Прошли века. Город исчез, его шпили и башни превратились в груды развалин, населявший его народ рассеялся. Но бог остался, навсегда обреченный обретать там, где ему поклонялись. Сила этого бога превосходит любую магию. Каждому, кто обращается к нему, бог дарует справедливость. И - пусть убоится зло! - бог не проявляет ни капли милосердия. Поэтому мало кто решается предстать перед ним.
- Мы отправимся к этому богу, - с мрачным удовлетворением сказал Этарр. - Отправимся втроем, и втроем будем просить у него справедливости.
Они вернулись по болотам в дом Этарра, и тот поискал в книгах заклинания, которые могли бы перенести их древний город. Тщетно: в его распоряжении такой магии не было. Он вновь обратился к Джаванне.
- Ты знаешь, как нам добраться до бога справедливости?
- Да.
- Как?
- Я призову крылатых существ с Железных гор, и они отнесут нас.
Этарр пристально взглянул в лицо Джаванне.
- А какую награду они требуют?
- Они убивают тех, кого переносят.
- Ага, ведьма, - воскликнул Этарр, - даже лишенная воли и вынужденная говорить правду, ты пытаешься повредить нам. - Он возвышался над прекрасным рыжеволосым злом. - Как нам невредимыми добраться до этого бога?
- Нужно заклясть крылатых существ.
- Вызывай их, - приказал Этарр, - и наложи на них крепкое заклятие, свяжи их всей властью, которую дает тебе магия.
Джаванна покорно призвала тварей; те опустились, хлопая большими кожистыми крыльями. Ведьма наложила на них заклятье безопасности, и они завыли и затопали от злости.
Все трое сели верхом, и чудища быстро понесли их по небу, уже полному дыханием утра.
На восток, все время на восток. Наступил рассвет, проложив путь тусклому красному солнцу. Внизу проплыл темный Мауреронский хребет; позади осталась туманная Земля Падающей Стены. На Юге раскинулись пустыни Альмери и дно древнего моря, заросшее джунглями; на севере - дикие леса.
Полет продолжался целый день - пески, утесы, еще один большой горный хребет… И только к вечеру крылатые твари тяжело приземлились на широкий песчаный пляж.
Перед ними сверкало море. Местность походила на обширный заброшенный сад. Джаванна связала крылатых заклятием неподвижности, чтобы те не улетели до их возвращения после божественного суда.
Ни на берегу, ни в саду не видно было ни следа древнего города. Лишь в полумиле от берега из воды поднималось несколько разбитых колонн.
- Море наступает, - пробормотал Этарр. - Город затоплен.
Он ступил в воду. Море было мелким и спокойным. Саис и Джаванна последовали за ним. В сумерках они дошагали до разбитых колонн древнего храма. Вода доходила им только до пояса.
Здесь явственно ощущалось чье-то присутствие - присутствующий был бесстрастен и обладал безграничной волей и властью.
Этарр встал среди колонн.
- Бог минувшего! - воззвал он. - Я не знаю, как к тебе обратиться, иначе я назвал бы тебя по имени. Мы трое пришли к тебе из далекой земли в поисках справедливости. Если ты слышишь нас и воздашь нам по справедливости, то дай знак!
Низкий звучный голос раскатился в воздухе:
- Слышу и каждому воздам по справедливости.
И все узрели золотую шестирукую статую с круглым спокойным лицом, неподвижно восседающую в нефе огромного храма.
- Меня обманом лишили лица, - сказал Этарр. - Если ты считаешь меня достойным, верни мне мое лицо.
Бог простер свои шесть рук.
- Я увидел тебя изнутри. Справедливость восстановлена. Можешь снять капюшон.
Этарр медленно снял маску. Провел рукой по лицу. Узнал себя на ощупь.
Саис ошеломленно уставилась на него.
- Этарр! - воскликнула она. - Мой мозг изменился! Я вижу - я вижу мир таким, какой он есть. Прекрасным!
- Каждому заслуженное, справедливость восстановлена, - произнес звучный голос.
Они услышали стон, и разом обернулись к Джаванне. Куда же пропало ее прекрасное лицо, земляничный рот, чистая кожа?
На месте носа извивался белесый червь, рот провалился и зиял, как гнойная язва, жвалы отвисли, лоб почернел и кособоко вздулся. От прежней Джаванны остались только разметавшиеся по плечам длинные рыжие кудри.
- Каждый приходящий получает по справедливости, - произнес голос, и видение поблекло. Трое стояли по пояс в холодной воде, и море играло отсветами дня, а лишенные капителей колонны вздымались к самому небу.
Медленно они вернулись к крылатым тварям.
Этарр обернулся к Джаванне.
- Сгинь, - приказал он. - Убирайся в свое логово. Завтра после заката ты вернешь себе свободу воли, И не смей приближаться к нам: я почую тебя и уничтожу.
Джаванна молча оседлала существо и взмыла в ночное небо.
Этарр повернулся к Саис и взял ее за руку. Он любовался ее лицом, гляделся в ее глаза, сиявшие такой радостью - словно в зрачках и впрямь были искры. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. Потом вместе, рука об руку, они направились к своим крылатым существам и отправились назад, в Асколэс.
Лайан-Странник
Лайан-Странник шел через лес. Его скользящая походка была легка, и тенистые поляны словно по доброй воле стлались ему под ноги. Он звонко насвистывал и весело напевал, явно пребывая в отличном расположении духа. На указательном пальце он то и дело вертел обруч из кованой бронзы, украшенный какими-то угловатыми буквами, уже совершенно черными от патины.
Вещица попалась ему на глаза случайно - она была насажана на корень древнего тиса. Сняв обруч, он заметил на его внутренней стороне надпись - ее грубые очертания выдавали какую-то могучую древнюю руну… Лучше всего отнести обруч к волшебнику и испытать колдовством.
Лайан сморщился - дала о себе знать едва зажившая рана. Не так-то просто устроить это испытание! Иногда вообще не отделаться от впечатления, что все живые существа норовят ему помешать! Сколько шума наделал сегодня утром торговец пряностями, погибший от его руки. И еще умудрился всю свою подлую кровь пролить ему, Лайану, на туфли! "И все-таки, - подумал Лайан, - каждая неприятность несет в себе приятность". Копая для торговца могилу, он и нашел обруч.
Настроение Лайана снова поднялось, весело напевая и пританцовывая, он продолжил путь. Откинутая на спину шляпа подпрыгивала, красное перышко на ней покачивалось и поблескивало… И тем не менее - Лайан на мгновение замедлил шаги - назначение обруча он узнает нескоро. Если оно вообще есть.
А что, если попробовать самому?
Найдя освещенную полянку, где рубиновые солнечные лучи широким потоком прорвались сквозь тяжелую листву, он осмотрел обруч и поскреб надпись ногтем. Всмотрелся повнимательней. Как будто какое-то мерцание… Сейчас он держал находку на вытянутой руке - и она походила на диадему. Примерить, что ли? Странно. Обруч соскользнул ему на уши. Сполз на глаза. Тьма. Лайан лихорадочно сдернул его с головы - и обруч оказался не больше браслета. Странно!
Он сделал новую попытку. Обруч скользнул по плечам. Голова оказалась в темном коконе. Движение обруча словно отсекало дневной свет.
Локти, поясница, колени… Обруч сполз к лодыжкам - когда Лайан в неожиданном страхе стащил его с себя через голову, и снова явился в бордово-красном сумраке леса.
В листве над его головой засверкали синие, с голубой искрой и зеленым отливом сполохи. Это был твек верхом на стрекозе, свет играл на крыльях насекомого.
- Сюда, любезный! - резко окликнул его Лайан.
Твек опустил свою верховую стрекозу на ветку.
- Что тебе угодно, Лайан?
- Смотри и запоминай, что увидишь. - Лайан напялил обруч на голову, опустил до лодыжек, снова поднял. Покосился на твека - тот спокойно жевал травинку. - Что ты видел?
- Я видел, как Лайан растаял в воздухе, и от него остались только его красные туфли, больше ничего.
- Ха! - воскликнул Лайан. - Подумать только! Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
Но Твек только беззаботно поинтересовался:
- Есть ли у тебя соль? Мне нужна соль.
- А какие вести ты мне принес?
- Три эрба убили Флореджина-Снотворца и взорвали все его шары. Над его домом приключилась разноцветная буря из их обрывков!
- Грамм.
- Принц Кандайв Золотой построил высокую баржу из резного дерева и теперь плывет по реке Скаум на Регату. Баржа полна драгоценностей.
- Два грамма.
- Золотая ведьма по имени Лит поселилась на лугу Тамбер. Она - воплощение красоты и скромности.
- Три грамма.
- Довольно, - сказал твек и наклонился, следя, как Лайан отвешивает на крохотных весах соль. Он уложил соль в маленькие корзины, подвесил их по обе стороны ребристой стрекозьей груди, поднял стрекозу в воздух и исчез в листве.
Лайан опять надел бронзовый обруч, на этот раз переступил через него и вышел в окружившую его тьму. Что за удивительное укрытие - вход в него можно спрятать внутри! Он снова встал в кольцо, поднял его над плечами, снял и опять оказался в лесу с маленьким бронзовым браслетом в руке.
"Хо! А теперь на луг Тамбер - поглядеть на золотую ведьму!"
Ее домом был простой шалаш из тростника, купол с двумя круглыми окнами и низкой дверью. Хозяйка, стоя по колено в пруду, ловила себе на ужин лягушек. Белая юбка была высоко подвернута; девушка стояла почти неподвижно, только темная вода редкими кругами расходилась от ее стройных колен.
Она превзошла все ожидания Лайана: как будто один из лопнувших волшебных шаров Флореджина взорвался здесь над водой. Сливочная кожа, тронутая золотом; волосы - словно чистое, влажное золото. Глаза - точь-в-точь как у самого Лайана - большие, золотые, широко расставленные и слегка раскосые.
Лайан вышел на берег. Ведьма испуганно вздрогнула, приоткрыв спелые губки.
- Золотое чудо, не удостоишь ли ты вниманием Лайана? Он явился на Тамбер, чтобы засвидетельствовать тебе свое почтение; его дружба и любовь у твоих ног…
Лит резко наклонилась, зачерпнула пригоршню грязи и запустила ему в лицо.
Лайан разразился бранью; пока он отряхивался и промывал глаза, она скрылась в доме и захлопнула дверь.
Пришлось отбивать о дверь кулаки.
- Или ты покажешься, или я спалю твое гнездышко!
Дверь, приоткрылась, в щели мелькнула ее улыбка.
- Что еще угодно гостю?
Лайан ринулся в дом и бросился к ней, но двадцать острых лезвий изо всех углов взметнулись в воздух и уперлись ему в грудь. Он испуганно замер; брови поползли на лоб, губы задергались.
- Назад, сталь, - приказала Лит, и лезвия исчезли.
- Я легко могла бы отобрать у тебя жизнь. Если бы захотела, - спокойно сказала она.
Лайан нахмурился и как бы в раздумье потер подбородок.
- Послушай, - сказал он без улыбки, - ты ведешь себя безрассудно. Лайана сторонятся те, кого боится сам страх, и любят те, кого любит любовь. А ты, - он обласкал взглядом прелести ее золотого тела, - ты спела, как сладчайший плод. Ты нетерпелива, ты сверкаешь и дрожишь от страсти. Ты по нраву Лайану и достойна его.
- Нет-нет, - с легкой улыбкой ответила Лит. - Ты слишком спешишь.
Лайан удивленно взглянул на нее.
- Неужели?
- Я, Лит, - сказала она, - и вправду такова, какой тебе кажусь. Я волную, я воспламеняю, я томлю. Но полюбить я смогу лишь того, кто исполнит мое заветное желание. Для этого нужны смелость, ловкость и хитроумие.
- Все это мне свойственно в полной мере, - сказал Лайан, слегка прикусив губу. - И посему не вижу причин для промедления…
Она отшатнулась.
- Нет же! Помимо твоих, есть еще и мои желания! Своим хвастовством ты не заслужишь мою любовь!
- Вздор! - бушевал Лайан. - Взгляни же на меня. Приглядись хорошенько! Моя осанка совершенна, мое лицо соразмерно, мои глаза подобны твоим! Моя стать и сила не имеют равных! Это ты должна мне служить, а не я - бегать у тебя на посылках. Вот что, - он опустился на низкий диван, - принеси мне для начала вина.
Она покачала головой.
- В моем маленьком шалаше меня нельзя ни к чему принудить. Здесь не обширный луг Тамбер - здесь я под защитой двадцати стальных лезвий, послушных моему зову. Так что повиноваться будешь ты. Поэтому выбирай: либо уйти прочь и никогда не возвращаться, либо исполнить один мой каприз… И я исполню все твои к нашему обоюдному удовольствию.
Лайан сидел неподвижно. Поведение золотой ведьмы выбивало из колеи. Однако она стоила усилий. А за ее дерзость он с ней позднее расплатится сторицей.
- Хорошо, - учтиво согласился он. - Чего ты хочешь? Драгоценностей? Я засыплю тебя жемчугами, ослеплю бриллиантами. У меня есть два изумруда, такие большие, что их не сжать в кулаке. Это настоящие зеленые океаны, взгляд тонет в них и остается внутри навсегда, блуждая меж вертикальных зеленых граней…
- Нет….
- Стало быть, враг. Это совсем просто. Лайан прикончит ради тебя хоть десятерых. Два шага вперед, удар, и все. - Он сделал выпад. - И душа, стеная, летит вверх, как пузырек в кувшине хмельного меда.
- Нет. Мне не нужны убийства.
Он, нахмурившись, снова сел.
- Что же тогда?
Ведьма отошла к дальней стене и потянула уголок занавески. Открылся золотой гобелен: на нем была изображена долина под сенью гор; по долине мимо тихой деревушки текла и исчезала в роще медленная река. Река, горы, деревья искрились столь разными оттенками золота, что казалось, будто гобелен - многоцветный. Но эта красота была грубо разорвана пополам.
- Прелестно, как это прелестно!.. - выдохнул очарованный Лайан…
- Это волшебная долина Аривенты, - печально пояснила Лит. - Вторую половину гобелена у меня украли. Возвратить ее - вот о чем я хотела попросить.
- Где же вторая половина? - спросил Лайан. - И кто этот презренный дикарь?
Теперь она не сводила с него внимательных глаз.
- Ты когда-нибудь слышал о Чане? О Чане Неминуемом?
Лайан задумался.
- Нет.
- Он и украл половину моего ковра. Повесил в мраморном зале где-то среди руин, что к северу от Кайна.
- Ха! - пробормотал Лайан.
- Зал находится возле Владений Шепота и обозначен наклонной колонной с черным медальоном. На медальоне - феникс и двуглавая ящерица.
- Я иду, - сказал Лайан, вставая. - День - дорога до Кайна, другой - на то, чтобы добыть гобелен, еще один на обратный путь. Жди меня через три дня.
Лит проводила его до двери.
- Берегись Чана Неминуемого, - прошептала она.
Лайан, насвистывая, зашагал по лугу. Красное перо бодро покачивалось на его шляпе. Лит проводила его взглядом, потом вернулась в комнату и приблизилась к сокровищу.
- Золотая Аривента, - прошептала она, - мое сердце плачет и болит от тоски по тебе.
Река Дерна стремительнее и уже своего южного собрата Скаума. Там, где Скаум струится по широкой долине, пурпурной от цветов и усеянной белыми и серыми руинами замков, Дерна высекла узкий каньон, стиснутый лесистыми утесами.
Древняя каменная дорога когда-то проходила по берегу Дерны, но теперь ее то и дело пересекали широкие трещины, так что Лайану приходилось частенько продираться по обочине через заросли колючих кустарников и трубчатой травы, шелестевшей на ветру.
Красное солнце, медлительное, как доживающий последние дни старец, висело над самым горизонтом, когда Лайан, взобравшись на Рубец Порфириона, окинул взглядом белостенный Кайн и голубой, залив Санреаль за ним.
Прямо под Рубцом раскинулась торговая площадь: лабиринт лавок, торгующих фруктами, шматами бледного мяса, моллюсками с илистых берегов, тусклыми флаконами с вином. Жители Кайна неторопливо пробирались среди прилавков, покупая еду для ужина.
За торговой площадью обломанными клыками возвышались колоннады подвесной арены, которую двести лет назад приказал возвести над землей безумный король Шин. Еще дальше - в зелени лавров - блестел купол дворца, откуда Кандайв Золотой правил Кайном и той частью Асколэса, что видна с Рубца Порфириона.
Дерна здесь растекалась сетью мутных каналов, плутала в подземных трубах и, в конце концов, сквозь гниющие гавани просачивалась в море.
"Скорее найти ночлег, - подумал Лайан, - а утром - за дело".
Он прыжками сбежал по зигзагообразным ступеням на затихающее торжище. Здесь приходилось быть осторожным. Лайана-Странника в Кайне хорошо знали, и многие здесь хотели бы ему навредить.
Он осторожно прокрался в тени Паннонской стены, свернул в узкую мощеную улочку, застроенную старыми деревянными домами, густо-коричневыми в свете заката, и вышел на маленькую площадь, украшенную высоким каменным фасадом "Гостиницы Волшебников".
Хозяин гостиницы, кругленький толстяк с печальными глазами и маленьким толстым носом, похожим на его же туловище, выгребал угли из очага. При появлении постояльца он разогнулся и заторопился за стойку.
- Хорошо проветренная комната и ужин: грибы, вино, устрицы, - приказал Лайан.
Хозяин поклонился.
- Слушаюсь, господин… чем будете платить?
Лайан швырнул ему кожаный мешочек, отобранный сегодня утром у покойного торговца пряностями. Почувствовав аромат, хозяин зажмурился от удовольствия.
- Почки с корней спеса, товар с края света, - подтвердил Лайан догадку хозяина.
- Великолепно, великолепно… Ваша комната, господин, и ваш ужин - немедленно.
Пока Лайан утолял голод, объявились остальные постояльцы гостиницы. Все сели с вином у огня и завели разговор, который в основном касался магии и великих волшебников минувшего.
- …Великий Фандаал знал забытую ныне науку, - сказал старик с выкрашенными в оранжевый цвет волосами. - Он привязывал к ножкам воробьев белые и черные струны и отпускал пичуг на все четыре стороны. Там, где они вили гнезда, вырастали большие деревья, усеянные цветами, фруктами, орехами и вместилищами редчайших нектаров. Говорят, так он создал Великий Лес у вод Санры.
- Ха, - сказал угрюмый человек в коричневой с черным одежде, - этак и я могу. - Он вытащил обрезки струн, согнул их, связал, произнес негромкое слово, и струны обратились в языки красного и желтого пламени, которое плясало взад и вперед по столу, пока мрачный человек не погасил его жестом.
- А я могу вот что, - сказал человек в черном капюшоне с серебряными кругами. Он достал маленький поднос, поставил на стол и бросил на него горсть пепла из очага. Потом извлек свисток и выдул ясный звук. Над подносом вспорхнули сверкающие разноцветные мотыльки. Поднявшись на фут, они вспыхнули многоцветьем звезд. И каждая вспышка давала отзвук - чистейший и ясный. Когда почти все звезды померкли, волшебник выдул другую ноту, и над подносом снова взвилось сверкание. Еще раз - и еще один рой мотыльков. Наконец он убрал свисток, вытер поднос, спрятал его под плащ и снова замолк.
В состязание вступили другие колдуны, и воздух над столом заполнился видениями, и задрожал от заклинаний. Один сотворил девять цветков невыразимой красоты, другой умудрился отверзнуть во лбу хозяина рот, который, к большому неудовольствию маленького толстяка, начал поносить собравшихся, да еще его же голосом. Еще один показал зеленую бутылку, в которой гримасничал чертик; еще один - шар из чистого хрусталя, который по команде владельца катался по столу; гордый владелец утверждал, что это - серьга знаменитого мастера Санкаферрина.
Лайан внимательно следил за всем этим, досадуя, что мир полон жадинами: обладатель хрустального шара отказался расстаться со своей игрушкой, даже когда Лайан вытащил двенадцать пакетов с редкими пряностями.