Я старался избегать его почти неделю. Я знал, что он меня ищет. Он обзвонил всех моих друзей и родных, соседи говорили, что он часами ждал меня на лестнице.
Мне совершенно не понравилось, что осьминогусы заполонили полгорода, зависнув на одинаковой высоте над землёй в какой-то одной, лишь им ведомой, конфигурации.
Мальчишки стреляли в них из рогаток. Если им удавалось попасть камушком в осьминогуса, он отлетал на полметра в сторону, а потом медленно возвращался в исходную точку.
Через неделю он меня всё-таки поймал. Я и не скрывался от него, действительно был занят, да и вообще, хотелось переварить наше приключение; примерно так я пытался ответить на его по-детски эмоциональные упрёки. Как и любой ребёнок - большой или маленький, - он не слишком хотел слышать чужих оправданий.
- Ну, перестань, - говорил я ему, - ведь мы же друзья.
- Друзья так не поступают. Пока ты от меня бегал, я такое дело проворонил.
- Опять гнездо?
- Вот не скажу теперь. Ведь всем оставлял записки, чтобы ты со мной связался.
Он глубоко вздохнул и поднял на меня свои голубые глаза.
- Ты можешь мне помочь в одном деле?
- Конечно, - искренне ответил я.
- Это не ответ, - возразил он.
- Конечно, - повторил я.
- Я обнаружил берлогу крокодильцев…
По дороге к заброшенному ангару он опять затянул про Бразилию. Я пытался ему подпевать.
"Какая там Бразилия, - вертелось в голове, - крокодильцы"…
Я принципиально отказался идти после работы. Сияние воскресного дня хоть в какой-то степени придавало уверенности. Вход в ангар был наглухо заложен. Мы залезли на крышу, и он достал из рюкзачка длинную верёвку.
- Вон видишь, внизу, в полу, люк со скобой? Я опущу тебя вниз, и ты люк откроешь.
"Ну-ну", - подумал я и спросил вслух:
- А ты уверен?
- В чём?
- Что это безопасно?
- Что ты, конечно, - сказал он и отвёл глаза. Потом он взял веревку и попытался связать мне ноги.
- Что ты делаешь?! - воскликнул я.
Дремавший в нём Наполеон мгновенно пробудился.
- Я лучше знаю, как обнаружить крокодильцев, - рявкнул он. - Опустишься руками вперед, схватишься за скобу и поднимешь её. Всё! - пресёк он моё негодование.
С недюжинной силой и ловкостью стянув мои ноги, он буквально столкнул меня вниз. Прошлогодний прыжок с "тарзанки" в Москве показался мне детской забавой.
Однако по мере приближения к полу скорость снижения замедлилась, а потом он вовсе прекратил травить веревку. До скобы было несколько сантиметров.
- Эй, - закричал я, - опусти ещё чуть-чуть.
- Так дотянешься, - донеслось сверху.
"Садист какой-то", - подумал я, вися вниз головой, и, изловчившись, дёрнул скобу.
Она поддалась на удивление легко.
Оранжевые твари со сверхъестественно развитыми челюстями рванули из-под крышки люка вверх. Их там были сотни. Они наступали друг другу на головы, стремясь вырваться из укрытия.
Я заорал лишь спустя несколько мгновений, потому что вид шевелящейся зубастой массы поверг меня в шок.
Лихорадочно извиваясь всем телом, я рефлекторно пытался уйти подальше от этого ужаса, однако мой друг и не думал поднимать меня.
Тем временем крокодильцы (а никаких сомнений в том, что это именно они, у меня не было), как оказалось, тоже страшно испугались моего крика, и вот уже вся их стая рванула обратно вниз, в своём стремлении укрыться от ненормального придурка, болтающегося на верёвочке, не останавливаясь перед опасностью передавить друг друга. Минуты две-три было слышно шуршание тварей, забивающихся по норам, потом всё стихло.
Я не знаю, что мне делать. Найдёт он меня, не найдёт - в любом случае всё может кончиться плохо для всех.
Вчера мне передали его записку:
"Я нашёл логово Зверя".
Видимость
Надрывно взвизгнула "болгарка", и Сергей чуть не закричал от боли. Полотно пилы соскочило с алюминиевого "уголка", который Сергей придерживал указательным пальцем, и резануло по живому.
Он был один в гараже, кровь лилась ручьём, и несколько минут, прижав изуродованный палец к груди, Сергей кружился посреди комнаты, до боли кусая губы.
Потом инстинкт (или с детства внушённые простейшие медицинские принципы) бросили его за руль "девятки", и, шумно заглатывая воздух, Сергей погнал машину к районной больнице.
Фалангу срезало начисто. У сестры, которая обрабатывала рану, Сергей узнал, что, если в течение нескольких часов утраченная часть пальца будет найдена, то, вполне вероятно, всё можно будет пришить обратно, и отторжения не будет.
Проклиная всё на свете, напичканный лекарствами, Сергей отказался от немедленного наложения швов и вернулся на дачу, где битых три часа отыскивал то, что недавно было частью его ("чем ковырял в ухе, набирал номер телефона, листал страницы, боже мой, чем, в конце концов, жену ласкал, Господи! больно-то как).
Он почти не сомневался, что не сможет в гаражном хламе отыскать неизвестно куда отлетевшую сравнительно небольшую фалангу…
Ночью, уже в Москве, боль долго не давала уснуть, и лишь под утро Наташе удалось чуть не убаюкать его, и Сергей забылся тревожным сном, в котором визжали тысячи пил и из углов каких-то тёмных бесконечных коридоров манили мёртвые пальцы. Манили…
Следующие пара недель были заполнены уколами, таблетками, перевязками. Сергей неожиданно понял, как ему нелегко жить без такой, казалось, не слишком значительной части тела, как фаланга указательного пальца левой руки, и даже спустя месяцы, полностью свыкшись с проблемами, которые вызывала эта нехватка, он видел по ночам свою руку целой и здоровой и просыпался чуть не в слезах.
И вот однажды жена уговорила Сергея обратиться к некоему народному целителю, по слухам творившему чудеса в случаях, похожих на этот.
Невысокий старичок невнятной национальности принял Сергея с почти нескрываемым весельем. В его каморке (кабинетом это было назвать никак нельзя) отсутствовало какое бы то ни было медицинское оборудование, а висевшая на самом видном месте замызганная лицензия заставляла сомневаться в своей подлинности.
- Удивительно, молодой человек, удивительно! - Старичок широко размахивал руками. - Вы на что-то жалуетесь?
Сергей кисло улыбнулся и поднял вверх левую ладонь.
- Ну и что? - с радостной улыбкой спросил старичок.
Как ни странно, такое игривое отношение к серьёзной проблеме не вызвало в Сергее негодования.
- Как что? - почти с теми же интонациями ответил он. - Пальчик-то тю-тю. И болит.
- Ну мало ли что болит… - возразил целитель, - и болит-то не пальчик, которого, как вы изволили выразиться, нет, а как раз то, что осталось. Ха-ха-ха. - Смех его напоминал тихий перезвон погребальных колоколов. - Так что "пальчик тю-тю" - не беда.
- И болит - не беда? - спросил Сергей.
Старичок стал серьёзным.
- Болит - вылечим. Это нам - легко. Давайте сюда вашу, - он замялся, похоже, подбирая слово, - руку.
Сергей протянул ладонь.
- Это на первый раз, на первый раз, - бормотал старичок. - Глазки закройте.
Сергей подчинился. Снова раздался перезвон колокольцев, и трудно было определить, смех ли слышится в каморке целителя, или в подступающих сумерках эхо доносит звуки с недалёкого погоста.
Боль исчезла мгновенно.
С некоторой оторопью Сергей открыл глаза и взглянул на старичка. Он не знал, что сказать.
- Ну вот, милый, - воскликнул целитель, - а вы говорите - больно. Не болит?
- Не-е-ет, - с блаженной улыбкой протянул Сергей. - Спасибо вам.
- Э-э-э… Не за что. Дело-то нехитрое. И не за это я деньги-то беру, - ответил старичок. - А деньги - сами уж знаете - не малые.
- А за что? - удивился Сергей.
- А за то, что сейчас скажу я вам, - он снова широко улыбнулся, - кто ж сказал глупость-то такую, что пальчик ваш как это? - тю-тю?
- Не понял, - сказал Сергей.
- Да тут и понимать-то нечего. Живите, как будто он есть. Вы же чувствуете, что он вроде на месте?
- Да.
- Так и используйте его как полагается.
- Не пойму что-то, - снова удивился Сергей.
- Что у вас там проскальзывало, - старичок закатил глаза, будто вспоминая что-то. Зрелище было не из приятных. - В ухе там ковырять, телефон набирать, про жену - хе-хе! - вот это самое. Вещи-то это всё несложные.
- Да как же я?.. - пробубнил Сергей.
- А ты верь, милый, верь, - старичок внезапно перешел на "ты", - а коли сильно сам будешь верить, то и у других сомнений не возникнет. Верь, милый, верь, - он говорил всё тише, - верь… - Глаза целителя закрылись, было похоже, что он засыпает.
Сергей недоуменно посмотрел на свой палец, на старичка и тихо двинулся к выходу.
- Только одно понять для этого надо, - сзади снова раздался переливистый смех, - то, чего нет, болеть не может. Удобная это вещь - по вере дастся дело любое - но болеть уже никогда не будет. Никогда. Ни пальчик, ни ухо, ни шея.
Сергей рванулся к двери.
- И кушать не попросит, и не обожжётся, и внове не отрежется, ха-ха-ха.
Выскочив на улицу, Сергей долго стоял около стены. Его трясло. Но, не пройдя и двух кварталов, он с удивлением понял, что ему хочется смеяться.
В течение последующего месяца Сергей безрезультатно пытался ковыряться культёй в ухе. Он во всех подробностях представлял себе, как это должно происходить со здоровой рукой, но всё было безрезультатно. Вообще он уже был полностью уверен, что его фаланга - на месте, и странно было, что она не слушается.
Наступил апрель, первые слабые ростки показались из чёрной земли, ездили на дачу, жарили шашлыки… Хозяева выделили Сергею с Наташей комнату в мансарде, в окне зажигались вечерние звёзды… Больно не будет - никогда не будет - дело любое…
Утром Сергей посмотрел на свою руку - она была целой и невредимой. Он попробовал потрогать вчера ещё недостающую фалангу пальцами другой руки: они легко прошли сквозь пустоту.
Что-то зачесалось в левом ухе, но на такие вещи уже можно не обращать внимания.
Естественно, он не стал давать никаких объяснений. "Выросло обратно - и всё тут. И не дай Бог тебе об этом распространяться, - объяснил он Наташе. - Бывают такие случаи - один на сто миллионов".
Когда заболел зуб и встал вопрос - лечить или удалять, - ответ был однозначен. Восьмой коренной возник на старом месте уже на третий день, а ещё через два дня пришлось, шамкая, врать с пустым открытым ртом, что попал в небольшую, но неприятную аварию… А ещё через день Сергей удивлял знакомых неестественно белозубой улыбкой.
- Во сколько же вам это обошлось? - спрашивали знакомые.
Ему было весело. Ничего болеть не будет…
Но было и страшно. Он смотрел на людей на улицах и вспоминал: "Верь мне, милый, верь…"
Погружение
Семён вернулся домой только утром и сильно навеселе. Навеселе - слово совсем не точное, потому что было ему очень нехорошо, как бывало всегда после затяжных "презентаций" в кругу коллег. Жена Лиза встретила его хмуро. Она знала, что мужу эти ночные попойки осточертели не меньше, чем ей, но много ли женщин в состоянии простить, даже поняв.
- Есть будешь?
Он отрицательно мотнул головой.
- Сделай, если можно, ванну.
Лиза повернулась и молча ушла в глубь квартиры. Семён опустился в кресло и закрыл глаза. Через минуту послышался звук льющейся воды.
- Можешь идти, я все вымыла, и там наполняется.
Семён благодарно кивнул головой и побрел по коридору.
В ванной у них стояло так называемое джакузи - огромное фаянсовое корыто треугольной формы. Оно было наполовину полно водой.
Семён мрачно посмотрел на себя в зеркало и стал медленно раздеваться. Когда он остался без одежды, джакузи было полно до краев. Поступающая вода уходила через специальное отверстие наверху, не позволяющее жидкости перелиться через край. Семён почти что выключил кран и уже занес ногу над краем, как вдруг увидел, как на дне ванны образуется большой пузырь воздуха. Он увеличивался на глазах, рядом с ним образовался второй, третий, тут первый лопнул, рассыпавшись на тысячи воздушных шариков, а на его месте прямо на дне ванны возник маленький замок с островерхими башенками и бойницами в стенах. Лопнул второй пузырь, и на его месте образовался дом сапожника, такой, каким его рисуют в детских мультфильмах - на серой стене из огромных камней, кое-где поросших мхом, был прибит золотой башмак, чуть подрагивающий от водной ряби. Пузыри лопались один за другим, и на дне джакузи возник целый средневековый городок с крошечными домиками, церквями, мостиками над подводными речушками, башнями с флюгерами и старинными харчевнями.
Семён смотрел завороженно. Городок был таким уютным, таким домашним, словно вышедшим из детских снов или волшебной сказки, он слегка покачивался от мелкой волны, бегущей от края к краю ванны. Семён протянул руку и коснулся воды. Ничего не изменилось. Замок на холме светился тысячами огней. Семён осторожно поставил ногу в джакузи. Она прошла сквозь пекарню и ветряную мельницу, и теперь лопасти вращались прямо по Семёновой лодыжке. Он осторожно опустился в ванну целиком, внимательно следя, как бы не повредить ни один из волшебных домишек. Но все оставалось на своих местах. На груди (или, точнее, внутри груди) расположилась ратуша, а от кончиков пальцев к лесу бежала петляющая дорожка.
Тут Семён почувствовал необыкновенное тепло где-то внутри. Даже не тепло, а состояние дивного нереального покоя. Городок принимал его в себя, окутывал средневековыми улочками, ласкал булыжными мостовыми. Семён чувствовал, как физически начинает уменьшаться в размерах, становясь одного роста с жителями подводного дива, он почти слышал их голоса, видел, как дергается занавеска в кузнице, и чувствовал, как городская стража собирается в свой неспешный поход. Город звал его с собой, и он с радостью принимал приглашение.
Сколько он находился в таком состоянии, Семён определить не мог. Из зачарованности его вывел резкий окрик Лизы: "Сёма!" Городок заволокло дымкой, а сам Семён рывком увеличился в размерах. Он хотел, чтобы жена куда-нибудь исчезла.
- Сёма! - повторился крик.
- Что? - нехотя ответил он.
- Ты там не умер?
- Нет.
- А что не выходишь, час сидишь уже? - Она была явно раздражена.
- Да, - невпопад сказал он.
Лиза не ответила. "Ушла", - подумал Семён.
Он снова стал уменьшаться в размерах. На этот раз это получалось у него лучше. Петухи-флюгера были уже выше него, вот кто-то приветливо машет рукой, а вода дает этому миру гарантии нереальности и покоя. Скорее, скорее туда, на дно, вот и его, Семёна, домик - как пряничный, из забытой бабушкиной сказки, на краю города, почти у леса. Вот под трубой по воде вьётся дымок, вот слюдяные окна мерцают, отражая электрический свет (когда он совсем уйдёт туда, электричества не станет - только луна, звёзды да замок на холме). А вот, вот… Кто это? В каком сне я встречал её, в каких грезах?
- Семён! - Резкий рывок к миру великанов, рябь по воде.
Над ванной стояла Лиза.
- Что за дряни ты сюда напустил? Что это за домики? Вылезай давай. Я тебе в маленькой комнате постелила.
Он с трудом вырывался из зачарованного мира.
- Погоди, погоди…
- Что "погоди"? Мне на работу давно пора. Тебя что, вынимать отсюда?
- Погоди.
- Что "погоди"? - Лиза сорвалась на крик и протянула к нему руки.
"Господи, - подумал Семён радостно, - мы же можем быть там вместе. Ведь я всё же люблю её, и почему не бывает сказки на двоих? Пряничный домик…"
Он схватил её и рванул к себе. С громким плеском она рухнула в ванну, неистово отбиваясь. Семён косился на город - он никуда не исчез.
- Подожди, подожди, - быстро говорил Семён, - остановись.
Лиза судорожно отпихивала его, брызги летели по всей комнате.
- Остановись, взгляни, это сон, это мечта, это один раз. Это выход. Выход.
Она била его по голове, по рукам - скорее от испуга, чем от желания сделать больно.
- Я люблю тебя, - кричал Семён, - пойдём со мной!
Она рванула за пробку на дне ванны, вода стала уходить.
- Подожди, - кричал он.
Город тускнел на глазах. Туманная пелена окутывала замок и втягивала его в водоворот на дне ванны. Семён оттолкнул Лизу и снова попытался уменьшиться, уйти вместе с водой, но у него ничего не получалось.
- Подождите, - с тоской прошептал он, - возьмите меня с собой.
Ветряная мельница и домик сапожника сквозь Семёна уходили в трубу.
- Возьмите меня, - он всхлипывал, - с собой.
С булькающим звуком последние струйки выливались из ванны.
- Возьмите, - повторил он, - с собой.
Он лежал голый на дне и плакал.
Лиза стояла у края и молчала.
В маленькой капле отражался золотой флюгер.
Попытка
Когда ты, по ходу жизни заложив душу дьяволу, вдруг влюбляешься, сам предмет договора с силами ада забывается, как забываются гораздо более прозаические и нужные вещи - необходимость спать, например, или режим работы ночных клубов.
Именно так и произошло с Сергеем Васильевичем Чернобитовым, как бы бизнесменом тридцати лет от роду. Как бы - потому что бизнес его процветал только благодаря помощи демонов, которых прислали ему в подмогу, когда Чернобитовская душа должным образом была оприходована в адской конторе.
Но это только бестолковый Фауст мог затребовать взамен загробного бессмертия расположения случайно, по сути, встреченной девушки. Сильнее, чем в Бога, сильнее, чем в дьявола, Чернобитов верил в судьбу, не вполне доверяя логике и точности расчетов небесной канцелярии. И, как это часто случается, заведомо бредовая идея дала свои плоды - уж слишком, искренне, по-детски, верил в это Сергей. Небеса не обманывают детей.
(Иногда взрослым кажется, что это не так. Жестокость по отношению к ребенку они воспринимают как обман, забывая при этом, что сами в детстве любую обиду списывали на конкретных людей, даже не позволяя себе усомниться в дивной правоте мира, в который были посланы.)
Так вот, безнадёжно солнечным зимним днем, наступившим после весьма тяжёлой ночи, Чернобитов вышел прогуляться вокруг своего дома [просто не мог уже находиться в четырех стенах, демоны-охранники нещадно курили, неся околесицу, на кухне благоухал неприемлемый после попойки завтрак, сработанный по адским рецептам, а телефон, как всегда, жестоко молчал - собутыльники мучились похмельем (сам Сергей отдельным пунктом договора был от этого недомогания застрахован), а друзей у таких людей не бывает]. И вот, неспешно проходя по двору и слушая, как скрипит снег под ногами, он увидел девушку с огненно-рыжими волосами. Она играла с собакой. Пёс был большой, лохматый и весь мокрый от снега, и, наверное, ему было очень весело. Девушке тоже было весело, и, услышав ее смех, Чернобитов забыл и о договоре, и о бизнесе, и обо всей остальной ерунде, которая составляет так называемую жизнь.