Последний взгляд. До чего же они все хороши… Ясноглазые, гибкие, как тростник, с шелковистыми локонами. Их прелести не могли скрыть никакие лохмотья. Все они чуть ли не тряслись от волнения… И Гвил указал на ту, которая, кажется, совсем не волновалась. Она была воплощением очарования: маленькое личико, огромные задумчивые глаза и прекрасные черные волосы с трогательной гривкой над чистым лбом. Ее нежная кожа цвета слоновой кости была почти прозрачна, стан безупречен, как стебель цветка. "Что тут думать!" - подбодрил сам себя Гвил и взял ее за руку.
Глаза девушки расширились - от ужаса.
Гвилу чуть ли не силой пришлось тащить ее к восседавшему в кресле Воеводе.
- Я выбрал эту, так как нахожу ее самой красивой.
Над площадью повисла мертвая тишина.
Из груди Старшины вырвался хриплый печальный стон.
Он, покачиваясь, шагнул вперед. Голова его поникла, плечи тряслись.
- Гвил из Сфиры, ты отомстил за мою хитрость. Та, которую ты выбрал - моя любимая дочь Шири. И теперь она должна умереть…
Гвил переводил недоуменный взгляд то на Старшину, то на Шири. Девушка была безучастна и глядела куда-то вдаль.
Заикаясь, он выговорил:
- Ничего не понимаю! Я же выбирал первую красавицу…
- Твой выбор безупречен, Гвил из Сфиры, - с горечью сказал Старшина.
- Тогда скажи, что я еще должен сделать, чтобы вы меня отпустили? - спросил Гвил.
- В трех милях к северу лежат развалины, которые мы называем Музеем Человека… - голос Старшины прервался.
- Ну, ну, я слушаю! - торопил Гвил.
- Ты должен проводить туда мою дочь. На воротах увидишь медный гонг, ударишь в него и скажешь: "Мы из Сапониса".
Гвил нахмурился:
- "Мы"?
- Это будет искуплением твоей вины! - закричал Старшина.
Гвил огляделся. Со всех сторон его окружили мрачные горожане.
- Когда я должен отправляться? - сухо спросил юноша.
- Сейчас Шири переоденется в желтое платье. Через час она будет готова, и вы отправитесь в Музей Человека, - прозвучал столь же сухой ответ.
- А дальше?
- Что будет дальше, никому не известно. До вас туда ушли тысячи, и никто не вернулся.
Уже спускаясь с вершины холма по усыпанной листьями тропе, рассерженный Гвил никак не мог унять гневную дрожь во всем теле.
Нарушение дурацких обычаев повлекло за собой жертвоприношение!
Старшина подтолкнул его.
- Вперед!
Жертвоприношение… Гвила колотило, ему хотелось то смеяться, то плакать. Но если он и боялся, то не за себя.
Позади оставались высокие деревья и украшенные резьбой дома.
Наконец перед ними легла равнина.
Внизу возле желтой шелковой палатки ждали восемь женщин в белых хламидах и венках из соломы.
Старший подвел Гвила к верховной жрице. Та откинула полог палатки, и оттуда медленно вышла Шири. В ее темных глазах стыл ужас. Казалось, что платье душит ее, как силок: высокий ворот упирался в подбородок, на спину сползал капюшон, а голые руки казались особенно беззащитными. Девушка походила на маленького пойманного зверька. Она смотрела на отца и Гвила, как на чужих.
Жрица мягко обняла ее за талию и подтолкнула вперед.
Шири робко сделала несколько шагов. Мальчик и девочка подошли к обреченным с чашами. Девушка равнодушно взяла свою; Гвил тоже. Содержимое ему не понравилось.
- Что это за зелье?
- Напиток, - ответил сапонид. - Выпей, дорога покажется короче, страх покинет тебя, и шаг твой будет тверд.
- Нет уж, - заявил Гвил, - я не стану пить, я хочу предстать перед Смотрителем с ясной головой. Не желаю выглядеть пьяницей, качаться и спотыкаться! - И он вернул чашу мальчику.
Шири все еще смотрела на свое зелье.
- Не пей тоже. Не стоит добавлять к числу потерь наше достоинство, - посоветовал Гвил.
Нерешительно она протянула девочке свою чашу.
Старшина помрачнел, но смолчал.
Одетый в черное старец вынес атласную подушку, на которой лежал кнут с резной ручкой.
Взяв кнут, Старшина легонько стегнул им Гвила и Шири.
- А сейчас уходите из Сапониса! У вас больше нет дома. Ищите его в Музее Человека. Не оборачивайтесь! Забудьте прошлое, не думайте о грядущем в Северных Садах. Вы свободны отныне от всего доброго и дурного, что связывало вас с Сапонисом и сапонидами. Заклинаю вас! Прочь! Прочь!
Шири закусила губу. Слезы ручьями текли по ее щекам, но она не издала ни звука. С высоко поднятой головой она пошла вперед. Гвил двинулся вдогонку.
Они не оглядывались, лишь прислушивались к звукам за спиной, пока те не поглотило дыхание равнины - безграничной и мрачной, но живой под жухлым покровом трав. Далеко впереди белели руины Музея. К ним вела едва заметная стежка.
Гвил попытался заговорить:
- Почему мы молчим?
- Говори, - отозвалась Шири.
- Почему мы должны были это сделать?
- Так делали всегда, вот и все объяснение.
- Для тебя - может быть, - проворчал Гвил, - но не для меня. Я хочу знать правду. Я всегда хочу знать правду обо всем, что можно увидеть и пережить! Полное познание мира - вот мечта моей жизни!
Шири взглянула на него с изумлением:
- Неужели у вас на юге все так жадны до знаний?
- Нет, не все, - ответил Гвил. - Гораздо больше тех, кто жаден до удовольствий. Многие говорили мне: "Зачем тебе знания? Земля остывает, людям осталось совсем немного! Так стоит ли отказываться от радостей жизни?"
- И вправду… - начала было Шири, - вот в Сапонисе…
- Ну да, разумеется, - оборвал Гвил. - В Сапонисе умеют радоваться жизни! Из меня тут же сделали одержимого и осудили на смерть! Может быть, я и одержим - знаниями!
Шири сочувственно смотрела на него:
- Скажи, может, я смогу облегчить твою тоску.
Гвил залюбовался ее милым личиком, ее чудными густыми волосами и огромными глазами, так похожими на сапфиры.
- Я счастлив, что ты рядом. Жаль только, что это - единственный повод для счастья.
- Говори, говори, - повторила Шири, - Музей Человека уже близок.
- Все-таки почему нас послали на смерть?
- Истинной причиной было то привидение, которое ты встретил на дороге. Когда оно появляется - это знак, что к Музею Человека надо отправить самых красивых юношу и девушку. Откуда взялся этот обычай, я не знаю. Но так будет продолжаться пока светит солнце…
- Но что будет с нами? И что от нас потребуется?
- Я ничего не знаю…
Гвил принялся рассуждать вслух:
- Едва ли нам обрадуются… Ты, конечно, первая красавица Сапониса - но я-то чужак, и с вашими юношами статью поспорить не могу…
Шири горько улыбнулась:
- Не ты первый… Не ты последний.
- Ну да, моя смерть для Сапониса - потеря невеликая, - мрачно подтвердил Гвил.
- Это так, - согласилась девушка.
Гвил посмотрел вперед:
- Давай не пойдем к Музею Человека, не будем испытывать судьбу! Уйдем в горы, а потом на юг, в Асколэс! Все знания мира не стоят погубленной жизни!
Девушка покачала головой:
- Ты считаешь, что можно перехитрить судьбу? Глаза сотен воинов следят за нами, пока мы не войдем в Музей. Если мы попытаемся убежать, с нас сдерут кожу или запрут в ящик со скорпионами. Таково наказание за трусость.
Гвил содрогнулся.
- Ну что ж… В конце-то концов, мне всегда хотелось найти Музей Человека. Ради этого я и покинул Сфиру.
- С тобой отцовское благословение, - сказала Шири. - И твое заветное желание может исполниться.
Гвил не нашелся, что сказать, и дальше они шли молча.
Вдруг он остановился:
- Шири! Как ты думаешь, нас не разлучат?
- Не знаю…
- Шири!
- Да?
- Мы все-таки встретились под счастливой звездой…
Дальше они шли молча. Музей Человека приближался. Внезапно Шири схватила его за руку.
- Гвил, я боюсь.
Он опустил глаза в землю.
- Посмотри, что это в лишайниках? Не дорога ли?..
Шири засомневалась.
- Это, несомненно, дорога! - Гвил едва сдерживал радость. - Стало быть, я и впрямь под защитой! Но ты… Ни на шаг не отходи от меня! Быть может, благословения хватит на двоих.
Но Шири не разделяла его радости:
- Давай не будем обманываться, Гвил.
Они пошли дальше. Тропа становилась все шире по мере того, как приближались руины.
Наконец, Гвил и Шири достигли цели. Под ногами заскрипел белый известняк, зашуршала осока. Если здесь и вправду средоточие знаний, то должен быть знак…
По углам высились полуразрушенные опоры. Когда-то они поддерживали фризы огромной кровли. Она давно провалилась, и теперь в трещинах камней читалась тоска о былом величии.
Юноша и девушка стояли среди развалин входного портика: холодное солнце подкрашивало столбы вековой пыли, взвихренные ледяными ветрами.
Те, кто строил Музей, тоже превратились в пыль и были забыты.
- Подумать только, - проговорил Гвил. - Сколько знаний должно было здесь храниться. Неужели Смотритель не сберег их, и мудрость всех времен смешалась с землей?
Шири понимающе кивнула.
- Я все пытаюсь понять, - продолжал Гвил, - что же будет дальше. Что нас ждет?
- Гвил, - прошептала девушка, - я очень боюсь. Наверное, нас разлучат, будут пытать и убьют. Меня всю трясет, когда я об этом думаю…
Во рту у Гвила стало горячо и сухо.
- Пока я жив и мои руки сильны, нам ничего не угрожает.
Шири тяжело вздохнула:
- Гвил, Гвил, зачем ты выбрал меня?
- Потому, что ты похожа на бабочку, - признался он, - и опьяняешь сладким соком прелести. Я просто глаз не мог от тебя отвести. Откуда мне было знать, что все закончится так печально.
Дрожащим голосом Шири еле слышно проговорила:
- Я должна быть смелой. На моем месте могла оказаться любая, и кто знает, каково бы ей пришлось. А вот и дверь.
Створка из черного металла была врезана в толщу ближайшей опоры.
Они подошли к ней. Гвил легонько постучал в маленький гонг.
Петли заскрипели. Из открывшегося проема пахнуло холодом подземелья. За дверью стояла непроглядная тьма.
- Кто здесь? - крикнул Гвил.
Ему отозвался тихий, дрожащий, полный невыплаканных слез, голос:
- Идите вперед. Вас ждут.
Гвил напряженно вглядывался в темноту, пытаясь различить хоть что-нибудь.
- Осветите нам путь, я ничего не вижу!
В ответ послышался шелест:
- Свет ни к чему. С каждым шагом вы будете ближе к цели, ваш путь сам выберет вас.
- Ну уж, нет, - заявил Гвил, - мы хотим видеть лицо хозяина. Раз уж он нас позвал, и мы - гости, то наши просьбы должны быть исполнены. Тем более, что наша цель - знания, а их не найти во тьме.
- Ах, знания, знания… - прошелестело в воздухе. - Что станется с вами, если вы слишком много будете знать о разных странных вещах? О, вы утонете в потоке знаний.
Гвил прервал этот стонущий глас:
- Так ты - не Смотритель? Я прошел сотни миль не ради того, чтобы беседовать с неизвестным голосом!
- Смотритель? Он так коварен и низок, что я не желаю даже слышать о нем!
- Хорошо, но хотя бы назови себя!
- Я никто и ничто. Я нечто отвлеченное, тайна страха, испарения ужаса, голос ушедших.
- Тем не менее, твой голос очень похож на человеческий.
- Почему бы и нет? Мой голос может звучать и в самых светлых, и в самых темных уголках человеческой души.
- Ты не причинишь нам вреда? - тихо спросил Гвил.
- Нет, нет! Не бойтесь темноты, в ней вас ждет отдых от всех сует.
- Однако войти мы хотели бы при свете!
- Здесь от века не видели света!
- В таком случае, - заявил Гвил, вынув свой кинжал, - я изменю вековой обычай! Да будет свет!
Вспышка исторгла из духа зловещий вопль. Он свился в мерцающую ленту и растаял - в воздухе витало лишь несколько светящихся пылинок. Путь был свободен.
Шири, боясь шевельнуться, стояла, как завороженная.
- Зачем ты так? - спросила она, тяжело дыша.
- Право, не знаю, - ответил Гвил. - Я не хочу унижаться перед чужой волей - я не затем сюда шел. Я верю в свою судьбу и не испытываю страха.
В свете клинка стала видна внутренняя дверь, пробитая прямо в скале. За ней было еще темнее.
Переступив порог, Гвил встал на колени и прислушался.
Кругом стояла тишина. Шири стояла позади, широко раскрыв испуганные глаза - глядя на нее, Гвил, чувствовал, как у него сжимается сердце от жалости к маленькому, нежному, беззащитному человечку.
За порогом обнаружилась лестница, уходившая вниз.
Свет играл их тенями, уродуя их очертания.
- Ты боишься? - прошептала Шири.
Гвил повернулся к ней:
- Мы - дети двух народов - пришли в Музей Человека по разным причинам. Но нельзя допустить, чтобы нам мешала всякая нечисть. Надо быть готовыми к встрече с любым врагом. Но если мы решили назло всему пойти вперед, будем обдумывать каждый шаг. Пока здесь нет другого пути, кроме как вниз по лестнице. Быть может, внизу мы найдем Смотрителя…
- Ты думаешь, он существует?
- Призрак не мог бы злиться на сказку.
- Ну что ж, пойдем, - решилась Шири. - Я готова.
- Мы идем навстречу неизведанному! - торжественно сказал Гвил. - Не нужно бояться, и призраки будут исчезать с нашего пути, а с ними - и ужас подземелья. Вперед!
Они стали спускаться. Лестница извивалась, то расширяясь, то сужаясь. Молодые люди, осторожно ступая, следовали ее изгибам. Их черные тени причудливо кривлялись на стенах.
Спуск закончился. Нижнее помещение, во всем было похоже на верхнее - кроме выхода на лестницу из него вела только одна дверь. На стенах висели латунные тарелки с непонятными письменами.
Гвил толкнул дверь, в лицо ударил поток холодного воздуха - он быстро ослабел и иссяк. Тогда Гвил распахнул дверь шире.
- Эй, люди!
Ответом был прерывистый треск - столь зловещий, что у Гвила волосы встали дыбом. Он сжал потной рукой ладошку Шири. Мерцание кинжала пригасло. Гвил и Шири одновременно шагнули в проем. Они очутились в большом зале, под сводами которого эхом отдавался все тот же мерзкий треск.
Гвил, обернувшись, осветил дверь. Какое-то упругое черное литье. Стены - из полированного камня. У дальней громоздился ящик с медными бляшками, рядом стоял поднос с битым стеклом: на его краю была выгравирована замысловатая эмблема.
Потом они разглядели другие такие же ящики, грузные и мрачные, расставленные на одинаковом расстоянии друг от друга.
Неприятный треск отдалился, стал глуше. Путники пробирались гуськом, на ощупь.
Стена закруглялась, за поворотом должна была быть дверь.
Гвил заколебался - похоже, трещало как раз за этой дверью. В затруднении он обратился к Шири, но та только пожала плечами:
- Не все ли равно, куда идти? Раньше или позже, но призраки нападут на нас.
- Пока у меня в руках светящийся кинжал, они не посмеют до нас дотронуться, - возразил Гвил. - А тот, кого мы ищем, может быть именно за этой дверью.
Он нажал плечом - створка легко отошла. В глаза изумленному Гвилу хлынул золотистый свет. Он распахнул дверь совсем. Шири крепко вцепилась в его руку.
- Это Музей! - восхищенно воскликнул Гвил. - И, кажется, здесь безопасно… Тот, кто живет среди такой красоты, должен быть добр…
Свет лился из невидимого источника и, казалось, был соткан из мельчайших частиц - в их потоке юноша и девушка ощутили прилив сил.
На полу играл всеми цветами радуги огромный ковер. Стены, отделанные драгоценным деревом, были украшены резьбой, покрыты эмалью, увешаны гобеленами, запечатлевшими жизнь людей прошлого. Все это радовало и вселяло надежду.
Еще бросались в глаза зеленые мерцающие диски, по которым метались красные и черные точки. Временами на них расцветали прекрасные цветы или появлялись сверкающие созвездия.
Здесь были собраны самые поразительные сокровища, когда-либо созданные человечеством.
Дверь бесшумно закрылась. Каждой клеточкой своего существа Гвил и Шири ощутили дыхание времени и поступь истории.
- Смотритель где-то близко, - прошептал Гвил. - Надо пробраться дальше.
Из зала вели уже две двери, в одной торчал ключ. Гвил тихо постучал, но ответа не дождался.
- Слишком тихо. Мне кажется, здесь жилые покои… В них не стоит врываться… - рука Шири как будто приросла к его руке.
Другая дверь выходила на галерею.
- Какое величие в этих сокровищах предков, - прошептал Гвил. - Какие мастера исчезли во тьме веков! Какую чудесную память о себе они оставили… Сейчас ничего подобного уже не найти.
Шири смотрела на него, как на Бога. В ее глазах мерцала влага. Гвил ощутил, как в его душе зарождается любовь. Почувствовав его дрожь, девушка шепнула:
- Гвил, я твоя и всегда буду с тобой…
Галерея завернула за угол. И опять раздался проклятый треск. Казалось, он идет из-под низкой арки.
Гвил решительно шагнул вперед и заглянул под свод…
У дальней стены расположилась огромная голова. Подбородок упирался в пол, волосы были закинуты назад.
Гвил отшатнулся. После красот его поразило уродство грубого и злобного лица. Бугристая кожа отливала сизым, глаза пронзительно сверкали из-под зеленоватых морщинистых век.
Гвил обернулся было к Шири:
- По моему, этой штуке тут не место…
И наткнулся взглядом на ее расширенные глаза. Лицо девушки было покрыто ледяной испариной. Дрожащими руками она схватила Гвила за плечо и потащила к выходу.
- Гвил! Пойдем отсюда! - Ее голос срывался. - Скорее пойдем!
- Что с тобой? - удивился Гвил. Противная голова раздосадовала его, но не больше.
- Здесь страшно!
- Но это же только чучело!
- Она живая!
- Да нет же.
- Живая, - пролепетала Шири чуть слышно. - Сначала она посмотрела на меня, потом на тебя… И губы шевельнулись… Тогда я тебя и потащила.
Гвил нежно взял девушку за руку и недоверчиво заглянул в залу.
- Ах… - выдохнул он.
Лицо задвигалось, глаза перекатились под веками, их взгляд уперся в Гвила, губы изогнулись, изо рта вырвалось шипение, и вдруг набух огромный серый язык, сплошь покрытый слизистыми серыми щупальцами. Одно из них стремительно вытянулось и вцепилось в щиколотку Гвила. Гвил вырвался. От страха подвело живот. Согнувшись, он выкатился в галерею. Мерзкий отросток уже тянулся к Шири, застывшей под взглядом чудовища.
А язык раздувался, выпуская все новые и новые отростки.
Шири судорожно дернулась, оступилась и упала без памяти. С диким воплем Гвил рубанул щупальце кинжалом - звякнув, клинок отскочил, как от металла. В отчаянии Гвил пустил в ход ногти и зубы - изо всех сил впившись в склизкий тяж, он ухитрился прижать его к полу и размозжить коленом.
Чудовищная личина перекосилась. Щупальца втянулись. Гвил подхватил Шири под руку, и они кинулись вон, все время оглядываясь и задыхаясь от ужаса и омерзения. За их спинами голова захлопнула рот, скорчив гримасу разочарования, и выдула из ноздри струю белого дыма, которая свилась в долговязую фигуру с вытянутым лицом и пустыми глазницами. Морщась от света и хныча, призрак нехотя потек в галерею.