком проходили в холл и жались по углам. Время от времени они с интересом поглядывали на фуршетный столик, но вид лежащего перед столиком злющего пса на корню пресекал их слабые поползновения воспользоваться дарами природы и промочить горло минеральной водичкой.
Мне с Белояром с громадным интересом наблюдали за людьми в погонах подполковников, полковников и генералов, которые столько времени отдали нашему обучению, а сейчас, словно дети, стеснялись нарушить не существующий протокол.
В холле было уже человек пятнадцать, никогда прежде в нашем жилом секторе не бывало такое количество людей, когда открылась дверь и вошел наш любимый Генерал и Командующий ВКС. Разумеется, все присутствующие встали по стойке "смирно", чтобы поприветствовать маршала и начальника академии. Командующий небрежно махнул рукой, словно говоря "вольно" всем, так как мы находимся не в официальной обстановке. При этом он громко высказывался, что специально пошел на прием, чтобы посмотреть и познакомиться с двумя пока еще неизвестными миру обалдуями, которые, шутя, могут прорвать многоступенчатую противовоздушную и противоракетную оборону любого государства и в один миг разбомбить столицу великой страны. Маршал к своим словам добавил, что хотел выпить пару лафетничков за присвоения им внеочередного воинского звания. Лафетничков у нас, разумеется, не было, поэтому я подал ему бокал, до краев наполненный самогоном из какой-то иностранной бутылки, посмотрев на этикетку которой, Маршал одобрительно цыкнул зубами, а я во второй бокал налил ему брусничной водички, если судить по названию на пластиковой бутылке. Пока я ухаживал за Командующим, Белояр обхаживал Генерала, а все присутствующие обслуживались сами собой, под строгим взглядом непьющего пса. Видели бы вы, как Маршал и Генерал заглотнули этой жидкости. Вначале их глаза полезли на лоб, но остановившись на полпути из-за рта вырывался сжатый воздух, а по помещению разлился великолепный запах самагона-первача. Закуски было мало и наши старшие офицеры решили первый бокал залить минералкой, практически одновременно они подняли бокалы с "брусничной водой" и опрокинули их содержимое себе внутрь.
Маршал громко хмыкнул и посмотрел на бокал, переливающийся всеми цветами радуги в свете ламп нашей люстры с рожками.
- Да, - промычал он, - похоже, иностранцы научились гнать наш самогон.
А Генерал ничего не сказал, он посмотрел сначала на меня, а потом на Белояра и подозвал к себе Трезора. О чем-то пошептался с ним и стал грозно смотреть на меня. Наступил и наш торжественный момент, мы с Белояром вытянулись по стойке "смирно" и на виду у всех медленно опустили звездочки в свои полные бокалы и вопросительно посмотрели на начальство.
Начальство одобрительно кивнуло.
- Ну, давайте, ребятишки, выпьем за ваши звездочки, но в следующий раз нарушайте границы других государств. - Сказало оно и сладко приложилось по второму разу к своим бокалам.
Трезор с едва слышным стоном и закрытыми глазами пролез, на всякий случай, поглубже под фуршетный стол, чтобы оказаться подальше от ног начальства.
Начальство, приняв на грудь второй бокал, в течение нескольких секунд держало глаза закрытыми, оценивая букет и аромат выпитого напитка, и приложилось к брусничной водичке, чтобы запить первый бокал. Офицеры ВКС, знаете ли, после первой стопки не закусывает! Все присутствующие гости восприняли это как сигнал к действию, одни медленно и со вкусом, другие с быстротой молнии опрокидывали бокалы в свои глотки. Пауза после поглощения первых бокалов продлилась сорок пять секунд, после чего все присутствующие запили первые бокалы минеральной или фруктовой водичкой. Напрасно мы с Трезором ожидали возгласов негодования или каких-либо других противоправных действий. Самогон бабки Дуси прекрасно справлялся со своими обязанностями, притворяясь то французским арманьяком, то безалкогольным напитком. Все полковники и генералы налетели на фуршетный столик, на ходу расхватывая гамбургеры и привычные соленые корнишоны бочковой засолки. Креветки, по своему положению, приравнивались к высшему командному составу, и Командующий не прошел мимо них, не вкусив несколько.
Все было чин по чину!
Настала наша очередь пить из бокалов со звездочками. Меня, аж, пошатнуло, когда я сделал последний глоток и только в самую последнюю секунду зубами перехватил капитанские звездочки от падения в желудок, так как желудку срочно потребовал нечто осязаемое в качестве закуски. Но, стиснув зубы, я выдержал положенные сорок пять секунд паузы и поднес ко рту порцию бабкиного безалкогольного напитка.
Когда я смог разглядеть дно бокала, то понял, что все-таки выжил и не умер, но запечатлеть в памяти, что происходило в дальнейшем оказался не в силах.
ххх
Следующим утром Белояр не реагировал ни на один мой вопрос, а продолжал безвольно лежать на кровати, тупо упершись взглядом в потолок. Любое движение тела вызывало сильную боль и ломоту, голова раскалывалась на мелкие части от изнуряющей мигрени. Бассейн мог бы помочь Белояру, но, не смотря на все его попытки, у него не оказалось сил на то, чтобы преодолеть боль, встать на ноги и дойти до бассейна, вход в который находился в десяти метрах от двери спальни Белояра. Я, как друг, посоветовал ему проползти это расстояние на животе или на коленях, что он и попытался сделать. Но остановился на полпути, а Трезор старался вовсю, помогая ему преодолеть непреодолимое расстояние, он хватал его за руки, упирался носом, толкал туловищем, но Белояр мог только шевелиться, на большее у него не было сил и возможностей.
Меня чрезвычайно интриговал вопрос, чем же завершился вчерашний прием, я задал этот вопрос и Трезору, но эта дворовая псина только скалилась и пыталась укусить меня в ответ.
При этом Трезор категорически отказывал мне прилечь на мою же кровать, мотивируя свой отказ, якобы, непереносимым запахом перегара из моего рта. Мне так и пришлось всю ночь ютиться на его маленьком коврике в дальнем углу спальни.
Глава 10
Дальний гарнизон и краткий отпуск.
Генерала снова мы увидели перед вылетом на следующий день на новое место службы. Он ни словом, ни взглядом не обмолвился о том, как завершился наш великосветский прием по случаю присвоения внеочередных званий и досрочного окончания академии. Он только внимательно осмотрел нас с головы до ног, взглянул на наши армейские баулы-саквояжи с пожитками, что-то неразборчивое хмыкнул себе под нос и отошел в сторону. Остается только добавить, что этим утром он выглядел просто великолепно - аккуратная стрижка, гладко выбритое лицо, великолепная военная выправка спортивной фигуры.
Мы, разумеется, тянулись по стойке "смирно", а он спокойно прогуливался взад вперед перед нами. В это же время его секретарь, молодой капитан, которого мы встречали в генеральской приемной, прогибаясь под непомерной тяжестью, вытаскивал из автомобиля пикапа и переносил к нашим и генеральскому истребителям четыре тяжелейших чемодана.
- Чемоданы забиты книгами, методической литературой и романами. - Прокомментировал работу своего секретаря Генерал, заметив наши взгляды в сторону секретаря.
Молодой капитан с огромным облегчением перебросал эти чемодана в бомбовые отсеки наших Х45, которые мы во время подобных перелетов использовались в качестве багажного отделения.
Непосредственно перед взлетом Генерал разрешил нам чуть-чуть расслабиться, дав команду "вольно". В течение пары минут он лаконично объяснил нам полетное задание и на карте показал маршрут следования, добавив при этом, что нам боятся нечего и мы не потеряемся на маршруте, так как он лично будет возглавлять нашу пару. При этом он небрежно промолвил, чтобы во время полета, мы не отставали бы и поплотнее держались бы хвоста его истребителя.
Генерал явно находился в хорошем настроении, поэтому в разговоре с нами допустил пару ошибок, не так конкретно формулируя свой приказ в отношении летного задания, ему следовало бы более осторожным в словах и выражениях.
- Жаль Генерала. - Подумал я. - Ему следовало бы хорошенько подумать, прежде чем давать такой приказ, - уныло продолжал мыслить я, голова продолжала болеть, но мои мысли хорошо доходили до Белояра и Трезора, который приплясывал от нетерпения занять свое место в кабине пилота и немного "порулить" Х45. Характер Белояра был несколько специфичен и отличался от характера обычных людей тем, что этот человек не обладал чувством юмора, он в буквально прямом смысле понимал все слова, особенно когда речь заходила об армии или приказах вышестоящих начальников. Как подлинный блюститель армейских порядков, он законопослушно исполнял эти приказы, не обращая ни малейшего внимания на тон или обстановку, в которой произносились они.
Мы с Белояром летели на Х45, а Генерал пилотировал скоростной истребитель-перехватчик, чуть устаревшей конструкции. От наших блинов генеральская машина отличалась стреловидной формой, более мощными двигателями и изменяемой геометрией крыла. Из информации, случайно попавшей нам в руки, мы знали, что Генерал считал эту машину самой лучшим всех времен и народов истребителем, именно этому типу он отдавал свое предпочтение и специально звонил Командующему ВКС с просьбой, предоставить в его распоряжение для продолжения службы на Дальнем Востоке именно этот истребитель.
Верхний эшелон нашего полета находился на самой границе соприкосновения атмосферы с космическим вакуумом, скорость звена составляла два маха и наша троица беззвучно, звук отставал, но упрямо преследовал нас по пятам, тянулась в восточном направлении. На этой высоте и при этой скорости полета наши Х45 чувствовали себя превосходно, словно рыбы в воде. Генеральский же истребитель-перехватчик несколько потяжелел и потерял присущую ему вертлявость, ему следовало опуститься несколько ниже в более плотные слои атмосферы, где его крылья восстановили бы контакт с воздушной средой и вернули бы летательному аппарату маневренность.
Именно в этот момент полета, когда мы парой следовали за истребителем Генерала, Белояр вспомнил о "приказе" Генерала и решил продемонстрировать свою пунктуальность в исполнении приказов начальства. Он стал резко сближаться с левым крылом ведущего истребителя и, когда его блинчик присосался к крыло, то стал неотступно следовать за генеральской машиной. Чтобы не нарушить симметрию полета, мне пришлось повторить маневр сближения Белояра и намертво прилепиться к правому крылу.
Понимая опасность такого плотного строя во время дальнего полета, Иррек попытался предпринять соответствующие меры безопасности и увеличить дистанцию между ведущим и ведомыми машинами, но мы с Белояром выключили автопилот и перешли на ручное управление.
Трезор, спокойно отсыпался за моей спиной, он настолько доверял мне, как опытному пилоту Х45, что не контролировал управление машиной и свернулся в клубочек и захрапел в своем кресле-лежанке, как только оказался в пилотской кабине. По видимому, сказались вчерашний вечер и ночь, когда прощался со всеми своими знакомыми и подружками, которые завел за годы учебы в академии. Он объявился с рассветом, но выглядел страшно изможденным и голодным существом, его мотало из стороны в сторону, когда он проходил мимо меня. Поэтому не удивительно, что у него хватило сил только добраться до своего кресла и ни на что больше?!
Первоначально Генерал не реагировал на маневры сближения полет плотным сомкнутым строем. Но видно было, что этот строй ему не по душе, воздушные ямы и ураганные порывы воздушных потоков, знаете ли, всегда могли способствовать появлению внештатной ситуации. Машины то взбухали к верху, то проваливались, рыскали по сторонам и пилотам было трудновато парировать эти неожидаемые изменения высот и колебания курса, удерживая истребители в таком плотном строю. Особенно трудно приходилось Генерала, все события развивались за его спиной, а он не мог глаз да глаз держать за действиями своих молоденьких сопровождающих, у которых еще мамкино молоко на губах не обсохло, но которые, словно привязанные, следовали за ним на опасном расстоянии.
Генерал весь извертелся, постоянно оглядываясь, чтобы ситуацию держать под контролем, время от времени он пытался связаться с нами, но перед вылетом забыл отдать приказ о включении интеркома и необходимости поддерживать связь в течение всего перелета. Мы, конечно, и сами могли догадаться о необходимости поддержать связь, но головы наши после вчерашнего обмывания звезд на погонах не соображали должным образом и мы забыли включить интерком. Генерал был человеком достаточно благоразумным и терпеливым, да, и он не так уж очень нервничал, пока наш полет проходил в горизонтальной плоскости. Но его нервы не выдержали постоянного психологического давления, когда мы начали снижаться на взлетно-посадочную полосу военной базы ВКС, расположенной в тундре вблизи побережья Ледяного океана. Наш лидер звена в генеральских погонах кричал по интеркому об увеличения дистанции между машинами. Когда же он понял, что мы его не слышим и, по-прежнему, вплотную следуем за его машиной, а время неумолимо отстукивало последние минуты перед посадкой, то Генерал постарался оторваться от нас на скорости и одновременным выполнением фигур высшего пилотажа.
В течение пяти-семи минут Генерал предпринимал все, что знал и умел, чтобы оторваться от меня с Белояром. Плотным парадным строем мы проносились на уровне десяти метров над взлетно-посадочной полосой, резко уходили в небо, совершая иммельманы и боевые развороты. Скорость была сумасшедшей, но строй выдерживался и ни капельку не изменялся. В конце концов, Генерал не выдержал и решил приземляться в таком плотном строю.
Уже заходя на посадку, но все еще связанные незримой нитью с генеральским истребителем, мы с Белояром синхронно отдали Ирреку мысленный приказ, взять на себя управление машинами и сажать их на взлетно-посадочную полосу.
Наш Иррек в соответствии с уставом и руководством о полетах поступил именно таким образом, как мы и рассчитывали или. Первым делом, он через посредство электронных рецепторов проверил состояние бомбовых отсеков, так как руководство и устав предписывали, что перед посадкой эти отсеки обязательно должны быть свободными или чистыми от неиспользованных бомб. Разумеется, рецепторы показали, что бомбовые отсеки частично загружены. Иррек не знал, да и не мог знать, что в бомбовых отсеках находился багаж Генерала, поэтому он принял решение немедленно избавиться от столь опасного груза и раскрыл бомболюки.
На землю посыпались чемоданы, которые Иррек принял за бомбы.
Шасси истребителя Генерала и наших Х45 одновременно коснулись асфальтобетона взлетно-посадочной полосы, небольшой пробег и все три машины в форме клина замерли на месте.
Люди на земле стояли на ушах, кричали, свистели, выражая восторг столь высоким классом пилотирования нашего звена во главе с Генералом, - ор стоял такой, что перекрывал аэродромные шумы и звуки. Личный персонал батальона аэродромного обслуживания, зенитного дивизиона и все свободные от работы и дежурств офицеры и солдаты высыпали на поле, взбирались на крыши зданий, чтобы увидеть и поприветствовать пилотов, чьи машины показали чудеса летной акробатики и высшего пилотажа. Произведенные звеном фигуры высшего пилотажа, тройка оказалась такой слитной и маневренной, исполняла фигуры высшего пилотажа с таким профессионализмом, что в иные моменты выглядела единым организмом, - все это произвело на людей неизгладимое впечатление. Многие из этих людей и сами были опытными пилотами, которые отлично понимали, что, чтобы достичь подобной слетанности, слаженности и четкости на столь низкой высоте, требуется немало времени и усилий на постоянные тренировки. Филигранное же осуществление посадки в таком плотном строю и, когда шасси машин одновременно касаются асфальтобетона, лишь свидетельствует, что эти трое парней рождены настоящими авиаторами.