Катя легла в постель - белье приятно пахло лавандой - и тут же провалилась в сон. А в полночь проснулась от мерных, глухих и тяжелых ударов. Спросонок ей показалось, что сотрясается вся гостиница.
Девушка спрыгнула с кровати и босиком подбежала к двери. Открыла ее, выглянула в коридор. Но никого больше, похоже, эти странные звуки не встревожили.
Катя набросила халат, надела тапочки и спустилась к администратору на первый этаж. Монахиня no-гхрежнему находилась за стойкой, но не сидела, а стояла. Ее руки были молитвенно сложены на груди.
- Что происходит? - воскликнула Катя.
Администратор повернула к ней голову:
- Это колокол созывает нас на полуночную молитву. Не волнуйтесь. Ступайте спать или, если хотите, можете присоединиться к нашей молитве. Это недолго.
- Я… Пожалуй, присоединюсь. Ведь, в конце концов, мы за молитвами сюда и приехали.
Колокол все гудел, а потом смолк, и в наступившей тишине Катя отчетливо услышала пение. Это был дивный хор женских голосов. Администратор тоже запела приятным меццо-сопрано. Пели на латыни, которую Катя практически не знала, так, осталось что-то с институтских времен. В пении она различила слова "славься", "помоги" и "благословенна будь". Катя поняла, что молитвы обращены к святой Вальпурге.
На все моление ушло примерно четверть часа. Какие же это были прекрасные минуты! Кате казалось, что это пели не земные женщины, а какие-то сверхъестественные существа.
Наконец хор смолк. Катя все еще стояла на том месте, где ее застала музыка. Администратор подошла к ней, коснулась руки:
- Спасибо вам, миссис Максфилд, за то, что вы приняли участие в полночной молитве.
- Но я даже не знаю слов…
- Их знает ваша душа. Приготовить вам какао?
- Нет, я, пожалуй, снова лягу. Я все-таки сильно устала. Хотя эта молитва словно вдохнула в меня новые силы.
С этими словами Катя вернулась в номер. Погасила свет, легла, и тут же на тебе:
"Катюх, ты спишь?"
"Пытаюсь, а что?"
"Молитву слышала?"
"Слышала".
"И что ты об этом думаешь?"
"То есть?"
"Да то, что мы должны похитить у этих наивных монахинь чуть ли не святыню! Как это соотносится с нашими моральными принципами?"
"Вит, забудь о моральных принципах. Мы теперь не люди".
"А кто?"
"Маги. И нам следует быть осторожными".
"Кать, не утешает меня это. Я себя подлецом чувствую".
"Прекрати сыпать соль на раны, Вит! И давай спать".
"Что ж, давай".
Но после этого сеанса телепатической связи Кате спалось плохо. Ей снился Виталий, почему-то весь в оковах. Его душили цепи, а Катерина ничего не могла поделать…
Проснулась она без четверти девять с больной головой. Умылась, оделась, и тут в двери постучали.
- Миссис Максфилд, это я, Агнесс.
Катя открыла дверь.
- О, вы уже собрались! - улыбнулась мисс Ристон. - Замечательно. Сейчас пойдем будить вашего супруга.
Они вышли из одной гостиницы и направились в другую. Когда они вошли внутрь, Катя заметила, что здешний интерьер побогаче, нежели в женской гостинице.
"И тут идут на поводу у традиций. Как же, мужчинам самое лучшее!"
"Катя, и тебе доброе утро!"
"Ты уже встал?"
"Не только встал, но и побрился и оделся и сейчас спускаюсь к вам вниз. Жажду позавтракать. Интересно, что сегодня монашки приготовили на завтрак!"
"Жареного гуся и имбирное пиво".
"Что, правда?!"
"Шутка".
"Катька, когда-нибудь я: тебе за эти шуточки…"
"Ох, ох, напугал!"
И тут они увидели, как по лестнице спускается Виталий. Он испускал такие флюиды позитива и настоящей мужской силы, что Кате стало немного нехорошо. Он ведь не собирается соблазнить здесь всех монахинь?
Разделение на мужскую и женскую половины существовало не только в гостинице. В большой трапезной также имелся стол для мужчин и стол для женщин. Виталий заметил, что на их, мужскую, половину подают гуляш, жареную рыбу, печеный картофель с золотистой корочкой, тогда как на стол, где сидела Катя, подавали какие-то кашки, обезжиренный творожок, кефир и множество разнообразных фруктов.
"Ты смотри, и тут неравенство!" - подумал Виталий.
Все встали, ответственная за трапезу монахиня прочла молитву перед принятием пищи. Загремели стулья - народ рассаживался. Виталий огляделся - за столами сидели только миряне, паломники.
- А где же завтракают монахини? - спросил он в пространство и причем по-русски.
- А у них отдельная трапезная, - по-русски ответил ему сосед, методично пережевывающий гуляш. - Ты тоже из России?
- Не совсем. У меня в России бизнес. А так я американец. Джереми Максфилд.
- А не поверишь! Ты так по-русски здорово говоришь, почти без акцента.
"Надо же так засыпаться!"
- Я просто очень много времени провожу в России. А вы?
- Давай на "ты". Меня зовут Гоша Сковорода. Я из Люберец.
- Как же ты сюда из Люберец попал, Гоша?
- Да вот… Нагрел налоговую инспекцию на пять лимонов, мне и посоветовала бабулька одна, гадалка, сюда приехать. Мол, и отсидишься здесь, и душу просветишь. Вот, второй месяц тут живу. Работаю при монастыре, привык. Красота здесь, покой. Я как сюда приехал, мобильник свой выкинул. Все, никому меня не достать!
- Понятно.
- А ты чего ради сюда подался?
- Да я тут не один, с женой. Хотим помолиться о даровании детей. Живем вместе уже пять лет, а детей все нет и нет.
- А хочется детей-то?
- Конечно, хочется. Что зря небо коптить? Надо чтоб наследники были.
- А покажи жену-то. Где она сидит?
- Да вон, в голубом джемпере.
- И с серебряной цепкой на шее? - Да.
- Слушай, мужик, где ты такую симпотную бабу себе нашел? Хороша. В моем вкусе.
Виталий чуть не подавился печеной картошкой и нейтрально сказал:
- Вообще-то раньше она была покрасивей…
- Джереми, мать твою, у тебя жена красавица, а ты все никак не можешь детей завести! Да я бы с такой вообще не слезал!
Последние слова Гоша сказал слишком громко. На них за оглядывались, зашикали.
- Извиняюсь, - по-английски сказал Гоша. - Прошу не обращать на меня внимания.
Все вернулись к своей трапезе, а Гоша прошептал:
- Вообще-то тут не принято за едой базарить. Ты извини.
- Да ничего.
- Но жена у тебя просто шик. Потом познакомишь?
- Познакомлю.
- О, все, затыкаюсь. Монашка идет житие святой Вальпурги читать. Тут так положено - за едой всякие душещипательные истории слушать.
Маленькая монахиня в серых одеждах встала на специальное возвышение в центре трапезной и раскрыла большую толстую книгу.
- Братья и сестры! - возгласила она. - Сегодня вы услышите повесть о том, как святая Вальпурга одолела кровожадного охотника за ведьмами.
"Во времена оные в Германии было запытано и сожжено более ста тысяч ведьм. Ряд наиболее трагичных процессов над ведьмами имел место в одна тысяча шестьсот двадцатых годах в небольшом герцогстве Бамберг. Этим герцогством правил Готфрид фон Дорхайм. Он даже получил прозвище "ведьмин епископ". Ко времени прихода фон Дорхайма к власти в Бамберге уже вовсю охотились на ведьм. При Дорхайме была построена специальная тюрьма и пыточный зал, в котором иногда пытали сразу тридцать заключенных. Пытки были правилом ведения процессов и применялись с особой жестокостью. Под пытками обвиняемые признавались в том, что посещали шабаши, вступали в связь с демонами и совершали другие преступления против веры. Пальцы и суставы несчастных зажимали в тиски, жертв погружали в ванны с ледяной водой и известью, сажали на железные колья и подвергали другим нестерпимым мучениям. И так продолжалось бы долгое время, если б за несчастных не вступилась сама святая Вальпурга. Она предала себя в руки "правосудия", и когда прошла все пытки и осталась невредимой, ум у фон Дорхайма повредился. Он повесился, как проклятый Иуда, и с тех пор в Бамберге прекратились всякие пытки и преследования ведьм".
- Так вознесем же молитву святой Вальпурге, которая защищает нас! - Этими словами чтица давала понять, что трапеза окончена.
Все встали и хором, повторяя за чтицей, проговорили молитву святой Вальпурге.
Из трапезной вели две тропинки. Одна к монастырскому комплексу, а другая - в сад. Виталий решил подождать своих дам в саду и протелепатировал об этом Катю.
Сад оказался прекрасен. Апрель здесь, в монастыре, был месяцем цветения невыразимо очаровательных цветов. Нарциссы, тюльпаны, гиацинты и крокусы покрывали клумбы сплошным ярким ковром. Цвели яблони и сливы, от молоденьких листьев смородины шел чудесный пряный аромат. У Виталия даже слегка закружилась голова от всего этого ботанического шика. Он подошел к клумбе с тюльпанами и вознамерился было сорвать один цветок для Кати, как вдруг услышал за спиной тоненький голосок, проговоривший на английском:
- Извините, но рвать цветы здесь запрещено.
Виталий обернулся. На него смотрела девушка в скромном монашеском одеянии. Правда, лицо ее не было прикрыто вуалью, как у монахинь, и Виталий увидел, что лицо это очень красивое. Высокие дуги бровей, очаровательный вздернутый носик, пухлые, почти детские губы… А глаза! Какой же красоты у этой девушки были глаза!
Убийственная просто красота!
Виталий понял, что потерял голос, а девушка продолжала смотреть на него спокойно и внимательно.
- Простите, - наконец выдавил Виталий. - Я не знал, что цветы рвать нельзя. Я здесь только второй день, еще не знаю порядков.
- Понимаю. Как вас зовут?
- Ви… Джереми Максфилд.
- Очень приятно, мистер Максфилд. А я послушница в этом монастыре. Меня зовут Маргарита. Идемте, я покажу вам сад. Это не займет много времени.
За послушницей Маргаритой Виталий пошел бы не то что сад осматривать, а в адские каменоломни.
- Вот, взгляните, - сказала Маргарита. - Это поздние крокусы. Эти сорта вывели наши сестры. А вот справа - полянка гиацинтов. Правда, красиво? А сейчас прямо по дороге будет альпинарий. Его тоже сделали наши сестры.
- Скажите, Маргарита… Если вы послушница, значит, вы еще не монахиня?
- Еще нет. Мое пострижение назначено на осень, а сейчас я прохожу испытательный срок. Монахини отличаются от послушниц тем, что носят вуали и имена у них другие. Не такие, как у обычных людей. Например, сестра Смирение или сестра Благодать. Понимаете?
- Понимаю. А можно вопрос?
- Конечно.
- Что вас, такую красивую, такую обаятельную девушку вынудило уйти в монастырь, скрыться от всего света?
Маргарита засмеялась:
- Что, по-вашему, святой Вальпурге нужны только уродливые монахини? Но дело не в этом. Я пришла в монастырь из-за благодати и из-за греха.
- Как это понять?
- Хорошо ли это, что я вам обо всем рассказываю? - смутилась Маргарита. - Но ведь в том, чтобы открыть сердце, нет греха, верно?
- Верно, - кивнул Виталий, ненавидя себя за то, что ему приходится скрываться под чужим именем и вообще…
Он вор. Он пришел украсть.
- Я расскажу вам свою историю, - решилась Маргарита. - Возможно, это послужит к пользе нас обоих. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я полюбила. До этого времени я просто занималась колдовством, ведьмами были моя мать и бабушка. Я гадала, находила потерянные вещи, варила разные зелья и была спокойна за свою жизнь. Но однажды я увидела его. Он пришел ко мне за настойкой, помогающей при желудочных болях, - его мать страдала гастритом. Я дала ему настойку, еще не понимая того, что отныне он навсегда вошел в мою жизнь, так же как я - в его.
Мы встретились снова - случайно, на празднике, посвященном Дню Урожая. У нас, в горной деревушке Твидлистон, всегда празднуют этот день с большим размахом. Мы танцевали как угорелые, ели пончики и пили имбирное пиво, проверяли свою меткость стрельбой из лука, а потом… Он сказал мне, что не встречал лучшей девушки, чем я. Мое сердце растаяло, но я не позволила ему того, что на самом деле очень хотела позволить. Ведь вы же понимаете меня?
- Понимаю, - пробормотал Виталий.
- Мы встречались очень часто, речь уже шла о свадьбе и о том, какой красивый мы построим дом и сколько у нас будет детей. Но я не знала, что у меня есть соперница. Она тоже была ведьма, молодая, красивая, смелая. Она сварила приворотное зелье и этим зельем напоила моего парня. И с той поры он отшатнулся от меня как от прокаженной. Я заболела и пластом лежала в своем доме, позволяя только матери и бабушке ухаживать за мной. И тогда моя бабушка пообещала мне, что сварит приворотное зелье, которое будет еще сильнее того, что сварила моя соперница.
- И что же?
Маргарита тихо коснулась рукой цветущей яблоневой ветки:
- Потом я зазвала своего парня будто бы на прощальное свидание и сумела сделать так, что он выпил бабушкино зелье. Но, вместо того чтобы вернуться ко мне, он…
- Умер?
- Нет, избави святая Вальпурга. Все случилось гораздо хуже. Этот парень воспылал страстью к моей бабушке. Исправить это было невозможно, и они поженились. А я, чтобы не видеть этого ужаса, отправилась сюда, в монастырь. Здесь я нашла успокоение души, работу, подруг, веру…
- Скажите, Маргарита… - Да?
- А вы никогда не думали, что, может быть, судьба предоставит вам еще один шанс?
- То есть?
- Ну вы встретите человека, которому захотите отдать свое сердце?
- Я… я не знаю. Здесь, в монастыре, я уже не думаю об этом. Я только хочу, чтобы поскорее истек испытательный срок и я приняла постриг.
- Понятно… А вот еще у меня вопрос.
- Какой?
- В монастыре вы и другие монахини продолжаете заниматься ведьмовством?
- Да, но очень мало. Зачем? Ведьмовство хорошо и нужно тогда, когда с его помощью ты можешь улучшить жизнь человека… Впрочем, у нас есть монахини, которые до сих пор лечат болезни паломников при помощи отваров и заклинаний.
Также мы применяем ведьмовство для лучшего роста растений и хорошей погоды. И разумеется, в монастыре никто не практикует черного ведьмовства. Это строжайше запрещено. Сглаз, порча, приворот - все это осталось в прошлом. Простите, кажется, это к вам.
По тропинке действительно шли мисс Ристон и Катерина. Вид у них был сердитый.
- Куда вы пропали, мистер Максфилд? - чуть возмущенно спросила мисс Ристон. - Мы ждали вас, ждали… Наконец, миссис Максфилд предложила поискать вас в саду. Слава святой Вальпурге, что вы таки обнаружились!
- Извините, - покаянно склонил голову Виталий. - Но вот послушница Маргарита столько мне рассказала об этом саде. Я поневоле залюбовался и заслушался.
Немедленно пришел телепатический отклик от Кати:
"Заслушался он. Бабник!"
"И ничего подобного. Просто интересно".
"Не забывай, что я твоя жена!"
- О да, - сказал Виталий. - Дорогая, познакомься с послушницей Маргаритой.
- Очень приятно, - на неважном английском сказала Катя.
Послушница поклонилась:
- Простите, что отвлекла вас.
- Ничего страшного, - улыбнулась мисс Ристон. - Мы должны отправиться к настоятельнице, чтобы засвидетельствовать свое почтение и получить от нее благословение поработать на пользу монастыря.
- Да-да, конечно, - еще более смутилась Маргарита. - Покои настоятельницы сразу за садом. Позвольте, я провожу вас.
- Будем очень признательны.
Послушница заторопилась и повела наших путников широкой аллеей, обсаженной цветущими японскими вишнями. Зрелище было умопомрачительное.
Наконец впереди показался скромный домик, выкрашенный серо-сиреневой краской. Когда наши путники подошли поближе, оказалось, что и возле дома раскинута клумба с карликовыми деревцами.
- Позвольте, я постучу, - прошептала Маргарита.
Она постучала в дверь и напевно проговорила:
- Молитвами святой Вальпурги да спасемся!
- Да будет так! - раздалось изнутри, и дверь открылась.
На пороге стояла стройная даже в мешковатом монашеском облачении женщина. Лицо ее было скрыто плотной вуалью. Голос звучал молодо и свежо.
- Что это за люди с тобой, Маргарита? - спросила настоятельница.
- Мать настоятельница, это паломники и их гид, - поклонилась Маргарита и отошла в сторону.
- Что же, проходите в мое скромное жилище. А ты, Маргарита, побудь во дворе. Это тебе порицание за болтливость.
- Мать настоятельница все видит и слышит, - покаянно склонила голову несчастная Маргарита.
Оставив послушницу во дворе любоваться бонсай, путники вслед за настоятельницей прошли в большую светлую комнату. Здесь все было строго и аскетично. Вместо кресел - сосновые табуреты и скамьи, вместо ковра - плетеные жесткие циновки, дубовый стол без скатерти. На стенах, оклеенных светло-серыми обоями без узоров, не было никаких картин. Впрочем, нет, одна картина была - она изображала женщину властного вида. Под картиной подпись: "Святая Вальпурга". И все.
- Присаживайтесь. - Настоятельница указала на скамейки и сама села на табурет. - Я слушаю вас.
- Матушка настоятельница, я гид Агнесс Ристон. Я привезла сюда эту семейную пару - мистера и миссис Максфилд. Они приехали, дабы в День Чуда попросить у святой Вальпурги ребенка. Они очень хотят ребенка.
- Что ж, похвальное желание. Я буду молиться за вас, дети мои.
- Матушка настоятельница, мы также смиренно молим вас назначить нам послушания, дабы мы могли послужить монастырю своими силами.
- Вам, мисс Ристон, я ничего не буду назначать, вы и так исполняете нелегкую роль гида. А что касается мистера Максфилда… Кем вы работаете в миру?
- Программистом.
- Ага, значит, природы не видите совсем. Так нот вам послушание - косить траву на Большой лужайке паломников. Где находится эта лужайка, вам покажет послушница Маргарита. Она же научит вас пользоваться газонокосилкой. Право, в этом нет ничего сложного.
- А вы, миссис Максфилд?
- Я библиотекарь. Я тоже не вижу природы. Корпею над своими каталожными карточками.
- Что ж, подберу и вам занятие на свежем воздухе. У нас тут немало домашних питомцев - крысы, кролики, шиншиллы, мышата. Предлагаю вам поубирать за ними. Почистите клетки, дадите корм. Понимаю, не слишком чистая работа, но наши питомцы очень ласковы и за внимание отплатят сторицей. Думаю, начинать вам следует прямо сейчас. Сестра Маргарита проводит вас к… объектам. И не забудьте: в полдень все работы прекращаются! Начнется полуденная молитва, на которой вам обязательно надо побывать.
- Понимаем, - сказали паломники.
Настоятельница благословила их, и они вышли. Послушница Маргарита с нарочито безразличным видом рассматривала бонсай. Но, как только Вит, Катя и мисс Ристон вышли на крыльцо, сразу же оживилась.
- Какие послушания вам назначили? - спросила она, когда они шли от домика настоятельницы.
- Мне - косить траву на Большой поляне.
- А мне - чистить клетки и кормить всяких грызунов, которых я ужасно боюсь.
- Ничего, не волнуйтесь, - сказала Маргарита. - Это самые легкие виды работ. Вам повезло.
Маргарита проводила Катерину к вольеру с клетками, дала спецодежду, совок, маленькую метелочку и мешок с кормом; показала, как надо убирать за зверьками и при этом их не бояться. После чего показала Виталию Большую поляну и в сарае продемонстрировала отличную газонокосилку.