В глазах Сэйтана промелькнуло что-то дикое. Он перевел взгляд на Леланд и Филипа, а затем вновь повернулся к Александре. Его голос превратился в ласкающее, напевное мурлыканье.
- У меня было целых два долгих, страшных года, чтобы подобрать идеальную казнь для вас троих. У вас уйдет два долгих, страшных года на то, чтобы умереть, и каждая минута будет наполнена большей болью, чем та, которую вы можете себе представить. Однако в этом случае я должен получить согласие моей Королевы, прежде чем приступить к выполнению. - С этими словами он отвернулся от них. - Беале, приготовьте нашим гостям какие-нибудь комнаты. Они некоторое время побудут здесь.
Когда он шел мимо Деймона к своему кабинету, их взгляды встретились.
Сади покосился на Леланд, тихо плакавшую на плече Филипа, на других Королев и их мужчин, сбившихся в жалкую группку, и, наконец, на Александру, перепуганными глазами смотревшую на него. С ее лица сбежали все краски.
Развернувшись на каблуках, Деймон направился к кабинету отца и заметил, что в задней части большого Зала молча стоит Люцивар.
"Если войдешь туда, будь очень осторожен, Ублюдок", - предупредил он.
Молча кивнув, Деймон открыл дверь кабинета.
Сэйтан стоял у своего письменного стола, наливая себе щедрую порцию бренди. Он на мгновение поднял взгляд на своего посетителя, наполнил второй бокал и протянул его Деймону.
Сади принял его и сделал большой глоток, надеясь хоть таким образом немного согреться.
- Гнев другого мужчины не должен лишать тебя самообладания настолько, что ты покидаешь грань убийства, - тихо произнес Сэйтан.
- Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного.
- А если ты почувствуешь мой гнев еще раз, он снова отбросит тебя прочь?
Деймон взглянул на стоявшего неподалеку человека и понял, что этот вопрос задает не его отец, а Советник Темного Двора.
- Нет.
Двигаясь с осторожностью, словно из страха, что любое небрежное или резкое движение может выпустить на свободу ярость, по-прежнему бушующую внутри, Повелитель прислонился к столу из черного дерева.
Точно таким же скупым, точно рассчитанным движением Деймон налил в свой бокал вторую порцию бренди.
- Ты считаешь, что Королева даст свое согласие?
- Нет. Поскольку ее родственники нанесли вред только ей, и никому, кроме нее, она будет против казни. Однако я предстану перед ней с этой просьбой.
Деймон плавно покрутил бокал в руке.
- Если по каким-либо причинам она даст свое согласие, мне можно будет посмотреть?
Улыбка Сэйтана была исполнена приторного яда.
- Мой дорогой Князь, если Джанелль действительно даст свое согласие на казнь, уверяю, вам представится возможность не только посмотреть.
9. Кэйлеер
Лорд Мегстром вздохнул, положив свою папку с бумагами на большой стол, уже забитый до отказа бумагами. Он снова вздохнул, задев локтем крайнюю и рассыпав документы по полу. С трудом опустившись на колени, он начал собирать разлетевшиеся листы.
Хвала Тьме, день призыва остался позади, ознаменовав таким образом официальное окончание осенней ярмарки услужения. Возможно, ему следует отклонить великую честь работать здесь следующей весной. Долгие часы, на протяжении которых приходилось сидеть за столом или бродить по территории в поисках подходящих кандидатур, были весьма утомительными для человека преклонного возраста, однако окончательно его иссушали отчаяние и надежда, читавшиеся с легкостью на лицах иммигрантов. Как можно было смотреть на женщину не старше его младшей внучки и не пожелать помочь ей обрести подходящее место службы, чтобы страх, мечущийся в ее глазах, сменился счастьем? Как он мог разговаривать с воспитанным, любезным человеком, которому нанесли ужасные душевные раны бесконечными стремлениями "научить его повиновению", и не попытаться отыскать тихую, мирную деревеньку, где он сможет вновь обрести самоуважение и перестать вздрагивать каждый раз, когда взгляд его госпожи обращается к нему, от страха, что может ждать его дальше?
Таких мест не было в Малом Террилле. Больше не было. Однако именно Королевы этого Края продолжали предлагать контракты, до отказа забивая свои дворы иммигрантами. Другие Королевы Кэйлеера, правящие на землях, принадлежащих Королеве Эбенового Аскави, были куда более осторожны и избирательны. Поэтому лорд Мегстром делал все, что было в его силах, чтобы находить иммигрантов, обладавших определенными знаниями или мечтами - словом, тем, что может купить им место за пределами Малого Террилля. Он представлял этих людей мужчинам из Первого Круга Леди Джанелль Анжеллин, когда они являлись на ярмарку. Что до остальных… он просто заполнял их бумаги и желал удачи и хорошей жизни, гадая, будет ли их новая жизнь в Кэйлеере хоть чем-то отличаться от той, которую они попытались оставить позади.
И пожилой лорд пытался не думать о тех людях, которым не повезло подписать контракт вовсе. О вынужденных вернуться в Террилль.
Мегстром покачал головой, стараясь привести бумаги хотя бы в относительный порядок. Поразительная небрежность - засунуть списки иммигрантов, оставивших запрос, в ту же самую папку, где лежат списки принятых в услужение и тех, кто возвращается в Террилль. Как можно ожидать, что клерки…
Он стиснул в кулаке лист бумаги. Списки прибывших в этом году хейллианцев. Однако это он отвечал за хейллианских иммигрантов - вплоть до конца третьего дня, когда Джорвал неожиданно решил, что хочет лично разобраться с людьми, чьи имена попали в этот список. На том листе, который Мегстром передал Первому Трибуну, было двадцать имен. На этом же оказалось лишь двенадцать. Возможно, кто-то переписал его после окончания ярмарки, оставив лишь тех, кто получил контракт? Нет, не может быть, ведь имени Деймона Сади здесь не было.
Мегстром поспешно отыскал списки тех хейллианцев, которые должны были вернуться в Террилль. Их составляли для охранников, чтобы те могли позаботиться о том, что никто не попытается ускользнуть и скрыться где-то в Кэйлеере. Четыре имени. Сади сейчас в Демлане, значит, остаются еще три человека, которые по каким-то причинам не попали в официальные списки, хотя были в тех, которые он передал Джорвалу…
Услышав приближающиеся шаги, Мегстром поспешно засунул бумаги обратно в папку, с тихим кряхтением поднялся на ноги и поспешно положил документы обратно на стол, на сей раз подальше от края.
Шаги замерли у двери, затем начали удаляться.
Мегстром прислушался, а затем прибег к Ремеслу, чтобы с помощью ментального импульса узнать, кто поблизости. Никого. Однако по спине пробежал неприятный холодок.
Побуждаемый внезапно вспыхнувшим беспокойством, он вышел из здания и поспешил вернуться в гостиницу, в которой жил на протяжении всей ярмарки услужения. Едва успев добраться до своей комнаты, лорд начал собирать вещи.
По-хорошему, ему бы следовало отыскать других членов Совета и упомянуть о явных расхождениях между двумя хейллианскими списками - начальным и итоговым. Возможно, дело в обычной ошибке переписчиков - слишком много имен, слишком много работы. Однако кто мог бы "забыть" поместить в список имя Верховного Князя вроде Деймона Сади? Если только это упущение не было намеренным. А если дело именно в этом, кто знает, сколько еще подобных списков пострадали от "забывчивости" клерков, о скольких еще терриллианцах, пришедших в Кэйлеер, никто так никогда и не узнал?
И кто знает, что могло бы произойти со списками, изобличающими подобные несоответствия, если он расскажет обо всем не тому члену Совета?
Если отправиться в путь на Белом ветре - а это было бы проще всего, - то он окажется на границе Нхаркавы еще до рассвета. Из-за того, что одна из внучек лорда жила там, Калуш, Королева Края, даровала Мегстрому особое разрешение, дающее право на посещение ее Края без необходимости каждый раз соблюдать утомительные формальности. И если, добравшись до приграничной гостевой паутины, он попросит собрать эскорт, чтобы добраться до дома своей внучки… Что ж, охранники, возможно, сочтут это странным, однако они не откажутся помочь пожилому человеку. Затем можно будет немного поспать и написать письмо Повелителю, объяснив странные несоответствия и упущения, допущенные в списках в этом году.
Возможно, это и впрямь ошибка переписчика. Но если на самом деле ему удалось заметить первые признаки беды, то, по крайней мере, Сэйтан получит своевременное предупреждение и будет знать, где искать источник неприятностей.
* * *
Джорвал взглянул на лист бумаги, забытый под столом, и на документы, поспешно сложенные в огромную папку.
Вот как. Значит, старый дурак начал проявлять любопытство. Какая незадача!
Мегстром, может, и был на протяжении многих лет настоящей занозой в заднице у Темного Совета, однако он был им полезен, особенно если вспомнить о том, что этот жалкий лорд был единственным из них, способным попросить аудиенции у Повелителя и получить ее.
Однако, похоже, польза, приносимая Мегстромом, вот-вот будет исчерпана. И Джорвал не собирался забывать о том, что, если бы старый лорд вчера днем не вмешался, Темная Жрица получила бы свое орудие, носящее Черный Камень, и могла бы отправить его туда, где оно бы принесло пользу.
Первый Трибун испытал сильное искушение послать кого-нибудь позаботиться о молчании Мегстрома сегодня же ночью, однако столь неудачно выбранный момент мог заставить некоторых людей - вроде Повелителя, например, - присмотреться попристальнее к ярмарке услужения.
Это может подождать. Мегстром не мог увидеть многое. И если возникнут вопросы, будет несложно уволить парочку клерков за небрежность и рассыпаться в извинениях.
Но когда придет время…
10. Кэйлеер
Александра съежилась в кресле перед столом из черного дерева.
"Повелитель просит вас уделить ему время".
Просит? Слово "приказывает" было бы точнее! Однако кабинет оказался пустым, когда этот здоровенный дворецкий с каменным лицом распахнул перед ней дверь, и теперь, по истечении четверти часа, Александра по-прежнему ждала хозяина в одиночестве. С другой стороны, она вовсе не спешила вновь предстать перед Повелителем.
Женщина укрепила согревающее заклинание, которое набросила на свою шаль, а затем скривилась, поняв всю тщетность попыток отыскать тепло в этом жутком месте. По правде сказать, дело было даже не столько в самом месте, которое вообще-то оказалось довольно красивым, если суметь разглядеть его без учета темной, подавляющей атмосферы. Проблема заключалась в людях, которые заставляли ее мерзнуть до костей.
Александра не была дурой и прекрасно понимала, что вовсе не из любезности ей и ее сопровождающим накрыли ужин в маленькой столовой, расположенной неподалеку от гостевых комнат. Ему было бы наплевать, узнай он, что Королева физически и эмоционально измотана, чтобы знакомиться с теми, кто живет здесь. Ему было бы все равно, что она не сможет проглотить ни кусочка, если придется сесть за один стол с Деймоном Сади.
Нет, она и ее люди ужинали отдельно потому, что Повелитель не желал видеть ее за своим столом.
А теперь, когда больше всего на свете Александре хотелось отправиться в свою комнату и хоть немного поспать после изнурительного дня, он попросил уделить ему время, а потом ему не хватило воспитанности явиться вовремя, когда она пришла!
Нужно уйти отсюда. В конце концов, она Королева, и оскорбление зашло уже достаточно далеко - сидеть и ждать мужчину! Если Повелитель жаждет встречи с ней, пусть сам приходит в ее покои.
Когда Александра поднялась, открылась дверь кабинета, и его темный ментальный аромат затопил комнату. Она робко снова опустилась в кресло. На то, чтобы не вздрогнуть, когда Повелитель прошел мимо и устроился в кресле за столом из черного дерева, ушло все ее самообладание.
- Когда мужчина просит разрешения говорить с Королевой, он не заставляет ее ждать, - произнесла Александра, пытаясь придать голосу необходимую твердость.
- А вы, будучи такой убежденной сторонницей соблюдения всех тонкостей этикета, никогда не заставляли ждать кого-либо? - мягко поинтересовался Сэйтан после долгой паузы, расположившись напротив нее.
Странный, полыхающий блеск, разгоревшийся в его глазах, напугал женщину, однако она почувствовала, что это единственная возможность добиться своего. Если она отступится сейчас, он никогда ничего не признает. Поэтому Александра нарочито холодным и пренебрежительным тоном, который она приберегала специально для тех случаев, когда нужно было поставить зарвавшегося аристократа на место, произнесла:
- Что именно и как делает Королева, к теме нашей беседы не относится.
- Разумеется, поскольку Королева может делать все, что ей заблагорассудится, какими жестокими ни были бы ее поступки и сколько бы боли и вреда она ими ни причинила.
- Не искажайте мои слова! - рявкнула Александра, забыв обо всем на свете, за исключением одного: перед ней мужчина и он не имеет права обращаться с Королевой подобным образом.
- Приношу свои извинения, Леди. Поскольку вы сами все время старательно изворачиваетесь, попытаюсь не следовать вашему примеру.
Она позволила себе обдумать эти слова.
- Вы намеренно пытаетесь спровоцировать меня. Почему? Чтобы обрести возможность оправдать мою казнь?
- О, у меня уже есть все необходимые основания для казни, - лениво протянул Сэйтан. - Нет, все гораздо проще, чем кажется. Вы так сильно боитесь меня, что наша беседа может ни к чему вообще не привести. Если же вы будете злиться, по крайней мере, сможете говорить.
- В таком случае я требую, чтобы вы вернули мне моих внучек.
- У вас нет прав ни на одну из них.
- У меня есть все права!
- Вы забываете об одной простой вещи, Александра. Вильгельмине двадцать семь, Джанелль двадцать пять. Ведьма становится совершеннолетней в двадцать. Вы больше не можете за них решать, как им жить и что делать.
- Но и вы в таком случае тоже. Они должны решать, уйти им или оставаться.
- Они уже приняли это решение. И у меня есть гораздо больше влияния на их жизнь, нежели у вас. Вильгельмина подписала контракт с Верховным Князем Эбенового Риха. Он, в свою очередь, служит при Темном Дворе. Я же являюсь Советником. Поэтому придворная иерархия наделяет меня правом принимать решения относительно ее жизни.
- А что насчет Джанелль? Она тоже служит при этом Темном Дворе?
Сэйтан одарил ее странным взглядом:
- Вы действительно ничего не понимаете? Джанелль не служит здесь, Александра. Джанелль - Королева.
На мгновение уверенность, прозвучавшая в его голосе, едва не убедила ее.
Нет. Нет. Если бы Джанелль действительно была Королевой, она бы знала с самого начала! Подобное узнает подобное! О, разумеется, может существовать Королева, которая правит этим двором, но ею никак не могла стать Джанелль.
Однако его заявление вложило ей в руки оружие.
- Если Джанелль - Королева, у вас тем более нет никакого права управлять ее жизнью!
- У вас тоже.
Александра стиснула пальцами подлокотники кресла и скрипнула зубами.
- Совершеннолетние должны отвечать определенным условиям для признания их таковыми, и вы прекрасно знаете об этом! Если ребенок недееспособен в том или ином плане, ее семья сохраняет право заботиться о ее умственном и физическом благосостоянии и принимать решения от ее лица.
- А кто решает, дееспособен ребенок или нет? Семья, которая сохраняет контроль над ней? Как удобно. И не забывайте, что вы сейчас говорите о Королеве, чья ступень и статус превосходят ваши.
- Я ни о чем не забываю. И даже не пытайтесь поучать меня, - можно подумать, у вас есть хоть какое-то представление о том, что такое моральные принципы!
Глаза Сэйтана словно затянуло тонким льдом.
- Очень хорошо. В таком случае давайте рассмотрим ваши представления о морали. Скажите мне, Александра, каким образом вы оправдывали тот факт, что Джанелль морят голодом? Полагаю, это было очевидно даже для вас. Каким образом вы оправдывали следы от веревок на ее руках и ногах, синяки от побоев? Или вы всего-навсего отбрасывали эти вещи прочь, считая, что непокорному и буйному ребенку необходима дисциплина?
- Вы лжете! - крикнула Александра. - Я никогда не видела никаких доказательств жестокого обращения!
- Неужели вы просто отдали Джанелль в Брайарвуд и даже не утруждались тем, чтобы повидать девочку до того момента, пока не решили, наконец, забрать ее домой?
- Разумеется, я видела ее! - воскликнула Александра и замолчала. Боль, возникшая в груди, начала разрастаться, стоило ей вспомнить, как холодно, почти обвиняюще смотрела на них Джанелль, когда она и Леланд приезжали навестить ее. Настороженность и подозрение всегда были в ее глазах - по отношению не к чужим людям, а к ним! Она вспомнила, какую боль причинял каждый подобный взгляд и как тихо плакала Леланд, возвращаясь домой, когда доктор Карвей говорил им, что девочка слишком нестабильна, чтобы принимать посетителей. И вспомнила, как сама иногда чувствовала облегчение оттого, что Джанелль была надежно скрыта от всех знакомых, которые, по крайней мере, не узнают из первых рук о причудливых фантазиях девочки. - Я видела ее всегда, когда состояние Джанелль было достаточно стабильным, чтобы она могла принимать посетителей.
Сэйтан тихо зарычал.
- Вы сидите здесь и судите меня, но сами ничего не знаете о том, каково иметь дело с ребенком, который…
- Джанелль было семь лет, когда я впервые увидел ее.
На мгновение Александра не могла даже вдохнуть. Семь лет. Она могла с легкостью представить себе, как этот низкий, вкрадчивый голос опутывал наивного ребенка сетями лжи.
- Значит, когда она рассказывала истории о единорогах и драконах, вы их поощряли.
- Я поверил ей, да.
- Почему?
Его улыбка испугала Александру.
- Потому что они существуют.
Женщина покачала головой, не в силах говорить, слишком много чувств и мыслей нахлынули одновременно.
- Что потребуется, чтобы убедить вас в этом, Александра? Если один из единорогов пронзит вас своим рогом, вы по-прежнему будете считать его порождением слишком богатой фантазии?
- Вы могли бы провести кого угодно и заставить его поверить в то, что вам выгодно.
Его глаза вновь приобрели остекленевший вид и сонное выражение.
- Понятно. - Он поднялся на ноги. - Мне плевать, что вы думаете обо мне. Мне плевать, что вы думаете о чем бы то ни было. Но если я почувствую хоть один намек на беспокойство или печаль со стороны Вильгельмины или Джанелль из-за вас, я обрушу на вас всю мою силу. - Посмотрев на женщину холодным взглядом, Сэйтан продолжил: - Я не знаю, почему Джанелль в конце концов оказалась именно у вас. Я не знаю, почему Тьма решила поместить такой поразительный дух под опеку кого-то вроде вас. Вы не заслуживали ее. Вы не заслуживаете даже того, чтобы знать ее.
С этими словами он вышел из комнаты.
Александра еще долгое время сидела на месте.
Сплошные увертки и ложь. Он сказал, что Джанелль было семь лет, но сколько ей могло быть на самом деле, когда Повелитель начал нашептывать свои сладкие речи на ухо ребенку? Возможно, он даже создавал иллюзии единорогов и драконов, которые выглядели вполне убедительно. Может быть, беспокойство, которое Александра иногда испытывала, слушая Джанелль, было последствием тлетворного влияния этого чудовища, а не странностями самого ребенка?