- Ой, я вас умоляю, господин казак! - всплеснул руками корчмарь. - Мы в постоянном страхе и опасности, с того самого дня, когда бездушные фараоны изгнали честных иудеев из Египта. И ничего - живем. Так что переменой места нас не удивишь… Сегодня - берега Нила, завтра - Арамейская пустыня…
- Ну, тогда благословляйте, - улыбнулся Тарас, будто в шутку, крепче обнимая Ребекку.
- Ага, сейчас, все брошу и благословлю. Ишь, какой прыткий… - попятился к дому Ицхак. - Я ему - острижено, а он мне - выбрито… - и заметив, как насупилась дочь, поспешно прибавил. - Нет, нет, дети! Вы только ничего худого не подумайте! Вообще-то я, конечно, только рад за вас и согласен на свадьбу, но… Мне всегда казалось, что казацкое слово даже крепче купеческого. Верно? Так зачем же воду в ступе толочь? Мы с вами как договаривались, пан Куница?
- А как? - заинтересовалась и Ребекка, впервые узнавшая о том, что промеж отцом и ее возлюбленным существует какой-то уговор.
- Господин казак должен сперва сыскать кое-что, от чужих глаз спрятанное, а уже потом - приходить свататься. Вот как… - серьезно ответил корчмарь. - Тогда и будет вам обоим мое самое искреннее отцовское благословение.
- Ах, вот вы о чем, - кивнул парень. - Да, я и сам не против. Тем более - коня мне купить надо и прочих припасов…
- Ну, так кого ждешь? Оправляйся на поиски…
- Боязно… Вот вы мне, давеча, о сундучке с самоцветными каменьями толковали, а вдруг - в наших местах ничего ценного не спрятано? Как тогда быть? Цветок ведь только раз на заветную захоронку указать может. Жаль будет такой шанс на мелочь потратить.
- И то верно, пан Куница… - задумался Ицхак. - Все-таки варит у тебя голова. Гм… Ладно, коль мы с тобой уже почти родня, подскажу… Есть у меня на примете одно местечко. Лет пятьдесят тому, там лихие люди атамана Терн-Кобылецкого озоровали. А когда королевские драгуны, нанятые за деньги разозленных купцов, пошинковали их как капусту, то - ничем поживиться не смогли. Надежно припрятал разбойничий атаман все награбленное добро. А тайну - с собой в могилу унес. Поговаривали: много там золотишка всякого, да камешков самоцветных было. Ведь не один караван обобрали кромешники… Вот, где силу цветка испытать стоит. И не слишком далеко от здешних мест. За месяц обернешься…
- Нет, не годится, - твердо отказался Тарас. - Слишком долго… А мне бабушка Аглая строго-настрого велела не мешкать!
- Ну, ладно, для такого дела… - даже со стороны было видно, как в душе корчмаря мучительно борются жадность и рачительность. Победила вторая. - Дам я тебе коня. Вернее, одолжу… - тут же поправился он. - Вернешься с находкой, сможешь выкупить.
- Да откуда ж у тебя конь взялся, дядька Ицхак?
- Это мое дело… - скривился тот. - Я же не спрашиваю: как ты цветок отыскать сумел? Ну, что, господин казак, согласен? Но, с одним условием: все тобой найденное - пополам делим.
- Если добро пополам, то коня ты мне подаришь, - подмигнул онемевшей девушке Тарас. Мол, не волнуйся почем зря, это у нас с твоим отцом, шутка-прибаутка такая. - И то, еще поглядим, что там у тебя за кляча в хлеву спрятана? Может, ее даже на живодерню не примут?
И не удержавшись, постучал Ицхака по впалой груди и промолвил, копируя хриплый старческий голос.
- Говорят: этой осенью барсучий жир и гречишный мед сильно в цене будут! Да и сам попей - одышка наверняка мучает, а?
Корчмарь икнул, от неожиданности и ответил, глядя куда-то поверх головы парня:
- Спасибо за совет…
Потом посмотрел на Тараса:
- Пойдем, господин казак, в дом. Там и договоримся…
Куница уже было шагнул следом, но вовремя вспомнил, что однажды его угораздило зайти внутрь жидовской избы, и непроизвольно попятился, энергично замотав головой. В прошлый раз он едва не сомлел от удушья прямо в комнате, которую хозяева не проветривали, наверное, со дня постройки дома.
- Лучше здесь… К чему прятаться, кто нас услышит? И к тому же - вы вчера мне огневое оружие показать хотели.
- А что, и в самом деле сменяешься? - оживился Ицхак. - Веришь, покоя от этих сновидений нет… Вот и сегодня опять приснилось. Прямо, как наяву. Стоило только голову к подушке прислонить.
- О чем вы говорите? - наконец не выдержала, ничего не понимающая, Ребекка. - Кто-нибудь мне объяснит?
- Не встревай в разговор между отцом и будущим мужем, женщина! - рявкнул на дочь Ицхак. - Не до тебя сейчас! О большом гешефте речь идет! Лучше займись чем-нибудь. Надо будет - позовем!
- Я обязательно все тебе объясню… потом, - шепнул тем временем на ушко девушке Тарас. - Потерпи еще чуток, ладушка.
Этих объединенных усилий с трудом хватило на то, чтоб Ребекка сдержала свое любопытство и, демонстративно поджимая губки, ушла в дом.
- Хорошая жена будет, кроткая, послушная… - раздраженно вытер взопревший лоб Ицхак. - То бишь, о чем мы говорили?
- Об оружии…
- Ах, да… - сразу сник корчмарь. - Оружие… Еще одна напасть на мою седую голову. В своих снах я его третий день кряду в углу сарайчика вижу. Припрятанное под соломой. Пара пистолей и мушкет. А оно мне надо? И проверить так это, или нет - не решаюсь. Страшно - а вдруг оно там и в самом деле лежит?
- Так, пойдем, глянем.
- Пошли, - вздохнул Ицхак.
Каким бы странным это не казалось, но настойчивое сновидение не обмануло Ицхака. Заботливо укутанный рядниной и слегка притрушенный соломой, в углу сарая лежал почти новый испанский мушкет, а в довесок к нему - два великолепных кавалерийских пистоля. Отдельно - сумка с порохом, пыжами и пулями.
- Бог мой… - выдохнул Куница. - Да это ж целое состояние…
- Глаза б мои его не видели, - сплюнул в сторону корчмарь. - Бесовское наваждение…
- Бесовское, или еще какое иное… - промолвил парень, бережно поднимая с пола великолепную пару, - но пистоли я возьму. А вот с мушкетом таскаться не стану… Больно он тяжелый и громоздкий. С десятком товарищей обоз охранять - отменное оружие, а одинокому всаднику, только обуза. Пока перезарядишь - ордынцы пару дюжин стрел выпустить успеют.
- А свою саблю и седло оставишь взамен? - с некоторой толикой надежды спросил Ицхак.
- Вот еще, - дернул плечом Куница. - Казак без сабли, все равно что безрукий калека. Да и хорошее седло на дороге не валяется. Вот найду я клад, выкуплю у тебя коня - и что? Охлопом ездить? Нет, дядька Ицхак, и не проси даже.
- Но, как же нам тогда быть? - озабоченно потер лоб корчмарь. - Я ведь, в этих проклятущих снах, не дарю тебе оружие, а - меняю… Кабы не осерчал тот, кто его сюда положил? Не к ночи будь, помянут… Тьфу-тьфу-тьфу!.. За своеволие наше? Не боишься, Тарас?
- А с чего ты взял, что тут нечистый замешан? Может, это ангел-хранитель обо мне печется?
- Не думаю, чтобы ангелы стали людей оружием снабжать… не по-христиански это… - проворчал корчмарь. - Лукавому куда как сподручнее. И потом - сарай, единственное незащищенное молитвой место.
Парень ненадолго задумался, прикрыв правый глаз и внимательно выискивая тревожных знаков колдовским зрением левого. Но, ничего странного или тревожного на оружии не заметил, а потому решительно тряхнул чубом и сказал:
- Вообще-то Спаситель тоже не в хоромах, а - яслях родился. Так решим… Если добрая сила мне помогает, то она и резон понять должна. Ну, а если Сатана ворожит - так пусть с меня за все сразу и спрашивает. Ты, дядька Ицхак, сделал, что мог. Предложил обмен, как и было велено, а я - отказался меняться. Ну, не в драку ж тебе лезть? Верно? Тем более что отобрать силой все равно не сможешь… Я - и моложе, и сильнее тебя буду. Поэтому, не спорь - пистоли забираю, а мушкет - спрячь покуда, подальше. Может, еще и сгодится, кто знает… Когда совсем уезжать буду - вернемся к разговору
- О-хо-хо, прям наказанье… И опять во всем евреи повинны будут… А я просил? - вздохнул корчмарь, становясь на колени. Потом неспешно и осторожно завернул длинноствольное оружие обратно в ряднину и запихнул под солому.
А когда закончил, тронул парня за рукав и промолвил печально:
- Славный ты парень, Тарас Куница, сын Тимофеев, да видно не зря в селе о бесовской крови в вашем роду поговаривают. Сам ты, наверняка, еще чист душой и не успел провиниться ни в чем, но людям, порой, и за родительские грехи, отвечать приходится. Видно, в самом деле, рано тебе, казак, о свадебке думать. Сперва - по всем закладным и прочим векселям рассчитайся. А то сосватаем вас, а не ровен час - случиться так: что Ребекка овдовеет раньше, чем свадебку сыграют.
- О свадьбе и всем таком разговора нет, дядька Ицхак… - уверил его Куница. - Я только, прежде чем в путь отправится, хотел сказать вам, что дом и все свое имущество Ривке оставляю. Жив останусь - обязательно поженимся. А пропаду - пусть владеет. Хоть и невелик достаток, а все ж… Земля, скотина, реманент кой-какой… Отцу Василию я уже объявил, о своей воле, так что, не сомневайтесь: где надо будет - подтвердит…
- Что ж ты, зятек, раньше молчал? - ударил руками об полы корчмарь. - Нужно ж было бумагу надлежащую состряпать. Эх, молодежь, молодежь - все у вас кувырком… Все шиворот-навыворот… О самом важном деле - напоследок вспоминаете. Ладно, раз сельский священник знает и подтвердит - я, после, сам от твоего имени дарственную оформлю. Ну, а теперь, пошли в стойло, на коня поглядим, что ли?
- Обязательно… Но, коль не секрет, откуда все же он у тебя взялся? Вчера - точно не было.
- А откуда, с позволения сказать, господин казак знает, что у бедного еврея в хозяйстве деется? Он что - частый гость в моем хлеву? - ехидно поинтересовался корчмарь и, не дождавшись ответа от зардевшегося парня, продолжил. - Ладно, чего уж там, возможно в это трудно поверить, но я тоже был молодым и ретивым. Сегодня, спозаранку, королевский гонец прискакал… Сам пересел на заводного коня, а этого - мне оставил. Сказал: на следующей неделе воротится. Коня велел выходить - и, коли сыщется покупатель - продать.
- И дорого ценит служивый казенную лошадку? - усмехнулся Тарас, зная из рассказов отца, что многие гонцы таким нехитрым способом пополняли свой карман. Мол, вторая лошадь пала…
- Ха! Видел бы ты эту лошадку! - возмутился корчмарь. - Змей, а не конь… Мне вровень. Белый, как снег. Грудь широкая, ноги точенные. И запросил недорого - всего шесть золотых дукатов.
- Чего? - вытаращил глаза парень. - Да за такие деньги у крымчаков до полудюжины гривастых сторговать можно. При этом басурмане, на радостях от столь выгодного торга, покупателя допьяна кумысом напоят, да еще и пару ярок в придачу дадут…
- Балда… - хмыкнул Ицхак. - Нашел с чем сравнивать! Полудикую степную лошадку и хорошо обученного боевого скакуна из королевской конюшни. Да на нем одна уздечка в половину названной цены встанет.
- А что ж коронный гонец с лошади столь ценную сбрую не снял? - опять удивился Тарас. - Она ведь тоже, небось, казенная? С животиной мне понятно - скажет конюшенному: торопился, загнал, ну - все как обычно. Прижмет - вырученными от продажи лошади деньжатами поделится. Но узду-то он оставлять никак не должен был…
- Не знаю, - пожал плечами корчмарь. - Торопился, наверно… К тому же - возвращаться будет. Тебе-то, что за печаль? Радуйся, господин казак: раньше ты только одной саблей и седлом владел, а теперь - и пистолями обзавелся, и конь с уздой, да недоуздком в придачу, прибавятся. Чем плохо?
- Все хорошо, дядька Ицхак, даже слишком… - задумчиво ответил Куница, подергивая себя за мочку уха. - Только говаривали старики, что иной раз ласки судьбы куда опаснее тумаков бывают. Ну, да нам, казакам, от доли прятаться не пристало. Либо пан, либо пропал - дважды не умирать! Веди, дорогой тестюшка, показывай свое сокровище! Время не ждет!
- И то верно, - вполне серьезно поддержал молодца Ицхак. - Гешефт не только тому в руки дается, у кого на плечах голова имеется, но и тому - кто свой тухес от лавки вовремя оторвать умеет…
Глава шестая
Перво-наперво, - как подучили его домашние нахлебники, а более всех, некогда друживший с лесным народом, домовой Ося, - Куница отыскал в близлежащем лесу небольшую светлую полянку с большим замшелым пнем посередке. Стреножил, еще не привыкшего к новому седоку коня и, не расседлывая, отпустил пастись. Потом застелил срез пня чистой скатеркой и стал выкладывать поверх нее нехитрое угощение. Все, что на скорую руку собрал ему в дорогу прижимистый корчмарь, и незаметно от отца, добавила заботливая Ребекка.
Полкаравая хлеба, кольцо колбасы, шмат сала, десяток вареных яиц, пара луковиц и, конечно же - обязательный в любом застолье - куманек отменного хлебного вина. Нарезал всю снедь крупными кусками, круто посолил и налил водку в две кружки. Ожидаемому гостю плеснул больше, себе - на донышке. После чего уселся спиной к пню и позвал негромко, но внятно:
- Эй, хозяин лесной, покажись, сделай милость.
Подождал немного и еще раз позвал:
- Не побрезгуй угощением, я к тебе с извинениями пришел. За тот случай с цветком повиниться хочу.
- Сперва полянку мою разорил, почем зря… - сердито прогудел в ответ лесной дух, как бы из глубины чащи, пока еще не показываясь на глаза человеку. - А теперь откупиться хочешь?
- Может, у тебя от дряхлости уши мохом да поганками позарастали? - обидчиво повысил голос Тарас. - Я же ясно сказал, что извиниться хочу, а не откупиться. Разницу в словах понимаешь, чудо лесное?
- Чай, не дубина стоеросовая… - пробурчал леший, прошелестел прошлогодней опавшей листвой и в тот же миг очутился рядом с молодым казаком. - Разумение и понятие имею. Да только - странно все это…
- Что именно?
- Извинения твои… - все так же ворчливо объяснил лесной хозяин. - Вы, люди, завсегда напакостить ловки, а ответ держать - пока не было средь вас охочих. Вот и ты туда же: зелья хмельного налил кружку и думаешь, все - откупился? А если я возьму, да откажусь от твоего угощения? Тогда как?
- Нет, ты и в самом деле оглох, - хмуро промолвил парень. - Сожалею я о содеянном зле, а не виру плачу… Поумнел чуток, после того случая, и нынче такой глупости уже ни почем не совершил бы. Жаль - исправить нельзя. Я, знаешь ли, как ты и предупреждал, - еще ничего не нашел, а дорогого сердцу человека потерять успел. Родная бабушка умерла, пока я волшебным цветком тешился…
- Что ж, парень, коль искренни твои слова, помянем покойницу… - смягчил тон леший.
- За тем и пришел…
Лесной хозяин взял в лапу кружку, но прежде чем поднести напиток ко рту, поинтересовался:
- А товарищу своему, что ж не нальешь? Не уважаешь? Или - провинился он в чем перед тобой?
Тарас недоуменно оглянулся и, увидев позади себя коня, весело улыбнулся в ответ.
- Шутник… Ему травка лесная больше по вкусу будет. И потом - что для такого кружка? Ведро на раз подавай. А нам что пить?
- И то верно, - согласился леший. - Большущий парнишка уродился. Ну, вина я ему предложить не смогу, а вот соку березового налью.
И в тот же миг у передних ног скакуна появилось берестовое ведерко, до краев наполненное прозрачной жидкостью.
- Пей, соколик, не сомневайся… - промолвил леший, обращаясь к коню. - Только на пользу будет. Как я погляжу, совсем заморили тебя, - в чем только дух держится? А сила вам обоим вскоре, еще как понадобиться.
Потом легко ополовинил свою кружку, крякнул от удовольствия, жадно откусил хлеба и продолжил:
- Странные вы все же существа, люди. Все вам мало, все спешите куда-то. При этом - ни своих, ни чужих, ни самих себя не жалеете.
- Не я его загнал, - оправдался Тарас. - Другой человек, по государственной надобности спешил, вот и не жалел кнута. А я - так еще даже в седло не садился. Пехом, в поводу, сюда пришли.
- Да видел я, видел… - кивнул вскосмаченной головой леший. - Только потому и вышел к тебе. По-другому, у нас разговора не получилось бы. Не нравиться мне, когда одни живые существа себе подобных истязают. Господь учил: помогать друг дружке, а не силком отбирать понравившееся…
- Ну, будет тебе былым шпынять, - опустил голову Тарас. - Я ведь уже извинился…
Леший оглядел внимательно парня с ног до головы, не спеша допил свою порцию хмельного, смачно причмокивая губами, съел кусок колбасы и опять кивнул.
- Верю, казак… Чудится мне в тебе что-то такое, родное что ли? И вещи все правильные, как одна - заговоренные. Но, хоть и вполне искренне о содеянном жалеешь, всё ж неспроста ты мне, чуду лесному, угощение выставил. Не тяни, не люблю я этого… Наливай еще по одной, да и выкладывай: что на этот раз понадобилось? Зачем в лес пожаловал?
Куница не заставил себя просить дважды. Быстро наполнил кружки. Лешему опять до краев, а себе - как и прежде, на донышко.
- Есть нужда… Можно и самому справится, но времени много займет. Вот и хочу просить тебя подсобить чуток. Да только, сперва скажи, лесной хозяин: во что мне твоя помощь станет?
- А ты и в самом деле поумнел… - уважительно произнес леший, не забывая отдать должное хлебному вину. - Сам сообразил, или научил кто?
- Домовик… - не стал скрывать Тарас.
- Вот я и говорю: что-то в тебе правильное с той - последней нашей встречи, объявилось. Коль уж с домовиком так сдружиться сумел, что он напутственные советы дает. Задача, однако…
Как будто в глубокой задумчивости, леший осушил до дна и вторую кружку. Позабыв даже закусить. Похвальным кивком отметил то, как Тарас вылил из куманька в его посудину все, что там еще оставалось, и произнес:
- Хоть и положено нашему брату людей по лесу кружить, да пакости всяческие учинять, так и быть - уважу. При одном условии. Ты мне сейчас все как на духу расскажешь, а я - плату соответственно важности услуги назначу. Не бойся - лишнего не попрошу. Сделаем, все без обману, как между своими водиться… Соглашаешься?
- А то… - пожал плечами Тарас. - Ты же не спрашиваешь, а условие ставишь. Чего ж кочевряжиться? Курить можно?
- Не люблю я этой заморской вони… - помотал осуждающе косматой головой леший. - И что вы в этих воскурениях находите? Что может быть приятного в дыму от сжигаемых растений? Но, коль уж ты так щедро все хмельное мне вылил, а себе ни капли не оставил, так и быть - копти…
Тарас раскурил люльку, пыхнул дымком и спросил:
- Место, где атаман Терн-Кобылецкий со своей разбойной ватагой промышлял, знаешь?
- Душегуб? - не слишком удивился леший. - Знаю… Тут недалече. Если не петлять, а напрямки - верст сорок будет. Зачем спрашиваешь?
- Сам кумекай, - хитро усмехнулся парень. - Как считаешь: зачем человек, владеющий волшебным цветком папоротника, может старым лагерем, погибшего разбойника интересоваться?
- Клад найти хочешь? - понимающе хмыкнул леший. - А что, не так глупо… Там и в самом деле добра хватает. Да, вот незадача, парень - призрак покойного атамана просто так к своим сокровищам никого не подпустит. Не забоишься? Больно лют оседлый. Многих, до чужого добра охочих, он уже на тот свет спровадил. Как бы и тебе следом за ними не отправится?