Ста двадцатью гинами ниже Глерина Ривалон образовывал широкую излучину. Аскер, разумеется, не стал следовать всем извивам и прихотям великой реки и поехал напрямик. К вечеру двадцать третьего кутлирен он проехал Гизенский мост, уплатив пять атр пошлины. У Гизенского моста раскинулось крупное поселение Болор, в котором было целых два постоялых двора, но Аскер здесь не остановился, только купил зерна для Сельфэра и поехал дальше. Останавливался он на ночлег только тогда, когда было уже совсем темно и ехать дальше было нельзя. Ночевки под открытым небом были для Аскера самым обычным делом, а горемычный Сельфэр, наверное, уже успел забыть, что такое теплое, уютное стойло. Но этот берке обладал редкой выносливостью, доставшейся ему по наследству от отца, который, прежде чем попасть в племенное стадо короля Игерсина, родился и прожил полжизни в горах Ман-Госар, окаймлявших Буистан с востока. Многодневная скачка пока никак не отражалась на Сельфэре, хотя надо сказать, что Аскер, если бы мог, скакал на нем и ночью.
Первого вендлирен в четыре часа дня Аскер проехал Хагелон. На городской заставе ему пришлось немного притормозить, чтобы сообщить страже свое имя. В мирное время это была пустая формальность, но в военное проверка всех проезжающих имела важное значение и помогала обнаруживать шпионов. Правда, в эту ловушку могли попасться только простофили, но статистика свидетельствует, что простофиль среди шпионов в наше время еще предостаточно.
Сейчас шпионов не предвиделось и не ожидалось, и город Хагелон мирно процветал. На самой высокой башне дворца наместника короля Эстореи красовался выкованный из стали позолоченный вымпел, выгнутый таким образом, что он, казалось, реял на ветру. Ворота Хагелона украшали гербы города и Эстореи. На гербе Хагелона был изображен всадник, привставший в седле и приложивший руку козырьком ко лбу, что символизировало бдительность и постоянную боевую готовность города. На гербе Эстореи размещались два главных символа рода Валесиаров, правящей династии: жезл власти с раздвоенным концом, символизирующий милость и гнев королей, и птицу гаэр, державшую жезл в правой лапе.
Кстати, о гаэрах. Птицы эти широко использовались в качестве почтовых, перенося адресатам записки и даже мелкие вещи. Они обладали хорошим зрением и памятью, неплохо переносили жару и холод. Своими длинными серповидными крыльями они рассекали воздух со скоростью до ста сорока гин в час, преодолевая за день расстояние от Паорелы до Исгенара, столицы Буистана, в то время как курьер тратил на ту же дорогу около десяти дней.
За Хагелоном луга и перелески часто перемежались пашнями, все чаще попадались деревни, движение на дороге заметно оживилось. Здесь аврины уже не боялись разных превратностей дороги: Эсторея надежно охраняла свои границы от всякого разбойного сброда. Правда, местные шайки иногда будоражили округу, но действовали всегда с оглядкой и под покровом ночи, тогда как в Гизене разбойники из Сайрола нападали чаще всего днем, пользуясь численным преимуществом и быстротой своих знаменитых берке. Аскер не встретил по дороге разбойников по счастливой случайности или, скорее всего, благодаря быстроте своего передвижения: он проносился по дороге, как призрак, и даже если кто-нибудь видел его, то уж наверняка посчитал невозможным и бессмысленным делом гнаться за ним.
Второй день вендлирен начался с грозы. Едва забрезживший рассвет потемнел, с севера налетела туча, и грянул ливень, вмиг вымочивший и Аскера, и его берке до костей. Но это не смутило Аскера: пустившись в путь под проливным дождем, он вскоре выехал из грозы, и солнце быстро высушило развевавшиеся полы его одежды и шерсть берке. Дорога неслась навстречу, ветер бил в лицо, редкие по утреннему времени проезжие недоуменно оглядывались всаднику вслед и, едва успев понять, что мимо них кто-то проехал, теряли его из виду.
Но, как ни спешил Аскер, Паорела показалась на горизонте лишь тогда, когда солнце уже садилось. Башни загородных дворцов знати чернели на фоне розового заката, и солнце подсвечивало крытые сталью платинированные крыши. Пели свои вечерние серенады сверчки, благоухали цветущие сады, отовсюду доносилась нежная мелодичная музыка. Цвела весна, и знать Паорелы развлекалась в свое удовольствие. А развлекаться в Паореле умели! Это было видно хотя бы по вычурной архитектуре белоснежных дворцов и изысканной планировке садов, в изобилии разбросанных вокруг. Жили широко: со всеми предместьями и пригородами Паорела занимала площадь около сорока квадратных гин. Самые богатые роды имели по несколько дворцов в разных частях города. Сама Паорела делилась на три части естественными рубежами: восточная часть находилась при слиянии Ривалона с рекой Брей, северная - на правом берегу Брей, и западная - на левом берегу Ривалона. Аскер сейчас находился в восточной части столицы. Сменив галоп на шаг, он ехал среди садов, вертя головой во все стороны и любуясь окружающим пейзажем.
Солнце село, а луна еще не взошла, и сады освещались фонарями, во множестве развешанными среди деревьев. Легкий теплый ветерок разносил вокруг ароматы цветов и покачивал ветви. Иногда в просветах между деревьями мелькала водная гладь пруда, и тогда слышался скрип весел и приглушенный говор. Большие лиловые бабочки порхали в кустах, лакомясь нектаром цветов, да иногда спросонья вскрикивала птица.
Аскер ехал дальше. Вскоре дорога вывела его к крепостной стене Паорелы, за которой, собственно, и начинался город. Толстые железные ворота были распахнуты, и створки их были притянуты цепями к стенам. Эти ворота, как и сам крепостной вал, были памятью минувших дней, когда Паорела была еще одиноким городом посреди враждебной земли и по своему статусу походила на Бреган. Теперь, когда все окрестные земли были объединены под одной рукой и вассальные города надежно охраняли границы Эстореи, крепостная стена превратилась в сплошное решето: в разное время в ней были проделаны десятки ворот и подворотен, ведущих во все главные улицы города. Это сделали сами добрейшие граждане Паорелы для собственного удобства, чтобы не обходить стену вдоль, если нужно попасть в предместье. Ходили туда-сюда по двенадцать раз на дню, и такая мера многим казалась естественной и необходимой, а если кто-либо заикался о безопасности, то его немедля называли параноиком.
За крепостной стеной зелени было гораздо меньше, чем снаружи, зато улицы были шире, чем в Отере или в Брегане. Здесь не было необходимости лепить дом на дом, и многие позволяли себе обширные внутренние дворы. Но дома были высокие, по три-четыре этажа, хотя не недостаток места был тому причиной, а стремление архитекторов похвастаться друг перед другом.
Фонарей на улицах не было, в нижних этажах домов на ночь закрывали окна, забирая их тяжелыми ставнями, и поэтому свет лился откуда-то сверху, либо из окон верхних этажей, либо от луны. Этой ночью луна должна была взойти только после часа ночи, и улицы были погружены во тьму. Тротуары были вымощены каменными плитами, пусть и не такими ровными, как на Пути, но все же достаточно ровными, чтобы прохожие не спотыкались во тьме. С этой стороны опасаться было нечего, но зато никто не мог вам гарантировать, что, выйдя поздно вечером или ночью погулять, вы не подвергнетесь нападению грабителей или просто праздных сынков богачей, которые вздумали поразвлечься, пугая прохожих.
У Аскера с собой была его знаменитая сабля, да к тому же он был еще и верхом, так что грабителей он мог не бояться. Честно говоря, он о них и не думал: встретив на своем пути разбойников лишь раз, он понятия не имел, что они встречаются гораздо чаще.
Так, едучи по улице и глядя по сторонам, Аскер вдруг заметил, как из подворотни вышла какая-то тень и двинулась в том же направлении, что и он. Тень пробиралась под самыми стенами домов, старательно обходя редкие пятна света и постоянно натягивая на нос край капюшона. Тень так плотно прижималась к краю дороги, что, проходя мимо забора, зацепилась за гвоздь, и тогда Аскер услышал приглушенное ругательство. Судя по голосу, это был мужчина, притом немолодой.
Отцепив от гвоздя свой темный плащ, мужчина двинулся дальше и за первым же домом свернул, видимо, не желая идти на виду у Аскера. Но не прошло и минуты, как за углом послышалась возня и шум борьбы: на незнакомца напали те самые ночные возмутители спокойствия, о которых мы упоминали раньше и которых Аскер не принял в расчет. Незнакомец сопротивлялся молча, не решаясь позвать на помощь: похоже, желание не быть узнанным было для него очень важно. Тогда Аскер, особенно не раздумывая, свернул в боковую улочку: им двигало желание спасти жизнь и кошелек незнакомцу, который так безрассудно ими распорядился.
Едва заслышав цокот копыт, четверо грабителей тотчас обернулись, продолжая, однако, крепко держать незнакомца, которого они уже успели схватить. Так же, как и он, грабители были закутаны в длинные плащи, из-под которых выглядывали мечи.
- Что я вижу, господа! - начал Аскер, обнажая саблю. - В славном городе Паореле безнаказанно промышляют разбойники! Как вам не стыдно, господа. Вы посмели напасть на безоружного! А ну-ка, уберите от него ваши грязные лапы, а не то…
Сабля описала в воздухе два изящных полукруга, и хотя света в переулке почти не было, но четверо все же разглядели грозное сверкание металла редкостной закалки. Аскер пошевелил поводьями, и Сельфэр сделал несколько шагов вперед, надвигаясь на грабителей.
Оценив ситуацию, эти четверо поняли, что перевес не на их стороне: незнакомый аврин был верхом, и притом очень уж ловко у него получалось вертеть в воздухе саблей. Настроен он был, похоже, решительно, и грабители предпочли не связываться. Перемигнувшись между собой, они расступились в разные стороны и, не издав ни единого звука, растворились во тьме.
Аскер подъехал к незнакомцу.
- С вами все в порядке? - осведомился он как можно участливее.
- Ох, спасибо вам, господин… господин…
- Аскер, - подсказал Аскер.
- Спасибо вам, господин Аскер! Если бы не вы… - незнакомец застонал, схватившись за сердце. - Да, в нашем городе ночью небезопасно… Вы спасли мне жизнь. Как я могу отблагодарить вас?
Аскер с любопытством слушал слабое бормотание незнакомца и его несколько преувеличенные стоны: судя по всему, на нем не было ни царапины. Хотя с уверенностью этого сказать нельзя было: незнакомец завернулся в свой плащ с головы до пят и не желал открывать свое инкогнито. Когда речь зашла о благодарности, Аскер улыбнулся:
- Как вы можете отблагодарить меня? Видите ли, я не знаю, какими возможностями вы для этого располагаете, господин… господин…
Но незнакомец предпочел не распространяться относительно своего имени. Он еще плотнее закутался в плащ и сказал:
- Мои возможности весьма обширны. Просите смело, господин Аскер: моя жизнь для меня дороже любых ценностей.
- Видите ли, господин… э-э, - начал Аскер, ожидая, что теперь-то незнакомец назовет себя. Но тот никак не отреагировал. - Так вот, я в вашем чудесном городе впервые и никого здесь не знаю, а когда я поспешил к вам на выручку, то, клянусь Матеной, не думал ни о какой награде.
- Так вы чужеземец! - заинтересовался незнакомец. - Это меняет дело. Позвольте узнать, как давно вы прибыли в Паорелу?
- Сегодня вечером, после захода солнца.
- И, разумеется, еще не успели найти себе гостиницу? Тогда первой частью моей благодарности будет пригласить вас, господин Аскер, ко мне домой.
- Видите ли, господин… - начал Аскер свое обращение уже в третий раз с "видите ли", отчего в его тоне явственно слышалась издевка, - господин… простите, не знаю, как вас зовут… ваше предложение чрезвычайно заманчиво, но не повредит ли это вашему инкогнито, которое вы так тщательно соблюдаете?
В самом деле, со стороны незнакомца было невежливо скрывать свое имя, в то время как Аскер свое назвал. Это обстоятельство и тон Аскера задели его за живое, и он, гордо выпрямившись, откинул капюшон с головы.
- К чертям мое инкогнито! От моего спасителя у меня нет секретов. Я - Аолан Валесиар, король Эстореи, сюзерен городов Фенестры, Маэркела, Артаринора и Хагелона, князь Даэры, командор крепостей Пилор и Акреол!
"А-а, - подумал Аскер, - это тот самый король Аолан, который Тюфяк, лазит ночью по любовницам и носит балахоны, больше похожие на мешок, чем на одежду".
Тем не менее, он с нарочитой поспешностью слез с берке и низко - в пояс - поклонился королю.
- Простите меня, государь, если я неумышленно допустил по отношению к вашей августейшей особе какую-либо бестактность, оскорбительную для вас, - сказал Аскер своим самым вкрадчивым голосом. Внутри у него все ликовало.
"Вот, кажется, мой шанс, ради которого я так спешил сюда, - думал он, - и я уж постараюсь его не упустить".
Король ласково посмотрел на Аскера и милостиво согласился проехаться до дворца на Сельфэре. При этом Аскеру стоило немалого труда подсадить короля в седло, соблюдая должную почтительность. Прозвище "Тюфяк", коим наградили короля Аолана острые на язык солдаты, вполне ему подходило: верхом он ездил очень редко, а если такое с ним все же случалось, то, чтобы сесть на берке, король пользовался специальной лестницей, у которой были даже перила. По поводу своих ничтожных способностей в верховой езде он не испытывал ни малейшего смущения, и потому, подойдя к Сельфэру, лишь положил руку на седло, предоставив Аскеру всю остальную часть работы.
Тем не менее, через четверть часа король надежно сидел в седле, и Аскер, взяв Сельфэра под уздцы и следуя указаниям короля, двинулся по лабиринту улиц.
Королевский дворец, или, как его называли, Виреон-Зор, Обитель Власти, находился в самом центре Паорелы. Аскер изрядно поплутал, пока они до него добрались, тем более что король указывал сворачивать в самые глухие проулки, какие только попадались на пути. Как только в поле зрения короля попадал какой-нибудь очень уж запоздалый прохожий, король пригибал голову едва ли не к самой холке Сельфэра и надвигал капюшон плаща на нос: здесь его всегда могли узнать, а он этого очень не хотел.
Прошло полтора часа бесконечных петляний по улицам, поворотов, объездов и возвратов, так что Аскер совершенно сбился с направления. Шумные и светлые дворцы они обходили стороной, и поэтому приближение к Виреон-Зору Аскер почувствовал за несколько кварталов. Дворец состоял из четырех этажей, и его башни гордо возвышались над окрестными домами. Пространство вокруг дворца пустовало, как бы отгораживая его от остальной части города. Построен был дворец из белого мрамора, как и все наиболее известные и богатые дворцы в Паореле, но имел одну редкую особенность: во многих местах стены Виреон-Зора были покрыты хрустальными пластинами, искусно отлитыми и ограненными. Бесчисленные зеркала, расставленные вокруг дворца, собирали свет солнца днем и светящихся окон вечером, фокусировали его и отражали на хрустальные фризы и панели. Благодаря этой хитрой выдумке дворец сверкал подобно огромному бриллианту, и свет от его искрящихся стен столбом подымался в ночное небо.
Выйдя к дворцу, Аскер на мгновение остановился и замер в немом восхищении перед этим дивным творением ума и рук авринов.
- Нравится? - спросил с улыбкой король.
- Неземное сияние, государь! - отозвался Аскер. - Оно напоминает мне сверкающие ледники Баяр-Хенгора.
- О, вы были в Баяр-Хенгоре, Аскер, - полувопросительно-полуутвердительно сказал король. - Завтра утром вы мне обязательно расскажете о своих приключениях.
- Как будет угодно королю, - учтиво ответил Аскер, сделав шаг вперед, но не в сторону главного входа во дворец, который выходил на Дворцовую площадь, а в противоположную сторону, вопросительно глядя на короля. Как он предполагал, у короля во дворце были свои тайные входы, откуда он мог выходить незамеченным в свои ночные похождения.
И верно, король указал на заднюю, неосвещенную часть дворца. Когда они подъехали к совершенно гладкой на вид стене, король слез с Сельфэра, воспользовавшись Аскеровой помощью, и постучал в стену условным стуком. Раздался тихий скрип, и часть стены отъехала вглубь. Из слабо освещенного проема вынырнул аврин и тут же почтительно склонил перед королем свои худые плечи. Это был Эдельрив, камердинер короля по должности и наперсник - по положению. Король часто спрашивал его совета по разным вопросам, и иногда именно мнение Эдельрива было решающим.
Заглянув в лицо королю, Эдельрив спросил:
- Как ваша прогулка, мой король? Все ли было благополучно?
Эдельрив всегда опасался, что король во время своих ночных похождений попадет в какую-нибудь передрягу, в которой его могут убить, и тогда сам Эдельрив лишится места. Некоторое время он даже упрашивал короля брать его с собой, чтобы охранять его по дороге, но король решительно отверг это предложение. И теперь Эдельрив частенько нервничал, сидя под потайной дверью среди ночи и ожидая возвращения короля.
- О мой верный Эдельрив! - воскликнул король. - Ты был прав: мне не следует одному ходить по ночам. На меня сегодня напали грабители, и если бы не господин Аскер, - король сделал жест в сторону Аскера, - то я не знаю, что бы со мной было. Будь так добр, мой Эдельрив, отведи берке господина Аскера в загон.
Эдельрив внимательно и настороженно посмотрел на Аскера, изучая, что за птица прилетела в Виреон-Зор и как ее появление отразится на дворцовой конъюнктуре. Завершив беглый осмотр, он принял поводья из рук Аскера и отправился выполнять поручение короля.
Между тем король был уже в дверях.
- Пойдемте со мной, Аскер, - обернулся он, - и я покажу вам, каков Виреон-Зор изнутри.
- Я нисколько не сомневаюсь, государь, что он так же прекрасен изнутри, как и снаружи, - ответил Аскер с улыбкой.
Галантное замечание Аскера оказалось сущей правдой. Миновав потайной коридор, они попали в комнату, отделанную розовым камнем, плиты из которого перемежались панелями розового дерева ила, и если бы не разная резьба по камню и по дереву, то отличить одно от другого было бы нелегкой задачей. Двери из этой комнаты вели во вторую, стены которой были обиты алой парчой с нитями золота, вплетенными в ткань. Третья комната была выложена перламутром морских раковин, водившихся у далеких берегов Аларии, четвертая сплошь завешана оружием и уставлена серебряными вазами, покрытыми богатейшей чеканкой. По всем комнатам стояла мебель, обтянутая атласом и парчой, полы были выложены фигурными каменными плитами и паркетом из ценных пород дерева.
Однако сейчас время для осмотра внутреннего великолепия Виреон-Зора было неподходящее. Король дошел до своей опочивальни и хлопнул в ладоши. Тут же перед ним возникли слуги, и он приказал им разместить Аскера со всеми удобствами.
Комната Аскера располагалась недалеко от покоев короля и выходила окнами на Дворцовую площадь, из чего Аскер заключил, что он желанный гость. Обстановка комнаты, как и всего дворца, вызывала лишь чувство восхищения. Аскер обвел комнату взглядом, поставил в угол копье и саблю, которые до сих пор все время таскал за собой, подошел к окну и, потянув за шелковый шнур, раздвинул парчовые шторы. Перед ним лежала грандиозная Дворцовая площадь, вымощенная массивными плитами из броглонского гранита, и блики от хрустальных стен королевского дворца ложились на камни радужными пятнами.