– Пусть трудится, – зло прищурился Фоэр. – Если краснокожий, как таких зовут, не откликается, по его следу пускают остальных обращенных. Скоро эти звери будут в соседней бухте. Знать бы, сколько их всего в Большой охоте… Но мне пока и одного не одолеть. Надо уходить. Лодка готова. Ешь, пей, и мы отплываем.
– А раньше не могли?
– Я боялся, что ты всерьез заболеешь, – виновато пожал плечами Фоэр. – Я взял силу, как у взрослого, на полное восстановление. Когда очнулся и разобрался, что к чему, за голову схватился. А толку-то… тебе хоть тридцать зим есть, маленький лорд?
– Двадцать семь, – честно сказал Шарим.
– Тебя хорошо учили. Отдыхай.
Голос Фоэра прошелестел мягко и настойчиво, явно используя в полную силу убеждение. Подействовало сразу, глубоко. Сон погасил мысли так надежно, как ни разу не гасила медитация. Сытость медленно и верно грела и питала, восстанавливала и лечила. Постепенно тьма безразличия проредилась. Пришли сны. Мама гладила по голове и рассказывала сказку. Эдда наряжала, подмигивая и хихикая. Точно как тогда, в день ее свадьбы. Было, помнится, много гостей. И все бросали под ноги молодым лепестки ладонца, таков обычай. Почему-то лепестки холодные и сыплются ему в лицо, приходится отворачиваться и натягивать одеяло повыше.
Шарим зевнул, откинул куртку и попробовал осмотреться. Снег валил – густой и пушистый, он заполнял собою весь воздух, теснился и слипался в крупные комки. Полнейший штиль. Юноша осторожно приподнялся на локтях, довольно отмечая: его больше не тошнит. Над головой полог, благодаря чему лишь самые нахальные снежинки добираются до спящего лентяя. Кто не боится снега и не знает лени, тот нашел себе дело.
На передней скамье лодки обнаружился Фоэр. Как при первой встрече, голый по пояс. Ампари работал веслами ровно и удивительно беззвучно. Щурился, когда снежинки садились на ресницы, встряхивал головой, сгоняя их с волос. Никакой маскировки. Кожа темно-красного золота, черные волосы с багровым отливом. Карие глаза, веселые и спокойные. Грести для него – развлечение. Мама говорила про таких. Упоминала род Атнам и еще три других. Воины. Их тренируют с рождения. Дают впитать с кровью старших опыт предков, чтобы могли надежно хранить жизнь лордов.
– Ты быстро очнулся, – отметил Фоэр. – Сейчас уберу весла и накормлю.
– Устал? – ехидно уточнил Шарим.
– Я? – усмехнулся Фоэр. – Не сегодня. Но лорды, было бы тебе известно, они разные. Иногда попадаются капризные. Младшие.
– Странно слышать о нас во множественном числе, – отметил Шарим. – Я кроме мамы иных соплеменников не видел.
– Леди Эрр Эллог жива? – осторожно уточнил воин.
– Да. Ее поймали и везут в столицу, – вздохнул Шарим. – А мне приказано плыть на тот берег. Кровью приказано. Передать документы вашим лордам. Лучше всего брату.
– "Вашим", – усмехнулся воин. – Разве есть иные?
– Я привык к этому берегу.
– Отвыкай. Мы уже отошли от него весьма далеко. Скоро нас подберет корабль. Так что давай я тебя все-таки накормлю. Грести нет ни малейшего смысла, а бесполезные занятия в присутствии лорда – это признак плохого воспитания.
– Пообедаем вместе, – предложил Шарим. – Что-то мне неуютно от ваших… наших традиций.
Фоэр рассмеялся, решительно встряхнулся, разогнав снежинки. Пересел ближе к Шариму, на дно лодки, под защиту натянутого в качестве полога паруса. Стал раскладывать припасы. Выудил из-за борта здоровенную рыбину в сетке, живую. Красивым движением фокусника достал из воздуха нож и стал резать сырое мясо, ловко его сворачивать, украшая найденными в запасах Шарима приправами и сыром. Подобную пищу юноша никогда не пробовал. Нашел ее вкусной, похвалил. Фоэр по-настоящему обрадовался:
– Я рад, что угодил тебе. Видишь ли, обстоятельства таковы, что я виноват перед родом Данга. Крепко виноват. Это меня очень угнетает.
– Что случилось?
– Твою маму увезли в столицу людей. Она приказала тебе идти к морю и лишила надежды спасти ее. Большая боль. Но ты хотя бы ребенок. Я же – взрослый воин, и я приплыл на остров Ролла, сопровождая лорда Арху Эрр Данга, твоего брата. Получил такой же приказ… Теперь его везут столицу, а я гребу от берега.
– Ты не сказал мне сразу, – отметил Шарим.
– Это главная моя вина. Но риск был слишком велик. Я получил от него последний приказ – спасти брата моего лорда. Все стало понятно, когда ты назвал себя. И не мог рисковать всем. Ты бы попытался сформировать новый приказ для нас обоих. Но это было непосильно в том твоем состоянии. К тому же веление крови имеет власть, лишь когда соответствует правилам баланса. Лорд не может просить и приказывать ради прихоти или из мести. Только для общего блага. Иной приказ я способен преодолеть.
– Моя мама очень любила рассуждать о свободе воли в обществе вампиров, – хмуро усмехнулся Шарим. – Прежде мне казалось, что тема надуманная и скучная.
– Было время, когда мы рождались с заранее определенной судьбой. Если я – Атнам, я обязан хранить лордов. Сейчас все куда проще. Мы выбираем. Кстати, в значительной мере благодаря твоему брату. – Воин закончил резать рыбу и убрал нож. Положил на язык тонкий ломтик, прожевал и потянулся за новым. – Он настоящий великий лорд. Вот передам тебя на корабль – и поплыву спасать его.
Шарим тяжело вздохнул и проглотил очередную порцию рыбы. У него возникло стойкое подозрение: на новой родине ампари ему совершенно не понравится. Там его станут считать ребенком и жалеть. Еще додумаются, того и гляди, обозвать сироткой… Приставят воина ради обеспечения безопасности. То есть сбежать и уплыть назад, чтобы спасти маму, будет весьма трудно. А добиться права делать нечто подобное с одобрения лордов и при их поддержке – совершенно невозможно. Надо что-то придумать, и немедленно! Например, обосновать свою полезность для Фоэра. Уж его-то никто не удержит вдали от плененного лорда Архи!
– Ты один не справишься, – начал выполнение плана Шарим. – Ты не знаешь людей. Тебя быстро обнаружат.
– Хорошая попытка, – похвалил воин. – Но я тебя сдам на корабль, даже не сомневайся. Детьми рисковать нельзя. Скажу больше: в твоем роду теперь нет иных мужчин крови Эрр Данга на свободе, только ты. Лорды Эрр – из числа древнейших, ваша кровь не может быть утрачена.
– Трепетное отношение, – хмыкнул Шарим. – А сам вчера клыки выпустил и хлебал как воду. Давай вместе спасать родню. Слушай, ты ведь сам признал, что виноват перед моей семьей. Вот и искупай.
– В целях воспитания могу и искупать, – пообещал Фоэр. – Тебя. В этом заснеженном море. Чтобы остыл и успокоился. Ты не умеешь ни воевать, ни прятаться. Только усердная духовная практика позволяет поддерживать невидимость нашей крови для зрецов. Это во-первых…
– Зато ты говоришь на человечьем наречии с акцентом, – презрительно фыркнул Шарим. – Меня еще надо рассмотреть, а тебя – всего-то один раз послушать.
– Глупости, – возмутился Фоэр, и в голосе прозвучало сомнение. – Я жил в мире людей.
– Зим сорок назад, – мстительно предположил Шарим. – У тебя дико старомодный акцент жителя северных грифств. И внешность южанина. Тебя поймают в первой же лавке торговца. Ты цен не знаешь, погоды прошлогодней – тем более. А еще – новых законов, столичной моды, принятых гимнов приветствия Адалора, имен правящих сейчас грифов и их наследников. Ну, кто полезет за борт лечиться от самоуверенности?
– Ты гораздо больше похож на брата, чем мне показалось вначале, – рассмеялся Фоэр и добавил с оттенком горечи: – Приятно убедиться, что ты умеешь думать, как он. И крайне тяжело признавать, что надежда на его спасение невелика.
– Все равно пойдешь один?
– Да. Я не могу подвергать опасности еще одного лорда из семьи Данга и тем более носителя крови Эрр.
Шарим почувствовал, что вот-вот начнет вести себя окончательно нелепо. Надуется и примется капризно требовать своего. Или, хуже того, станет ругаться и, не приведи Адалор, всхлипывать. Что понял по его мрачному виду спутник, неизвестно. Но понял. Поплотнее укутал в куртку, заботливо уложил под пологом и, наполнив голос силой убеждения, стал рассказывать о жизни на дальнем берегу. Где уже тридцать зим мирно и спокойно обитает народ ампари. Где у родных Шарима есть два больших дома. В одном живет Тойя Эллог Марпа, дочь леди Аэри. Ей сто десять зим. В другом доме жил до последнего времени Арха Эрр Данга. У него большой, в два просторных этажа, особняк у самого берега. Там остался его сын, который всего на одну зиму младше Шарима. В новой столице ампари очень красиво. На высоких скалах бухты живет и семья Атнам. Совсем рядом. Там охотно возьмутся учить бою сына леди Аэри… Фоэр вздохнул и смолк.
– Не убедил я тебя. Прости, маленький лорд. Не могу ничего изменить. На корабле все решения принимает Шагра Эрр Тирго. Он тоже тебе не чужой по линии матери. Ему двести девяносто восемь зим. Всех своих детей Шагра похоронил на берегу людей. И люто ненавидит человечий род, отнявший будущее у его семьи. Может, для тебя, привыкшего к родственным узам человеческого типа, прозвучит странно, но ты для лорда – двоюродный сын. Понимаешь?
– Не отпустит, – нехотя признал Шарим.
– Ты еще ребенок. Мать и брат в плену. Он имеет право назваться твоим вторым отцом. Скорее всего, так и поступит. Он умен и многое даст сыну… Но не позволит рисковать.
– Сбегу, – пообещал Шарим.
– От родни? – без радости в голосе усмехнулся Фоэр. – От человечьих зрецов можно скрыться. Но никак не от отца, пусть и второго. Вас свяжет кровь. И это узы, которые не разрушить.
– Даже если я против?
– Возразишь через двадцать три зимы, обретя взрослость. Пойми, сейчас ты уязвим. Ты не имеешь опыта воина, знания и силы лорда, мудрости советника.
– Маму надо спасать сейчас. Это я знаю и без опыта, и без мудрости. Она у меня сильная, но одной ей не справиться. Я почти наверняка знаю, как к ней пробраться. И смогу хотя бы наладить связь. Да пойми же, это самое главное!
– Я не властен решать. Меня убеждать бесполезно, – виновато отозвался Фоэр. – Вот корабль. И лорд Шагра – смотри, он уже в лодке. Он ждет тебя.
Шарим сел и стал смотреть. Ничего подобного люди строить не умели. Корабль вызывал настоящее восхищение. Он был легким, как перо, и прекрасным, как морская птица. Он нес целую облачную гроздь парусов, способных и в нынешнем безветрии отыскать дуновение, достаточное для движения. Размером корабль был невелик, у берега в портах людей Шарим видел пузатые торговые суда гораздо крупнее. На них имелось по четыре-шесть больших лодок, предназначенных для спасения экипажа, маневров и сообщения с берегом. Здесь – всего две, по одной на каждом борту.
Ближняя уже спущена на воду и скользит, раздвигая узким носом пенку мокрого снега. На носу стоит пожилой вампир. Кожа его бледна, волосы выбелены временем и горем. И, судя по пристальному, жадному взгляду необычно светлых ореховых глаз, судьба Шарима уже решена.
– Скорее на борт и переодеваться, ты утомлен и весь продрог, – велел лорд, не тратя времени на приветствия. И, не глядя на Фоэра, склонившегося в вежливом приветствии, добавил: – Эту рухлядь пока не топить. Человечья лодка может пригодиться.
Шарим виновато оглянулся на своего спутника, тот чуть кивнул – не спорь. Пришлось перебираться в узкую лодку, приняв помощь одного из четырех ее гребцов. Их сильные руки в несколько движений весел пригнали суденышко под самый борт корабля. Шарима буквально передали на палубу. Так же не уточняя его мнения, отвели в каюту, приобняв за плечи. Помогли переодеться. И все это – молча, усердно, сосредоточенно.
– Что дальше? – спросил своего провожатого юноша, решительно пресекая попытку унести старую одежду.
– Когда лорд капитан закончит рассмотрение доклада Атнама и примет решение по его делу, он сразу же пригласит вас, – поклонился мужчина подчеркнуто вежливо, не поднимая взгляда выше подбородка собеседника.
– Какое еще решение? – заподозрил неладное Шарим. – И прекрати ты ради Адалора кланяться, мне уже хочется за борт выпрыгнуть от местных обычаев! Почему ты на меня не смотришь?
– Вы лорд, – удивился услужливый вампир. – Вы не соизволили назвать мне ваше имя и узнать мое. Вы даже говорите со мной на языке людей. Я не угодил вам.
– Ох и влип я, – ужаснулся Шарим. – Слушай, у вас хоть строем не ходят?
– Нет, – окончательно запутался собеседник.
– Уже приятно. Ваш язык я знаю кое-как, потому и не говорю на нем. Зовут меня Шарим. И угождать мне не следует. Что за дело возникло с Фоэром?
– Я Ларта, – поклонился вампир, явно успокоенный разъяснениями. Выпрямился и встал чуть свободнее. – Фоэр вернулся без своего лорда. Он может быть признан виновным в неполноте предоставленной защиты. Если так, его лишат звания воина или даже исключат из памяти кровных родичей, подобное возможно в случае несвоевременного выяснения всех обстоятельств.
– Мама мне твердила, что ампари такие мирные, добрые и славные… Когда сидят на другом берегу, не иначе! И что мы с людьми не поделили? – поразился Шарим. – Ну слово в слово – родной грифский слог. Чуть что – карать и лишать.
– Тяжелые времена, – виновато предположил Ларта. – Нас мало. Утрата лорда – это ужасный удар.
– Ага. Его ведь Фоэр силком на берег затащил, – усмехнулся юноша. – Веди к вашему капитану, быстро. Я в замке никого не позволял карать без вины. У меня вся стража по струнке ходила. Ну, когда мама не видела, само собой… Потом я хромал, охая и страдая. У мамочки тяжелая рука.
Услужливость ампари дала трещину. Он еле справился со смехом и перестал наконец тупо пялиться в подбородок. "Уже неплохо", – отметил Шарим.
– Люди – по струнке? Но как же маскировка и тайна проживания? – решился задать вопрос Ларта.
– Нормально. Главное – знать, кого и где ловить и чем воспитывать. Одни полагали, что в замке есть свихнувшееся на справедливости привидение. Другие знали, что им могут устроить, как это называется у людей, темную. Третьи… Впрочем, долго объяснять. Веди.
Ларта недоуменно пожал плечами, но просьбу выполнил. Вывел на палубу и указал на дверь капитанской каюты, совмещенной с рубкой. Рядом пробежал по своим сугубо морским делам еще один ампари, поклонился низко и вежливо. Шарим ощутил, что начинает всерьез звереть.
– Меня зовут Шарим, – рявкнул он во всю силу легких. – И если хоть один глухой на корабле еще раз вздумает поклониться, делая вид, что мы не знакомы, я за себя не отвечаю. Или я вам синяки организую, или вы мне – но от вежливости все равно поможет.
– Что за детские выходки, лорд Эрр Данга, – ледяным тоном укорил капитан, возникая на пороге рубки. – Идите сюда и извольте объясниться.
– Охотно, – обрадовался Шарим. – К вам и спешу.
Он решительно прошел по палубе и нырнул в каюту. Обнаружил там, в креслах с высокими прямыми спинками, двух ампари средних лет. Третье, центральное кресло пустовало, но к нему уже двигался лорд Шагра, плотно прикрывший дверь. На ходу он указал Шариму его место: чуть в стороне, на широком удобном диване.
Фоэра усадить никто не попытался. И переодеться ему не предложили. Воин так и стоял перед тремя хорошо одетыми важными ампари – голый по пояс, мокрый, усердно изучающий взглядом пол у ножек кресла лорда Шагры. Шарим чуть усмехнулся и пристроился рядом, выбрав себе в качестве объекта исследования сапоги лорда.
– Ты что вытворяешь? – тихо и холодно возмутился капитан. – Сядь куда велено, дитя сестры.
– Мы в равном положении, – покаянно вздохнул Шарим, усердно кланяясь. – Он приплыл без лорда. Я сбежал, не защитив маму. Клянусь белым светом Адалора, моя вина тяжелее – я, Шарим Эрр Данга, сдал в руки врага родную кровь.
– Мое имя Долан. Долан Эрим. Семья Данга никогда не позволяла скучать окружающим, – довольно отметил сидящий справа от капитана ампари. – Их не устраивают наши традиции, они предпочитают вводить свои… И этот ребенок туда же гребет, не зная ровным счетом ничего о законах и правилах.
– Мне мама про законы рассказывала, – утешил родича Шарим. – Слушайте, не стоит тянуть с решением. Мы ужасно и окончательно виновны. Лишайте, проклинайте и так далее, желательно пожестче. И мы тотчас уплывем. Лично я могу и без лодки попробовать.
Фоэр, до сих пор кое-как справлявшийся с приступами смеха, согнулся и закрыл лицо руками. Долан последовал его примеру. Сидящий слева хрипло извинился и покинул каюту. Видимо, его способность адекватно воспринимать происходящее иссякла. Старый лорд Эрр Тирго недовольно покачал головой:
– Не вмешивайся в дело, к которому непричастен. Сядь, сын второй крови.
– Стоп. Не годится, – решительно возмутился Шарим. – У меня есть взрослый родственник, меня нельзя так запросто усыновить без моего и его ведома. Законы я знаю. Мама постаралась.
– Я же говорил – скучно не будет, – отметил Долан. – У мальчика имеется свое мнение.
– Через двадцать зим – и то не стану слушать, – рявкнул Шагра. – Это мой сын, и я решаю, что ему говорить и что делать.
– Я вернул Фоэра с дороги во тьму, – сообщил Шарим. – И сам удержался на краю пропасти лишь благодаря его помощи. Теперь он мой родич, я имею право объявить об этом. Что и делаю.
– Выберемся отсюда – я тебе устрою… по-родственному, – пообещал Фоэр, сжимая в кулак опущенную руку. – Сынуля самозваный! Мало мне было проблем с твоим братом!
– Изволь молчать, упрямец, – без прежнего пыла одернул воина Шагра. – Шарим, что ты говоришь? Твоя мама отослала тебя к родне, чтобы спасти. И здесь никто не творит беззакония. Хотя именно это ты вбил себе в голову. Фоэр не уберег своего лорда. Мы должны выяснить, при каких обстоятельствах. Иначе весь его род будет под гнетом недосказанности и подозрений.
– Если я еще не достиг взрослости, это не означает, что я не способен ощущать ложь. – На сей раз Шарим говорил тихо и смотрел прямо в глаза своего дяди. – Вы осуждаете Фоэра Атнама. Разбираться ведь можно было иначе: сидя за одним столом. Нам обоим сейчас и без ваших упреков больно. Моя мама в руках людей. Худших из этого народа – столичных служителей. Мой брат там же. И если вы хотите судить кого-то, судите всех, кто привел этот корабль к берегу и позволил Архе высадиться на сушу. Тратьте время. У вас его много. У них – нет.
– Извините, лорд, – быстро пробормотал Фоэр, сгреб упирающегося Шарима в охапку и силой усадил на диван.
Сам устроился рядом, не отпуская плечи юноши. Он прекрасно видел и ощущал недавно полученной общей кровью: его маленький лорд устал и держится на ногах лишь благодаря своей упрямой гордости. Надо срочно прекращать все споры и приниматься кормить и лечить. Шагра Эрр Тирго пришел к тому же выводу. Кивнул и тихо, без прежней жесткости тона, попросил соседа позаботиться о пище. Сел на диван с другой стороны и положил ладонь на руку Шарима.
– Те дети, что растут на мирном берегу, в твои зимы еще пускают кораблики и поднимают в полет воздушных змеев, – вздохнул лорд. – Я, оказывается, тоже привык к миру и поверил, что детство длинное. Забыл, как умеют его укорачивать люди. Прости меня, сын сестры. Но ты тоже неправ. Здесь нет той злобы, что правит коварным и лживым законом иного берега. И твоему другу Фоэру никто не желает дурного. Просто вы оба бесконечно упрямы. Он желает остаться в краю людей. Мы все против. Как же быть? Связать вас обоих и больше не развязывать до конца ваших дней?