- Дурак он тщеславный, а не смельчак. Если создатель вурдалака сочтёт его опасным, этому колдунишке и дня не прожить. Но жажда славы затмила разум. Как же, первая полоса любимой газеты. Впрочем, - добавила я, пробежав заметку, - ничего он толком не видел. Молодой мужчина, рост сто восемьдесят сантиметров, правша - это и без него было ясно по характеру ран у жертв.
- Красивый блондин с длинными волосами, - ткнул пальцем в газетную строчку Джакомо. - В сером шёлковом плаще с капюшоном, но свидетель видел золотистую прядь.
- Это не приметы. Мало ли в Реме красивых молодых блондинов в серых плащах с капюшоном.
- На тебя не угодишь, - обиделся Джакомо.
Вурдалак - это покойник, которого частично оживили волшебством. Если зомбак, тоже воскрешённое умертвие, питается обычной людской едой и сохраняет все воспоминания о прошлой жизни, то вурдалак почти полностью теряет память и живёт только за счёт свежей человеческой крови. Выпивает её всю до капли и в придачу пожирает печень. В отличие от зомби, третьей разновидности умертвий, вурдалак способен к произвольным поступкам и самостоятельному мышлению, пусть и самому элементарному.
Если зомбаки практически такие же люди, как и маги, оборотни, человеки или стихийники, то зомби - биороботы, не особо сообразительные, зато выносливые и безотказные, идеально приспособленные для тяжёлой монотонной работы в недоступных для техники условиях - например, прокладывать дороги в горах или на болотах.
- Зомбирование и овурдалачка относятся к отрешённому волшебству, - сказала я вслух. - За это положена смертная казнь. К тому же вурдалак - самая никчёмная разновидность умертвий: тупой, агрессивный, прожорливый и практически неуправляемый. Не могу представить, зачем бы он кому-то понадобился. Разве что какой-то дилетант пытался провести озомбачку и не дотянул волшебство. Уничтожить своё творение тоже силёнок не хватило, и вурдалак сбежал. При всей тупости они очень хитры и проворны.
- Или опытный волшебник захотел пошутить, - ответил Джакомо.
- В Альянсе странные понятия о юморе.
- Смотря для кого. Приближённые Извратителя Основ так часто шутили. Вурдалак ещё не самое худшее из их развлечений. Теперь Неназываемый вернулся, и всё началось по-новой. Это лишь первая весть. Скоро будут и другие, гораздо страшнее.
Звучало неглупо, на уровне рабочей версии.
- Странный он какой-то, этот вурдалак, - сказала я и развернула газету на странице с портретами жертв. Фотография в Альянсе посредственная, полиграфия ещё хуже, но рисунки редакционных художников всегда точны и выразительны, никакой отсебятины, воспроизводится лишь то, что действительно было. Даже у столь жёлтенькой газетёнки, как "Вестник".
- Убивает он ежесуточно, - размышляла я вслух, - что соответствует ритму вурдалачьего пищевого цикла. Способ убийства тоже стандартный - разрывает когтями горло, выпивает кровь, затем когтями же вырывает печень. Жрёт торопливо и неаккуратно, в крови перемазан и сам, и всё вокруг. - Я показала на рисунки мест преступления. - А дальше начинаются странности. Наевшись, он волшебством отмывается от крови и принимается искать вторую жертву, теперь уже эстрансанга, то есть людя магородного. И всегда только молодого мужчину. Ломает ему шею и очень аккуратно, можно сказать, бережно, вырезает сердце и глаза. Но вурдалаки их не едят. Действует ножом с тонким обоюдоострым клинком сантиметров трёх в ширину и пятнадцати в длину. Зачем умертвию кинжал, если есть когти? Тем более что после овурдалачки руки меняются, кисть становится трёхпалой, и кинжал держать неудобно.
- Первые сердце и глаза он забрал с собой, - сказал Джакомо. - Вторые выкинул в мусорный контейнер в квартале от места убийства, их какой-то нищий по случайности нашёл. Третьи бросил рядом с телом.
- Ну это как раз-таки понятно, - ответила я. - Сердце и глаза ему нужны для какой-то особой цели, то есть с какими-то определёнными качествами.
- Поскольку у сердец и глаз жертв этих качеств нет, вурдалак их выбрасывает, - продолжил мысль Джакомо. - Но чего он хочет?
- Стихийники верят, - сказала я, - что сердце - это вместилище души, а глаза - любовных чувств. Вурдалак хочет опять стать живым и вернуться к жене или невесте.
- А какой это стихийник? - заинтересовался Джакомо.
- Откуда же я знаю? Надо прижизненные фотографии жертв посмотреть.
- Вот! - перевернул Джакомо страницу. - Все три пары. Это человеки, это - грязнокровки. Все как один ведьмаки.
Сначала я посмотрела фотографии человеков. Старуха, мужчина лет тридцати пяти, девочка-подросток. Пол и возраст пищи для вурдалака значения не имеют. И трое эстрансангов. Рослые, молодые, очень красивые. Цвет кожи разный - чёрный, оливковый и белый, но внешность при этом сходная. Очень большие глаза восточного типа, маленькие пухлогубые рты, нежные треугольные лица с высокими скулами. Уши остроконечные, длиннее человеческих сантиметра на три, острие направлено к макушке. И у всех трёх бедолаг длинные волосы.
- Преобладает хелефайская кровь, - сказала я. - В доноры все всегда выбирают своё подобие, следовательно вурдалак…
- Нет! - перебил Джакомо. - Дивный Народ невозможно овурдалачить!
- А чем они хуже нас или магов с оборотнями? - удивилась я. - Надо всего лишь знать некоторые особенности хелефайской физиологии, а матрица возрождения как таковая дело не хитрое, всего-то ворожейство.
- В том-то и дело, что физиологию Сокрытого Народа не знает никто, кроме них самих.
- Не думаю, чтобы это было такой уж великой тайной.
Джакомо не ответил, принялся с преувеличенным тщанием складывать газету.
- Ладно, - спрыгнула я с банкетки, - мне домой пора, скоро ученицы придут.
- Какие ученицы? - не понял Джакомо.
- Да я тут взялась двух девчонок учить русскому языку. Приработок нужен.
Джакомо кивнул, сказал "До скорого!", и я пошла к восточной двери. У порога вспомнила, что хотела купить мясо и обернулась к стойке. На моём месте уже сидел лайто, светловолосый хелефайя с ярко-голубыми глазами. Бывают ещё дарко, черноволосые. Но разницы никакой нет, хелефайя, он хелефайя и есть. В любой общине дарко и лайто примерно поровну. Глаза у дарко чёрные или карие, у лайто - синие и зелёные. И всегда невероятно большие, как у японских мультяшек, только не круглые, а слегка раскосые, что гораздо красивее. Хелефайи вообще самая красивая раса в обоих мирах, незнанническом и волшебном.
Одет лайто в тайлонур, национальный наряд - узкие светло-коричневые штаны на манер леггинсов, похожие на "казачки" коричневые сапожки, бледно-голубая рубаха до колен с длинными рукавами, воротником-стойкой и разрезами по бокам подола. Поверх надет бежевый кафтан, немного короче рубахи, тоже с разрезами, небольшой отложной воротник, рукава до локтя. На талии широкий кожаный пояс со знаками ворожея, к которому прицеплены ножны с дальдром. Это ритуальный кинжал с узким клинком средней длины. Слева на груди приколот алиир - маленькая брошка, знак принадлежности к определённой общине.
Волосы у визитёра, как и у всех хелефайев-мужчин, почти до пояса, надо лбом и ушами подняты и скреплены на темени заколкой, - совершеннолетний.
Лицо знакомое, совсем недавно я где-то его видела.
Тем временем лайто закончил разглядывать посетителей и обернулся к Джакомо. Нахмурился.
- Простокровка? - сказал он с удивлением, брезгливо дёрнул верхушками ушей. - Пшёл вон, обезьяныш!
Хелефайя сбросил Джакомо с банкетки. Тот поднялся с пола и безропотно пошёл к двери.
- Ушастый, ты что, совсем охренел? - возмутилась я. - В нычке у себя командуй.
Посетители боязливо пискнули, а хелефайя подскочил как ужаленный.
- Укороти язык, обезьяна!
- И тебе того же, divnjuk.
Волшебный, то есть русский язык лайто знал достаточно хорошо, чтобы полностью уяснить смысл обращения. Ответил он длинно и многокрасочно.
- У грузчика это могло бы вызвать уважение, - сказала я по-русски, - но у меня другая специальность.
- Считаешь себя равной Благословеннейшим, обезьянка? - по-итальянски ответил хелефайя. - Хорошо. Будет тебе равность. Я вызываю тебя на дуэль. Выбирай оружие.
Испуганно ахнули посетители. По силе и скорости реакции хелефайи превосходят человеков втрое. С точки зрения большинства альянсовцев в такой схватке противник-человек обречён на смерть.
Я демонстративно плюнула метра на полтора в сторону ушастика и шагнула к двери.
- Я вызвал тебя на дуэль! - заорал хелефайя.
Ко мне подошёл Джакомо.
- Ты должна ему ответить, - твёрдо произнёс он. - Это закон.
Пришлось обернуться и сказать:
- Я не пойду.
- Что? - не понял хелефайя. Даже уши обвисли от растерянности.
- Я не пойду с тобой на дуэль потому, что не умею ни дуэлировать, ни даже драться, - ответила я чистую правду: дуэлей в Троедворье не бывает, а наказатели время на драки не тратят никогда.
- Отказ от дуэли, да ещё при свидетелях - вечный позор, - возвестил хелефайя.
- Ну и что?
- Это бесчестие!
- У обезьян чести не бывает, - просветила я. - Как и у тех, кто бросает им дуэльный вызов.
Посетители засмеялись, а хелефайе так физиономию скривило, что мне на мгновение даже стало его жаль.
- Идём отсюда, Джакомо, - сказала я. - Дивнюк - компания для уважающих себя недостойная.
Лайто хотел ответить, но слов нужных не отыскал, только уши во все стороны дёргались. В драку лезть тоже не решился. Телепаты из хелефайев слабые, но что-то похожее на информацию он уловил - мне слегка поламывало виски. Я выставила "зеркалку" и хелефайя с глухим стоном сжал ладонями голову, удар отражённого ментозонда с непривычки довольно болезненен.
- Нина, не надо! - тут же воскликнул Джакомо. - Я сам виноват. Я должен был уйти сразу. Простокровка не смеет сидеть рядом со Звездорождённым.
- Хорошо, тогда сиди рядом со свиньями, - разозлилась я. - Самая подходящая для тебя компания.
Дверь с треском распахнулась. В зал вошёл ещё один лайто, только зеленоглазый. И с трёхпалыми когтистыми руками.
- Вурдалак! - истошно завопил кто-то из посетителей. Остальные заорали в голос и рванули из зала к западной двери. Лайто номер один вместе с ними. Номер два бросился за ним, на ходу выхватил дальдр. Оказалось, трёхпалой лапой с длиннющими когтями можно держать оружие ничуть не хуже, чем нормальной пятернёй.
Я подставила вурдалаку подножку. Тот упал, вскочил и бросился ко мне. Джакомо схватил меня за руку и дёрнул за столики, прочь от умертвия.
- Пусти, дурак! - оттолкнула я его. - Не мешай!
Джакомо опять попытался схватить меня, прикрыть от вурдалака. Смелый парень, хотя и глупый - против умертвия ему и пяти секунд не продержаться. Я сбила Джакомо под стол и уклонилась от удара дальдром. Перехватила хелефайе руку, выдернула кинжал. Подсечка, толчок и нож под основание черепа по самую рукоять. Я повращала дальдром, размалывая мозг. Слишком тонкий клинок, серьёзных повреждений не будет, вурдалак может и воскреснуть.
- Джакомо! Водку, любую! Быстро!
Парень сунул мне литровую бутылку.
- Это ром.
- Пойдёт, - ответила я и дальдром сколола горлышко. Тут в голову пришла дельная мысль.
- Подержи-ка, - сунула я бутылку Джакомо и отцепила от шлевки джинсов сотовый телефон, включила режим видеозаписи. Сняла вурдалака со спины, перевернула, записала вид спереди.
- Поливай, - велела Джакомо.
- Что? - не понял он.
- Лей на него ром. Вурдалаки не переносят спирта, он разъедает их как кислота. Если полностью не уничтожить тело, вурдалак воскреснет. Давай! - подтолкнула я парня.
Он осторожно плеснул на грудь умертвия ром. Плоть подтаяла. Джакомо начал лить увереннее, равномерно распределяя жидкость по всему телу. Я снимала тающий труп. Джакомо посматривал на меня со страхом и отвращением, но своё дело делал. Остановился, не решаясь плеснуть на лицо. Даже в смерти оно оставалось прекрасным.
- Лей, - подбодрила я.
Спустя минуту от хелефайи осталась только большая лужа протоплазмы, в которой лежала одежда.
- Теперь всё, - сказала я. - Вурдалак больше не вернётся. Идём, Джакомо, надо обработать записи, может быть, и удастся установить внешность того, кто сделал вурдалачью матрицу возрождения.
- Так ты не…
- Не некрофилка, хочешь сказать?
Парень смутился чуть ли не до слёз, пробормотал что-то оправдательно-извиняющееся. Я прицепила телефон к шлевке, воткнула в столешницу дальдр.
- Идём, Джакомо. Посмотрим записи.
К луже подошёл лайто.
- Овурдалачить Избранную Кровь - кощунство! - возвестил он, возмущённо выгнул верхушки ушей.
- Несомненно, - ответила я. - Умертвий надо делать из человеков. Мы универсальный материал - и сырьё, и пища.
- Ты говорила, - спросил кто-то из посетителей, - что вурдалака сможет сделать любой ворожей?
Все уставились на лайто, точнее - на его пояс. У хелефайи тревожно дёрнулись уши.
- Я не… - начал было он.
- Это он! - истерично заорал кто-то. - Отрешённик!
- Сволочь ушастая! - завизжали сразу несколько голосов. - Вурдалачник!
Определённая логика тут была - в Альянсе неромансерством занимаются только хелефайи, а этот бедолага оказался чересчур близко от места преступления.
Лайто собрался было спорить и опровергать обвинения, но я схватила его за руку и потащила прочь. Хелефайя вырвался, смерил меня досадливо-брезгливым взглядом и повернулся к толпе.
- Я не…
В голову ему швырнули бутылку. Я схватила Джакомо за рубашку, дёрнула за собой на улицу, оттуда в переулок.
- А он? - на ходу спросил Джакомо.
- Ему уже ничем не помочь, разве что озомбачить. Я физически не смогу увести людя втрое сильнее меня, если он сам идти не хочет. И тем более не смогу остановить толпу.
- Они же не… - Джакомо не договорил.
- Это толпа. Безумное от страха и пьяное от ярости людское стадо, в котором каждому есть за что мстить представителю высокой касты. А хелефайя - спесивый дурак, который элементарных вещей не понимает. Толпа его разорвёт, и нас вместе с ним, если вовремя не удерём. Всё, что мы можем сделать - это вызвать полицию. Если ушастику очень повезёт, он отделается обширными переломами.
Я сорвала со столба и разбила заклинание аварийного вызова полиции, чётко и громко произнесла адрес и название трактира.
- Дети Звёзд сильны, живучи и проворны, - неуверенно ответил Джакомо. Я пожала плечом. Хотелось бы надеяться на лучшее, но сбежать от толпы не легче, чем от горной лавины.
- Ты говорила, - сказал Джакомо, - что не умеешь драться.
- Так и есть. Меня учили только убивать.
- Кого убивать? - испугался альянсовец.
- Всех. Если ты не в курсе, то знай - в Троедворье идёт война. А в бою не дерутся, там уничтожают живую силу противника, то есть убивают людей, пока эти люди не успели убить тебя.
Джакомо поёжился. Потайничник никогда не задумывался, как в действительности выглядит любая битва, хоть Величайшая, хоть самая обыкновенная.
Но сейчас не до эмоций, надо побыстрее домой, записи обработать.
* * *
Джакомо залпом выпил из бумажного стаканчика купленное у разносчика кислое низкосортное вино.
- Не торопись, - сказала я. - Подыши глубоко и ровно. И не стесняйся, после всего увиденного тебя и должно трясти, совершенно естественная реакция.
Сидели мы на скамейке в парке неподалёку от ресторана. Разносчик болтал с клиентами, толстой неряшливой бабой и запойного вида мелкорослым тощим мужичком.
- Этого ушастого вурдалачника уже вся полиция ищет! - визгливо радовалась баба. - Теперь не уйдёт, сучонок. Сам всевладыка подписал разрешение на арест.
- Что-то слишком быстро, - не поверил разносчик.
- Так всевладыка Дуанейвинг сейчас в городе! - ответил мужичонка. - Тот овурдалаченный бедняга из его свиты, личный вассал. В среду парня на дуэли убил один из мелких приспешников Злотворящего Отрицателя. А в четверг вурдалаком сделали. Найти отрешённика, который провёл обряд, от всевладыки требует долг сюзерена. А кто ещё сможет овурдалачить Старшую Кровь, кроме самих Всемудрейших?
- Звучит убедительно, - сказал Джакомо. - Зачем бы ещё Совершеннейшему приходить в дешёвый человеческий ресторан, если не за вурдалаком?
- Нет, - сказала я. - Вурдалак хотел его убить. На создателей они не нападают.
Торговец и пьянчуги ушли в глубь парка.
- Как правило, не нападают, - упорствовал Джакомо.
- Исключено, - повторила я. - Ушастика зовут Миденвен ар-Даллиган ли-Вириар. Он тот самый знаменитый фармацевт из нычки Виальниен, сын не менее знаменитого целителя. Ар-Даллиганы богаты, честны и уважаемы, заниматься отрешённым волшебством им смысла нет. Да и не такие они люди.
- Откуда ты его знаешь?
- Видела в четверг в департаменте. А рассказал о нём один из хранителей Мёртвого архива.
- Ли-Вириар в городе бывает только по понедельникам, когда привозит в аптеки лекарства. Какого чёрта ему здесь делать в четверг? Благословеннейшие из нычек выходить не любят. Если вурдалак начал убивать в пятницу, то сделали его как раз в четверг.
- Департамент - место для этого малоподходящее, - возразила я. - Нет, ли-Вириар к вурдалаку никакого отношения не имеет. Хотя не исключено, что парня подставляют. Из-за вурдалака ситуация в городе напряжённая, эстрансанги и человеки на грани бунта, а Виальниен - ближайшая к Рему хелефайская нычка. Овурдалачен тоже хелефайя. Крупный этнический конфликт неизбежен. Другой вопрос, кому он выгоден - предстоятелю потайничному, который возжелал стать верховным, или верховному, чтобы упрочить свою власть. А может, Лоредожеродд постарался.
- Ты произносишь имя Врага?! - отшатнулся Джакомо.
- Я всегда называю врагов по имени. Это убирает страх перед ними.
- С ума сошла… - ошарашено пролепетал Джакомо. - Так не делает никто.
- Вот поэтому Лоредожеродд и трепет вас всех как трёхгрошовую шлюшку.
Джакомо немного помолчал и спросил:
- Ты уверена, что тот Звездорождённый не создавал вурдалака?
- Да. Ли-Вириар стал шахматюшкой в чьей-то игре. Это означает, что его используют в тёмную, хелефайя и сам не подозревает о своём участии в интриге. В ней он может быть кем угодно: пешкой, конём, даже королём, но всё равно остаётся не более чем фигурой - безвольной и бездумной игрушкой. Это заурядная мелкая провокация, в Троедворье такой спектакль пытаются разыгрывать почти каждую неделю, если не дворня, так равновесники.
- Так значит тот Дивный ни в чём не виновен! - обрадовался Джакомо.
Никогда я не пойму этого восторженного преклонения перед хелефайями. Большинство представителей низших каст их обожают, охотно прощая ушастым и снобизм, и высокомерие.