"Да", – серьезно ответил он и вздохнул.
"Всю свою жизнь я причинял вред другим", – добавил Мерк. – "Я жалею об этом всем сердцем. Я жажду искупления. Я жажду сделать что-нибудь большее, нежели я сам. Я нашел эту возможность. Если я остановлю их, Сивиг перекроет гавань. Ур будет свободен. Эскалон будет свободен навсегда. Что важнее этого?"
Он сделал шаг ближе.
"Это мой шанс, Лорна, мой шанс стать человеком, которым я всегда хотел быть".
Лорна смотрела на него сияющими глазами.
"Эскалон дорог мне так же, как и тебе", – сказала она. – "Но ты мне тоже дорог и я не хочу видеть, как ты умираешь".
Мерк был потрясен, осознав, что впервые он по-настоящему дорог Лорне. А это значило для него больше, чем он мог выразить словами. Его решимость только усилилась.
Не говоря больше ни слова, он сделал шаг вперед и поцеловал ее.
Этот поцелуй исцелил его душу. Он думал, что она отстранится, и был потрясен, что Лорна не стала этого делать.
В конце концов, они осторожно отстранились.
"Я люблю тебя", – сказал Мерк.
Он не стал ждать ответа. После этих слов Мерк повернулся, спрыгнул с корабля и нырнул головой вниз в ледяную воду гавани Ура.
"Мерк!" – услышал он позади себя крик.
Мгновение спустя Мерк оказался в ледяной воде, его тело испытало шок. Он заставил себя остаться под водой, не желая быть замеченным. Он плыл под водой, отталкиваясь, используя свои руки, пока, наконец, не почувствовал, что больше не может удерживать дыхание, он поднялся на поверхность возле корпусов пандезианских кораблей. Он украдкой поднял руку, схватился за веревку, свисающую с одного из кораблей, и подтянулся вверх, промокший до нитки. Его мышцы изнывали от боли, он поднимался на корабль как можно тише, молясь о том, чтобы его никто не заметил.
В конце концов, Мерк украдкой перелез через перила и оказался на пандезианской палубе. Он присмотрелся и увидел на борту сотни солдат, после чего его опасения усилились. Но теперь было слишком поздно.
Мерк собрался с духом и побежал. Он вынул свой кинжал, подбежал к солдату, который управлял пушкой, и, когда он повернулся, Мерк перерезал ему горло. Он поймал солдата до того, как он упал на пол, осторожно положив его, чтобы не услышали остальные.
Затем Мерк схватил факел и изо всех сил толкнул тяжелую пушку в положение, зная, что у него всего один шанс.
"Эй!" – раздался голос позади него.
Мерк обернулся и увидел бегущего к нему пандезианца.
Мерк поджег пушку, оказавшись незащищенным, но не обращая на это внимание. Он больше не волновался о самом себе, теперь его волновало только спасение Сивига и его воинов.
Мерк опустил факел, поджег пушку и воздух наполнили большие искры. Краем глаза он увидел бегущих к нему со всех сторон солдат и начал молиться только о том, чтобы пушка выстрелила до того, как они доберутся до него.
"СТОЙ!" – крикнул один пандезианец.
Последовал взрыв!
Пушка выстрелила за секунду до того, как воины подбежали к нему. Взрывом их отбросило на несколько метров назад. Мерк с облегчением увидел, как пушечное ядро полетело именно туда, куда он хотел: через корпусы всех пандезианских кораблей, плывущих рядом с этим кораблем. Ядро прорывалось через один корабль за другим, разбив целую дюжину.
Воздух наполнился криками и хаосом, когда один пандезианский корабль за другим начали тонуть.
Пока солдаты приходили в себя, Мерк понимал, что у него всего секунды. Он перекатился, поставил еще несколько пушечных ядер, схватил факел и поджег другую пушку, повернув ее изо всех сил.
Пандезианский солдат схватил Мерка, повалив его на землю, в то время как другой пандезианец отчаянно пытался остановить пушку, закричав.
Но было слишком поздно.
Раздался взрыв!
Пушку направили прямо вниз, и пушечное ядро пробило свое собственное судно, разбив его на куски. Мерк почувствовал, что корабль накренился и раскололся под ними.
В хаосе неистово раскачивающегося корабля Мерк поднял голову и увидел атакующего солдата, который бежал к нему с длинным копьем. Не успел Мерк сесть прямо, как он почувствовал невыносимую боль, когда солдат пронзил его прямо в сердце.
Мерк ахнул, не в состоянии дышать. Он ощутил ужасное потрясение, когда жизнь начала покидать его. Лежа на спине, он смотрел в ночное небо, наполненное красными звездами, и впервые в жизни ощущал покой. Искупление нашло его, пусть даже и в смерти.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Находясь среди обломков башни Ур, Кайл пробивался через поле битвы троллей вместе с Лео у своих ног. Он размахивал своим жезлом, нанося удары двум, трем, четверым троллям одновременно. Кольва, который находился рядом с ним, сражался не менее яростно, они вдвоем боролись за каждый дюйм, пытаясь добраться в центр развалин. Они должны попасть в тайную комнату, которая была единственной надеждой, как объяснил Альва, на то, чтобы восстановить Пламя и обеспечить Эскалону победу.
Слова Альвы до сих пор звучали в голове Кайла. "Под Башней Ур находится тайная комната". Последствия его слов были ошеломляющими. Кайл не понимал, как это возможно. Разве Башня Ур никогда не была приманкой, в конце концов, разве ее самая ценная тайна находится не над, а под землей? Тайная комната, которая контролировала саму судьбу Эскалона?
Кайл замахнулся своим жезлом и ударил одного тролля по лицу, после чего он развернулся и вонзил его второму троллю в горло, в то время как Кольва увернулся от удара алебарды и ударил тролля в грудь. Они оба отбивались от троллей, которые появлялись каждую секунду, пересекая расщелину Альвы. Это был бесконечный поток. Они размахивали своими алебардами. Один тролль приблизился и замахнулся на голову Кайла. Кайл пригнулся и лезвие просвистело в воздухе над ним. Он понял, что если бы опоздал хоть на секунду, то оно обезглавило бы его. Кайл замахнулся жезлом и ударил тролля по ребрам, сломав их, после чего опустил жезл на спину тролля, ударил его в шею и сломал ее. Кольва позади него сделал шаг вперед и ударил тролля между глаз, от чего монстр упал на колени.
Кайл услышал позади себя рычание и, обернувшись, был поражен ужасом, увидев тролля, опускающего алебарду на его голову. Кайл опоздал и пропустил этого тролля. Поскольку Кольва и Лео были заняты, он приготовился к смерти.
Вдруг послышалось зловещее фырканье, и краем глаза Кайл заметил движение. Его сердце наполнилось облегчением, когда он увидел, что появился Андор, который галопом скакал по щебню. Не успел тролль опустить свою алебарду, как на него бросился Андор, затоптав его насмерть. Андор прижал его вниз, раздавив, после чего вонзил свои острые зубы в горло тролля, добив его.
Кайл посмотрел на коня Киры, испытывая благоговение перед этим величественным существом, его бесстрашием, его преданностью.
Кайл снова начал пробивать свой путь на центр, и в этот раз Андор был рядом с ним. Они почти добрались до центра щебня, но, каждый раз, когда они убивали одного тролля, появлялись еще десять. Они теряли наступательный порыв.
"Иди!" – крикнул Кольва, разрубив грудь тролля, оттолкнув его от себя. – "Иди к центру! Я сдержу их!"
Кайл перепрыгнул через алебарду и ударил двух троллей в грудь.
"Если я оставлю тебя", – ответил он. – "Ты долго не продержишься!"
"Тогда иди быстро!" – крикнул Кольва в ответ.
Лео прыгнул вперед и вонзил свои зубы в грудь тролля, и Андор затоптал еще нескольких. Кольва сделал шаг вперед, прикрыв его, отвлекая троллей, и Кайл понял, что это его шанс: он повернулся и побежал в центр груды щебня. Он прыгнул и начал перелезать через огромные валуны, через мусор от разрушенной башни. На это древнее место, в котором он когда-то жил, некогда такое величественное, чьи верхние этажи поднимались в небо, Кайлу теперь было больно смотреть. От него, кроме горы камня, ничего не осталось.
Наконец, Кайл добрался до мертвой точки, где когда-то стояла башня и, пока Кольва отвлекал троллей, для него в сражении наступило затишье. Он наклонился и схватил камень, сгорая от нетерпения добраться до нижних уровней.
Это было бесполезно. Он не мог даже сдвинуть с места огромные валуны, он расцарапал руки от усилий.
В отчаянии, Кайл поднял свой жезл, закрыл глаза и призвал на помощь свои древние силы, которые всегда текли в его крови Смотрителя. Он редко ими пользовался, но понимал, что сейчас нуждается в них. Кайл открыл глаза, поднял жезл и опустил его. Он почувствовал, как жезл ударил по камню, он бил до тех пор, пока не образовалась дыра. Он толкал жезл из стороны в сторону, расширяя ее, образовывая расщелину, в которую он мог бы войти.
Кайл посмотрел вниз на расщелину в земле, ощутил прохладный влажный воздух, хлынувший на него снизу. Он был потрясен, осознав, что смотрит на само основание Башни Ур. Нижние этажи, ранее скрытые обломками, теперь открылись перед ним – зияющая дыра во мраке.
Кайл оглянулся и увидел, что Кольва все еще отбивается от троллей. Он понимал, что положение Кольвы плачевное, каждую минуту прибывает все большее количество троллей.
"ИДИ!" – крикнул Кольва. – "Ты – последняя надежда".
Кайл прыгнул в расщелину.
Он почувствовал, что опускается все глубже и глубже в самые глубины мрака, где прохладный воздух обволакивал его. Наконец, он приземлился с болезненным стуком, почувствовав, что переломал себе ребра.
Кайл пополз на руках и коленях, собираясь с мыслями в темноте. Он упал на добрых двадцать футов, приземлившись в луже воды на гладкий гранитный пол. Он выдохнул, постепенно приходя в себя.
По его рукам пробежал холодный сквозняк, повсюду капала вода. Высоко над головой Кайл слышал приглушенные звуки сражения троллей. Было странно вернуться сюда, в Башню Ур, пусть даже и на нижние этажи. На протяжении всех тех лет, что он прожил здесь, никому не было позволено спускаться сюда. Кайл никогда не задумывался об этом, полагая, что тайны башни находятся на верхних, а не на нижних, этажах.
Но сейчас Кайл осознал, что он все это время ошибался. Что он рассчитывает найти здесь? На что намекал Альва?
Прищурившись, чтобы глаза привыкли к мраку, Кайл заметил небольшое мерцание факела вдали. Он увидел перед собой гладкие древние коридоры из черного мрамора и ощутил внутри себя вибрацию. Кайл ощутил мощную энергию, почувствовал, что уже за поворотом находится нечто важное.
Кайл пошел по коридорам, сворачивая в один за другим, его шаги раздавались эхом, пока, наконец, он не подошел к арочной каменной двери вдвое выше него, освещенной мерцанием факелов. Дверь была вырезана из одной мраморной плиты, на ней были выгравированы древние надписи. Он с благоговением пробежал пальцем по символам. Он очень долго не видел древних языков. Он знал, что за этой дверью находится нечто важное.
Кайл потянулся к мраморной ручке и коснулся ее. К его ужасу, она не поддалась.
Он навалился на дверь плечом, толкал изо всех сил, но она не уступала.
Решительно настроенный, Кайл ощутил поднимающийся в нем жар, он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и призвал на помощь свою силу. После чего он поднял жезл, закричал и изо всех сил ударил по двери. Он бил по ней снова и снова, удары были такими сильными, что могли сдвинуть с места гору.
Но, к его потрясению, дверь по-прежнему не поддавалась.
Кайл стоял, вспотев, он был сбит с толку. Он вспомнил легенды своих предков, которые ему рассказывали, когда он был мальчиком, и в глубине его сознания он вспомнил миф о священной комнате. Могли ли это быть она? Тогда он не до конца понимал этот миф, но теперь, рассматривая эту дверь, начал все осознавать. Кайл вспомнил древний напев из детства с целью призвать внутреннюю силу вселенной.
"Неужели это возможно?" - удивился он.
Кайл опустил свой жезл на землю, после чего протянул руку и коснулся двери двумя ладонями. Он знал, что здесь нужна сила большая, чем та, которой обладал его жезл.
Закрыв глаза, он начал напевать сначала тихо, а потом все громче и увереннее. Он начал ощущать жар в своих ладонях, словно его руки на самом деле оказались в огне, словно они с дверью стали едины.
Мгновение спустя, к его потрясению, послышался тихий щелчок.
Кайл посмотрел вниз, пораженный тем, что дверь открылась. Оттуда вырвался древний воздух, заключенный на протяжении веков.
Он медленно толкнул дверь, заглянул в комнату и застыл.
Кайл не мог поверить тому, что увидел перед собой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Кира медленно опустила мерцающий факел к телу своего отца, которое подняли над погребальным костром, на уровне ее глаз. Кире казалось, что она опускает факел на саму себя. Ее сердце разбивалось в груди. Она тихо плакала, находясь в окружении сотен воинов, которые собрались ближе, и ее плач был единственным звуком в этой напряженной тишине, дополняемым только завыванием ветра, отчего пламя начало мерцать. Кира чувствовала, что по ее щекам бегут слезы, что происходило с ней уже несколько часов, и она больше не беспокоилась о том, чтобы их остановить. Она онемела для мира, чувствуя себя опустошенной. Видя перед собой мертвого отца, она чувствовала, что у нее отобрали самое лучшее в ней.
Кира опустилась на колени с факелом в дрожащей руке, и не могла заставить себя опустить его к погребальному костру, поджечь отца и отправить его к богу. Что-то внутри нее противилось этому.
Кира была не единственной: рядом с ней стоял ее брат Эйдан, который смотрел прямо вперед, застыв, онемев, в его широко распахнутых глазах застыл отсутствующий взгляд, который пугал ее больше смерти отца. Казалось, что жизнь ограбила его. У его ног сидел Снежок, он выглядел не менее подавленным.
"Не делай этого", – медленно, мрачно произнес Эйдан, глядя на факел так, словно он был змеей.
Ее сердце разбилось от этих слов.
Все глаза смотрели на нее, Кира стоял застыв, онемев. Она не думала, что сможет это сделать.
К ее облегчению, Мотли вышел вперед с еще несколькими актерами, нарушив тишину. Небольшая группа встала перед ней, и Кира озадаченно посмотрела на них. Она не понимала, что они собираются сделать.
Они все повернулись к погребальному костру, взялись за руки и посмотрели на небо. Затем один из них откинул голову назад и, к ее удивлению, начал петь песню.
Это был медленный, западающий в память, напев, заполняющий мрачную атмосферу. Остальные присоединились к нему, и хор начал петь громче. Это была ностальгическая песня, песня из ее детства, и наплыв чувств, который она вызывала, был для Киры невыносим. Перед ее глазами мелькали образы. Кира вспомнила все те дни, когда отец сидел с ней возле костра, читая ей истории, рассказывая легенды, истории из прошлого, обучая ее, призывая ее стать воином.
Но, пока они продолжали петь, Кира также начала медленно ощущать решимость. Это было чувство возрождения. Она не могла избавиться от ощущения, что именно душа ее отца хотела, чтобы она слушала эту песню в качестве напоминания всех тех дней, что они провели вместе, сидя и читая, всех тех ночей, которые вдохновляли ее, которые раскрыли ей то, кем она хочет быть.
"Сколько еще эта война отберет у нас?" - молча спрашивала Кира отца. – "Останется ли что-нибудь после того, как она закончится? Будет ли все это чего-то стоить?"
Кира закрыла глаза и почувствовала, что говорит со своим отцом. Она не хотела открывать глаза и возвращаться в этот мир. Кира осознала, что иногда реальность болезненнее фантазии.
Кира не знала, сколько времени прошло, когда он почувствовала мягкую руку на своем плече. Подняв голову, она увидела своего брата Эйдана, который смотрел на нее красными от слез глазами. Рядом с ним стояла Кассандра, у ног сидел Снежок. Кира увидела его боль, и это вернуло ее в реальность. Оно поняла, что другие тоже страдают, что больно не только ей, и каким-то образом это заставило ее почувствовать себя менее одинокой. Она сочувствовала своему маленькому брату. Он так много потерял и так быстро, будучи слишком юным, чтобы выдержать все это. Теперь он был единственной семьей, которая у нее осталась.
Кира ощутила сильную руку на другом плече и, подняв голову, увидела, что по другую сторону от нее стоит Энвин с красными глазами. Позади него находились десятки его солдат, и она увидела, что они все тоже горюют. Оно осознала, что они тоже понесли потерю. В конце концов, они лишились своего командира. Кира начала думать о других, через что им тоже, а не только ей, приходится проходить.
Песня закончилась. Сделав глубокий вдох и вытерев слезы, Кира постепенно отпустила эти чувства. Она почувствовала, что глаза всех великих воинов теперь смотрят на нее. Мужчины, которые полагались на руководство ее отца, теперь нуждались в ее руководстве. Где-то вдали, когда она сосредоточилась на окружающем мире, раздавались звуки войны, звуки пандезианской армии где-то на другой стороне Ущелья. Кира услышала, как Теон неподалеку скребет лапой землю. Кира застряла во времени и знала, что время не застынет навечно. Она должна быть сильной. Этого хотел бы от нее отец. Она чувствовала, что именно это он и пытается сказать ей.
Чувствуя, что лица всех этих гордых мужчин вокруг нее обращены к ней, Кира постепенно начала ощущать, что внутри нее поднимается новая решимость. Она ощущала дух своего отца, его сила великого военачальника течет в ее жилах. Кира чувствовала, что ее сила дает отцу покой, что он улыбается ей сверху, пытается заговорить с ней.
"Кира", - произнес его голос в ее голове. – "Я всегда буду с тобой. Отпусти меня, и мой дух будет больше, чем когда-либо. Он всегда будет частью тебя".
Вытирая последние слезы, Кира медленно поднялась с холодной, стальной решимостью. Она протянула руку и медленно опустила факел.
Мгновение спустя, к ее собственному потрясению, погребальный костер запылал.
Костер мерцал на ветру, пламя поднималось все выше и выше. Все мужчины вокруг нее отступили от сильного жара, но не она. Она привыкла к пламени. В конце концов, она летала на спине дракона.
Вместо этого Кира подошла ближе. Она хотела ощущать жар, хотела чувствовать немного боли, запомнить этот день навсегда. На самом деле, часть ее все еще хотела умереть вместе с отцом.
Достаточно скоро погребальный костер догорел, от него осталась только кучка пепла и падающих угольков там, где когда-то лежало тело ее отца. Она смотрела на них, онемев. Это казалось невозможным. Неужели жизнь настолько мимолетна?
Кира ощутила мозолистую руку на своем запястье и, обернувшись, увидела Энвина. Она проследила за его взглядом и увидела дымящийся факел в своей руке – она не знала, когда он догорел. Кира забыла, что до сих пор держит его.
Наконец, она разомкнула ладонь и выпустила его. Факел упал на землю в кучу искр.
Энвин смотрел на нее с состраданием в глазах.
"Твой отец любил тебя больше всего на свете", – сказал он. – "Больше, чем нас. Больше, чем сражение. Ты была его душой".
Кира ощутила, как на нее нахлынула волна горя. Почему она не прилетела раньше, чтобы спасти его?
"Теперь его память живет в тебе", – продолжал Энвин. – "Так же, как и его дух. Без тебя он уйдет навсегда. Но с тобой он снова может жить".
Кира задумалась над его словами.
"Ты понимаешь?" – спросил он. – "Ты – его законная наследница. Теперь ты – наш командир".