12 • Нельсон
Дж. Т. Нельсон отдаёт себе отчёт, что никогда не станет богачом, продавая беспечных детишек дельцам с чёрного рынка. Богатство не светило ему и в те времена, когда его добыча была вполне законной, но тогда это не имело значения. В бытность свою юнокопом он довольствовался стабильным жалованием, медицинскими льготами и гарантированной пенсией. Он работал не покладая рук, поддерживая общественный порядок и охотясь за беглыми расплётами, знал своё место в жизни и был им более чем доволен. Но всё изменилось в тот день, когда Беглец... нет, Подлец из Акрона положил конец его карьере, выстрелив в Нельсона из его собственного пистолета. Прошёл год, а к него всё никак не идёт из головы образ Коннора Ласситера. Его по-прежнему мучает этот наглый, циничный взгляд, с которым юный мерзавец всадил транк-пулю ему в ногу.
Последствия этого выстрела были для Нельсона сравнимы с мировой катастрофой.
С этого момента его жизнь превратилась в ад. Он стал объектом непристойных шуток не только в департаменте - над ним хохотала вся нация: смотрите, вон тот остолоп, что проворонил знаменитого Беглеца из Акрона! Коннор Ласситер стал легендой, а Нельсон потерял всё: работу, честь и самоуважение. Даже жена - и та ушла от него.
Но бывший юнокоп не долго терзался своим поражением. На смену тоске и боли пришла злоба, и он знал, как переплавить её в нечто практически полезное. Юновластям его услуги больше не нужны - и чёрт с ними, он займётся тем же бизнесом самостоятельно. Деляги с чёрного рынка не смеются над ним и не задают вопросов.
Поначалу он охотился только на беглых расплётов. Милое дело - глупые детишки легко попадались в расставленные им западни. Но потом он поймал свою первую жертву иного рода: это был подросток, что-то не поделивший с родителями и сбежавший из дому; в базе данных беглецов его ДНК не значилась. Нельсон думал, что дельцы с чёрного рынка откажутся от пацана, но ничего подобного. Их волновало лишь, чтобы товар был в добром здравии, так что Нельсон получил свои денежки. Среди жертв, бывало, попадались ребята вроде сегодняшнего, которому просто не повезло. Нельсон и их прибирал к рукам. Совесть его не мучила.
А вот что мучило его - так это их глаза.
То, как они смотрели на него, не давало ему покоя. Эти полные страха и мольбы глаза до самой последней секунды светились надеждой - как будто они ждали: а вдруг их мучитель передумает... Они не давали ему спокойно спать. Глаза - зеркало души, кажется, так говорят? Но когда в эти первые дни своей жизни в качестве орган-пирата Нельсон смотрел на себя в зеркало и вглядывался в собственные зрачки, он не видел в них того, что с такой полнотой отражалось в глазах его жертв - он не видел в них души. И чем больше он всматривался в свои пустые глаза, тем больше его терзала зависть. Ему хотелось, чтобы и у него во взгляде была эта чистота, эта надежда. И тогда он пошёл к своему постоянному клиенту с чёрного рынка и потребовал в качестве платы глаза своей следующей добычи. Правда, ему удалось выторговать только один глаз - но это лучше, чем ничего. Когда он посмотрел на себя в зеркало после операции, ему показалось, что он улавливает в своём взгляде нечто похожее на человечность, и надежда вспыхнула в нём с новой силой. Увиденное напомнило ему о том молодом человеке, полном прекрасных идеалов, которым был когда-то много лет назад. Вот только возникла проблема: теперь один глаз у него был голубой, а другой карий. Не годится.
Поэтому он выторговал себе ещё один глаз, но тот не совсем подходил к первому. Тогда он потребовал ещё один, и ещё один, и ещё, и с каждой новой операцией он чувствовал, как мало-помалу к нему возвращается былая чистота. Нельсон был убеждён - настанет день и он найдёт идеально подходящие ему глаза; и когда он взглянет на мир через них, то сможет наконец отдохнуть, потому что тогда он обретёт целостность.
• • •
Делец с чёрного рынка носит дорогой европейский костюм и ездит на "порше". Он выглядит скорее как респектабельный бизнесмен, чем теневая фигура, торгующая человеческим мясом. Он даже не скрывает того факта, что его занятие принесло ему состояние. Наоборот - он выставляет своё богатство напоказ с горделивой небрежностью аристократа. Стильный мужчина, и Нельсон завидует его стильности.
Делец просит, чтобы его называли просто Дюван, словно он какой-то артист или знаменитый кутюрье. "Чёрный рынок"? Ну что вы! Он независимый поставщик. Вот так-то. Его офшорный заготовительный лагерь - объект весьма загадочный - очень хорошо спрятан. Даже Нельсон не знает, где он находится, и подозревает, что деятельность этого учреждения идёт несколько вразрез со строгим регламентом американских заготовительных лагерей.
Нельсон и Дюван встречаются в Сарнии - канадском местечке, соединяющемся мостом с городком Порт-Гуроном, штат Мичиган. Дюван не имеет права ступить на землю Соединённых Штатов - за его поимку назначено огромное вознаграждение, и не одно. Канадцы, благослови их бог, куда более терпимы.
Мальчика с повреждённой лодыжкой прячут в задней части автосалона Дювана, который тот использует в качестве "крыши" для своей деятельности. "Независимый поставщик" осматривает добычу, кривится при виде распухшей щиколотки и грозит Нельсону пальчиком - обычный способ сбить цену. Мальчик, проснувшийся, но ещё не совсем пришедший в себя после громадной дозы снотворного, что-то неразборчиво бормочет. Нельсон не обращает внимания, а вот Дюван ласково поглаживает парнишку по щеке.
- Ничего не бойся, - мурлычет он. - Мы же не варвары.
Это его стандартная реплика. Никакой конкретной информации, но жертва, как правило, успокаивается. Всё просчитано, как всегда у Дювана.
Переговоры завершены, товар переходит из рук в руки, Дюван платит Нельсону наличными - у дельца кошелёк пухнет от купюр - после чего приятельски похлопывает бывшего юнокопа по спине. В качестве орган-пирата Нельсон снискал себе больше уважения, чем видел от своего начальства за все годы службы в Инспекции по делам несовершеннолетних.
- Нельсон, ты из тех, на кого всегда можно положиться. Я могу это сказать отнюдь не обо всех своих партнёрах. Теперь, когда юновласти платят вознаграждение за пойманных расплётов, мне достаётся меньше товара.
- Чёртов Параграф-17, - бормочет Нельсон.
- Именно. Ну, будем надеяться, это не означает, что общество катится назад, к старым нецивилизованным временам.
- Ни за что, - заверяет его Нельсон. - Время вспять не повернёшь.
Когда было принято Соглашение о расплетении и положен конец войне, Нельсон был ещё ребёнком; но самые страшные воспоминания о тех днях связаны не с войной как таковой. Больше всего они тогда боялись неуправляемых подростков. Школьная система оказалась несостоятельной, и всю страну наводнили полчища тинэйджеров, не занятых ни в школе, ни на работе, словом, полностью предоставленных самим себе. И случилось это ещё до войны. Собственно, страх перед бандами одичалых подростков как ничто другое способствовал её развязыванию. Одна сторона утверждала, что "дикари" появились в результате краха семейных ценностей, а другая говорила, что они - порождение дремучих верований, отголоска давнего прошлого. Правы были обе стороны. И обе стороны были неправы. Но какое имеет значение, кто прав, если люди ночью не осмеливаются выходить на улицу из страха перед собственными детьми?
- Расплетение не только положило конец войне, - говорит Нельсон, - но и избавило от сорняков, грозивших нас задушить. Сейчас народ трясётся от страха перед беглыми, а это значит, что у нас будет полно работы.
- Я от души надеюсь, что ты прав.
Дюван открывает рот, словно намереваясь что-то прибавить, но закрывает его, так ничего и не сказав.
- Вы чего-то недоговариваете?
- Да ничего особенного. Слухи. В следующий раз поговорим. Да, на всякий случай, помни: мне не хватает девочек. Особенно рыжеволосых. И ещё нужна умбра - обоего пола. И, конечно, "Люди Удачи" - ты же знаешь, за них я, как всегда, плачу по высшему разряду.
- Беру на заметку, - отвечает Нельсон, уже прикидывая, как ему выполнить заказ. Притонщиков ему ещё не попадалось, но он не он будет, если в ближайшие дни не заглянет к ним в казино и не сорвёт банк. Хе-хе - банк донорских органов...
Пересекая мост по пути обратно в Соединённые Штаты, Нельсон полон самых радужных надежд. Тревоги Дювана лишены оснований. Хотя Нельсон и ведёт жизнь изгоя, руку на пульсе он всё-таки держит и знает, что в цивилизованном мире, где практика расплетения пустила глубокие корни, на неё смотрят как на достойный способ избавления от беспокойных, бесполезных и нежелательных элементов общества. Как там говорится в рекламе? "Расплетение - это не только исцеление. Это правильная идея".
Эта-то идея в своё время и сподвигла Нельсона на то, чтобы податься в юнокопы. Мир станет свободнее и светлее, когда он очистит его от подонков - вот почему он пошёл в полицейскую академию. Правда, постепенно идеалы уступили место лютой ненависти к тем, кого общество предназначило на расплетение. Все они, эти сволочи, одним миром мазаны: забирают ценные ресурсы у более достойных, цепляются за свою жалкую индивидуальность, вместо того, чтобы тихо-мирно перейти в состояние распределённости. Эти мерзавцы хотят во что бы то ни стало продолжать жизнь, которая в глазах нормальных членов общества не стоит и ломаного гроша.
Когда Нельсон был блюстителем закона, ему приходилось соблюдать эти самые законы, но в качестве орган-пирата он служит обществу куда эффективнее. Так что хотя он и обвиняет Коннора Ласситера в том, что тот сломал ему жизнь, может, надо бы его благодарить, ведь парень оказал ему услугу? И всё же какое невыразимое удовольствие сознавать, что Беглец из Акрона погиб жалкой смертью в "Весёлом Дровосеке"! Есть, есть справедливость в этом мире!
13 • Коннор
Списанный Боинг 787 прибывает в назначенный день, неся в своём брюхе всего с четырнадцать Цельных, упакованных в пивные бочонки. Наверно, кого-то в Сопротивлении заела смертельная скука, вот он и развлекается подобным пошлым образом, думает Коннор. Или это новое слово в технике конспирации? Новоприбывшие, скрюченные в три погибели после путешествия в бочонках, тянутся к выходу, и Коннор толкает свою обычную речь. На душе у него неспокойно - с каждой новой партией количество спасённых детей уменьшается.
После того как новеньких разместили в "ПНВ", разобрались, кто что умеет, и дали первые наставления по части житья на Кладбище, Коннор с Трейсом возвращаются к принесшему пополнение самолёту. Это старый Боинг Дримлайнер 787 - таких на Кладбище пока ещё не бывало. В своё время он был объявлен спасителем авиационной промышленности и, по-видимому, оправдал ожидания, но в конце концов всегда рождается что-то новое, более быстрое и экономичное - и старые самолёты отправляются на покой.
- Великолепная машина, - говорит Трейс, когда они идут по салону, который уже начинает накаляться под солнцем Аризоны. - По-прежнему хороша. Классическая красавица.
- Как по-твоему, ты смог бы пилотировать её, если бы понадобилось? - спрашивает Коннор. Дримлайнер и его приводит в восхищение.
Трейс улыбается.
- Я водил разные Сессны с шестнадцати лет, а до того, как присоединился к ДПР, целый год пилотировал военные самолёты, так что пассажирский лайнер для меня не проблема. Чёрт, да если нужно будет, я и петлю на нём закручу!
- Отлично. Может, и придётся. Под прицелом ещё не такое выкрутишь.
Трейс мгновение смотрит на него озадаченно, а потом на его лице снова появляется улыбка:
- Ага, так это спасательный транспорт?
- Если мы выпотрошим его, места хватит на всех. Не слишком комфортабельно, но сойдёт, не до жиру.
- Я посмотрю технические характеристики, прикину, потянет ли крошка вес.
- Вынем из салонов начинку, и парни из конторы выставят её на продажу, - рассуждает Коннор. - Для отвода глаз включим в список и части двигателя, и оборудование пилотской кабины, но ни одного важного агрегата не тронем.
Трейс понимает с полуслова.
- Так что если кто-нибудь следит за нашими действиями, для них всё будет выглядеть, как будто самолёт раздербанили и отправили в утиль. А он на самом деле в порядке.
- Точно. Потом перетянем его на главную аллею - пусть думают, что отдаём его под спальный корпус.
- Гениально. Ты молодец.
- Да уж, - говорит Коннор, - с отчаяния любой дурак станет гением. А теперь пошли отсюда, пока окончательно не изжарились.
• • •
Трейс, отвозит начальника со взлётно-посадочной полосы на главную аллею. Шеф безопасности вдобавок служит при Конноре телохранителем и шофёром. Эта инициатива наряду с бизнес-джетом и голубой камуфляжной формой тоже принадлежит не Коннору, но она способствует поддержанию имиджа, вознося командира на этакий иллюзорный пьедестал. Самому же Коннору всегда претило отделяться от общей массы.
- Привыкай, - сказала ему Риса. - Ты больше не какой-то безвестный расплёт. Для этих ребят ты - символ Сопротивления. Ты должен выглядеть так, чтобы всем сразу стало ясно - вот вождь и отец-командир.
Коннор задаётся вопросом, придерживается ли Риса этого мнения до сих пор - ведь его командирские обязанности не позволяют ему уделять девушке достаточно времени и внимания. Может, раздумывает он, придумать себе какую-нибудь болячку, чтоб был предлог пойти к Рисе в Лазарет? Подобает ли начальству такая линия поведения?
- Дримлайнер - очень хорошая мысль, - говорит Трейс, возвращая Коннора к реальности. - Но мне кажется, у тебя много чего другого на уме?
- Правильно кажется.
- Ты беспокоишься насчёт юнокопов и почему они до сих пор нас не трогают. - Трейс на секунду замолкает, а потом прибавляет: - Кажется, я знаю почему, но предупреждаю - то, что ты услышишь, будет тебе не по душе.
- А мне когда-нибудь было по душе что-то, связанное с юнокопами?
- Да это не столько связано с ними, сколько с тобой.
- Что-то я не секу.
- Сейчас просечёшь. - Машина подпрыгивает на ухабе, и Коннор безотчётно хватается за дверь. Трейс даже не думает извиняться за свою манеру вождения. - Понимаешь, какое дело, Коннор. Ребята, которые живут здесь - они формально вроде как бы не существуют, но это не значит, что они так, ничто, бесполезный мусор. Они ценнее алмазов. Ты знаешь, почему алмазы такие дорогие?
- Н-не знаю... Наверно, потому что они очень редкие?
- Нет, они вовсе не редкие. На самом деле их так много, что они должны быть не дороже стекла. Но существует такая штука - алмазный консорциум. Владельцы алмазных приисков сговариваются между собой, и знаешь, что они делают? Они припрятывают свои алмазы в банковских хранилищах где-нибудь в Швеции... Швейцарии... словом, где-то там. Тысячи тысяч алмазов. И поскольку камешков не видно, создаётся иллюзия, что они очень редки. Дело сделано - цены взмывают под облака.
Джип влетает в очередную яму, и на этот раз Коннору удаётся пережить встряску, не роняя командирского достоинства. Он следит за мыслью Трейса и начинает испытывать беспокойство, куда она, эта мысль, в конечном итоге заведёт.
- Ну и вот, - продолжает Трейс. - После принятия Параграфа-17 расплётов не хватает. Цена на любой вид трансплантации удваивается, даже утраивается. И что? Люди платят, потому что привыкли получать, что хотят и когда хотят. Будут голодными сидеть, но за органы отвалят любую сумму.
- А ко мне это каким боком?
- Сам подумай.
Коннор напрягает мозги, и наконец его осеняет:
- Наше Кладбище и есть банковское хранилище! И до тех пор пока мы оттягиваем на себя расплётов с улиц, цены будут держаться высоко. Я правильно понял?
- Правильно. Беглецы сидят здесь, в мире и безопасности, а это, что ни говори, лучше, чем когда их отлавливают орган-пираты и продают на чёрном рынке - так цена сбивается.
Коннор вспоминает тот день, когда его поймали и препроводили в заготовительный лагерь "Весёлый Дровосек". Вспоминает шок, который испытал, услышав признание юнокопа в том, что им всё известно про Кладбище, но они смотрят на это сквозь пальцы, потому что, дескать, забирать детей отсюда не с руки, игра не стоит свеч и бла-бла-бла...
А оказывается, вот оно что.
Получается, Беглец из Акрона - пособник системы. Он, как выясняется, играет на руку некоему таинственному консорциуму. Коннору кажется, будто он в дерьме вывалялся.
И тут его осеняет ещё раз. Он оглушён, ошеломлён, словно кто-то изо всей силы дал ему в челюсть. Он в нокауте, лежит пластом на полу ринга и ему достаёт сил лишь на то, чтобы задать вопрос:
- И давно ты работаешь на юнокопов?
Трейс продолжает вести джип, глядя прямо перед собой, и секунд десять молчит. Затем разжимает рот:
- Не задавай вопросов, ответы на которые могут тебе не понравиться.
14 • Долорес
Самолёты, участвовавшие во Второй Мировой, пользуются заслуженной славой и привилегией быть экспонатами музеев. А вот воздушная техника с неизменной геометрией крыла, принимавшая участие в Корейской войне, нелюбима и позабыта. В этой войне впервые в истории были крупномасштабно задействованы боевые вертолёты - вот они-то и привлекают к себе всеобщее внимание.
Через два ряда от главной аллеи стоит заброшенный бомбардировщик, участник войны в Корее. Его поместил здесь сам Адмирал, и хотя Коннор только и знает, что таскает самолёты туда-сюда, Долорес (так называют машину) остаётся на одном и том же месте, и вход в неё наглухо закрыт: в люк врезан солидный замок, а ключ от него хранится у Коннора - он носит его на шнурке на шее, как это в обычае у маленьких детей.
Долорес - арсенал. Она набита самым разнообразным оружием, к которому "трудные" подростки ни при каких обстоятельствах не должны бы иметь доступа. Кроме тех случаев, конечно, когда они носят военную форму. Угроза того, что настанет час, когда Кладбищу, подобно варшавскому гетто, придётся держать оборону, висела в своё время над головой Адмирала, а теперь висит над головой Коннора. Не проходит дня, чтобы парень не думал о ней, чтобы не сжимал в пальцах ключ, висящий у него на шее, словно нательный крест. Однако сегодня он идёт к Долорес в гости - не затем, чтобы защитить Кладбище от открытого нападения, а затем, чтобы обезопасить его от врага, проникшего в убежище невидимо и неслышимо. Сегодня Коннор входит внутрь таинственного самолёта и забирает оттуда пистолет 22-го калибра и обойму патронов к нему.