Чувствуя, как в глазах закипают слезы, Вика задрала голову и взглянула на темное небо. "Как же все изменилось!" – подумала она, испуганно озираясь. Теперь надгробные камни, обступившие ее со всех сторон, подобрались еще ближе, приобрели вычурную, странную форму, словно ожили. Клубы тумана поднимались от земли, извиваясь как щупальца. "Они будто ищут кого-то, … меня…" – подумала Вика обреченно.
Филин ухнул совсем рядом. "Они перелетели на соседнее дерево", – догадалась Вика. Уханье и хлопанье крыльев слышалось прямо у нее над головой. Вдруг стало невыносимо холодно. Наверное, так бывает от страха. Ледяной холод обволакивал Вику, проникая внутрь ее, добираясь до костей, до самого ее трепещущего сердца. Девушка была не в состоянии сделать ни шагу. Сжав руки на груди, она вертелась на одном месте, тоненько поскуливая от ужаса.
Оцепенение немного отпустило, когда вновь показалась луна. Но, не успела Вика вздохнуть с облегчением, как услышала у себя за спиной какой-то шелест. Быстро обернувшись, она увидела, что туман поднялся еще выше, но под полосой белого как молоко тумана она увидела еще кое-что: по земле стелился совсем другой туман, угольно-черный, похожий на мрачные тени.
Они были живыми. И они…преследовали ее!
– Не-ееет! – завопила она. – Пожалуйста, не надо!
Собственный визг неожиданно вывел ее из мертвого оцепенения. Вика побежала, помчалась, понеслась, не чуя под собой ног. Она летела, как птица и вдруг снова споткнулась. Не чувствуя боли, она немедленно встала на четвереньки и обернулась: черный туман настигал ее, вился по земле, точно обнюхивая ее следы. Он был так близко, что она почувствовала исходящий от него мерзкий запах, запах разложения и гниющей плоти. Он был таким резким, что Вика закашлялась.
С огромным усилием ей удалось подняться на ноги. Страх стал ее лучшим помощником, он гнал ее прочь, придавал силы, напоминая, что еще пара секунд промедления, – и черный туман накроет ее и проглотит уже навсегда.
Всхлипывая от ужаса, Вика снова побежала, прихрамывая. Теперь она видела цель – железные створки ворот кладбища, покрытые каплями дождя, падающими на землю. Каждая из них сияла неземным голубоватым светом и манила ее, обещая спасение. Неизвестно почему Вика была уверена: там, за воротами, она окажется в безопасности.
До ворот оставалось каких-нибудь тридцать метров, совсем немного, если бы у нее оставались силы. Совсем чуть-чуть, хотя бы капельку!
Она спотыкалась, падала, ползла на четвереньках по скользкой глине, а по пятам за ней тянулись щупальца черного тумана, извиваясь по земле, словно мерзкие слепые черви. Они искали ее…
Девушка буквально рухнула на ворота, которые со скрипом отворились под тяжестью ее тела. Вывалившись наружу, она еще какое-то время ползла по земле, подальше от страшного места, пока не свалилась замертво. Но и тогда она силилась поднять голову, чтобы посмотреть на своих преследователей.
Черный туман клубился за створками ворот. Он был так близко, что она все еще чувствовала исходящий от него смрад. Но невидимый барьер не позволял им покинуть пределы кладбища. Вика была спасена.
Глава 14
Вика не помнила, как потеряла сознание и понятия не имела, сколько пролежала на мокрой земле. Когда она очнулась, все уже закончилось. Никакого черного тумана, никаких теней, только яркий свет луны на очистившемся от серых облаков небе. Холод исчез так же внезапно, как и появился. Вика встряхнула головой. Странно, никаких следов недавнего преследования, как будто все это ей приснилось. А что если и в самом деле, ей все только показалось? Но почему? Она неожиданно вспомнила чай, которым ее угощала Эмма, его странный вкус и запах трав. Неужели все дело в нем? Пожалуй, в этом что-то есть, ведьма вполне могла подмешать ей в напиток какой-нибудь галлюциноген, дождаться, пока он начнет действовать и позволить ей уйти.
Так вот почему она не стала ее задерживать! Она знала, что, попав на кладбище, Вика свихнется под действием колдовского зелья или что там она ей намешала.
Вот стерва! Вика от полноты эмоций погрозила кулаком в сторону ведьминого дома. Только сейчас она сообразила, что все еще валяется в придорожной пыли, то есть грязи, учитывая недавно прошедший ливень. Хорошо еще, что ночь на дворе, не хотелось бы попасться на глаза местным жителям, будучи измазанной в земле с ног до головы, как какая-нибудь хавронья.
Проклиная свое воображение, Эмму и все на свете, Вика поднялась на ноги и обнаружила, что находится на самом краю деревни. За редким кустарником масляно светились фонарные столбы главной улицы.
Стараясь не выходить из тени, Вика добралась до своего дома, предвкушая душ и чистую одежду.
Но сюрпризам этого дня не было конца: дверь ее дома была не заперта, более того, в окне она увидела свет зажженной свечи.
– Интересно, это когда-нибудь закончится? – простонала она.
Почувствовав прилив злости, Вика ухватила первое что попалось под руку – черенок от лопаты, валявшийся под крыльцом и, полная недобрых намерений, поднялась на крыльцо. Ей даже не было страшно, она была готова огреть палкой первого, кто подвернется под руку, но ее намерениям не суждено было сбыться: как только она вошла в комнату – вспыхнул свет. Вспышка обыкновенной стоваттной лампочки ослепила ее и Вика зажмурилась.
– А ты, однако, припозднилась, красавица! – услышала она насмешливый голос и даже зарычала от ярости:
– Какого черта!
– Сделай милость, не вопи, – поморщился Тимур, как ни в чем не бывало восседающий на ее – ее! – кровати с видом хозяина положения.
– Вор! Негодяй! Паршивец! Я сейчас милицию вызову.
Тимур поморщился:
– Потише, пожалуйста, всю деревню перебудишь, ночь на дворе.
– А я и хочу перебудить всю деревню! – яростно закивала головой Вика. – Пусть тебя заберут отсюда и упекут куда-нибудь подальше, лучше всего – за решетку, на пятнадцать суток, на год, навсегда!
– Тьфу, как грубо, – снова поморщился Тимур, не меняя позы. – И почему ты такая грязная? Смотреть противно.
Он ее доконал. Задохнувшись от ярости, Вика замахнулась на него своим первобытным оружием. Грязная, мокрая, с искаженным лицом, со стороны она напоминала потерявшего человеческий облик дикаря , вооруженного дубиной. Ситуация выглядела трагикомичной, но Тимур даже не улыбнулся.
Она так и не успела понять, что произошло. Тимур вроде бы оставался в поле ее зрения и в то же время что-то больно ударило ее по руке, сжимающей палку, прежде чем она успела опустить ее на голову непрошенному гостю. Черенок выскользнул из онемевших пальцев и упал на пол с таким грохотом, что стены содрогнулись.
И в этот миг, как назло, погас свет.
Оказавшись снова во тьме, Вика, не выдержав повторения кошмара, дико закричала. Она бросилась к выходу, но от ужаса совсем потеряла ориентацию, заметалась по комнате, ударилась об угол стола и взвыла от боли и страха.
Скрипнула кровать. Супермен, пытаясь ее отловить, тоже споткнулся и выругался сквозь зубы. Вике оставалось только поражаться искренности и витиеватости неслыханных ею ранее пассажей. Куда там портовым грузчикам!
Он оказался проворнее. Когда свет снова вспыхнул, Вика обнаружила себя прижатой к стене, над ней мрачной глыбой нависал Тимур, упираясь руками все в ту же стену, по обе стороны от испуганного лица девушки. Она попала в ловушку.
"Из огня да в полымя", – подумала она, нервно облизнув губы.
Черные глаза Тимура лениво и нагло изучали ее. Он-то прекрасно понимал, что отрезал ей все пути к бегству и никуда она не денется. Вика вдруг осознала, что ее промокшая одежда слишком сильно облегает тело, не оставляя простора для воображения. Чего там, она вся как голая.
Тем временем Тимур оценивающе оглядел ее с ног до головы, одобрительно задержавшись на высокой груди. У Вики перехватило дыхание от унижения и… страха.
А эта сволочь – другого выражения не подобрать – пошла еще дальше. Небрежно отлепив от стены одну руку, Тимур принялся очерчивать контур ее груди, не торопясь, наслаждаясь ее ужасом. Вика попыталась врасти в стену, царапая ногтями штукатурку. Колени дрожали от слабости. Она не могла даже закричать, так как горло внезапно пересохло. Тепло чужого, сильного тела и запах незнакомого одеколона гипнотизировали ее, как удав гипнотизирует глупого кролика.
В полузабытьи она пыталась понять, что происходит. Этого не может быть, снова сон, или, скорее, бред. Ко всему прочему она вдруг почувствовала, как соски ее грудей наливаются предательской тяжестью – тело предавало свою испуганную хозяйку.
И это ее доконало.
– Вы что, собираетесь изнасиловать меня? – спросила она как можно более спокойно. Если бы голос не дрожал так, то получилось бы весьма сносно.
Тимур, словно очнувшись, слегка отстранился, губы его сложились в презрительную усмешку:
– Если бы ты была немного почище, я, пожалуй, подумал бы над этим предложением, – растягивая слова, произнес он.
– Гад! – взвизгнула Вика и, не успев даже сообразить, что делает, впилась зубами в его руку, неосторожно оставленную возле ее лица.
Теперь взвыл Тимур. Тряся в воздухе укушенной рукой, на которой уже проступили две капли крови, он отпрыгнул от нее как от ядовитой змеи, хлестнув девушку наотмашь яростным взглядом.
– Эй ты, мокрая курица, ты берегов-то не теряй! – прошипел он, плюхаясь на кровать.
– Больно? – спросила Вика, не скрывая злорадства.
– А ты как думала? Я же не терминатор.
По поводу этого утверждения у Вики как раз были большие сомнения. Внезапно у нее в голове зародился мстительный план. Дело в том, что, случайно коснувшись рукой бедра, она наткнулась на что-то круглое и вспомнила о подаренной Эммой баночке.
– Извини, – примирительно проговорила она. – Сам виноват. Нечего было распускать лапы.
Он хмыкнул и тут же уставился на нее с подозрением. Внезапная смена настроения девушки его насторожила. Но Вика выглядела как сама невинность.
– Вот, возьми, – сказала она, протягивая ему склянку. – Смажь место укуса. Должно помочь.
С ее языка почти воочую капал яд, но самоуверенный Тимур этого не заметил. Он доверчиво протянул руку и взял баночку.
– А что это? – спросил он, отвинчивая крышку. – Пахнет как-то странно.
– Это лекарство, – поспешно сказала Вика. – Замечательное! Просто волшебное! Мне дала его одна оч-чень знающая женщина.
Хорошо, что она сумела спрятать свою хищную улыбку вовремя. Когда Тимур посмотрел на девушку, она ответила ему безмятежным взглядом.
– Ну что ж, стоит попробовать твое средство…
– Ага, попробуй! Увидишь, какое оно классное.
– …стоит попробовать, так как я не уверен, что в этом хорошеньком ротике не скрываются отравленные зубки.
Вика позеленела от злости. Сравнивать ее с ядовитой коброй! Каков нахал. Что ж, теперь она ни за что не станет его останавливать. Пусть мажется этой дрянью. Даже если у него потом отвалится рука или что-нибудь посерьезнее, она не испытает к нему ни капли жалости.
Тем временем парень, зачерпнув немного бурой мази, беспечно смазал ею ранку. Ничего ужасного не произошло. Мазь выглядела вполне безобидно.
"Ничего, посмотрим, что будет дальше!" – подумала Вика.
– Может, тебе стоит все же принять душ? – небрежно поинтересовался ее мучитель. – Воняет от тебя какой-то… падалью. Да и разводы грязи не слишком эстетичные.
– Не учи меня, – оскалилась Вика. – Что хочу, то и делаю. Хотя сейчас я и в самом деле хотела бы помыться.
– Семь футов под килем, дорогая.
– Как? В каком смысле? А ты что же, собираешься остаться здесь? – оторопела Вика.
– А ты хочешь попытаться меня выставить? – прищурился этот неандерталец.
Как же – выгнать. Она еще не сошла с ума. Но что же делать? Вика стиснула зубы так, что они громко скрипнули.
– Вот и умница. Поверь, я не так опасен, как… как другие.
– Какие еще другие?
– Те, кто вскрыл твою входную дверь, кто довел тебя до солнечного удара и вывалял в грязи.
– Ну, положим, в грязи я вывалялась сама, – машинально огрызнулась девушка.
– Это что, хобби у тебя такое? – не замедлил поддеть ее парень.
– Отвянь. Эй, погоди-ка! Что ты там говорил про дверь? Кто ее вскрыл, когда?
– Да только что, незадолго до моего прихода. Ты ведь ее запирала, когда отправлялась искать приключений на свою задницу?
– Естественно. Но я думала, что это твоих рук дело!
– Я, по-твоему, похож на дешевого домушника, который вламывается в запертое жилище?
"Еще как похож! И еще на кое-кого похуже," – подумала Вика, но благоразумно промолчала.
– Дверь была открыта, – пояснил парень. – Лично меня бы это насторожило. Впрочем, мы можем обсудить это, когда ты приведешь себя в порядок. Не волнуйся, я подожду твоего возвращения.
"Чтоб ты пропал!" – подумала Вика с чувством.
Она похватала из чемодана первые попавшиеся вещи, стыдливо затолкав чистые трусики в скомканные джинсы, взяла полотенце и, вздернув подбородок, направилась к выходу. Взгляд ее случайно скользнул за окно, натолкнувшись на непроглядную темень и Вика помимо воли поежилась.
– Что, боишься?
– Вот еще!
– Не трусь! Максимум, кого ты можешь встретить, это безобидный ежик. Надеюсь, ты не боишься ежиков?
"Чтоб ты провалился!" – в очередной раз пожелала девушка.
– Если что – кричи громче! Я постараюсь не слишком задерживаться! – толкнул ее в спину насмешливый голос.
Все время, пока она смывала с себя засохшую грязь, Вика мечтала, что по возвращении обнаружит вместо нахала лишь его холодный труп. Она возлагала большие надежды на чертову мазь.
Вернувшись она, однако, обнаружила его живым и даже весьма занятым. Тимуру удалось разжечь печь и теперь он с довольным видом помешивал кочергой потрескивающие поленья.
– АААААА!!! Ты что, отравить меня задумал! – заорала Вика.
– Что?!
Вика его не слушала. Метнувшись в сени, она схватила чайник и, подбежав к печи, выплеснула все содержимое в огонь. Что-то зашипело. Клубы вонючего дыма ворвались в комнату. Вика и Тимур закашлялись.
– А ты и вправду чокнутая, – покачал головой парень. – Что это на тебя нашло?
– Нашло? На меня? Да что ты понимаешь! Меня специально предупредили, что предыдущая хозяйка угорела. От этой самой печки!
– Но я же не знал. Хотел немного согреться, только и всего. У тебя же тут собачий холод.
– А тебя сюда никто не звал. Убирайся и грейся где-нибудь в другом месте.
– Та-аак, чувствую я, разговора у нас сегодня не получится.
– Правильно чувствуешь. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. У-у, глаза б мои тебя не видели. Господи, чем это так воняет?
– Хм, сама вонь развела и еще удивляется.
– Знаю, что развела. Но, по-моему, пахнет паленой бумагой. Ты что, поджигал дрова газетами? Или это, не приведи господи, угарный газ?
– Окстись. Какой угарный газ? Дрова еще толком не прогорели. И никаких газет я не трогал. У тебя их нет, ты забыла?
– Верно. Чем же тогда воняет?
Вика соображала с трудом. На этот раз душ не принес ей облегчения – кожа как-то скукожилась от воды и болела почти нестерпимо. К тому же все тело отчаянно чесалось.
– Ты права, пахнет горелой бумагой. Но откуда она взялась? Я точно помню, что в печи ничего не было, – задумчиво проговорил Тимур.
Внезапно Вику осенило. Она боялась поверить в свою догадку. Позабыв даже про своего злейшего врага, девушка метнулась к печи и сунула руку в пылающее жаром нутро. Обжигаясь и вскрикивая, она быстро пошарила внутри, едва касаясь пальцами стены топки. В одном месте она наткнулась на что-то хрупкое. Это было похоже на большую книгу или тетрадь и было прилеплено скотчем к верхней стенке. Нижняя часть успела обгореть и крошилась под пальцами. Потребовалось лишь небольшое усилие и Вика смогла извлечь это на свет.
В руках у нее действительно была тетрадь. Десятка два последних страниц и обложка обуглились, но большая часть осталась нетронутой. Вика осторожно отогнула переднюю обложку и прочла:
"12 мая, 1954 года. Теперь я точно знаю, что стану актрисой…"
Это было невероятно, но она держала в руках не что иное, как… дневник Ирины Гаевской! Кто бы мог подумать, что он спрятан не где-нибудь, а у нее под носом, в заброшенном старом доме!
– Что это у тебя?
Господи, Вика совсем забыла о его присутствии. Быстро захлопнув дневник, она прижала его к груди, перемазав свежую кофточку сажей.
– Слушай, у тебя в роду свиней не было? Уж больно ты любишь пачкаться, – с интересом спросил Тимур. – Да не трясись ты, не отниму.
– Слушай, уйди, пожалуйста! – жалобно взмолилась Вика.
– Черт с тобой, оставайся, – вздохнул парень.
Не веря своим глазам, Вика увидела, как он направился к выходу. На пороге обернулся и пригрозил:
– Ты бы поосторожнее в следующий раз, перепелка. На моем месте может оказаться другой, менее сговорчивый. Кстати, спасибо за мазь. Действительно волшебная.
– Что?
– Мазь, говорю, замечательная!
Вика глупо уставилась на его протянутую руку. На ней ничего не было! Ни следа от довольно глубокой раны, которую она нанесла собственными зубами.
Глава 15
Первым делом, едва убедившись, что ее мучитель действительно ушел, Вика… Нет, она не бросилась читать таинственный дневник, как можно было бы подумать. Аккуратно положив тетрадь на краешек стола, тщательно заперев дверь на ключ и засов, и предусмотрительно погасив свет во всем доме, Вика разделась до трусов и тщательно намазала все тело чудодейственной мазью. Одеваться снова она не стала, а читать дневник решила в сенях, примостившись на краешке кованого сундука. Тусклая лампочка под потолком давала маловато света, зато в сенях не было окон. Последний факт Вику особенно устраивал. Причем она опасалась не того, что кто-то увидит ее голой, ей не хотелось иметь свидетелей того, как она станет читать злополучную тетрадь. Она сердцем чувствовала, что в дневнике скрывается какая-то тайна, каким-то образом связанная с покушениями на нее. Только один человек видел, что она обнаружила дневник, и, если с ней что-нибудь случится, она будет знать, кто в этом виноват. Тимур!
Конечно, он вроде бы не стал особо интересоваться ее находкой, но скорее всего, только для того, чтобы усыпить ее бдительность. Если он был тем, кто подстроил все эти покушения на нее и Катю – а как иначе объяснить, что он оказывался рядом в нужное время, чтобы показательно оказать помощь? – то следующего раза ждать долго не придется.
Вика как-то не подумала, что для нее этот последний раз может оказаться действительно последним.
Единственное, что ее смущало, так это отсутствие у Тимура внятного мотива. У остальных, включая Эмму, он просматривался достаточно отчетливо, но кто такой этот Тимур? Какое отношение он имеет к Гаевской? И где вообще он скрывается, ведь деревенские бабульки клялись, что никогда раньше его не видели?
На эти вопросы у Вики не было ответов, но она надеялась отыскать их в дневнике.
Первым делом Вика сунула нос в конец тетради, чтобы оценить нанесенный огнем ущерб. Последняя запись, которую ей удалось прочесть, датировалась шестнадцатым сентября двухтысячного года. Почти три года назад. Странно, то самое время, когда у Гаевской началась неожиданная ремиссия…
Ну-ка, что она пишет?