…Очень непросто рассуждать об абстрактных материях, когда тебя усердно избивают ногами. Перед глазами мелькают чьи-то полосатые штаны, и быстро нарастает боль… главное – закрыть голову и почки. Почки и голову…
В голове засел лишь один недоуменный вопрос: почему полосатые, а не черные? Почему полосатые?..
Пришел в себя в темном сыром помещении. Надо полагать, карцер. Он так решил – что это именно карцер, поскольку окон здесь не было, как не было, на чем лежать или сидеть. Свет проникал сюда только через щели над и под дверью.
…Как здорово, что эти сволочи не умеют толком бить. Теперь совершенно ясно, что это – никакая не зона, а все эти полосатые статисты – совсем не зеки. Но, боже мой – почему они так стремятся быть похожими на них? Надо отдать должное – у некоторых здорово получается!
Чертов коридор событий.
Вот, значит, как может статься, если повстречаешь Переходящего дорогу. Ты больше не властен над своей судьбой, и твой коридор становится узким, как кроличья нора из сказки про Алису…
Лязгнул засов.
"Сейчас поведут на расстрел", – пронеслась неуместно игривая мысль.
Вошел угрюмый человек в черном. Эта форма казалась знакомой. Интересно, откуда?
– На выход, – приказал человек, дернув стволом автомата. Точнее – компактного пистолета-пулемета, что в ходу у некоторых охранных агентств.
Вот оно: охранное агентство "Вереск"! Около него крутились молодцы в похожей форме. А если проводить связь с рассказами Сергея, затем с Зигфридом… Вопрос только – зачем проводить эти связи? Разве что, положиться на полумистическую теорию "коридора событий", который с неизбежностью ведет в нужном направлении.
Вопрос только – нужном кому?
Артемия вели по узкому коридору – видимо, в построенном наспех здании. Цементные стены никто даже не думал красить. Поднялись на второй этаж. Снова коридор – и двери.
Одна из дверей выделялась – не цветом, не размером, а двумя плечистыми господами в штатском, очевидно, выполняющими роль статуй.
– К самому, – сказал тот, что привел Артемия.
– Видим, заводи, – сказала одна из "статуй". – Ждет.
Артемий несколько удивился: его, оказывается, ждет Сам. Кто – хозяин? Босс? Бугор? Как называют того, кто кому пришла в голову мысль устроить персональное гетто?
Комната, в которую привели Артемия, оказалась просторной, но весьма аскетически обставленной. Артемия усадили на крайне неудобный стул, нелепо торчавший посреди комнаты. Оставалось пялиться на казенный стол и пустое кресло за ним – все, что еще здесь было. Если не считать лампочки под жестяным абажуром, что свисала с потолка на неровно завитом проводе. Особенно неприятно выглядело окно, замазанное то ли краской, то ли известкой.
Если некто хотел такой обстановкой вызвать ощущение тревоги и полнейшей безнадежности, то весьма преуспел в этом.
– Сидеть здесь!
Его оставили одного. Артемий довольно долго ерзал на твердой поверхности стула, изготовленного вопреки человеческой природе. Сидеть было невозможно еще и из-за боли в избитом теле. Артемий воровато огляделся и встал.
Он не собака, чтобы слепо следовать командам.
Стены, слепое окно, снова стены. Стол. Он пуст – ничего интересного. Скучно.
Некоторое время стоял перед столом, колотя по столешнице кончиками пальцев. Кресло выглядело удобным. Маняще удобным. Просто невозможно не обойти вокруг стола и не усесться.
Натуральная кожа приятно холодит отбитую спину. Та наверняка вся в кровоподтеках и ссадинах… Так, а что в ящиках?
Ого! Пистолет. Тоже забавный артефакт. В некотором роде вполне эффективный оберег. От каких-нибудь оборотней в погонах. Только надо уметь им пользоваться и иметь определенную решимость. Давайте признаемся: далеко не каждый может взять, да и пальнуть в живого человека, пусть даже и конченную сволочь. Нет, не наш вариант. Хотя штука, конечно красивая. Что это? "Беретта" Ручка, надо полагать, из орехового дерева, и отделка эксклюзивная. М-да, господа, да это золото! А заряжен ли он? Ну-ка, ну-ка… Вот это номер! А пули-то – серебряные!
Похоже, хозяин действительно псих, если верит в эффективность серебряных пуль. За все время общения с оккультным миром, Артемий не знал ни одного факта явления реальных оборотней. Впрочем, против обычного противника сгодятся и серебряные…
Артемий не сразу понял, что заснул. В хозяйском кресле, нахально водрузив на стол ноги. Он очень устал. И когда на уровне кроссовок увидел лицо незнакомца, среагировал не сразу. Поворочался, устраиваясь поудобнее, не понимая, что мешает сложить на груди руки.
Оказалось – пистолет. Артемий неловко повертел оружие в руках, не зная, куда его деть. Спросонья соображалось неважно.
– В ящик стола, где взял, – сказал жесткий голос.
– А? – вздрогнул Артемий. Он все еще не привык к мысли, что в комнате он не один.
Незнакомец сидел на том самом стуле – в центре. И смотрел на Артемия со сдержанным интересом – так наблюдают за аквариумными рыбками.
– А, может, ты хочешь выстрелить в меня? – поинтересовался человек, и в голосе его появились новые нотки. – Так, давай, не стесняйся!
Казалось, эта мысль ему очень понравилась.
– Нет уж, спасибо, – сказал Артемий. – Там у вас охранники с пулеметами. Не думаю, что ваша жизнь стоит моей.
И бросил пистолет в ящик.
– Зря, – медленно произнес человек. – Может, как раз, и стоит. Ну, раз стрелять не хочешь, иди на место, которое тебе полагается.
Артемия не пришлось уговаривать. Он быстро убрал ноги со стола и встал. Проходя мимо незнакомца, косясь на него, он вспомнил сцену из фильма про разведчиков, где "наш" и "чужой" при обмене на границе вот так вот сверлили друг друга взглядами. Ей богу смешно.
– Я вижу, тебя что-то веселит, – сказал незнакомец, усаживаясь в кресло.
– Ну, что вы! – со своего стула отозвался Артемий.
– Тех, кто не понял серьезности положения, всегда поначалу смешит атрибутика.
– У вас очень веселая атрибутика, – признал Артемий.
Незнакомец не ответил. Некоторое время молча смотрел на Артемия. Эта минута показалась очень долгой. О чем думал хозяин? Сжечь ли его в своем домашнем крематории? Или заживо замуровать под штукатурку? Неприятный человек. И вид у него какой-то болезненный. Знакомый колдун сказал бы, что над этим человеком висит черное кольцо смерти.
– Меня зовут Павел, – сказал человек. – Просто Павел.
– Очень приятно, – соврал Артемий. – А почему – "просто"?
– Потому, что не каждому позволено звать меня просто по имени. – ответил Павел. – Можешь считать себя избранным.
"Что за мания величия? – обескуражено подумал Артемий и повнимательнее вгляделся в лицо этого Павла.
Он узнал его.
С трудом – так изменился знакомый по экрану телевизора облик преуспевающей "акулы бизнеса". Словно того разъедает изнутри жестокая болезнь.
Впрочем, здоровье – дело личное. Сейчас есть, от чего растеряться. Известная, публичная фигура и столь мерзкие делишки – как это сочетается?!
– Я вижу, ты понял, кто я, – сказал Павел.
– Да, – выдавил Артемий. – Что здесь происходит?
– Это второй вопрос, – сказал Павел. – Ты бы лучше интересовался собственной судьбой…
– А что?
Павел вздохнул, нервно постучал рукой по крышке стола. Вид Артемия явно не давал ему покоя. Наконец, спросил:
– Не задавал себе вопрос: почему ты здесь?
– Именно, – сказал Артемий. – Задавал. Могу повторить его и вам.
– А своя версия имеется?
– Есть и своя, – согласился Артемий. – Меня схватили и притащили сюда головорезы из вашей охранной фирмы.
– То есть, совершенно случайно?
– Абсолютно.
– А если отбросить вранье?
– А знаете – катитесь вы подальше! – разозлился Артемий. – Меня пугают крематорием, бьют ногами, ограничивают мою свободу. Чего вы от меня хотите?!
– Всего лишь правды, – спокойно сказал Павел. – И место это называется…
– Мне сказали, – буркнул Артемий. – Комната правды.
Павел чуть улыбнулся и добавил:
– А правда заключается в том, что ты ищешь Переходящего дорогу.
Артемий помолчал, соображая, к чему клонит этот скандальный олигарх. Откуда тот знает про Переходящего дорогу, его волновало меньше всего: мог сказать Сергей, могли подслушать Зигфрида – оба его работнички, как оказалось. Но что дальше?
– Итак, ты ищешь Переходящего дорогу, – продолжил Павел. – И попадаешь сюда. Тебе не кажется это странным?
– Теперь уже нет, – тяжело произнес Артемий. – После того, как он перешел дорогу мне самому, остается только ждать. Не знаю только чего – то ли крематория, то ли серебряной пули…
– Это правильно, – усмехнулся Павел. – Надо быть готовым к любым неожиданностям. А зачем ты ищешь Переходящего дорогу?
– Долгая история, – сказал Артемий. – Хотя ловить его – все равно, что ловить ситом воду…
– Это правда, – сказал Павел. – Я хорошо знаком с ним…
– С кем?!
– С ним… Мы довольно часто виделись, и я не могу сказать, что эти встречи были приятны. Но однажды он перестал являться и, надо сказать, я заскучал… Потому что теперь у меня есть, о чем поговорить с ним. Что если я скажу тебе еще одну правдивую вещь?
– Ну-ну, – сказал Артемий. – Удивите меня…
Лицо Павла застыло. Он облизал пересохшие губы и посмотрел в глаза Артемию.
– Попробую: найти Переходящего дорогу тебе поручил я.
2
Со своих нар Артемий наблюдал за игрой. Статисты резались в карты на интерес. Интерес заключался в том, чтобы проигравший подошел к охраннику, совершающему вечерний обход и ухватил того за нос. Понятно, чем могло закончиться для смельчака такое развлечение. А потому играли азартно.
Артемия не отпускало ощущение нескончаемого болезненного сна. Только во сне люди могли так быстро смириться с дикостью происходящего, опуститься до уровня каких-то киношних каторжников…
Хотя в сущности так оно и было.
Ведь это массовка. Задача которой – лишь создать атмосферу реального лагеря. Впрочем, для простой имитации атмосфера получается уж слишком насыщенной. Отчего люди принялись так азартно вживаться в свои роли? Да и вообще – какие роли могут быть у статистов? Все это не поддается простой логике – даже если учесть фактор реального психического и физического давления и добавить сюда финансовую стимуляцию…
Правильно сказал Павел: массовка вышла из-под контроля. Он создал для нее условия, не думая, что выпускает из бутылки настоящего джинна. Кто бы мог подумать, что кучка обывателей так быстро и легко примет образ жизни отбросов общества?
Справедливости ради надо заметить: предложенные правила приняли, все-таки, не все. Иначе не был бы переполнен так называемый изолятор.
Артемий поворочался на жесткой поверхности. Хотелось спать, но сон не шел совершенно.
Не давал покоя один простой вопрос: зачем все это? Павел не слишком откровенничал. Оставалось лишь предполагать, что все это – особый механизм расправы с людьми, тем или иным образом насолившим Хозяину. Надо думать, данный антураж был призван раздавить, унизить человека.
На своей шкуре Артемий успел ощутить полнейшую беспомощность, беззащитность и никчемность статиста. Его жизнь, которую он наивно полагал невероятно важной, вдруг обесценилась почти до нуля. А шли только первые сутки в массовке.
Артемий понял, что не может продолжать лежать на плоской доске и сел. Картежники рядом заржали: жертва предстоящего развлечения определилась. Что ж, сегодня похохочем.
Навязчивые мысли не оставляли. Какая связь между Павлом и Переходящим дорогу? На кого этот обезумивший олигарх хочет натравить полуэфемерного монстра?
Уже не важно. Поиски закончены. Нетрудно предположить, что раскрыв свое лицо, Хозяин тем самым подписал Артемию приговор.
Бред…
Артемий обхватил голову руками, и всеми силами гнал прочь тревожные мысли. Он чувствовал себя затравленным зверем. Он не знал, что делать – все его мироощущение разбивалось вдребезги о деревянные нары и силуэт крематория за окошком.
Все было неправильно…
– Чего такой пригруженный? – поинтересовался Тощий. Он тихо появился сбоку и уселся, скалясь на картежников.
Артемий не ответил.
– Знаю, отмутузили тебя урки. Но это же не смертельно. Поболит-поболит, да перестанет. Могли ведь и заточкой пырнуть – а это не впример хуже…
– При чем тут… – пробормотал Артемий. – Откуда в массовке урки? Специально завезли, что ли?
– Да кто его знает? – пожал плечами Тощий. – Кого только сюда не тащат. Киношников вот тоже со статистами смешали – поди здесь определи, где тут режиссер, а где говно на палочке. То и дело кто-то появляется, кто-то исчезает. А жить как-то надо. Человек не может просто сидеть, жрать и делать, что сказано. Кто сильнее – тот норовит ухватить куски пожирнее, работать поменьше и, желательно, командовать остальными.
– Зачем? – спросил Артемий.
– Ну, как же ты не понимаешь? Это придает вкус жизни, даже такой, как наша, – сказал Тощий. – Человек всегда хочет что-то из себя представлять. Даже, если оказался на помойке. Ведь и на помойке можно стать главным по распределению помоев…
– Я понял, – сказал Артемий. – Жить нужно в кайф. Знакомый лозунг.
– Ага… – кивнул Тощий. – Слышал, тебя сам Хозяин на процедуры приглашал?
– На процедуры? – переспросил Артемий.
– Ну, так мы допросы называем. Потому что это не совсем допросы – а какая-то хитрая промывка мозгов. Правду он ищет, видите ли…
– Забавно, – сказал Артемий.
– Ничего забавного, – хмуро отозвался Тощий. – Сгинем мы здесь с его чертовой правдой…
– А ты сам на этих процедурах бывал?
– Боже упаси! Да и зачем ему простой статист? Ему и без того есть, с кем позабавиться. Говорят, он своих школьных дружков пострелял недавно… Вон один сидит, глаза выпучил – ни слова из него не вытянешь.
– Вроде целый…
– Ага, а другой в изоляторе с прострелянной ногой. Хозяин – он лютый. Помяни мое слово: не для кино этот крематорий строится…
С другой стороны подсел Седой.
– Языками чешите? – с ленцой бросил он. – Ну-ну. А хозяин смотрит да посмеивается.
– Куда смотрит? – тупо спросил Артемий.
– Вон! – Седой помахал рукой небольшому темному отверстию в стене под потолком.
– А, камеры…
– Я чего подошел-то, – продолжал Седой. – Ты ведь у нас новенький.
– Ну?
– Вот тебя Камин и зовет пред ясны очи.
– Какой еще камин?
– Каминский его фамилия, вроде. Из крутых. Бугор наш. Любит, чтобы все у него под контролем было.
– Я никак не могу понять – массовка тут или, все-таки, "зона"?
Седой тихо рассмеялся:
– Весь мир, по большому счету, одна большая "зона". Вопрос только в масштабах и степени респектабельности.
– А если я не хочу с этим Камином общаться? – спросил Артемий.
– Дело твое, – пожал плечами Седой. – Тогда он своих "шестерок" пришлет. Тебе уже досталось от Крота и его дружков – неужто мало?
– Да нет, вполне достаточно.
– Вот, лучше сходи, ноги не отвалятся. Вон он, в самом начале барака сидит. Со старостой о чем-то беседует…
– Не могу я привыкнуть к этим баракам, уркам, старостам…
– Не волнуйся, – весело сказал Тощий. – Ко всему привыкаешь быстро. Сам удивляюсь…
Здесь, в элитном конце барака, что ближе к выходу, было сравнительно тихо. Статисты, видимо, тщательно берегли покой бугра. И в меру возможностей создавали особые условия жизни. Хотя непонятно, к примеру, насколько бугру лучше, если нары его поставлены не поперек прохода, а вдоль, отгороженные убогим паланкином из грязных простыней.
Надо думать, дело не в комфорте. Дело в статусе. Потому что так можно только ему – и никому более. Надо полагать, бугру подобная "элитарность" здорово греет душу.
Артемий не спеша приблизился к группке статистов, демонстративно рассевшихся на корточках посреди прохода. Те молча курили с видом полнейшего презрения к окружающему миру. Чуть в сторонке сидел и староста барака. Этот маленький щуплый человек успевший за короткий срок заслужить всеобщую ненависть, вместе с тем, внушал страх своей близостью к Хозяину и противоестественное почтение: староста отвечал за выплаты ежедневных гонораров.
Толстый мужик в золоченых очках, читающий финансовую газету, видимо, и есть тот самый Камин. Вполне респектабельный человек, даже полосатая роба не лишает его своеобразного лоска. Однако в мелких движениях рук и глаз улавливается что-то особенное. Бандитское.
– Вы – Камин? – поинтересовался Артемий.
Урки загоготали. Один даже подавился пойлом, которое прихлебывал из железной кружки.
– Чего вы от меня хотели? – невозмутимо продолжил Артемий.
– А кто это у нас такой хорохористый? – глянув на Артемия поверх очков, спросил Камин.
– Новичок, – с удовольствием пояснил один из урок. Знакомый – по его милости у Артемия до сих пор ломило бока. Крот, кажется. – Большой смельчак, от работы хотел по-наглому откосить.
– Смельчак – это хорошо, – сказал Камин, откладывая газету. – Нам смельчаки нужны.
– Кому это – нам? – спросил Артемий.
– Нам – это реальным пацанам, – сказал кто-то.
Обычно это выражение вызывает улыбку. Но тут оно было сказано на полном серьезе, и смеяться не хотелось.
– Поговаривают, ты с самим… хм… Хозяином общался, – сказал Камин. – Чего он от тебя хотел?
– Не велено рассказывать, – ответил Артемий.
Не нравился ему Камин. И дружки его не нравились. Вообще ничего здесь не нравилось. Надо убираться отсюда к чертовой бабушке, да поскорее…
– Не велено – не рассказывай, – легко согласился Камин. – Только, если вдруг захочешь поделиться – ты не стесняйся, подходи. У нас и еда получше, и что выпить найдется. Хочешь – бабу из второго барака достаем, а?
Урки заржали. Камин же выглядел вполне серьезным и смотрел на Артемия доброжелательно.
– Интересно, почему ко мне столько внимания? – произнес Артемий.
– Это ж понятно – ты у Хозяина на особом счету. Как и я. Значит, провинился перед ним по-особенному. Ты – здесь не просто статист, как все эти. Нам с тобой Хозяин готовит особую участь, и участь эта, скажу я тебе, хреновая. Значит, ты, так же, как и мы, заинтересован в одном: спасти свою шкуру. Так что, не теряйся, подходи, как надумаешь…
– Спасибо, – вежливо сказал Артемий. – Как надумаю – подойду.
Возвращаясь по проходу между нарами, он услышал мерзкое ржание прихвостней Камина.
В сторонке Артемия поджидали Седой и Тощий.
– Ну, что? – с любопытством спросил Седой. – Чего от тебя хотели?
– Я не понял, – признался Артемий. – То ли что что-то вынюхивали, то ли прощупывали. Золотые горы сулили и хорошую жрачку.
– Не верь им, – сказал Тощий. – Ты сам для них – жрачка. Мы все – просто сырье, они нас используют и выкинут, если надо будет.
– Или прирежут, – добавил Седой. – Думаю, они на это вполне способны.
– Седой, давай-ка отойдем, – сказал вдруг Тощий каким-то новым голосом. Оба поднялись и тихо исчезли в полумраке.