* * *
Очнулась я в одноместном номере дешёвой гостиницы. Лежу на кровати, обряжена в широкую и длинную фланелевую ночную рубашку. Рядом на спинке стула висит халат. На полу - тапочки. Я встала, задрала ночнушку и осмотрела себя в зеркале платяного шкафа. Ни малейших следов ранений, чистая и гладкая кожа. Хоть тут повезло. Я надела халат, обулась.
Теперь надо узнать, что с остальными.
В комнату вошёл Роберт.
- Я услышал ментальное эхо, - сказал он.
Роберт подошёл ко мне и вложил в ладонь волшеопорник.
- Это ваше, Нина Витальевна.
Я задержала его руку.
- Вы спасли мне жизнь.
Он отнял руку, отвернулся.
- Я всего лишь вернул долг. Кровь за кровь, Жизнь за Жизнь.
- Обмен жизнью и кровью сделал нас братом и сестрой, - ответила я.
У Роберта раскрылись и тут же опали крылья - он очень сильно хотел услышать эти слова, и столь же сильно боялся произнести их сам.
- Нет, Нина Витальевна, - сказал он с официальной, неприступно-отстраняющей вежливостью, - это исключено. Никакого обмена не было. Всего лишь возврат долга.
- Но кровь и жизнь соединились, хотите вы этого или нет. Теперь их уже не разорвать.
- Нет, - твёрдо ответил он. - Никогда. Моя кровь проклята. Смерть пожирает всех, кого я осмеливаюсь любить. Она забрала родителей, обоих братьев, сестру отца и всех её дочерей… Я надолго остался совсем один. Но со временем забыл о своём проклятии. И был наказан. Смерть отобрала у меня жену и двоих детей. Моя кровь способна приносить только погибель.
- Но меня ваша кровь от смерти спасла. Теперь она навечно в моих сердце и печени.
- А ваша - в моих, - ответил Роберт.
Он помолчал, плеснул крыльями и шагнул ко мне.
- Хорса, ты действительно хочешь соединения крови?
- Да.
- Моё истинное имя Локр.
Он обнял меня и руками, и крыльями.
- Сестра, - прошептал едва слышно. - Сестра.
- Не плачь, - попросила я. - Не надо. Всё ведь закончилось хорошо. Не плачь.
- Столько лет один. Господи, сколько лет… - Роберт обнял меня ещё крепче, уткнулся в волосы. - Сестра.
Я осторожно высвободилась, сжала ему плечи, соединила наши менталки и на несколько мгновений наполнила их Тьмой, Сумраком и Светом - уверенностью, покоем и безопасностью. Разомкнула контакт.
Роберт улыбнулся.
- Спасибо, сестрёнка.
Я пожала ему руку, села на кровать.
- Куда нас выбросило?
- В Милан. К счастью, Европа сейчас единое государство, и никаких сложностей с визами не будет. Поликарпов уже купил билеты на самолёт.
В дверь постучали.
- Войдите, - сказала я по-итальянски.
Вошёл Поликарпов, принёс пакет с новой одеждой, сумку.
- Поскорей собирайся, пора ехать.
- Как там эти альянсовские недотёпы, целы? - спросила я.
- Так, - с какой-то странной интонацией сказал Поликарпов. - Очень даже мило.
- А что такое?
- Ты по-русски говорить-то теперь можешь или только на торойзэне?
- На торойзэне? - не поняла я.
- Вы что, - озадаченно поглядел на нас с Робертом Ильдан, - не знаете на каком языке говорили?
- Получается, не знали, - ответила я по-русски.
- Так ты что теперь - вампирка?
Роберт побледнел до снежности, рывком поднял меня с кровати, прикоснулся к точкам жизни на шее, к верхнебрюшной чакре.
- Благодаренье господу - нет, - сказал он на русском. - Ты по-прежнему человечица. Никакой Жажды у тебя не будет. Вампирский язык - всего лишь побочный эффект. - Роберт обнял меня, прикоснулся губами к виску. - Жажды у тебя не будет.
Я пожала ему руку - пальцы у брата дрожали.
- Так что с альянсовцами? - спросила я Поликарпова.
- А что им сделается? Даже не поцарапались.
- Вот и хорошо.
- Ехать пора, - напомнил Поликарпов. - Одевайся.
Он шагнул к двери, но тут же остановился. Обернулся ко мне.
- Хорса, у Сашки в пятницу день рождения. Он очень хочет, чтобы ты пришла. Но боится позвонить, понимает, насколько сильно оскорбил тебя. Мы оба очень виноваты перед тобой. Я гораздо больше, и потому не прошу о прощении. Но Сашка-то ещё пацан. Ты ведь знаешь, какой он вспыльчивый и порывистый, сначала говорит, и лишь потом думает. Он в тот же день понял, что натворил, хотел позвонить, извиниться, но я не позволил. А через неделю, когда всё понял я сам, было уже непоправимо поздно… Я знаю, что таких оскорблений не прощают, но прошу тебя, Хорса, прости его. У Сашки слишком мало друзей… Прости его и возьми с меня любое искупление.
- Никаких обид или оскорблений не было, - ответила я. - Наказатель - это действительно палач, и подобные знакомства позорны для любого троедворца, ранговик это или вовлеченец.
- Да плевать мне на все предрассудки волшебного мира вместе взятые! Сашке тем более.
Ильдан не врал.
- Я приду на день рождения.
Ильдан обнял меня, отстранил на длину рук, опять обнял.
Я пожала ему плечо и мягко высвободилась.
- Мне надо переодеться, в аэропорт опоздаем.
Мужчины вышли, я быстро собралась, спустилась в грязноватый и слабоосвещённый холл гостиницы. Администратор листал порножурнал, нисколько не интересуясь тем, кто именно снимает номер и чем там занимается - волшебничает или развлекается с малолетними проститутками. Похоже, здесь даже документы у постояльцев не спрашивают.
С кресла у окна вскочил Эрик, шагнул ко мне. Вид потрепанный и виноватый до невозможности. Рядом стоял столь же потрёпанный и виноватый Дитрих.
- Проехали, - отмахнулась я прежде, чем Грюнштайны успели что-то сказать. - Всё нормально.
Парням с переизбытком хватит того нагоняя, который они уже получили от Ильдана. К тому же не будь взрыва, у меня не было бы брата.
В сумке запиликал телефон. Судя по мелодии, звонит Люся.
- Где тебя чёрт носит?! - заорала она вместо приветствия. - Почему трубу не берёшь? Ты где сейчас?
- В Италии, в Милане.
- Вот там и сиди! В Троедворье тебе нельзя. Трибунал вынес заочный смертный приговор.
Новость, однако. Я перевела дыхание и спросила:
- За что?
- Чушь какая-то. Нарушение непреложных законов и неотрицаемых уложений. Что это ещё за хрень?
- Примечания к Генеральному кодексу, - пояснила я. - В Троедворье они почти невостребованы, в основном действуют на территории Лиги и Альянса.
- Один из пунктов обвинения, - злым обиженным голосом сказала Люся, - "Несанкционированное присвоение "вольной смерти"".
- Что есть, то есть.
- Это из-за меня с Вероничкой? - остро и ломко спросила она.
- В том числе, но не только.
- Спасибо хоть за это. Что не только из-за нас. Нина, зачем ты вообще всё это затеяла?!
- Я хочу найти тех, кто начал войну. Истинных убийц твоих детей.
Люся испуганно ахнула.
- Хорса, - прошептала она чуть слышно, - ты сошла с ума…
- Наверное да, - согласилась я. - А может, стала единственной нормальной среди безумцев.
Я нажала "отбой", убрала телефон.
Ильдан смотрел на меня с ужасом. Он слышал Люсины слова через менталку, защиту я не выставляла.
- Нет, - ответил Ильдан. - Это дурацкая шутка, тёмные такие любят. Это неправда.
- Я же говорил, - простонал Роберт на торойзэне, - моя кровь проклята. Она всем приносит только смерть!
Я сжала ему плечи, слегка встряхнула.
- Всё нормально. В Троедворье мне делать нечего. Я останусь жить здесь. Я буду жить, слышишь? Жить благодаря твоей крови, брат.
Роберт взял мои руки, прижал ладонями к щекам.
- Я люблю тебя, брат, - сказала я истинную правду. Я действительно любила его как брата ещё с первого дня знакомства, когда отпаивала своей кровью. А теперь и его кровь во мне.
Я обняла Роберта, поцеловала, взъерошила волосы.
- Всё хорошо, Локр. Всё так, как надо.
Он поверил, кивнул.
Я сняла волшеопорник, вложила ему в ладонь.
- "Иллюзия силы опасней бессилия", - процитировала я строчку из трактата о боевом искусстве. - Сохрани его для меня. Надену, когда вернусь.
Брат улыбнулся.
- Ты вернёшься живой.
- Присмотри пока за Егором и родителями. Люди они совершенно самостоятельные и в помощи не нуждаются, но всё равно - пригляди за ними, ладно?
- Не бойся за них. Ведь теперь это и моя семья. Я смогу защитить свою кровь.
Я пожала ему плечо, подошла к Ильдану.
- Приписной знак поменялся, - сказал он. - Перечёркнут линиями смертного приговора и лишения гражданства. Это всегда очень больно, но боль ранения была сильнее и поглотила боль меньшую.
- Надо спешить в аэропорт, - ответила я. - Вам пора возвращаться.
- А куда летишь ты?
- В Рим. Как троедворская лишенка, альянсовское гражданство я получу сразу. В Россию мне теперь возвращаться нельзя, а добиться постоянного вида на жительство в Евросоюзе сложнее, чем в Альянсе.
- Да, - согласился Ильдан. - Решение правильное.
- Ильдан, пожалуйста, ничего не говори Грюнштайнам. Они только помешают. Пусть себе едут куда хотят - в Мюнхен, в Рим, но отдельно. Благо, в ситуации они пока не разобрались и поверят любым твоим объяснениям. Тем более, что оба чувствуют себя виноватыми, а потому задавать вопросы, что-то уточнять не решатся.
- Пожалуй, ты права, - кивнул он. - Парни слишком привержены потайничным обычаям, станут больше помехой, чем помощью. Без них будет легче. Удачи тебе.
Ильдан разбил карманное зеркало, и мы поехали в аэропорт. Уже безо всяких магических извращений, на такси.
Первыми улетали Грюнштайны, затем Ильдан и Роберт. Мой рейс был последним. Пока сидели в зале ожидания, я сочиняла стихи.
Рифмоплётством не занималась очень давно - как-то в голову не приходило. Но сегодня будто кандалы сбросила. Я была свободна, и слова тоже освободились. Одно за другим они ложились на страницы блокнота, выстраивали строфы стихов с той же лёгкостью, с какой дети выстраивают башню из кубиков.
О счастье забыли,
Привыкли мы к боли,
Годами не знали,
Что жили в неволе.
Ни люди, ни тени -
В безвременье тая,
Склонили колени,
Потерь не считая.
Но сердце живое
И верит, и любит, -
Бессильно всё злое,
Оно нас не сгубит.
Мы сбросили бремя
Из боли и фальши,
И горестей время
Уходит всё дальше.
Подарим друг другу
Мы ветер и небо,
Путь к звёздному кругу
И тёплый вкус хлеба.
Ведь сердце живое
И верит, и любит, -
Бессильно всё злое,
Оно нас не сгубит.
Причина смертного приговора только одна: в последнем разговоре с Люцином, я, сама того не зная, упомянула что-то сокрушительно опасное для его власти. Но у меня ещё будет время всё вспомнить и понять, в чём заключается это "что-то". Пока одно непреложно ясно - Люцину всё равно, в гроб я лягу или останусь в Альянсе. За пределами Троедворья я для него совершенно безобидна.
Что касается Римской потайницы, то последние переселенцы рассказывали, что именно там возродился Лоредожеродд, страх и ужас всея Альянса. Где знаменитый Лорд-На-Заду-Рот, там и его хозяева.
Заканчивалась посадка на московский рейс. Я вложила брату в ладонь листочек со стихами, пожала руку Ильдану, и пошла на свой самолёт - посадку уже объявили.
"- 4"
Государством Альянс оказался забавным. Привыкнуть к здешним обычаям не могу до сих пор, хотя и живу в Реме уже четвёртую неделю.
Электричества нет вообще. Люди пользуются свечками, а самые прогрессивные - керосиновыми лампами. По ночам улицы освещаются факелами. Вывешивать их обязаны жильцы, полиция за этим следит строго. Как ни удивительно, но при невероятном изобилии сырья - слов милли- или микроволш здесь даже не слышали никогда - сделать магические фонари дневного света никому и в голову не приходит. Во время вылазок на основицу волшебники ходят по залитым ярким электрическим светом улицам и при этом считают нормой втыкать в стену собственного дома палку, обмотанную пропитанной смолой тряпкой. Факелы делают даже те, кто до школы жил в большом мире.
Водопровод есть в очень немногих домах, в основном народ таскает воду кувшинами из фонтанчиков на площадях кварталов. Столь же редка канализация, да и та сделана по образцу античной - канавка с проточной водой. Полноценная сантехника установлена только в Волшебнической Академии и в резиденции верховного предстоятеля.
Вместо интернета и сотовых телефонов - эльфы-письмоноши, а вместо гелевых ручек - чернильницы и гусиные или фазаньи перья.
Одеваются здешние дамы в платья по образцу 1812 года, викторианские шляпки и туфельки времён Людовика XIV. Средневековая мантия-распашонка обязательна и для мужчин, и для женщин. Современную одежду тоже носить можно, но это делают только низшие слои потайничного общества.
Я по местной моде обряжаться не стала - человеки всё равно остаются быдлом, разоденься хоть в парчу и жемчуга. Так что нет и смысла изображать из себя Наташу Ростову, менять джинсы с водолазкой на эти дурацкие балахоны.
Работу, а вместе с ней и пропускное кольцо, которое позволяет человеку ходить через щель без помощи волшебников, я нашла легко и быстро. Должность незавидная - уборщица в Департаменте магоресурсов, но зарплата неплохая, так что на первое время сгодится. К тому же сюда стекаются все новости и сплетни потайницы, что тоже немаловажно - быстрее узнаю мир, в котором теперь вынуждена жить.
Убирать надо коридоры второго этажа Южного крыла, мёртвую зону. Здесь за тяжёлыми дверьми и крепкими замками складируются разного рода запретные талисманы и артефакты, секретные свитки и прочее имущество того же типа. Ни одна нормальная госструктура и на километр не подпустила бы сюда эмигрантку, которая месяц назад получила паспорт поселенки, но в Альянсе почему-то до судорог боятся одинариц. Ни один стихийник, ни один волшебник или поселенец-человек не войдут сюда даже под угрозой смерти. Все пятеро хранителей Мёртвого архива - опытные лагвяны - тоже без крайней на то необходимости в архив стараются не заглядывать. Уборщика для него не могли найти три года. Грязи накопилось невероятное количество, но ничего, справилась и с этим.
* * *
За послереформенное время я совершенно забыла каково это - быть низшей расой волшебного мира.
Но в Альянсе всё иначе. Человеки здесь мусор.
На площади Пьетре Верди хотела сесть в конку - длинную неуклюжую жёлтую карету на десять мест, влекомую парой коняг, потайничный вариант маршрутки, - но кучер-маг рявкнул "Куда прёшь, мартышка?! Конка только для людей!" и едва не хлестнул кнутом. Еле успела увернуться.
Пришлось дожидаться омнибуса - та же десятиместная карета, только чёрная, и мулы вместо лошадей. Общественный транспорт ездит по краю мостовых, ближе к центру - наёмные голубые кареты-фиакры, нечто вроде такси, а по середине - частные и правительственные экипажи, которые называются ландусы. Частные кареты могут быть любого цвета, за исключением жёлтого, голубого, чёрного и синего, которые предназначены только для казённого транспорта любого ранга, от обшарпанного полицейского экипажа до ландуса верховного предстоятеля. Белого цвета тоже избегают, в Альянсе он считается траурным.
Человекам, даже самым богатым, личную карету иметь запрещено. Однако мысль человеческая изобретательна, а тщеславие немеряно, поэтому богачи арендуют фиакр на неделю, месяц, год - в зависимости от финансовых возможностей, - и водружают на крышу транспарант с надписью "Снято синьором Пупырьенни". Деньги в Альянсе называются тагионы, мелочь - дифлики.
…На работу я слегка опоздала, но придираться начальство не стало. Найти новую уборщицу будет нелегко, поэтому на мелкие нарушения дисциплины с моей стороны внимания предпочитают не обращать.
После генеральной уборки в архиве делать нечего, везде хрустальная чистота. Я помотала по комнатам и коридорам мокрой тряпкой, создавая видимость работы, и пошла домой. По дороге завернула в "Танцующую обезьяну", маленький китайский ресторанчик рядом с департаментом, купить маринованного мяса для жаркого. Здесь почти все рестораны торгуют полуфабрикатами.
Оформление зала обычное: восточный и западный вход, двенадцать четырёхместных столиков - каждый отгорожен плетёными ширмами, - маленький восьмигранный бассейн с золотыми рыбками, европейская барная стойка у дальней стены. На тот случай, если в ресторан для простокровок заглянут представители более высокой касты, в просторной нише на особом помосте установлены три почётных столика. Ниша полускрыта расписной ширмой. Всё как и в любом китайском ресторане, если бы не одна деталь. В общей части зала столики украшены иероглифической надписью "Для обезьян чистокровных, мутированных в людей", а над входом в нишу красуется надпись "Для обезьян магородных, мутированных в ослов".
Шутка для Альянса рискованная, хозяин легко может получить не меньше десяти лет каторжных работ. На его счастье, в Европе бытует глупейший предрассудок, будто китайский язык выучить очень трудно, потому почти никто и не пытается. И тем более никто не владеет магическим зрением. А ремовские китайцы явно в восторге от остроумия своего земляка, и полиции доносить не станут. Но гораздо вероятнее другой вариант: в ресторанчике установлена прослушка. Содержание надписей наверняка известно всей округе, и потому заведение считается "демократическим", таким, где можно безбоязненно распускать языки.
От стойки меня окликнул Джакомо Сальватори, уборщик из того же Южного крыла, но с третьего этажа. Двадцать восемь лет, высокий, смуглый, прекрасная фигура, прямые чёрные волосы до плеч и зелёные глаза, симпатичную мордаху не портят даже длинноватый нос с горбинкой и слишком большой рот. Парень Джакомо неплохой, весёлый и добродушный. Поначалу он пытался ко мне приставать, но едва услышал, что я замужем, тут же согласился заменить любовные отношения приятельскими.
- Ты только попробуй вот это! - придвинул он мне конфеты-помадки. - Вкуснота умопомрачительная! Только никак не пойму, из чего тут начинка.
Я глянула на карточку со списком закусок. Начинка была из бараньего сала и лепестков хризантем, но вряд ли Джакомо нужно об этом знать. Чтобы спокойно воспринимать изыски китайской кулинарии, надо хотя бы немного изучить культуру и традиции этой страны.
- Какая тебе разница, из чего это сделано, если вкусно? - спросила я. - Главное, что все продукты экологически чистые.
Джакомо кивнул и показал утренний выпуск "Вестника истины".
- Свидетеля нашли. Он видел вурдалака!
Я вздохнула. "Вестник истины" - низкопробнейшее издание, специализируется на уголовной хронике и с тошнотворным упоением смакует наиболее кровавые подробности. Но корреспонденты там пронырливые, могли и в самом деле найти что-то, достойное внимания.
- Вот смотри, это он! - развернул газету Джакомо. - Свидетель. Такой смельчак! Не побоялся признаться, что видел вурдалака.