* * *
С выходом из душевной комы скорбь и боль вернулись в их жизнь, но чувства эти не были уже такими всепоглощающими. Смертную тоску и отчаяние заменила светлая грусть. Надежда вновь засияла на горизонте. Иветта с Адамисом теперь часто вспоминали Агапэ, всё то время, что провели рядом с ним, и благодарили судьбу за все эти счастливые минуты.
Но главное волшебство заключалось в том, что они начали чувствовать присутствие сына в окружающем мире - словно он был снова жив и подавал им некие знаки. Как-то Иветта услышала, что в лесу запела птица - раньше она никогда не слышала в их мире таких дивных звуков, - и в этом пении она узнала голосок Агапэ. В другой раз она встретила невиданный ею доселе нежно-розовой окраски цветок, напомнивший ей румянец, игравший на щеках её сына. А потом Адамис заметил облако, по своим очертаниям похожее на фигуру мальчика с волнистыми волосами.
Сначала они боялись поверить своим чувствам, думая, что их воображение играет с ними злую шутку. Но постепенно всё больше и больше убеждались, что Агапэ каким-то образом участвует в их жизни.
Лучики всё чаще и чаще появлялись из разрывов туч. Иногда целый сноп животворного света изливался на землю, возвращая ей жизнь и наполняя радостью и смыслом. Но источник этих удивительных лучей был по-прежнему скрыт от глаз.
А в один прекрасный день они увидели нечто совершенно потрясающее. От одного края неба до другого раскинулся разноцветный воздушный мост, сотканный из полупрозрачного переливающегося света. Он манил своей близостью и недосягаемостью и заставлял их сердца петь от предвкушения какого-то небывалого счастья.
"Это Агапэ, это он, наш маленький сын, посылает нам такой сказочный дар, чтобы мы не забывали о нём, - вырвалось у Иветты, залюбовавшейся фантастическим зрелищем. - Он действительно жив и видит нас с тобой, Адамис, теперь я понимаю это!" И Адамис согласился с любимой.
В их мире появлялось всё больше и больше новых обитателей. Вслед за одной птицей завелись и другие, и теперь каждое утро начиналось с их шумного разноголосья. Маленькие рыжие зверьки с пушистыми длинными хвостами скакали по веткам деревьев, гонялись друг за другом и весело верещали. Другие звери, чуть покрупнее в размере и с хвостиками-помпончиками, шныряли по кустам и пугливо разбегались в стороны, завидев приближающихся людей. Величественные животные с ветвями на головах и длинными тонкими ногами, наоборот, не боялись Иветту с Адамисом, а подходили к ним, давали себя погладить и доверчиво смотрели своими большими, умными глазами. Огромные бабочки с крыльями разной формы и расцветки порхали с цветка на цветок, в траве стрекотали зелёные лупоглазые кузнечики, шмели-крепыши, жужжа, степенно курсировали в воздухе. Почти каждый день влюблённые встречали новые виды насекомых, зверей и птиц и не переставая удивлялись и радовались такому буйству жизни. И во всём этом они видели подтверждение своей догадке - Агапэ жив и помнит о своих родителях.
На улице снова стало тепло, и дом оказался им больше не нужен. Адамис с Иветтой ночевали в лесу, а питались ягодами и плодами с различных деревьев, в изобилии росших теперь повсюду. Пищи им требовалось на удивление мало - казалось, что сам воздух питает и укрепляет их тела.
Одежда тоже оказалась без надобности - чувственные желания больше не беспокоили влюблённых. Они могли спокойно, без жгучего волнения плоти любоваться обнажёнными телами друг друга и даже прикасаться к ним.
Забросили они и все свои старые занятия. Писать картины Иветте уже не хотелось - холст всё равно не вместил бы всей царящей вокруг красоты и гармонии. А Адамису не нужно было больше исследовать и изучать природу - он просто любовался ею и старался стать с ней одним целым.
Тела Иветты и Адамиса сделались менее тяжёлыми, и сквозь них, как сквозь прозрачную чистую воду, снова стали видны души. Вначале это зрелище пугало влюблённых - ведь их души оказались совсем не такими блистающими и прекрасными, какими были когда-то. Кое-где на них виднелись тёмные уродливые пятна. Но с течением времени пятен становилось всё меньше, а сияние, исходящее от душ, делалось всё сильнее и ярче. В какой-то момент по своей силе и яркости это сияние стало подобно лучам, льющимся с неба, и тогда Адамис с Иветтой научились с его помощью преображать и улучшать свой мир.
Постепенно отпала необходимость что-то говорить словами - они и так прекрасно могли читать в душах друг друга. Им больше нечего было скрывать, наоборот, им постоянно хотелось делиться друг с другом своей всё возрастающей радостью и любовью к миру.
* * *
Иветте опять приснился сон. Она, как и в том давнем кошмаре, сидела на берегу Озера. Только на этот раз она была одна, а Озеро не было уже мутным и грязным. Вода была чистая и прозрачная, красивого бирюзового оттенка, и сквозь неё можно было разглядеть каждый камешек, устилающий дно. Зеркальная поверхность Озера отражала небесный свод, который больше не был скрыт от глаз привычным облачным покровом. Небо, на удивление Иветты, имело насыщенный голубой цвет и казалось таким высоким и недостижимо-прекрасным, что просто дух захватывало. С одной стороны оно было подкрашено розоватым сиянием, идущим откуда-то из-за дальнего края Озера. Источник этого нежного сияния был Иветте не виден, но сердце её радостно затрепетало в предвестии чего-то чудесного. Весь мир словно бы застыл в ожидании - птицы не летали и не пели, насекомые не носились в воздухе, звери притихли, оставив на время свою весёлую беготню. Ничто не нарушало величественную тишину и покой этого момента.
Но вот из-за горизонта появился краешек чего-то круглого и сверкающего. Лучи невыносимо-яркого света брызнули от него в разные стороны, высвечивая последние тёмные закоулки мира, изгоняя отовсюду мрак и уродство, наполняя собой всё вокруг.
Иветта поднялась на ноги и с благоговейным восторгом стала наблюдать, как величественный диск в сияющей лучезарной короне медленно выплывает из-за края мира. Вдруг ей показалось, будто она слышит чей-то зов. Непонятно было, откуда он исходит - то ли от восходящего светоносного красавца, то ли из её собственного сердца. Но это стало для неё совсем не важным, когда она поняла, кто именно её зовёт. Если бы она могла взглянуть на себя со стороны, то увидела бы, какой бесконечной любовью загорелся её взгляд, как преобразилось и расцвело её лицо. Иветта протянула руки к сверкающему чуду. "Агапэ, сын мой! Я так ждала этого момента! - восторженно восклицала она. - Я уже иду к тебе!" Всей душой она ощущала, что не может больше потерять ни минуты и должна немедленно следовать к светозарному диску, где - Иветта была уверена в этом - ждёт её возлюбленный сын. Она сделала шаг к Озеру, потом ещё шаг и наконец ступила на его зыбкую поверхность. Иветта даже не удивилась, что вода выдержала вес её тела и она могла ступать по ней, как по твёрдой земле. Она вообще больше ничему не удивлялась, ничего не боялась и ничего не хотела, кроме как достичь источника дивного света и заключить наконец Агапэ в свои объятия. И чем дальше она шла по Озеру, тем прозрачнее и легче становилось её тело и тем светлее и прекраснее делалась душа.
* * *
Проснувшись, Иветта не сразу поняла, где находится. Ей всё ещё казалось, что она идёт по водам Озера навстречу восходящему диску, излучающему сказочный свет. Но потом реальность прорвалась сквозь пелену сна, и Иветта осознала, что лежит на траве под развесистым деревом, а небо по-прежнему затянуто облаками. Рядом покоился Адамис. Ощущение радости и приближающегося счастья, которое пришло к ней во время сна, не покинуло Иветту, а, наоборот, усилилось, и ей не терпелось поделиться им с любимым. Она принялась будить его, осторожно касаясь губами его лица.
Адамис наконец проснулся, взглянул на свою возлюбленную и тут же зажмурился. Сияние, исходящее от Иветты, было настолько сильным, что слепило глаза.
"Что с тобой произошло? Почему ты вся светишься?" - мысленно задал он ей вопрос.
"Возрадуйся, Адамис! Агапэ во сне сообщил мне, что скоро мы с ним встретимся!" - тем же манером ответила она.
"Откуда в тебе такая уверенность? Может быть, это был просто сон?" - продолжил Адамис мысленный диалог с любимой.
- Да неужели ты не чувствуешь того же?! - воскликнула Иветта, от волнения начав использовать голос.
Адамис надолго замолчал, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Его сердце говорило ему, что Иветта права. Сам того не замечая, он всё последнее время жил в радостном ожидании чего-то очень хорошего и чудесного. А теперь слова́ Иветты помогли ему осознать, что это было предощущение скорой встречи с любимым сыном.
- Ты думаешь, он вновь вернётся в свою телесную оболочку? - наконец спросил Адамис, тоже переходя на вербальное общение.
Иветта отрицательно покачала головой:
- Мне кажется, Агапэ хочет, чтобы это мы пришли к нему.
- Но мы не ведаем даже, куда он ушёл, как мы можем узнать путь к нему? - удивился её возлюбленный.
- Наверное, он сам и есть путь. Не спрашивай меня ни о чём, Адамис, я сама ещё многого не понимаю, но я точно знаю, что наш мальчик зовёт нас к себе, и мы должны следовать на его зов, - уверенно говорила Иветта. - Он уже протянул нам свою руку, нам же остаётся только принять эту руку и позволить ему привести нас к себе.
- Да будет так, как ты говоришь, моя верная подруга и спутница! - заключил Адамис, не сомневаясь больше в правоте Иветты.
* * *
С этого момента их жизнь превратилась в ожидание исхода. Иветта с Адамисом прощались с деревьями и животными, с Озером и землёй, просили у всего вокруг прощения и благодарили мир за подаренную им заботу и любовь, за то, что всё в нём сопровождало и поддерживало их в странствии.
Они вспоминали всю свою предыдущую жизнь, день за днём, минуту за минутой проживая её вновь, но уже не испытывая ни злости, ни ревности, ни печали, ни сожаления. Все кусочки сложились в единую картину, все ручейки слились в одну реку, нёсшую их к главной цели бытия. Всё, что когда-либо происходило с ними, было подготовкой к этому решающему моменту, всё вело их к завершению длинного путешествия. Теперь важно было не оборачиваться назад, не цепляться за прошлое, а довериться тому, кто всегда бережно проводил их по дорогам жизни.
Наконец настал долгожданный день. Проснувшись, каждый из влюблённых почувствовал, что они уже вплотную подошли к концу пути и скоро увидят свой новый дом. Кокон, в который были до времени заключены их души, вот-вот должен был раскрыться, чтобы выпустить их на свободу.
Они оба, не сговариваясь, поняли, что им нужно делать. Всё было так просто! Когда Агапэ ушёл из этого мира, он скинул свою телесную оболочку, как ветхую одежду, значит и им, чтобы воссоединиться с ним, надо тоже расстаться со своими телами.
Адамис с Иветтой молча вырыли яму на двоих поблизости от того места, где когда-то закопали мёртвое тело Агапэ, и легли в ней рядом друг с другом. Страха смерти влюблённые не чувствовали - только покой, радость и уверенность в том, что они поступают правильно. И ещё любовь - всепоглощающую любовь к Агапэ, друг ко другу и к приютившему их на время миру, который они теперь должны были покинуть. Смерть стала для них сестрой, ведь она приближала их к долгожданной встрече, давала надежду на то, что за её гранью они вступят на какую-то новую, неизведанную стезю.
Небесный облачный покров стал медленно таять, превращаясь в лёгкий туман, который вскоре рассеялся, открыв взору влюблённых высокий лазурный купол неба. Им почудилось, что это Агапэ смотрит на них сверху своими пронзительно-голубыми глазами. А потом в прозрачной синеве небес над неподвижно лежащими Адамисом и Иветтой стал медленно всходить лучезарный сияющий диск.
Казалось, их всего-навсего сморил сон - так просто и естественно души выпорхнули из тел и устремились ввысь, туда, где в сверкающем чертоге ожидал своих родителей их возлюбленный сын…
Эпилог
Ну вот мы и снова встретились, мой дорогой Адамис и моя дорогая Иветта! И теперь, без сомнения, больше никогда не расстанемся! Вы уже, конечно, поняли, что солнцем для вас был я. Именно я звал вас за собой и встречал в этом новом мире, где вам предстоит отныне жить и любить. Хотя этот мир не такой уж и новый, скорее это просто преображённый прежний наш мир. Но, в общем-то, какая разница, что это за мир, главное - мы здесь все вместе! Впрочем, если быть точным, мы никогда и не расставались. Любящие сердца ведь и не могут расстаться, потому что любовь - она вне времени и пространства. Если быть уж совсем точным, она это время и пространство создаёт и содержит.
Вы, наверное, спросите, что же с нами будет дальше? Как мы будем жить в этом обновлённом мире и что делать? Будет ли у нас какая-то цель и станем ли мы развиваться дальше? Я бы, конечно, мог вам обо всём этом рассказать и, поверьте мне, история получилась бы занимательной, хотя и не очень правдоподобной с точки зрения тех, кто здесь никогда не бывал, но, пожалуй, я не буду этого делать. Почему? Да просто не хочу портить вам впечатление. Гораздо увлекательнее самому всё это испытать и познать!
Вижу, что вы хотите задать новый вопрос: зачем были нужны все эти страдания и печали, тревоги и боль? неужели нельзя было обойтись без них? Дело в том, что только таким способом, пройдя через испытания и скорби, вы могли воссоединиться со мной и друг с другом. Это были горькие, но необходимые лекарства, исцеляющие ваши поражённые болезнью души.
Да! Вы, полагаю, интересуетесь, кто же такие были Лавочница, Горец и Проповедник? Были ли они людьми, и что с ними произошло в дальнейшем?
Дело в том, что я и сам наверняка этого не знаю, а могу лишь строить предположения. Может быть, они - потерянные души, которые ушли от Истины и никак не могут или не хотят найти дорогу назад. Наверное, в таком случае души эти в других образах и по сей день бродят в одном из миров и смущают людей, стремящихся к Свету. Но я надеюсь, что они рано или поздно осознают свои ошибки и вернутся домой.
А возможно, эти персонажи были как бы ожившими проекциями некоторых ваших собственных желаний и стремлений. Поэтому, когда эти стремления окончательно умерли в ваших душах, исчезли и их проекции. И я очень-очень рад, что вы сумели победить в себе эти болезненные наклонности! В противном случае вам грозило бы превратиться в механические куклы, повторяющие одни и те же фразы и действующие по заложенной в них строго определённой программе. А это было бы очень печально!
Но не будем о грустном, ведь нам предстоит теперь радоваться и веселиться. Кончилось время скорби, настало время счастья и любви! Подойдите же ко мне, мои дорогие, чтобы я мог наконец обнять и расцеловать вас!
2013 г.
Страна духа
По мотивам сказки В. Губарева
Глава первая
Пятнадцать лет - самый интересный возраст. Ты - ещё не юноша, но уже и не подросток. В это время происходит базовый слом в личности, который может определить всю дальнейшую судьбу. Либо ты будешь всю жизнь ненасытно искать Кого-то, покуда не найдёшь и не впустишь внутрь. Это будет оживание. Либо всю жизнь будешь достигать, добиваться и получать . И ты достигнешь своей смерти, добьёшься, чтобы она пришла, и получишь её во всей красе.
Пятнадцатилетнего человека звали Павел. И ему представилась возможность посмотреть на себя со стороны… Нет, что я говорю! Это же произошло с девочкой Олей в Королевстве Кривых Зеркал! А Павлу представилась возможность увидеть своего внутреннего человека в Стране Духа. Это произошло так.
Солнечным весенним утром Павел бился головой о стену, запертый в своей комнате. Делал он это уже добрую четверть часа. Череп немного потрескивал, но пока держался. Мама уже выпила валерьянку и успокоилась.
Сложно объяснить причины столь своеобразного поступка нашего героя. Откровенно сказать, особых причин для него и не было. Пятнадцатилетние люди почти не чувствуют боли. Они могут вырезать ножичком на руке имя нелюбимой девушки. Они могут засунуть противную грязную иглу шприца себе поглубже в вену. Они могут много чего.
Павел хотел одного - прийти в чувство. И кто-то невидимый, кто-то, кто был всегда рядом, ему помог. Пятнадцатилетний человек увидел проход там, где его никогда не было - в телевизоре.
Все мы знаем, что телевизор - это окно в мир. А если этот телевизор - папин подарок, да ещё с жидкокристаллическим экраном, да ещё двадцати девяти дюймов по диагонали… Одним словом, телевизор вдруг ни с того ни с сего включился.
Голова у Павла всё ещё кружилась, и он думал, что видит на экране галлюцинацию. Но это была не галлюцинация, это был кто-то, очень похожий на него. Только у Павла тело было непрозрачное и не светилось, а у человека на экране - немного прозрачное и капельку светящееся.
- Привет! - сказало существо на экране, и Павел понял, что оно видит его.
- Ну и что ты уставился? - поздоровался с ним Павел.
- Я - твоя душа, - сказало существо. - Хочешь узнать меня поближе?
- Допустим, - с сомнением ответил Павел. Он был воспитанным человеком (хотя тщательно скрывал это) и считал, что разговаривать с галлюцинацией неприлично.
- Тогда дай мне свою правую руку! - сказала галлюцинация.
Любопытство победило воспитанность, и Павел осторожно протянул правую руку к экрану. Он думал, что рука упрётся в экран, и галлюцинация сразу исчезнет, но в следующее мгновение ощутил кистью что-то тёплое, даже горячее. Это была рука его души. "Ну и тёплая у меня душа, даже горячая! - подумал Павел. - Температура тела - градусов сорок пять!"
- Не бойся! - сказала душа. - Залезай в телевизор!
В следующую секунду пятнадцатилетний человек через окно в другой мир попал в какую-то неизведанную страну.
- Как мне тебя называть? И что это за страна? - спросил он свою материализовавшуюся душу.
- Называй меня Левап, - сказала душа. - Ведь я есть ты, только с другого конца. Мы с тобой - в Стране Духа.
Они спускались по каменной лестнице с зелёного холма. Всё здесь - и трава, и деревья, и птицы, и даже сама земля - было немного прозрачным и чуть-чуть светящимся. Вскоре показались дома, и они очутились в центре какого-то города, напротив ратуши. Они сели на лавочку и стали наблюдать за прохожими.
- Это придворные короля Му, - сказал Левап. - Они ждут, когда пробьёт восемь часов. Тогда у них начнётся рабочий день, и они ринутся внутрь. - И он указал на широкие дубовые двери ратуши.
Огромные часы с фигурными стрелками наверху здания и правда скоро начали бить. Но их бой почему-то был точь-в-точь похож на звон Пашиного будильника и так же внезапно прервался. Левап вскочил.
- Пора на работу! - закричал он и побежал куда-то. Павел едва за ним поспевал.
Вскоре они пришли к мрачному подвалу, из которого несло сыростью и плесенью, и Левап первым полез внутрь.
- Здесь работают простые души, вроде меня, - объяснял он Павлу, пока толстый надзиратель засовывал ему в вену шприц.
- Это кто такой? - спросил надзиратель, указывая на Павла.
- Это мой хозяин, господин Себ! - сказал Левап.
- Тогда ему двойную дозу! - зарычал надзиратель и схватил Павла за руку.