Да, Кхари и Аарон, пожалуй, самые подходящие люди, если речь идет об обучении полукровки основам Ремесла. Однако это не объясняло, почему Джанелль не попросила его принять в этом участие. Люцивар осторожно опустил мешочки с травяными смесями в горшки и прикрыл их крышкой.
– Они оба – настоящие специалисты в основах Ремесла. – А затем, чувствуя обиду, не удержался от шпильки: – В отличие от Леди, которая до сих пор не может призвать собственные туфли.
Надменное фырканье застало его врасплох.
– Не могу понять, почему всех мужчин так волнует ее знание Ремесла. Если бы у меня была подруга, способная творить такую потрясающую магию, я на вашем месте с радостью приносила бы ей туфли сама.
Люцивар раздраженно ворчал себе под нос, по очереди закрывая и открывая створки шкафов в поисках чашек. Да, Мари и впрямь слишком похожа на свою прабабку. По меньшей мере, по характеру эта проклятая женщина и впрямь самая настоящая ведьма!
Он заткнулся, увидев, как побледнела Мари. Устыдившись, Люцивар выловил чашку из одного горшка и поднес целебный отвар девушке, наблюдая за тем, как она его пьет.
– Я видел Кевина, когда вошел, – тихо произнес Люцивар. – И видел раны. Почему Кхари и Аарон не обучили его защищаться?
Мари удивленно взглянула на собеседника:
– Обучили, конечно. Именно Кевин закрыл щитом общий зал, когда джинка напали на нас.
– Полагаю, тебе лучше объяснить поподробнее, – медленно произнес Люцивар, чувствуя себя так, словно из его легких только что выбили весь воздух. Сильный полукровка может обладать достаточной силой, чтобы создать щит для себя на несколько минут. Но сотворить огромный щит, чтобы защищать целое здание?! Разумеется, инстинкт всегда безошибочно подсказывал Джанелль, в ком дремлет скрытая или каким-то образом скованная сила…
Озадаченная, Мари подтвердила его подозрения:
– Кевин познакомился с Леди, когда она в очередной раз пришла повидать нас с бабушкой. Она долгое время просто смотрела на него, а потом сказала, что Кевин слишком силен, чтобы не получить достойного обучения. В следующий раз она пришла с лордом Кхардееном и Князем Аароном. Создание щита – первое, чему они научили его.
Рука Мари начала дрожать. Чашка накренилась.
Люцивар поспешно прибег к Ремеслу, чтобы поддержать ее в устойчивом положении, чтобы горячая жидкость не обожгла девушку.
– Это первые друзья, которые появились у Кевина. – Ее глаза умоляли Люцивара понять. Затем Мари внезапно вспыхнула и отвела глаза. – Я имею в виду, друзья мужского пола. Они не смеялись и не оскорбляли его, как некоторые молодые Предводители из Аджио.
– А как же старшие Предводители? – спросил Люцивар, искусно подавляя гнев.
Мари пожала плечами:
– Они всегда казались смущенными, встречая его в деревне, – они ведь приходят иногда, чтобы проверить, все ли в порядке. Им вообще бы не хотелось знать о его существовании. И я им тоже очень не нравлюсь, – горько произнесла девушка. – Но лорд Кхардеен и лорд Аарон… Когда урок закончился, они остались выпить по кружке эля и поболтать. Они рассказывали ему о Кодексе чести Крови, о законах Крови, в соответствии с которыми должны жить мужчины. Иногда я начинаю сомневаться, что об этих правилах когда-нибудь слышали люди Крови в Аджио.
Если и нет, вскоре им придется это сделать.
– Щит, – напомнил Люцивар.
– Внезапно небо наполнилось громко вопящими воинами джинка – вы же знаете, как они кричат… Кевин велел мне как можно быстрее бежать в общий зал. Мы… Леди иногда говорит, что периодически образуется связь, когда такие, как мы… близки.
Люцивар невольно покосился на ее правую руку. Кольца нет. Значит, любовники. Что ж, по крайней мере, Кевин знал – и умел дарить – наслаждение такого рода.
– Я была как раз на этом конце деревни, относила целебные травы бабушке. Но взрослые не пожелали меня слушать, поэтому я схватила маленькую девочку, игравшую перед домом, и велела остальным детям идти со мной. Думаю, честно говоря, что некоторых я заставила пойти со мной.
Когда мы добрались до здания, Кевин уже успел установить вокруг него щит. По его лицу тек пот. Он выглядел так, словно щит причиняет ему боль.
Люцивар был уверен, что так оно и было.
– Кевин сказал, что пытался отправить сообщение в Аджио на ментальной нити, но не уверен, что кто-то услышит его. А потом он сказал, что кто-то должен оставаться внутри щита, чтобы помогать другим войти. Он втащил меня внутрь, когда один из джинка полетел прямо на нас. Кевин схватил топор – он как раз рубил дрова, когда началось нападение, – вышел из-под защиты щита и убил джинка. К этому времени на улицы высыпали все мужчины, пытаясь отбиться от атакующих. Кевин остался снаружи, чтобы защитить детей, которых я по одному втягивала под купол щита.
Мари помолчала, а затем продолжила рассказ:
– К тому времени джинка были повсюду. Многие женщины, пытавшиеся добраться до здания, не сумели сделать этого – или же получили страшные раны. Бабушка… Я почти успела до нее дотянуться, когда неожиданно спикировал один из чужих воинов и… Он смеялся. Смотрел на меня и смеялся, убивая ее.
Люцивар вновь наполнил ее чашку и наложил на горшки согревающее заклятие, пока Мари искала платок в кармане фартука и вытирала слезы.
Она прихлебывала травяной чай, не решаясь продолжить. Наконец, взяв себя в руки, девушка произнесла:
– Но Кевин не мог одновременно сражаться и держать щит. Даже я это видела. Из его ног торчали с-стрелы. Он уже не мог быстро двигаться. Тогда они поймали его, прежде чем он успел оказаться под защитой, и сделали с ним… Вскоре пришли лорд Рандал и остальные и начали сражаться. Двое Предводителей защищали раненых и отводили их сюда, а остальные убивали и убивали…
Щит Кевина, – в очередной раз промокнув глаза, продолжила Мари, – начал исчезать. Я боялась, что Предводители поставят новый, чтобы я не смогла пройти, и тогда он бы тоже остался снаружи. Тогда я выскочила и попыталась схватить его, один из джинка заметил это и полоснул меня по руке. Я все-таки сумела втянуть Кевина в дом, и в следующую секунду Предводители установили новый щит.
Мари сделала еще глоток.
– Лорд Адлер начал ругаться, потому что они не могли пробиться через колдовской шторм вокруг деревни, чтобы отправить сообщение в Аджио. А лорд Рандал только смотрел во все глаза на Кевина.
Потом он и лорд Адлер подняли Кевина – как будто он наконец чего-то стоил в их глазах. Они сняли матрас и простыни с постели смотрителя общего зала и сделали все, чтобы ему было удобно. – Мари немигающим взглядом уставилась на чашку. По ее щекам текли слезы. – Вот и все.
Люцивар принял из ее рук пустую чашку, изо всех сил желая утешить ее, но не зная, не пересилит ли ее страх перед Верховным Князем. Если бы это был кто-то вроде Аарона, ее ровесник, – пожалуй, но он…
– Мари?
На Люцивара волной нахлынуло облегчение, когда в кухню вошла Джанелль.
– Давай-ка посмотрим, что у тебя с рукой, – произнесла она, разматывая бинт и игнорируя робкие просьбы Мари сначала исцелить Кевина. – Нет. Сначала – твоя рука. Мне понадобится твоя помощь, чтобы позаботиться о других. Нам нужны будут кое-какие некрепкие… А, я смотрю, ты уже приготовила их.
Пока Джанелль залечивала глубокую рану от ножа, располосовавшего руку девушки от локтя до запястья, Люцивар разлил целебные снадобья по чашкам, на каждую накладывая защитное заклинание. Еще немного порывшись в буфетах, он нашел два больших железных подноса. Если такие заставить чашками, Мари не сможет поднять их – особенно если учесть, что Джанелль только что предупредила ее: рана, залеченная на скорую руку, может снова разойтись, если девушка примется за тяжелую работу. Однако два молодых Предводителя вполне способны отнести для нее эти подносы теперь, когда щит поддерживает Люцивар.
Джанелль решила эту проблему по-своему, заклинанием заставив подносы следовать за ними по воздуху. Мари не пришлось нести их самой, лишь направлять.
Люцивар и молодая знахарка взялись за каждый поднос и последовали за Джанелль в большую комнату. Юная Целительница не обратила ни малейшего внимания на шум, поднявшийся при ее появлении, и прошла к стене, прислонившись к которой лежал Кевин.
Мари, прикусив губу, помедлила, разрываясь между желанием немедленно броситься к возлюбленному и своими обязанностями знахарки. Люцивар быстро сжал ее плечо, стремясь ободрить немного, а затем присоединился к Джанелль. Он не знал, чем может помочь девушке, но был уверен, что сделает все, что в его силах.
Когда Джанелль начала поднимать край простыни, глаза Кевина внезапно распахнулись. С очевидным усилием он схватил ее за руку.
Она устремила пристальный взор на молодого человека. В ее глазах не отражалось никаких чувств. Можно было подумать, Джанелль так глубоко погрузилась в себя, что в зеркалах ее души больше не отражалось человека.
– Ты боишься меня? – полуночным голосом прошептала она.
– Нет, Леди. – Кевин с трудом облизнул пересохшие губы. – Но защищать свой народ – право и привилегия Предводителя. Позаботьтесь сперва об остальных.
Люцивар попытался послать Джанелль ментальное сообщение, но она заблокировала его. "Пожалуйста, Кошка! – взмолился он про себя. – Позволь парню сохранить свою гордость!"
Но Джанелль упрямо потянулась к его ранам. Кевин только застонал, не в силах запротестовать по-другому.
– Я сделаю так, потому что ты попросил меня об этом, – произнесла она. – Но я вплету некоторые нити исцеляющей паутины прямо сейчас, чтобы ты остался со мной. – Она вновь укрыла его простыней и расправила ее, а затем приставила длинный ноготь к горлу молодого человека. – И предупреждаю тебя, Кевин, оставайся лучше со мной.
Он улыбнулся и закрыл глаза.
Подхватив Джанелль под локоть, Люцивар вывел ее в коридор.
– Поскольку молодые Предводители больше ничем не заняты и не поддерживают щит, я пришлю их сюда, чтобы они помогли с инструментами и отварами.
– Адлера – да. Но не двоих других.
Ледяной гнев, отчетливо прозвучавший в ее голосе, заставил Люцивара вздрогнуть. Он никогда не слышал, чтобы Королева столь резко осуждала поведение мужчины.
– Очень хорошо, – с уважением произнес он. – Тогда я могу…
– Защищай здание, Яслана.
Он почувствовал дрожь, но быстро обуздал себя и запер неподобающие чувства в глубине души. Огни Ада, даже если наркотики уже перестали действовать и теперь Джанелль вновь могла заниматься Ремеслом Целительницы, ее эмоциональное состояние по-прежнему осталось нестабильным. И она знала это.
– Кошка…
– Я справлюсь. Тебе не нужно бояться за свою жизнь из-за этого.
Люцивар усмехнулся:
– Вообще-то, когда ты шипишь и плюешься от ярости, я могу быть совершенно спокоен – в такие моменты надежнее тебя партнера не придумаешь.
Ее сапфировые глаза немного оттаяли.
– Я тебе это припомню.
Люцивар направился к выходу. Нужно будет следить за тем, чтобы каждую пару часов она не забывала попить и съесть что-нибудь. Он решил поговорить с Мари. Джанелль всегда было легче уговорить оторваться от дела и перекусить, если это нужно ее помощнику.
В этот миг он почувствовал вновь усилившееся давление тел на щит и услышал крики молодых Предводителей, оставшихся снаружи.
С Мари можно будет поговорить и позже. Джинка вернулись.
9. Кэйлеер
Люцивар прислонился к высокой крыше колодца и с благодарностью принял кружку кофе из рук лорда Рандала. Напиток оказался крепким, мутным и неприятно горчил, но эйрианцу было все равно. К этому моменту он бы выпил и мочу, если бы она только была горячей.
Джинка постоянно нападали на протяжении всей ночи – иногда небольшими группами, которые врезались в щит и поспешно мчались прочь, иногда – сотнями тел, пытавшихся пробить щит, пока Люцивар резал их заживо. Не было ни сна, ни отдыха. Только постоянно возрастающая усталость и физическое истощение, вызванное необходимостью постоянно транслировать энергию, бережно копившуюся в Камнях. Рандал и другие Предводители опустошили свои резервы к тому времени, как он и Джанелль прибыли сюда вчера, поэтому теперь эйрианец был их единственной защитой и последним воином, способным сражаться.
Люцивар неожиданно сообразил – к счастью, не слишком поздно, – что джинка, пользуясь прикрытием тел вокруг купола, начали подкапывать землю, чтобы проникнуть в их маленькую крепость через подземный ход. Ему пришлось протянуть щит на пять футов под землю, а затем заключить здание уже не в купол, а в сферу.
Пока Предводители сражались с немногочисленными вражескими воинами, успевшими проникнуть под купол, Люцивар, движимый инстинктом, помчался к северной стороне здания и завернул за угол в тот миг, как один из джинка помчался к колодцу. В глиняном горшке, который он держал в руках, было достаточно концентрированного яда, чтобы уничтожить их единственный источник воды. Поэтому пришлось оградить щитом и колодец.
Как только удалось отразить опасность, угрожавшую с севера, и колодец тоже оказался в радиусе действия заклинания, колдовской шторм, ранее бушевавший над всей деревней, сместился и сжался вокруг защищенного здания. Уже не скрывая причиняемых разрушений, он превратился в плотное переплетение ментальных нитей, невидимое облако, полное молний, которые угрожающе шипели каждый раз, когда прикасались к щиту.
Дополнительные укрепления и постоянное сопротивление чужому Ремеслу постепенно делали то, с чем не справились бы сами джинка, – подтачивали силы Люцивара, неуклонно приближая его к финальной черте. Он сможет продержаться еще день. Может, два. А потом в щите появятся слабые точки, через которые колдовской шторм сможет просочиться внутрь и окончательно спутать и без того утомленные сознания, и через них же нападут джинка, чтобы атаковать и без того утомленные тела.
Он некоторое время позволил себе с удовольствием представлять, как настоит на том, чтобы Джанелль вернулась в Цитадель и привела помощь, однако быстро отбросил эту идею. До тех пор пока она не завершит исцеление раненых, никто не сможет убедить ее покинуть здание. Если он признается, что щит может упасть, она, скорее всего, поставит собственный, Черный, еще больше изматывая тело, и без того быстро слабеющее от напряжения. Большая целительская паутина, которую она сотворила, чтобы поддержать силы всех раненых до тех пор, пока можно будет ими заняться, выпивала энергию ее тела. Сосредоточившись полностью на своих обязанностях, она не задумываясь пустит вход все силы, даже те, которые необходимы ей самой для жизни. И Люцивар заранее знал, что скажет Джанелль, если он начнет возражать, говоря, что она причиняет себе слишком большой вред. За все нужно платить.
Поэтому он придержал свой язык – и свой гнев тоже, намеренный выстоять до тех пор, пока кто-то из Аджио или Цитадели не придет сюда, чтобы найти их. Сейчас, стоя на предрассветном холоде, он не находил сил даже на то, чтобы заставить тело вырабатывать собственное тепло, по этому с наслаждением обхватил ледяными руками теплую чашку.
Рандал молча прихлебывал кофе, повернувшись к деревне спиной. Он был типичным рихлендцем – светлокожим, с выцветшими голубыми глазами и редеющими темно-русыми волосами. Тело его уже начало раздаваться вширь, однако мышцы по-прежнему были весьма впечатляющими, и он обладал большей выдержкой и выносливостью, нежели все три молодых Предводителя, вместе взятые.
– Все женщины, способные работать, сейчас помогают на кухне, – через несколько минут произнес Рандал. – Они с благодарностью приняли оленину и другие припасы, которые вы принесли с собой. Мясо они используют преимущественно для того, чтобы варить бульон для людей, получивших наиболее тяжелые ранения, но обещают остальное потушить с остатками овощей. Нужно было видеть кислые взгляды, которыми они встретили Мари, настоявшую на том, чтобы первые порции достались нам. Огни Ада, они были недовольны даже тем, что пришлось сварить нам эту бурду на завтрак, а я ведь стоял на кухне и все слышал. – Он с отвращением покачал головой. – Проклятые лэндены. Дошло до того, что дети разбегаются с воплями, когда мы входим в деревню. Они держатся поодаль, постоянно складывая за спиной знаки, оберегающие от зла, зато громко верещат, как только им нужна помощь.
Люцивар отхлебнул быстро остывший кофе.
– Если ты так не любишь лэнденов, почему примчался на выручку, когда джинка атаковали их?
– Я защищал не их. Землю. Я не потерплю этой грязи в Эбеновом Рихе. Мы пришли защищать свою землю – и вытащить этих двоих. – Плечи Рандала жалко поникли. – Огни Ада, Яслана! Кто мог бы подумать, что мальчишка способен создать такой щит?
– По всей видимости, никто из жителей Аджио. – Прежде чем Рандал успел ответить какой-нибудь колкостью, Люцивар жестко продолжил: – Если Мари и Кевин важны для вас, почему вы не позволили им жить в Аджио вместо того, чтобы оставлять их здесь, где над ними только насмехаются и унижают?
Лицо Рандала приобрело насыщенный малиновый оттенок.
– Что может знать Верховный Князь, носящий Эбеново-серые Камни, об унижениях и насмешках?
Люцивар не знал, почему он принял решение ответить на этот вопрос – потому что ему теперь было все равно, что о нем подумают, или же потому, что сомневался, что они выживут.
– Я вырос в Террилле, а не Кэйлеере. Я был слишком молод, чтобы помнить своего отца, когда меня забрали у него, поэтому я вырос, твердо веря в то, что был полукровкой-ублюдком, нежеланным и никому не нужным. Ты не знаешь, что значит быть ублюдком в эйрианском охотничьем лагере. – Люцивар горько рассмеялся. – Их любимым оскорблением было "твоим отцом был джинка". Ты хоть представляешь, что это значит для эйрианца? Думать, будто ты был зачат мужчиной, принадлежащим к ненавидимой расе, что твоя мать, судя по всему, добровольно пошла на сношение, раз уж она оставила и родила тебя? Полагаю, я имею довольно четкое представление о том, как себя чувствует Кевин, живя здесь.
Рандал прочистил горло.
– Мне стыдно признаваться в этом, но ему было бы ничуть не легче в Аджио. Леди Эрика пыталась найти для него место при своем дворе – считала себя обязанной сделать это, поскольку его зачал ее бывший консорт. Но он был там несчастен, к тому же здесь остались Мари и ее бабушка. Поэтому он вернулся.
Перенося ненависть лэнденов и насмешки молодых Предводителей. Это объясняло, почему двое юношей, с помощью Ремесла отодвигающих тела джинка подальше от щита, должны держаться как можно дальше от Джанелль.
Люцивар наконец ответил на вопрос, который прочел в глазах Рандала с самого начала.
– Двое из друзей Леди Анжеллин обучали Кевина Ремеслу.
Рандал растер рукой затылок.
– Нужно было самому подумать об этом, попросить ее. Леди Анжеллин очень необычная.
Люцивар устало улыбнулся:
– Это верно.
И у нее к тому же наверняка появится парочка идей о том, куда эти молодые люди могут переехать. Если выживут.
На мгновение Люцивар позволил себе поверить в то, что они все обязательно выживут.
А потом вернулись джинка.