– В смысле – мертвец? – зачем-то уточнил Арт.
– Ага. Он самый. Задушили ночью. Похоже, подушкой.
– Кого?
– Говорят, какой-то одноклассник Хозяина. В смысле, бывший.
– За что его так?
– Кто знает… Я это, чего тебя растормошил… Кое-то видел, как ты ночью по бараку шастал. Так что будь осторожен – ты первый на подозрении.
– Бред какой-то. С чего это я на подозрении? Может, по нужде бегал…
– Бред-то бред, а нервишки у людей пошаливают. Второй случай, как-никак. И охрана не вмешивается. Вступиться за нас некому – как бы самосуд не учинили.
– Но ты-то понимаешь, что я не мог…
– Я-то понимаю. Но все-таки, будь осторожен. Особенно ночью.
Седой удалился. Артемий ухватился за верхние нары, поджал ноги и пару раз подтянулся – для разминки. Над головой снова закашляли, и он отдернул руки, свалившись на свое место. Огляделся. Неподалеку, ковыряясь в ухе, сидел Глист и настороженно наблюдал за ним.
– Как дела? – Артемий подмигнул Глисту.
– Это ты его убил? – осторожно спросил Глист.
На Артемия немедленно уставились сидевшие неподалеку статисты.
Не всегда приятно быть объектом всеобщего внимания. С повышенным вниманием отчего-то всегда приходит отчуждение. Но черт с ним, с отчуждением – лишь бы подушкой во сне не придушили.
– С чего ты взял? – нарочито беспечно сказал Артемий. – Зачем мне это?
– А просто так, – недобро сказал кто-то. – Тебе ведь все можно – ты с Хозяином на короткой ноге…
Артемий поискал взглядом говорившего и не понял, кто это был. Троица замышляющих побег спешно отвернулась и принялась тихо переговариваться.
Над головой зажужжала камера.
Артемий поднялся, двинулся по проходу. Возле нар неподалеку возилась группка людей. Первой показалась свесившаяся с нар рука. Пальцы скрюченные, отдающие синевой. Чуть поодаль курили урки. Судя по перекошенным физиономиям, вряд ли они были причастны к этому событию.
Подошел ближе.
Зрелище на любителя. Посиневшее лицо перекошено, тело будто свела судорога. Мужчина не маленький. Как можно задушить такого незаметно для соседей?
Один из статистов, в очках с массивными линзами, в упор рассматривал труп. Несмотря на линзы, щурился, даже язык высунул – так ему интересно. Другие глянули на Артемия – и спешно отвели взгляды. Неужто его подозревают всерьез?!
– А почему охрану не вызвали? – небрежно спросил Артемий. Так, чтобы не молчать.
– А зачем? – не отрывая взгляда от мертвеца, произнес статист в очках – Он все видит.
Словно в подтверждение под потолком дрогнула камера.
"Он". Как интересно. В бараке уже складывается собственная мифология, своя структура мира, в которой слово "Он" – синоним "Хозяина" и, пожалуй, самого Бога. Ну, разве не Бог тот, что дарует пищу и в силе отнять твою жизнь?
– Убийца – крепкий парень, – поправляя очки, сказал статист. – Покойник успел проснуться и наверняка дергался. Только шансов у него не было.
– Есть какие-нибудь подозрения? – твердо спросил Артемий. – Кто мог его… так. И за что?
– Да, нет, – дернул плечом очкарик. – Кто угодно мог…
Артемий поймал на себе тяжелые взгляды уркаганов.
Лучше пусть скажут в лицо. Тогда можно выдвинуть свои доводы. Но они молчат. Подозревают – и молчат. А начни сейчас оправдываться – и конец. На воре шапка горит. Гадостно. И ведь этой ночью надо вновь встретиться с Аней. А, значит – снова шастать в ночи. И теперь за ним будет следить множество настороженных глаз.
Черт, было бы здорово пережить ближайшую ночь.
– Нет, – покачал головой Камин. – Этой ночью ты никуда не пойдешь. Поверь – в твоих же интересах. Парни нервничают: не любят они, когда ситуация из-под контроля выходит.
– Это понятно, – сказал Артемий.
– Понятно ему… Погоди, вот все уляжется…
Господи, что он несет?! Что уляжется? Он и впрямь собирается вечно куковать в этом бараке? Чего ждать, чего?!
– Эй, как тебя! Арт!
Вроде, голос старосты барака.
– Иди сюда!
Какой важный персонаж, вы только посмотрите. Даже Камин ведет себя попроще. При таком плюгавеньком облике – столько гонора… Чего ему, интересно?
Артемий подошел. Староста важно перебирал какие-то мятые листочки. Перед ним на грубом одеяле лежал объемистый целлофановый пакет.
– Зарплата, – сказал он. – Вот, распишись здесь…
Артемий молча расписался, с удивлением обнаружив на листочке свою фамилию. "Он" все видит, все знает.
– Держи!
Староста сунул в руку пачку денег.
Действительно пачку. Крупными купюрами. Столько ему не заработать и за полгода.
– Это мне? – тупо спросил он.
– Ага. За участие в массовке.
– Это, что, аванс?
– Это за вчерашний день. Так здесь платят.
Артемий недоуменно смотрел на деньги.
Кажется, кое-что до него стало доходить. Только ощутив в руках такую пачку, да еще умножив ее на возможное количество дней впереди, он ощутил, как тает его решимость немедленно удрать отсюда.
– Так всем платят? – спросил он.
– Всем, – сказал староста и углубился в изучение бумажек.
Глупо держа перед собой растрепанную пачку, Артемий медленно пошел к себе. И сразу же наткнулся на вчерашнего бритоголового знакомца.
– Налоговая… – сказал Артемий.
– Она самая, – встречный склонил стриженую голову на бок. – Помнишь – с тебя сегодня вся получка.
Артемий молча протянул сборщику податей свой гонорар. И ощутил, как в душе шевельнулось что-то неприятное, холодное и злое. Эти деньги не были заслуженными. Совершенно. И в то же время расставаться с ними было мучительно.
Ну и сволочь – этот Хозяин…
В проходе его поймал за штанину Тощий.
– Давай к нам! – бодро крикнул он.
Артемий послушно присел на нары.
И Седой здесь. Вот он, небрежно-ловко тасует карточную колоду.
– "В очко"? – предложил Тощий.
– В "преф"? – добавил Седой.
– Я осторожен с картами, – скривился Артемий. Мысли его были далеко.
– Я тоже, – бросил Седой, и карты замелькали в пальцах, как у изрядного шулера. – Чего хотел Камин?
– Это я хотел, – мрачно сказал Артемий.
– А-а, – произнес Седой.
Артемий посмотрел на порхающие карты и поинтересовался:
– А вы что же, так и собираетесь здесь сидеть?
– В смысле? – прищурился Тощий.
– Не пора ли отсюда сваливать?
Седой и Тощий переглянулись. Тощий приложил палец к губам.
– Момент нужен, – тихо сказал Седой. – Так, может, партейку?
– Разве что, на интерес, – пожал плечами Артемий.
– Нет интереса играть на интерес, – хмыкнул Тощий.
– На деньги, что ли? Так у меня все отобрали.
– Налоговая? – понимающе оскалился Тощий. – Да, здесь с этим жестко.
– И никакой защиты от воровства, – сказал Артемий. – А кто возмущается – сразу заточку в бок. Так?
– Здесь деньги не много значат, – философски заметил Седой. – Куда важнее сам человек и его поступки. Хочешь сыграть на поступок?
– Это, что – на желание? – усмехнулся Артемий. – Нет уж, увольте.
– Нет, не то, – покачал головой Седой. – Просто, когда будет возможность совершить поступок – ты не станешь колебаться.
– Поступок с каким знаком? Убийство – тоже поступок.
– Да, – согласился Седой. – Но только в том случае, если ты готов его совершить, но трусишь. Играем на то, чтобы преодолеть свой страх.
Артемий задумался. Может, это как раз то, что ему надо? Преодолеть свой страх.
– Как заставить проигравшего совершить… поступок? – спросил Артемий.
– Никак, – сказал Седой. – Он останется должен, пока не совершит поступок. Это интересная игра. Как считаешь?
Карты – штука магическая. Они обладают собственной волей, и уж точно способны подавить волю слабого. Очень легко стать рабом колоды. Гадалкам это прекрасно известно, и они легко извлекают доход из болезненной зависимости от королей, дам и джокеров.
Но сейчас хотелось одного.
Проиграть.
– Сдавай! – решительно сказал Артемий.
5
Этой ночью ему стало плохо. Плохо по-настоящему. Бледная сестра, не надеясь на действенность обычных процедур, вызвала врача. Рустам выдернул того из постели и лично примчал в лагерь. Для ничего не подозревающего доктора это означало бессрочное заточение. А для Павла – неутешительную новость.
Жить оставалось совсем немного.
Некоторые процедуры могли продлить существование, но Павел больше самой смерти боялся унылых белых коридоров. И еще – следовало закончить начатое.
Когда недоумевающего доктора под руки потащили в изолятор, Павел остался наедине с экранами. Трясло, телом овладела слабость, но следовать рекомендациям врача не хотелось. А может, просто не имело смысла.
Пустыми глазами пялился в инфракрасную картинку спящих бараков.
Там тоже не всем спалось.
Они, все-таки, решились. Интересно, получится у них? В любом случае, он мешать не станет. Камеры работают для него одного, у охраны нет этого канала. Забавно, но Хозяин принял нейтралитет, давая шансы что этим мерзавцам-охранникам, что скотам-статистам.
Если эта троица сбежит – история лагеря может закончиться раньше положенного срока.
Значит, так тому и быть.
Наверное, беглецы действительно думают, что ночь как-то поможет скрыться от внимательных глаз. И у них, наверняка, есть какой-то неожиданный план. У людей в критической ситуации открываются скрытые возможности – второе дыхание разума. Главное – поймать верный коридор событий. Так, кажется говорил этот чудной Старик?
Старик… Это ведь он навел его на посредника. Умный, хитрый Старик. Может, направить его в помощь Артемию? Времени мало, совсем мало…
Вот она, паранойя: всех схватить, всех засунуть за колючую проволоку, под колпак. И наблюдать.
Пусть паранойя. Самая безобидная из его болезней. В конце-концов, не он застрелил Зигфрида, не он подстроил аварию с Сергеем, не он воткнул заточку в спину этому бедняге. И подушкой он никого не душил.
Это все она.
Массовка.
И все больше беспокоит совершенно неуместный вопрос: почему про лагерь до сих пор не известно властям? Почему никто не свяжет исчезновение множества людей со странным сооружением на пустыре не так уж далеко от столицы?
Не потому ли, что его лагерь – один из самых безобидных в числе множества других, забитых какими-нибудь несчастными гастарбайтерами? В Лагере Правды почти не пользуются рабским трудом. Более того – платят за безделье огромные деньги…
…А эти трое молодцы – нашли недостатки барачных стен, выскользнули. И охрана пока их не видит. Что ж, шансы высоки. Но не стоит желать им удачи.
Нет смысла принимать чью-либо сторону.
Смысл только в правде.
Артемий с отвращением пожирал вьетнамскую лапшу из картонной тарелки. Кидаешь хрупкий брикет в кипяток, тот пугающе разбухает, расползается, как мерзкая упругая биомасса. Такой видели еду будущего пессимисты-фантасты. Поздоровайтесь: вот оно, будущее. Есть не хочется, но надо поддерживать в себе силы.
С верхних нар свисают грязные ноги. Там громко и с аппетитом чавкают. Чавканье то и дело переходит в надсадный кашель.
Артемий почувствовал в себе острое желание убить этого отвратительного соседа сверху.
И испугался собственных мыслей.
Массовка медленно, но неуклонно уродовала его. Как и каждого из нормальных жизнерадостных людей, собранных здесь по воле любознательного урода. Голову разрывали мысли об Ане и малоприятные угрозы Хозяина.
Где ему здесь взять неуловимого Переходящего, где?!
Коридор событий вел в тупик.
Лязгнули засовы. Статисты, как по команде, отвлеклись от жратвы, уставились на дверь.
В барак зашло несколько вооруженных людей во главе с мрачным громилой. Артемий узнал Рустама, хозяйского телохранителя.
– Сегодня трое из вашего барака пытались сбежать, – раздувая ноздри, процедил Рустам. Он косился то на Камина, то на старосту, словно признавая за ними определенный авторитет. – Утром, у второго кольца заграждений нашли трупы…
– Сволочи… – зло выкрикнул знакомый толстяк. – Убийцы!
– Охрана ни при чем, – предупреждающе подняв руку, сказал Рустам. – Это кто-то из ваших. Так что, сами разбирайтесь…
В бараке повисла напряженная тишина.
Рустам оглядел потрясенных статистов и небрежно бросил на пол мешок, сделанный из робы с завязанными узлом рукавами.
– Здесь их деньги. Староста, пересчитай и раздай своим…
Староста, нелепо скрючившись, подскочил, схватил мешок и утащил к своим нарам.
Рустам постоял еще некоторое время, ожидая вопросов. Вопросов не было. Урки демонстративно отвернулись, закурили. Рустам так же молча повернулся и вышел. Следом барак покинули охранники. Дверь вернулась на место, напоследок звякнув засовами.
Артемий, не раздумывая, направился к Седому.
– Как настроение, Арт? – весело спросил тот. – Нет желания совершить проигранный поступок?
– Пока нет, – сказал Артемий. – Но я верну долг, обещаю.
– А мы подгонять не будем, – сказал вынырнувший из-за спины Тощий. – Мы ж не урки.
– Кстати, это они беглецов зарезали, – тихо, под нос себе сказал Седой.
– Зачем? – спросил Артемий.
– Думали, это беглые чувака ночью задушили, – пояснил Тощий. – Вроде, как свидетеля заговора.
– Бред, бред… – пробормотал Артемий.
– Просто страх, – задумчиво сказал Седой. – Бандюганы поддерживают образ лихих парней, но ссутся от страха, как все нормальные люди.
– Нормальные люди, – пробормотал Артемий. – Убить троих человек – только из-за идиотских подозрений.
– У каждого своя логика, – пожал плечами Седой. – А может, просто боятся, что прикроют эту лавочку и источник халявных денег.
Со стороны входа послышались топот, возгласы. Туда же потянулись уркаганы.
– Староста чего-то раскричался, – сказал Тощий. – Пойду, гляну…
– Я тоже, – сказал Артемий.
Староста стоял посреди прохода и тряс над головой листочком с мелкими каракулями. У его ног валялся полосатый куль с деньгами.
– Ага! – кричал староста. – Я знал, знал! Только теперь посчитал все, проверил! У них были не только свои деньги – но и те, которые сперли у зарезанного Миши!..
– Так его Миша звали… – глубокомысленно произнес Тощий.
– Какая теперь разница? – дернул плечом Артемий.
– …и у того, которого подушкой задушили – тоже деньги сперли! – кричал староста.
– Ну, значит, туда им и дорога, – веско заявил Камин. – Друг мой, подели деньги – честно, на всех. И еще: пусть это не облагается налогом…
Он как бы случайно проходил за спиной старосты.
Статисты принялись живо обсуждать новость и ожидаемые барыши. Им уже не было дела до трех опустевших мест на нарах.
– Как же, нашли крайних, – зло произнес Тощий и сплюнул. – Это урки подкинули бабки, чтобы убийство оправдать. Стопудово! А бабло – оно, что хочешь, оправдает…
– Логично, – сказал Артем. – Только откуда ты все знаешь?
– Так тут все все знают, – усмехнулся Тощий. – Но каждый фильтрует информацию по своим понятиям… Чего-то на парашу захотелось. Составишь компанию?
"Параша" в бараке находилась в противоположенном от двери конце. Была она отделана дорогим кафелем, имела белоснежные писсуары и вполне приличные кабинки. Совершенно необъяснимая роскошь. Может, дело в брезгливости Хозяина? Так или иначе, урки заставляли простых статистов драить кафель до кристальной чистоты.
Только сейчас в этой системе что-то разладилось. Толкнув легкую дверь, Артемий увидел двоих насмерть перепуганных статистов, которые нелепо попятились при его появлении.
– Что там такое? – нетерпеливо крикнул из-за спины Тощий. – Арт, не стой на дороге, боюсь груз не донесу до места…
Но теперь Артемий видел то же, что и эти двое: выползшее из-под двери кабинки бурое пятно. Кто-то успел пройтись по нему, размазать по всему полу. Видимо, с утра пятно не заметили – свет включили пятнадцать минут назад.
Кровь успела запечься и потерять цвет. Но если пятно такое огромное – то что же ТАМ, внутри?!
Артемию немедленно почудился специфический запашок. Нет, ерунда – это всего лишь едкий запах хлора.
Отступил в сторону, пропуская Тощего.
– Да что вы, в самом деле…– пробормотал Тощий и осекся, уставившись на пятно.
Артемию не нравилось, как на него смотрят эти двое. Очень не нравилось. И он не выдержал:
– Чего пялитесь?! Я вам что, приведение? Не стойте, как бараны – давайте дверь откроем…
– Может, Камину скажем? – неуверенно предложил Тощий.
– И что, в сортир тоже под его присмотром ходить?! – зло выдохнул Артемий.
Дверь в кабинку открывалась вовнутрь. Поэтому Артемий просто двинул ногой рядом с рукояткой. Дверь уткнулась во что-то мягкое.
…Он повидал всякое. В том числе – места жертвоприношений сатанистов, вудистов и прочей нечисти. Такая у посредника работа – быть в курсе. Те зверства всегда имели определенный смысл. И были в рамках странной потусторонней этики.
Был ли подобный смысл в том, что скрывалось за хлипкой дверцей туалетной кабинки?
Развешанные по всей кабинке кишки.
Исполненное кровью чудовищное граффити.
Тело, даже не вскрытое – будто разорванное когтями. Нелепо поставленное в угол с собственным сердцем на ладонях.
Кто-то постарался, придавая трупу позу с помощью обрывков одежды.
За спиной принялись шумно блевать. Теперь действительно появился характерный запах.
Главное, не грохнуться в обморок.
– "Тебе, Хозяин!" – деревянным голосом произнес Тощий.
Это надпись над головой жертвы.
Ведь это жертва. Жертва новому богу – богу спятившей массовки…
– Похоже, мне уже не нужно на парашу, – сказал Тощий. – Пора штаны менять.
– Очень смешно, – отозвался Артемий. – Это тоже, по-твоему, урки сделали?
– Вряд ли, – сказал Тощий. – Они бандиты, но не психопаты. Пойду, позову Камина…
В бараке воцарилась гнетущая атмосфера. Статисты выглядели подавленными. Даже урки заметно нервничали, перестав досаждать остальным. Хотя и заставили кое-кого начисто выдраить кабинку, после того, как охранники утащили тело в плотном черном пакете.
Вечером случилась и первая истерика. Ни с того ни с сего, в бараке раздался высокий тоскливый вой, переходящий в надрывные рыдания. Артемию сначала почудилось, что плачет женщина. Но оказалось, что на своих нарах, зарывшись в подушку, воет тот самый знакомый толстяк.
– Я не хочу! – захлебываясь слезами, кричал толстяк. – Я боюсь! Я боюсь спать! Он и меня зарежет! Меня! Потому, что я толстый!
Соседи попытались его успокоить, но этим лишь вызвали новый всплеск воплей:
– Он всех, всех нас перережет поодиночке! Всех!
– Успокойся, – неуверенно сказал кто-то. – Хозяин этого не допустит…
– А-а-а!!! – завизжал толстяк и вскочил на ноги.
Он шатался, как пьяный. Лицо его налилось краской. Под глазами вылезли жутковатые мешки.
– Так вы ничего не поняли! – высоко крикнул толстяк. – Это же он и есть! Он!
– Да кто же?
– Он сам! Хозяин! Он специально засунул нас сюда – чтобы ходить по ночам и резать, как свиней! Он всех нас замучает! Всех!