Глава вторая
Лосиха была меченой - с белым пятнышком на лбу.
Барлéт не мог этого не заметить, когда она выскочила на него. Но думать об этом не стал. Им владел Дух охоты. Барлет довольно долго томился в засаде и теперь, завидев зверя, дрожал от нетерпения: еще чуть-чуть… Ближе… Ближе…
- Ату ее! Пшел! - он гикнул, махнул Коварду и помчался наперерез.
Ковард послушался. Значит, не видел? Иначе… мог бы сглупить…
- Зараза!
Лосиха, уходя от погони, неожиданно развернулась и побежала совсем не в ту сторону, где ее поджидала ловушка, - не в сторону зарослей, а к окраине Леса, где в просветах между деревьями виднелся луг. Теперь она была ближе к Коварду. Совсем близко от Коварда.
- Стреляй!
Ковард вдруг осадил коня. Значит, увидел. Идиот! Не зря Барлет всегда его недолюбливал.
- Стреляй! Упустим! - Барлет пришпорил коня, пытаясь нагнать лосиху.
Ковард скакал за ним и что-то громко кричал. На открытом месте слова сносило ветром. И Барлет был этому рад. Он не желает слышать. И выстрелит сам. Глупый зверь! На лугу попасть в него будет легче. Барлет вскинул арбалет, прицелился и выстрелил. И тут до него донеслось:
- Часы! Часы!
Что-то внутри Барлета дернулось: вот куда стремилась лосиха. Солнечные часы! Святое место кейрэков, прибежище всех обреченных… Но лосиха не человек, а тупое животное. Барлет подстрелил ее, но подстрелил до того, как лосиха переступила черту заветного круга. Он ведь раньше попал? Тьфу, мелкие Духи! Зачем ему думать об этом - попал он до или после?
Они доскакали до часов и остановились. Лосиха с трудом подняла голову, попыталась подняться и рухнула снова. Лужа крови под ней становилась все больше и больше.
- Это часы кейрэков, - Ковард выдохнул, а не сказал.
- Добей ее.
- Место отсчета солнечных лет.
- Старье. Часы служили во время Белого Солнца. Уже три затмения, как Солнце стало цветным. Добей, говорю.
- В заповедном месте запрещено убивать.
- Узкоглазым запрещено, а большеглазым - плевать, - Барлет нехорошо усмехнулся. - Добей, говорю. Все равно подохнет.
Ковард медлил и хмурился.
"Ему неприятно смотреть на раненую лосиху в центре священного круга. Подумайте, какой нежный!" Барлет решил подыграть:
- Видишь, мучается скотина.
Ковард ответил тихо:
- Не надо было стрелять. Я же предупреждал!..
- Я тебя не расслышал.
Барлет сплюнул сквозь зубы, приладил стрелу и выстрелил. Лосиха дернулась и замерла.
- Вот так поступают охотники, а не слюнтяи! - Барлет опустил арбалет и натянул поводья. Конь вдруг заржал, заартачился, закрутился на месте. Краем глаза Барлет увидел, что Ковард испуганно спешился. Что это с ним? Додумать он не успел - и вылетел из седла. Конь, сбросивший седока, как безумный помчался к Лесу. Барлет не успел вскочить, как его сшибло на землю; спину обдало жаром.
- Барлет! Скорее - туда! - Ковард схватил его за руку и тащил за собой.
На этот раз Барлет подчинился. Они забились под куст. Ковард был очень бледен:
- Смотри!
Место, где Барлет застрелил лосиху, полыхало. В пламени то и дело проявлялась звериная тень.
- Красный Дух. Выедает землю. Выедает лесную плоть! - Ковард стучал зубами и с трудом выдавливал из себя слова.
- Красный Дух - лесной властелин. Он делает то, что хочет, - Барлет попытался взять себя в руки. Так вот как это бывает! Это не уличные забавы на празднике красноголовых.
Барлет и Ковард сидели, прижавшись друг к другу (позже Барлет с трудом мог себе это представить), и завороженно следили за огненной пляской.
Огонь хотел захватить как можно больше травы и кустов. Он покушался и на деревья: жадно и злобно лизал их подошвы, обжигая кору, старался забраться повыше. Но Лес вступил с ним в противоборство - всеми своими запасами зеленой прохлады. Тучи стянулись к месту лесного пожара. Полил дождь. В мгновение ока все вокруг стало мокрым. Но Ковард, поеживаясь от струй, стекающих по спине, облегченно вздохнул: пожару не разрастись.
Огонь, шипя, огрызаясь, вынужден был отступить. В самом центре, однако, там, где упала лосиха, он казался неукротимым. Капли не долетали туда, разбиваясь о невидимую преграду, и огонь плясал до тех пор, пока Красный Дух не насытился.
Наконец все стихло.
Барлет рывком поднялся на ноги. Вода из складок одежды пролилась ему в сапоги.
- Вонища, мелкие Духи! Пойдем. Я хочу посмотреть.
Ковард взглянул на Барлета с сомнением.
- Может, он еще там? Он хотел нас убить!
Барлет нахмурился и двинулся к месту, где упала лосиха. Охотник не может бояться Красного Духа. А Красный Дух не может, не должен убить охотника. Охотники почитают его превыше всего на свете.
- Считай, я принес ему жертву.
Ковард нехотя последовал за Барлетом. Но тот, слава Духам, не решился подойти совсем близко. Пятно, рожденное пляской Огня, слишком черное и слишком гладкое, без всяких признаков обгоревшей травы или лосиных костей, пахло едкой гарью и походило на черную пасть неведомого животного, притаившегося в земле.
Ковард поежился.
- Это мертвая плешь, - он говорил совсем тихо. - Здесь рождаются плешеродцы.
- Откуда ты знаешь?
- Так рассказывают предания.
Барлет сплюнул:
- Ты слишком много знаешь. Слишком много глупостей. Пойдем искать лошадей.
* * *
"Меченая лосиха… могла бы родить лосенка - белого лосенка, первого за минувший лунный период", - Барлет тряхнул головой. Ему нет до этого дела - до всех этих белых лосей. Лось - добыча охотника. Мясо, рога и шкура, и не больше того. Не больше. Это все из-за Коварда. Он напичкан кейрэкскими бреднями. Говорят, кейрэки могут путать чужие мысли… Но Ковард-то не кейрэк! Он - из рода Моховника. На Лосином острове это самый старый род большеглазых охотников. Даже Скулоны уступают им в древности родословной. Предки Моховника жили здесь еще при кейрэках, когда край назывался не островом, а Долиной Лосей. Может, в этом все дело. Может, прабабка Коварда путалась с узкоглазыми. Вон, взглянуть на Коварда сбоку - так его глаза узковаты.
Ковард не дал Барлету насладиться приятными мыслями:
- Мы в третий раз возвращаемся на то же самое место.
- Мелкие Духи! Возьмем правее. Давай рискнем без тропы.
Они двинулись напрямик, через кусты. Но кто-то невидимый сдвинул знакомые тропы и спутал все ориентиры. Барлет ругался без передышки. Из-под копыт лошадей то и дело прыскали буроедки. Казалось, весь лес наполнился сумасшедшими буроедками: они забыли, что нужно прятаться в норах. Птицы целыми стаями набрасывались на добычу, а потом долго кружили в воздухе, наполняя лес растерянным криком. Некоторые разжимали когти, и буроедки падали вниз. Одна свалилась Барлету на шляпу. Он брезгливо стряхнул ее.
- Что это с ними? С ума посходили?
- Они не могут найти дорогу в гнезда. Как мы…
- Чушь! - Пожалуй, с Коварда станется, и он заявит, что все это из-за Барлета: "Я же тебе говори-и-ил: священное место кейрэков…" Еще чуть-чуть, и Барлет, пожалуй, в это поверит. Нет, так продолжаться не может. Если они почему-то сбились с дороги, нужно заночевать прямо тут, где они оказались. А утром, с новыми силами, тронуться в путь.
- Все. Хватит. Совсем стемнело. Можно свернуть себе шею.
Ковард не возражал. Он выглядел слишком усталым. Они спутали лошадей. Барлет решил развести костер. Но Ковард вдруг возразил:
- Не надо.
- Ты спятил?
- Не надо! - Ковард не смотрел на Барлета, но в его голосе проявилась неожиданная настойчивость.
- Ковард, ты идиот. Хочешь, чтоб нас сожрали?
- На сегодня довольно огня. Мало ли что… Лес может не выдержать. Лучше просто забраться повыше.
Барлет попробовал разозлиться - опять эти бредни! - но не сумел. Что-то мешало ему настаивать на своем. Он помочился на слабый огонь, и, когда тот зашипел и умер, полез на дерево следом за Ковардом. Они устроились в развилках ветвей. "Не охотнички - древуны! Хорошо, что никто не видит", - Барлет плюнул, пытаясь попасть в костровище. Плевок долетел, обожженное полено в ответ зашипело, доставив Барлету маленькое удовольствие. Он взглянул на Коварда. Тот уже засыпал.
- Эй, Ковард, постой, не дрыхни. Если спросят, что сталось с лосихой, мы ее упустили. Понял?
- Лосиха была меченой. Она могла бы родить белого лосенка.
Барлет снова плюнул на землю и закрыл глаза.
* * *
Ковард скакал за лосихой. Лосиха была меченой, вся в белых пятнах. Они светились на солнце. Потом Ковард увидел Барлета. Он точно знал, что это Барлет, хотя тот походил на крупного пса. Коварду стало страшно.
- Барлет, что с тобой?
Барлет не ответил. Он несся большими прыжками, догоняя лосиху, и Ковард знал, что не сможет ему помешать. Но старался не отставать. Он видел: Барлет приготовился прыгнуть. Лосиха вдруг повернулась и сказала голосом матери:
- Я вышла замуж за человека, помнящего про Кейрэ, - не за убийцу лосей. Теперь в Долине Лосей не родится белый лосенок. Зато на Лосином острове появятся плешеродцы - охотники за человечиной.
Барлет в ответ оскалился и зарычал, и Ковард увидел с ужасом: он прыгает не на лосиху. Это же Найя, Найя! Как она здесь оказалась?
Крик подхватил его и вышвырнул вон из сна. Ковард, весь мокрый от пота, разлепляя глаза, безуспешно пытался понять: кто кричал в его сне - он сам или Найя? Будто это имело значение.
- Эй, Ковард, ты спятил? Не могу до тебя докричаться. Слезай! Быстро, быстро давай! Вон наши. Вышли сюда.
Они едва успели спуститься на землю, когда появились охотники.
- Барлет! Ну наконец-то! Мы думали, вы потерялись. Боялись, вы не вернетесь. - Брон облегченно вздохнул. - Ночка была - та еще! Мелкие Духи сбесились.
- Все целы? - Барлет оглядел охотников.
- Ну-у… Как сказать… Крог куда-то пропал. Отправился вслед за вами.
- Боюсь, что Крог уже не вернется.
- Мирче! Достал, старый ворон! - Брон огрызнулся и обернулся к Барлету. - Каркал всю смену светил. Все твердил про мертвую плешь. Будто бы этой ночью появилась новая плешь и стянула к себе все тропы. А здесь отродясь плеши не было. Так куда вы запропастились?
Барлет придумывал отговорки. Ковард старался не слушать. Очень зудело плечо: все-таки он обжёгся. Но главное было не в этом: ночной кошмар его так и не отпустил. Видно, Сьяна права, что считает его слишком мнительным. Найя уже большая. А Ковард, дай ему волю, так и носил бы ее на руках, не давая спуститься на землю.
- А, Ковард, сынок! Плохо выглядишь! Не иначе как плохо спал!
Ковард поморщился: только Мирче ему не хватало - с его мрачными предсказаниями.
Мирче был бессменным знахарем братства. Те, кто видел Мирче впервые, неизменно пугались: его неживые, выцветшие глаза смотрели куда-то мимо, будто что-то разглядывали вдали. На самом деле знахарь был слеп и это делало странным его лицо.
Но при полной своей слепоте Мирче безошибочно различал окружающих и прекрасно ездил верхом. Он звал свою лошадь Ласточкой. Она была мохноногая и необычной масти - бежевая, в светлых пятнах. Барлет и другие охотники считали ее отвратительной. Но Мирче с ней не расставался. Посмотреть - так роднее Ласточки никого у знахаря не было. И все давно устали потешаться над этим.
Были те, кто считал, что знахарь вовсе не слеп, он на самом деле все видит, и пытались испытывать Мирче. Но Мирче в ответ только смеялся:
- Зачем человеку лишнее? У меня есть уши и нос. Я нюхаю, слушаю, чую.
За спиной у знахаря что только не говорили! Будто Мирче сто лунных лет и он жил при кейрэках. Что раньше он был охотником - только очень давно, когда не охотились на лосей. Что Мирче и не знахарь вовсе, а настоящий колдун, потому и живет так долго и видит без помощи глаз. А колдовать на Лосином острове запрещено законом.
Ковард в это не верил. Мирче, конечно же, странный. Но он никакой не колдун. Он помогает охотникам справиться с синяками. Умело вправляет вывихи и ставит компрессы на раны. Это всего лишь искусство - никакое не колдовство.
Ковард редко смеялся над Мирче. А знахарь - видимо, в благодарность - выделял его из остальных и всегда старался пристроиться рядом с ним на привалах.
Ковард боялся, что пристрастие знахаря станет поводом для насмешек. Но Мирче цеплялся к нему, как репей. А Коварда подводило детское любопытство: откуда слепому известно, как выглядит Ковард, что делал, как спал и что видел во сне?
И на этот раз, как всегда, Мирче почти без труда втянул его в разговор.
- Сегодня мало кто спал спокойно.
- Верно. Но Ковард не просто спал плохо. Он видел страшный сон и до сих пор не очнулся. - В голосе Мирче слышалось беспокойство. Рука слепого легла Коварду на плечо - будто он хотел нащупать остатки дурного сна. - Что ты видел во сне, сынок?
- Я не запомнил.
Ковард оглянулся по сторонам - не увидел ли кто этих нежностей - и отстранился. Рука соскользнула. Получилось не очень вежливо.
- Мирче, мне надо идти.
- Подожди, подожди, сынок! Давай отойдем в сторонку. - Мирче вцепился в рукав Ковардовой куртки. - Помоги мне. Где нас не видно?
Ковард некстати подумал: у слепого сильные руки; и едва заметно вздохнул: отвязаться от Мирче, видимо, не удастся.
- А теперь посмотри на меня, сын Веренеи-садовницы!
Откуда такая торжественность? Мирче решил поиграть в церемонию посвящения? и не все ли равно, смотрит или не смотрит Ковард в лицо слепому? Мирче его не видит.
- Взгляни на меня, сын Моховника. Я совершенно слепой.
Кто-то об этом не знает?
- И я вот что хочу сказать… Сынок, не пора ли тебе все это бросить?
- Бросить что?
- Я слепой, сынок. Но меня не обманешь: вчера появилась новая плешь. Новая мертвая плешь. Значит, убили меченую лосиху. Это очень опасно. Это опасно для всех - для тебя, для твоей сестры.
- При чем тут моя сестра?
- Ковард, ты больше не должен охотиться на лосей.
И это говорит ему Мирче? Сколько Ковард помнит себя, знахарь не пропустил ни одной лосиной охоты.
- Я всего лишь свидетель.
Свидетель? Да кем этот знахарь себя воображает? Смотрителем Башни?
Мирче будто прочел его мысли:
- Кто-то должен считать лосей - чтобы однажды сказать: все, наступил предел.
- Мирче, о чем ты? Какой предел?
- Предел тому, что ты делаешь. Что делает каждый из нас. Тому, что делаем все мы. - Мирче снова тронул Коварда за рукав. - Что ты видел во сне, сынок?
Сильно ныло плечо. Коварда зазнобило, и он ответил грубо:
- Не твое дело, Мирче.
Глава третья
Ковард опаздывал. На целых две смены светил. Но это вовсе не значит, будто что-то случилось с Найей. Почему он решил? Да, погибла лосиха, меченая, с пятном. Он ничего не мог сделать. Появилась мертвая плешь. Это очень опасно, но вовсе не означает, будто что-то случилось с Найей.
Ковард весь взмок от пота. Казалось, что он не скачет, а бежит из последних сил - так колотится его сердце.
Скоро, совсем уже скоро он окажется дома. Усадьба - за тем поворотом. Найя встречает его. А может - устала встречать. Ведь он опоздал, опоздал - на целых две смены светил.
Ковард спешился возле крыльца и тут же увидел Сьяну - в темной накидке, с заплаканными глазами. Она стремительно бросилась вниз по ступенькам и припала к нему, слишком сильно прижалась: раньше она себе такого не позволяла. И не хотела его отпускать - не давала сделать ни шагу. Так что Коварду пришлось ее отстранить.
- Ковард! Твоя сестра… Лучше тебе не смотреть.
Ковард на мгновенье оцепенел - и будто бы снова провалился в тот страшный сон: "Значит, это кричала Найя!"
Он даже не удивился, когда увидел ее мраморное лицо, слипшиеся ресницы и ноги в сырых обмотках. Сьяна не пожалела тряпок, но кровь просачивалась через преграды.
- Ее нашли рано утром, почти у дороги. Она смогла доползти, - Сьяна всхлипнула. - Ковард, пойдем отсюда. Она тебя не увидит. А звуки, движения - все это лишняя боль…
- Это Ковард приехал? - Найя вдруг разлепила глаза, и шепот ее заставил Коварда встрепенуться.
Он вдруг сделался властным и расторопным. Он сам не признал бы свой голос - так твердо, неотменимо звучали его распоряжения: седлайте свежую лошадь; запрягайте возок, пусть движется следом.
- Что ты делаешь, Ковард? Ковард, остановись! Это безумство!
Сьяна пыталась его образумить: Найю нельзя везти, она не доедет до города. Ковард лишает сестру возможности умереть дома, в своей кровати, хочет подвергнуть ее новым приступам боли…
- Отойди!
Ковард укутал сестру в теплое одеяло и вынес на улицу.
В дороге его рука, которой он прижимал к себе Найю, совсем онемела: Ковард боялся лишних движений, боялся усилить чужую боль, дремавшую в складках свертка. А в пустой его голове тяжелым шаром билась одинокая мысль: "Не умрет… Не умрет, не умрет".