В-третьих, дороговизна… нет, не самих автомобилей - ремонта. Поломки, увы, оставались пока явлением частым. Найти водителя еще получалось с горем пополам, а вот хорошего механика - уже трудно. Многие весьма талантливые люди, изобретатели или просто любители автомобилей, отказывались работать "в прислуге", ведь гордости им было не занимать.
По правде говоря, я и сама недоверчиво относилась к автомобилям, но лишь до тех пор, пока не увидела "Бейкер" Уолтера - а увидев, поняла, что значит "мечта". А сейчас Лайзо с такой непередаваемой нежностью проводил рукою по сверкающему капоту моей мечты, и в груди у меня закипала… нет, не ревность, но что-то очень похожее.
- Доброе утро, леди Виржиния! - склонился Лайзо в приветственном поклоне, едва я достаточно приблизилась, и расторопно распахнул дверцу. - Прошу.
- Доброе утро, мистер Маноле, - сухо кивнула я. - Мистер Спенсер отдал вам мое расписание на сегодня?
- Да, леди, - и снова безупречный наклон головы, в котором пополам смирения и почтения.
- В таком случае, не будем задерживаться. На Пайн-лэйн, дом семнадцать, пожалуйста.
Салон автомобиля не был полностью закрытым, подобно кэбу или карете. Солнце свободно проникало сквозь окошки, забранные прозрачным стеклом, и от этого темно-коричневые сиденья изрядно нагрелись. Как и положено настоящей леди, я, конечно, сумела сохранить спокойно-доброжелательное выражение лица, да и юбки были достаточно пышными… Но так или иначе, улыбка Лайзо, отразившаяся в стекле, мне совершенно не понравилась.
- Надеюсь, что вы не солгали, когда говорили о своем опыте работы, мистер Маноле. Не хотелось бы мне опоздать на благотворительный завтрак.
- Мы не опоздаем, леди Виржиния, - вот теперь он совершенно точно улыбался. - Надеюсь, вы не боитесь скорости?
- Разумеется, нет, - ответила я невозмутимо.
И только тогда, когда автомобиль разогнался настолько, что тряска стала просто невыносимой, мне стало ясно: Лайзо не хвастался, когда говорил, что пять лет занимался гонками. Дребезжали стекла, что-то оглушительно громыхало, ревело и дребезжало… К счастью, скоро мы выехали с пустынной улицы на довольно оживленную, и мне не пришлось просить, чтобы Лайзо сбросил скорость - он сделал это сам, пусть и вынужденно. Я незаметно перевела дух и расправила в плечи, стараясь не думать о том, какая у меня сейчас улыбка.
В лучшем случае - вымученная. Но, скорее всего, просто сумасшедшая.
Тем не менее, на благотворительный завтрак мы не опоздали и к дому леди Вайтберри подъехали даже раньше, чем нужно. Я велела Лайзо сделать еще один круг, до площади и обратно - на это как раз ушли "лишние" четверть часа. Напряжение от безумного начала поездки окончательно сошло на нет. Однако оставлять выходку Лайзо без подобающего наказания я не собиралась.
- Завтрак не займет много времени, полагаю, - голос у меня был сладким, как вишнёвый сироп. - Не больше часа. Я бы рекомендовала подождать моего возвращения прямо в автомобиле.
- Как скажете, леди, - покорно согласился Лайзо, пряча под козырьком кепи выражение глаз.
Вернулась я только через три с половиной часа. Гости к тому времени большей частью уже разошлись, но ведь подругам всегда найдется, о чем поговорить - вот мы с леди Вайтберри и задержались немного. Обсудили и преждевременную - "Ах, какая потеря для искусства!" - смерть Патрика Мореля, и размеры сделанных гостями пожертвований, и, конечно, небывалую, удушающую жару последних дней.
Но если нам довелось только легкомысленно поболтать о погоде, то Лайзо в полной мере вкусил ее прелестей. Когда он с поклоном распахнул передо мной дверцу, то я заметила, что рукава рубашки у него липнут к коже, да и на жилете появилось едва заметное темное пятно. Шея и лицо раскраснелись, дыхание стало тяжелым - но ни словом, ни взглядом Лайзо не упрекнул меня за долгое ожидание.
Мне стало немного стыдно, но я быстро избавилась от этого чувства, чему немало поспособствовал резкий запах, воцарившийся в салоне.
- Куда теперь, леди? - глухо поинтересовался Лайзо. Он больше не улыбался.
- На Хайвинг-стрит, двести одиннадцать, - невозмутимо напомнила я строчку из плана. - И можете не торопиться, мистер Маноле. Кажется, вам нехорошо.
- Все в совершеннейшем порядке, леди Виржиния, - слова отдавали неуловимой издевкой. - Вы хотите проехаться вдоль реки или по жилым кварталам?
Интересно. Скажу, что хочу ехать вдоль Эйвона - и сполна наслажусь тонкими оттенками смрада от стухшей воды. А прикажу отправиться через город - и меня могут завезти в какое-нибудь жуткое местечко, вроде Смоки Халлоу.
Ну, уж нет.
- На ваш выбор, мистер Маноле, - улыбнулась я и опустила ресницы. - Покажите мне, пожалуйста, самый лучший путь.
Лайзо как-то подозрительно закашлялся, но переспрашивать ничего не стал. А доехали мы без приключений - и Эйвон, и Смоки Халлоу я видела только издали.
Хайвинг-стрит иначе называли улицей Искусств. Именно там предпочитали снимать квартиры писатели, журналисты, музыканты, актеры, молодые поэты и, конечно, художники. Улица эта, словно река из озера, вытекала из площади Розовых Каштанов, где располагался самый известный из аксонских театров - Королевский. Из постоянных гостей "Старого гнезда" трое жили на Хайвинг-стрит: Луи ла Рон, "Золотое перо" Бромли, великолепная Эмили Скаровски… и Эрвин Калле.
Вот именно к нему я и направлялась.
Конечно, вероятность днем застать художника не в студии или у друзей, а дома, была крайне мала. Но мне и не требовалось видеться с ним лично. Я собиралась оставить ему записку с приглашением зайти в "Старое гнездо" сегодня после полуночи. Эллис настаивал на том, чтобы встретиться с художником в первый раз на нейтральной территории - не в Управлении и не в студии, - но в то же время так, чтобы никто посторонний не мог подслушать разговор. Моя кофейня подходила для этого просто идеально.
- Прибыли, леди Виржиния.
- Прекрасно, - кивнула я благосклонно. - Наверное, вам нелегко было столько времени сидеть в автомобиле?
- Вы правы, леди.
- В таком случае, можете немного размяться, доставив этот конверт на четвертый этаж вон того дома. На нужной вам двери будет табличка - "Э. Калле". Если хозяина нет дома, просто подсуньте письмо под дверь, - с неизменной улыбкой раздавала я указания. Что ж, если Лайзо не дурак, он воспользуется случаем немного освежиться и привести себя в порядок - молодые художницы со второго этажа, вечно сплетничающие в холле, наверняка не откажутся вынести такому красавцу кувшин воды. - И поторопитесь, пожалуйста. Я опаздываю в кофейню.
- Будет сделано, леди Виржиния, - без особенной радости ответил Лайзо.
Я отдала ему конверт и настроилась на долгое ожидание. Но Лайзо вернулся почти сразу же - самое большое, через десять минут. Водительское кепи он держал в руке, а волосы были мокрыми и блестели.
"Попросил воды сам или его за что-то облили? - подумала я с улыбкой. - Судя по тому, что рубашка в порядке, все-таки попросил".
- Письмо я отдал невысокому рыжеволосому человеку в странной одежде, - отчитался Лайзо, вернувшись на место водителя. - Он прочитал его, поблагодарил и сказал, что непременно будет.
- Замечательно, - похвалила я Лайзо. - Что ж, теперь - в "Старое гнездо". Я там останусь, а вы, мистер Маноле… - велик был соблазн опять оставить Лайзо дожидаться меня в автомобиле, но милосердие победило. Думаю, что бывший мошенник и так уже понял: место водителя, даже полученное по рекомендации Эллиса - это не пирог с малиной. -…А вы, пожалуй, отправляйтесь пока на Спэрроу-плейс и отдохните. До вечера я в услугах водителя не нуждаюсь. Подъедете к кофейне около половины двенадцатого. Сначала отвезете домой миссис Хат, потом вернетесь за мною. Все ли вам ясно?
- Все, леди. Благодарю за оказанное доверие.
Больше мы не обменялись ни единым словом. Хоть Лайзо и выглядел сейчас несколько лучше, но явно был нездоров. Меня же подспудно гнело неприятное чувство, что я поступила нехорошо, заставив его ждать три с половиной часа на солнцепеке.
К тому же весь день Лайзо вел себя просто безупречно…
Нет, не стоит забывать о том, что он мошенник со стажем и авантюрист по духу. Одна эта его выходка с быстрой ездой на автомобиле чего стоила! Да и один день в спокойствии еще ни о чем не говорит, да и до вечера пока далеко. Вот через неделю или две можно будет делать выводы, подарок мне достался от Эллиса или все-таки обуза.
Поживем - увидим.
День в кофейне прошел спокойно и не был омрачен никакими неприятностями. Разве что уже под вечер выяснилось, что я где-то потеряла платок - шелковый, с моим личным вензелем. Миссис Хат, узнав об этом, непритворно огорчилась.
- Терять платок, леди Виржиния - это к слезам, - расстроенно покачала она головой. - Ох, не к добру… Пожалуй, схожу в церковь, поднесу за вас цветов святой Генриетте.
- Глупости, - нахмурился Георг, не отвлекаясь от растирания специй в ступке. В кухне сегодня пахло особенно свежо - гости предпочитали заказывать или холодный кофе с лимонной цедрой, или с кардамоном, или вовсе мятные настои. - Любому понятно, откуда появилась эта примета. Для бедняков все потери - к слезам, потому что купить новое бывает не на что. А вы, леди Виржиния, можете потерять хоть дюжину платков разом, но убытка не почувствуете. Вот если вы оборонили этот платок где-нибудь в неподобающем месте, то будут вам слезы, а нет - так и не беспокойтесь попусту.
- Я была сегодня только у леди Вайтберри, а больше нигде из автомобиля не выходила, - пожала я плечами. - Так что повода для волнения действительно нет. Просто я не помню, вынимала ли его вообще… Впрочем, не важно. Георг, чуть не позабыла сказать - сегодня мы ждем Эллиса после закрытия. Еще должен подойти мистер Калле, но я не знаю, через парадный вход или через черный. В любом случае, впускайте и провожайте в зал.
- Опять помогаете этому бездельнику, мистеру Норманну? - в голосе Георга зазвенело осуждение. - Если иметь дело с такими людьми, обязательно попадете в историю, леди Виржиния. И это не примета, это закон.
Осаживать Георга не хотелось, еще меньше у меня было желания отстаивать в споре доброе имя Эллиса. Хотелось просто покоя - что-то подсказывало мне, что ближайшие дни или даже недели будут очень насыщенными.
Эрвин Калле, как и ожидалось, пришел заранее и устроился за дальним столиком. Кофейня к тому времени уже почти опустела. Посетителей, в общем-то, и так было немного - жара все не спадала, многие чувствовали себя неважно и предпочитали оставаться дома, потому закрыть "Гнездо" я могла бы уже в одиннадцать, если бы возникло такое желание. Мадлен отнесла художнику за счет заведения чашечку легкого "дамского" кофе со сливками и корицей. Эрвин поблагодарил, жестикулируя немного нервно - чашка едва не полетела на пол - и, смущенный, сгорбился над столом.
Прощаясь с последними посетителями, я наблюдала за художником краем глаза. Эрвин выглядел куда лучше, чем в нашу прошлую встречу. Во-первых, он опять перекрасил волосы - теперь они были почти естественного цвета, темно-медного. Во-вторых, исчезли мешки под глазами и жутковатая бледность. Одежда стала опрятнее. Уголки губ были все так же опущены вниз, никуда не делись рваные жесты и напряжение - Эрвин как и прежде скорбел по другу, но теперь горе побуждало его не прятаться, а действовать.
И мне нравились эти перемены.
Эллис вошел в кофейню одновременно с тем, как ее покинул последний посетитель - как будто нарочно подгадал. С собой детектив принес пухлую папку с документами: газетными вырезками, какими-то желтоватыми листами, которые пестрели медицинскими терминами, записками на клочках и многим-многим другим.
- Ну-с, начнем, - плюхнул Эллис эту кипу на стол. - О, кофе! Леди Виржиния, а я могу надеяться на порцию? И мне бы перекусить что-нибудь посущественней.
- Рыбный пирог подойдет? - спросила я, пряча улыбку.
Такой Эллис - голодный, взъерошенный, полный энергии, с блестящими от азарта глазами - неизменно вызывал у меня восхищение. В эти минуты я могла простить ему все, от откровенного хамства до попыток манипулирования.
- Вполне, - зажмурился от предвкушения Эллис. - Я голоден, как… как… Словом, очень голоден. И сыру еще захватите, я видел его на кухне! - крикнул он мне уже вдогонку.
Посмеиваясь, я отправилась к Георгу за угощением. Надо бы принести еще свежих фруктов и шоколада - говорят, сладкое способствует ясному мышлению.
Рыбный пирог, к сожалению, Мадлен успела убрать в холодильную камеру в подвале. Пришлось спускаться за ним и разогревать в печи, благо та еще не остыла. Но это заняло порядочно времени, и когда мы с Мэдди вернулись в зал, обсуждение уже шло полным ходом.
- …следов избиения или иных признаков, свидетельствующих о насильственном характере смерти, доктор Брэдфорд не обнаружил. Однако… О, Виржиния, то есть я хотел сказать - леди Виржиния, вы моя спасительница! - Эллис сунул озадаченному художнику мятые бумаги и протянул руки к блюду с пирогом, улыбаясь до ушей. - Ох, черт, горячо!
- А вы не торопитесь, мистер Норманн, - серьезно посоветовала я. Мэдди беззвучно рассмеялась и принялась расставлять на освободившемся пространстве стола чашки, кофейник, фрукты и сладости. - И возьмите лучше вилку и нож.
- Да кому они нужны, эти вилки, - невнятно откликнулся Эллис, уже успевший впиться зубами в солидный кусок пирога. - Восхитительно, просто восхитительно! Кому мне следует адресовать комплименты?
- Пекарне на Рэббит-стрит, девятнадцать, разумеется. Именно оттуда нам каждое утро привозят тридцать пять замечательных пирогов, - невозмутимо ответила я и обратилась к Эрвину: - А вы не хотите отведать ничего посущественнее сладостей?
Художник отложил в сторону записи, в которые всматривался до этого, стремительно бледнея, и слабым голосом ответил:
- Нет, благодарю. Детали медицинского отчета были слишком… детальными.
- Тогда, может, воды?
- Браво, леди Виржиния! - рассмеялся Эллис. Он уже расправился с одним куском и потянулся за вторым. - Вы тоже прочитайте отчет моего дорогого друга, доктора Брэдфорда, там немало любопытного.
- С удовольствием, мистер Норманн. Это?
- Да, это. Тут четыре страницы. Обратите внимание на те места, которые я обвел зелеными чернилами.
- Благодарю. Гм…
- Не надо! - встрепенулся художник и попытался забрать у меня листы, но я уже углубилась в чтение. - Это не для глаз леди!
- Позвольте, но тут всего лишь буквы, - резонно возразила я, силясь разобрать витиеватый докторский почерк. - Мэдди, спасибо, дорогая, можешь идти пока.
Отчет оказался не таким уж страшным. Ума не приложу, отчего тут могло замутить Эрвина - все пристойно и по-медицински сухо. Попробовал бы он разобраться в счетах или деловых письмах, особенно часу этак в четвертом ночи… Вот где страсти господни! От цифр в таком количестве, пожалуй, вполне может и затошнить.
Впрочем, многое из отчета я так и не поняла, так как в медицине не разбиралась совершенно, и поэтому решила уточнить у Эллиса:
- Скажите, а почему здесь что-то написано о переломе шеи? Ведь Патрик Морель вроде бы повесился?
- О, ну так бывает, если человеку везет, - воодушевленно взмахнул Эллис куском пирога. - А еще - при большом весе жертвы. Или, например, если опора была слишком резко выбита из-под ног, особенно при жесткой или полужесткой петле, как в случае Мореля. Ярких признаков асфиксии, к слову, нет… Но не в том суть. Посмотрите третий абзац на втором листе - да, да, где находится анализ содержимого желудка. Прямо перед описанием внутренних повреждений… И третий лист, самый конец - результат исследования крови.
Я пробежала глазами те места, которые указал Эллис.
Потом еще раз.
И еще.
- Прошу, поясните, - сдалась я через несколько минут. - Вероятно, содержание кофеина указывает на то, что Патрик Морель пил много кофе?
- О, да, он любил этот напиток, - взгляд художника подернулся печальной пеленой. Эллис усмехнулся.
- Не обязательно. Кофеин содержится не только в кофе, леди Виржиния. Те непонятные слова, которые и я-то не рискнул бы выговорить в первый раз сходу, в основном обозначают вещества, относимые к группе алкалоидов или сапонинов. Яды, в большинстве своем. Кофеин, к слову, также алкалоид и яд - в определенных дозах.
- Получается, что Мореля отравили? - вскинулся Эрвин Калле, но Эллис его успокоил:
- Вряд ли. Дозы незначительные, для отравления их не хватает. Нет, Патрик Морель повесился, и сделал он это именно сам - все признаки указывают именно на это. Но ведь не обязательно накидывать человеку петлю на шею, чтобы убить его… иногда достаточно подтолкнуть, - Эллис легонько щелкнул ногтем по серебряной ложечке, и она с глухим звоном упала на пол. - Однако вернемся к веществам в крови Патрика Мореля. По отдельности они не значат ничего. Но если сложить все вместе… Чаще всего эти вещества получают из растений. Картина, которая вырисовывается из отчетов, могла бы возникнуть, если бы погибший постоянно принимал средства, основанные на вытяжках и экстрактах из таких растений, как женьшень, дамиана, дереза и еще некоторых растений семейства паслёновых.
Эллис умолк многозначительно, а я все еще не понимала, к чему он клонит.
- Я слышала, что из женьшеня делают лекарства, но остальные названия мне не знакомы. Для чего используют эти растения?
Эллис почему-то замешкался с объяснением, и ответ пришел с неожиданной стороны.
- Женьшень, дамиан и волчья ягода, говорите? Да любовное зелье из них варят.
- Лайзо?!
- Мистер Маноле?!
Мы с Эллисом обернулись одновременно, но он - с радостью, а я - с досадой.
Мой новый водитель стоял в дверях и нахально улыбался. В руке у него было яблоко, ярко-красное и только раз надкушенное.
- Простите, леди Виржиния, - Лайзо спрятал яблоко за спину и с церемонной почтительностью поклонился мне. - Я уже отвез миссис Хат и дожидался вас на кухне, да случайно разговор услышал. Если пожелаете, могу и подробнее ответить, да только, - взгляд у него стал хитрющим, - не для ушей леди такие разговоры.
- Леди Виржиния - из тех леди, которые могут с помощью одной только трости отбиться от убийцы вооруженного острейшим ножом, не побоятся наставить на преследователя револьвер или в одиночку пойти в комнату, где, возможно, обитают призраки, - без тени улыбки ответил Эллис прежде, чем я нашла подходящие слова. - А только что она читала отчет о вскрытии, продолжая пить кофе, и чашка даже ни разу не звякнула о блюдце сильнее, чем обычно. Так что вряд ли леди Виржинию смутит рассказ о том, что Патрика Мореля, возможно, регулярно опаивали афродизиаками.
- Чем? - переспросила я механически, чувствуя, что краснею.
- Любовным зельем, - охотно подсказал Лайзо, перекидывая яблоко из одной руки в другую. - И почему ж сразу "опаивали"? Может, он сам принимал.
- Патрик бы не стал, у него никогда не было проблем с… - задумчиво пробормотал Эрвин Калле и, взглянув на меня, осекся. Щеки у меня уже просто-напросто пылали. - Извините нас, леди Виржиния, за неподобающие разговоры.