– Давай, крысеныш, хватай веревку и держи крепче. Ты! – он ткнул пальцем в Евлампия. – Молчи! Архивариус, готовсь!
Не озаботившись исполнением своих команд, дядя достал коробочку и, подставив ее к лицу архивариуса, открыл.
Я вцепился в веревку, но кощей бездействовал.
– Может он умер от голода? – предположил Евлампий.
– Он на меня смотрит. – возразил архивариус.
– Напишем письмо в Королевский университет исследований. – съязвил дядя. – Кощеи не жрут архивариусов мифических организаций!
– Позвольте с вами не согласиться, мастер Оливье! – возмутился Мровкуб. – Вы что, сомневаетесь в существовании магистрата?
Он хотел добавить что-то еще, но его рука дернулась, как от спазма, и потянулась к коробочке. За рукой наклонилась голова и вторая конечность. Архивариус попытался что-то сказать, но верхняя часть его тела, вместе со ртом, втянулась в коробочку. Там же исчезли ноги.
– Оле, оп! – радостно воскликнул Оливье и попытался захлопнуть кощееву ловушку, но у него не получилось, мешала веревка.
– Что будем делать? – завопил Евлампий.
Я тоже вопросительно уставился на дядю. Веревка натянулась, и я почувствовал, что меня прижимает к стене.
– Не удержу! – заорал я.
– Старайся. – посоветовал голем.
Если вытащим архивариуса, надо узнать все способы уничтожения големов.
Оливье пытался справиться с коробочкой, прижав ее к стене. Давил двумя руками, но успеха не добился. Способ оказался не лучше предыдущего. Веревка не давала захлопнуть крышку, цеплялась за края коробочки и продолжала втягиваться внутрь.
– Не удержу! – истерично закричал я.
Не знаю, как Оливье умудрялся держать кощееву ловушку, пока я перетягивал веревку. Казалось ему не сложно. А я держался из последних сил. Жесткие волокна обдирали кожу на ладонях, выскальзывая из рук.
– Не удержу! – повторил я.
– На руку намотай. – посоветовал голем.
– Я сейчас тебе на голову намотаю. – просипел я, упираясь ногами в стену.
Веревки становилось меньше. Хотя Оливье старался изо всех сил, даже я понял, что у него не получится.
– Помогите мне, учитель! – простонал я.
Дядя отпустил коробочку и схватился за веревку чуть выше меня.
– Фатальная ошибка. – сказал голем.
Падая, крышка коробки приоткрылась. Я успел увидеть тонкое серое тельце и распахнутую пасть с торчащей веревкой. Кощей сглотнул и вокруг нас потемнело.
– Не отпускай веревку! – орал Евлампий мне в ухо. – Ни за что не отпускай!
Мы падали или летели в окружающей нас мгле. Не разберешь. Точно скажу, что не чувствовал опоры под ногами.
Я вспомнил неудачное перемещение в Черногорск.
– Мы в чистилище? – спросил я голема.
– Откуда я знаю. – ответил он. – Нас проглотил кощей.
– Похоже на чистилище, только темнее.
– Мы в междумирье. – подал голос дядя.
Я сразу вспомнил его слова: "твой прадед помог мне выбраться из междумирья".
– Не бывает никакого междумирья! – взбунтовался Евлампий. – Между мирами ничего нет. Это все знают!
Я не видел дядю, но мне показалось, что он усмехнулся.
– Некоторые господа считают, что и магистрата нет, но поверьте слову потомственного архивариуса, это не так. Я не мог всю жизнь проработать в несуществующем месте.
Голос Мровкуба звучал издалека, но хорошо слышался многократно усиленный эхом.
Я чуть не схватился за голову, но вспомнил, что надо держать веревку. Мы находимся неизвестно где. Летим поглотитель знает куда. Может прямо на твердые, острые скалы. На которых разобьемся и моментально погибнем, а они спорят о том, что существует, а чего нет.
– Именно. – прокричал в ответ голем. – Магистрата не существует. Я не стал возражать вам, лишь из уважения к вашему возрасту и тяжелому положению в котором вы оказались.
– Образец такта! – поддел его Оливье.
– Да! Я горжусь своим культурным и интеллектуальным уровнем! – взъярился Евлампий. – В отличие от вас, у меня есть и то и другое!
Дядя лишь засмеялся в ответ.
– Что же, высококультурный интеллектуал! Если ты все на свете знаешь и мы вовсе не в междумирье. Тогда где мы? Как нам отсюда выбраться?
Голем молчал. Признаться, что не знает не только где мы находимся, но и как нам выбираться, выше его сил. Я изучил его повадки.
– Ну что ж. – подождав, проговорил дядя. – Поскольку, напыщенный болтун расписался в своей неосведомленности. Ой! Я хотел сказать невежестве. Ну да ладно, не буду говорить. Пожалею чувства бесчувственной каменюки. Слушаем меня!
– Я весь внимание! – раздался голос архивариуса, уже ближе.
– Мы в междумирье. Я бывал здесь, и моментально узнал это место. – значимо сказал Оливье и сделал длительную паузу, провоцируя возражения. – Здесь не действует магия. Не работают артефакты и зелья. Скажу больше, механизмы тоже не действуют. Здесь ничего нет! Почти никто не живет!
– Могу ли я полюбопытствовать, господа, почему такое многозначительное почти? – уточнил архивариус совсем рядом.
– Не можешь! У нас не много времени. Если ты не хочешь встретиться с многозначительным почти, лично!
– Я бы непременно…
– Нет, не хочешь! – закричал Оливье. – Потому что если я не хочу, никто не хочет!
– Я тоже не хочу. – согласился я.
От одной мысли, что во мраке и пустоте кто-то живет, становилось жутко и тоскливо.
– В некоторых местах, стенки миров сильно истончаются…– продолжил дядя.
– У миров нет стен! – простонал Евлампий.
Оливье выдержал паузу.
– Мне показалось, – мягко проговорил он, – кто-то, что-то сказал. Я наверно ослышался? Ну, тогда продолжим. Там, где стены тонкие, можно заглянуть в один из тридцати миров, не знаю в какой именно. Как повезет.
– Понадеемся на удачу! Да окропит нас источник магии! – поддакнул архивариус.
– Как нам искать эти тонкие места? – не понял я.
– В этом вся сложность! В прошлый раз, я пробыл в междумирье достаточно долго, чтобы научиться. К тому же, я бежал в одиночку. Не представляю, сможем ли мы сделать это вместе.
– Что именно? – уточнил я.
– Для начала, надо заснуть.
– Здесь? – ужаснулся я.
– Конечно, крысеныш! Заткни свои комментарии, если ничего умного сказать не можешь! Нужно начать засыпать и остаться в пограничном состоянии между сном и явью.
– Я никогда не сплю. – сообщил Евлампий.
– Техника правильного сновидения распространена в гильдии иллюзий, я имел честь посещать их занятия и немного умею контролировать погружение в сон. – сказал архивариус.
– Это упрощает нашу задачу. – обрадовался Оливье. – Крысеныш, обвяжись веревкой и ничего не делай. Учудишь что-нибудь, брошу здесь!
– Да, учитель. – заверил я, старательно затягивая петлю.
Проверив узел, я как следует дернул.
– А как же вы, учитель?
– Я пристегнулся карабином, крысеныш, и сказал тебе ничего не делать!
– Я и не делаю. – отозвался я.
– Молчи. Не выводы меня! Так, архивариус. Начнешь засыпать, все вокруг изменится. Ты не должен бояться или сопротивляться. Как говорят в мире летающих городов, ляг на облако и следи за радугой. Понимаешь?
– Да. Я должен держаться между сном и явью и ничему не удивляться, чтобы не происходило. Могу ли я узнать, что именно изменится?
– Все! – не выдержал Оливье. – Ты увидишь тридцать миров!
– Исследователи отрицают возможность сверхмагического пространства между мирами! – вскрикнул Евлампий.
– Глаза разуй или чем ты там видишь! Ты сейчас находишься между мирами в своем сверхмагическом пространстве. – гаркнул на него дядя.
– Прошу прощения, но я хотел бы узнать, что произойдет дальше, после того, как окружающая нас действительность изменится? – вмешался архивариус.
– Выбирай самый яркий мир и ползи к нему! – сказал Оливье.
– Я в замешательстве, ваши инструкции такие путанные и не позволяют мне составить четкого представления о том, что должно произойти, а главное, что я должен делать…
– По ситуации будешь действовать! – вспылил дядя. – Хватит ныть! Чем дольше мы здесь торчим, тем сильнее привлекаем внимание.
Я вздохнул. Ужасно себя чувствуешь, когда непонятно, что тебя ждет. При этом, ты ни на что не влияешь. Тебя несет по течению. Плывешь крохотной лодкой в бурном потоке. Кто-то сдвигает за тебя руль и гребет твоими веслами.
Мы продолжали болтаться в темноте. Все попытки заговорить, незамедлительно пресекал Оливье. Мне уже досталась оплеуха. Совершенно обычная, не магическая, но в голове звенело не меньше. Мне есть с чем сравнить.
Из-за установившейся тишины, мне казалось, что я один. Точнее не один. Я чувствовал, что рядом кто-то есть. Мое воображение рисовало не дядю или архивариуса. Мне представлялись огромные твари, состоящие сплошь из зубов и когтей. Они принюхивались и подбирались ближе.
Чтобы не паниковать, я схватился за веревку и постарался отвлечься. Представить что-нибудь приятное. Из недр памяти всплыл образ Оксаны. Я отогнал его прочь. Неизвестно, что хуже. Чудовище убьет или сожрет, но никогда не предаст. Не разрушит твои надежды и зарождающуюся любовь. Невозможно вообразить, как слюнявая тварь с оскаленными клыками говорит:
– Прости милый, сегодня я покусаю другого! Останемся друзьями.
У монстров все честно, без обмана. Сказал сожрет, будет жрать. Без всяких там, я еще не готов. Давай привыкнем друг другу.
Вместо страха, на меня навалилась беспробудная тоска.
Нельзя о ней думать. Надо вспомнить что-нибудь нейтральное и одновременно приятное. По крайней мере, не мучительное. Спокойное и милое. Отстраненное.
Я представил черную поверхность книги рецептов. Забавную мордочку с заспанными глазами.
Начистить моркови, картофеля и нарезать соломкой. Подготовить бульон, снять образовавшуюся пенку и процедить…
Облака, на фоне разгорающегося неба, выглядели полупрозрачными, легкими и воздушными. Подкрашивающее их солнце еще не поднялось, но воздух уже налился багрянцем. Подрумянился, застыв золотистой корочкой по краям. Сквозь облачный покров проглядывали зеленые деревья, реки, луга с сочной травой. Яркие краски разгоняли темноту, наполняя душу надеждой.
Я понял – это не облака. Слишком правильная овалообразная форма. Одухотворенный своей догадкой, я посчитал. Тридцать. Все сходилось. Калейдоскоп миров крутился над моей головой. Я чувствовал, как мы двигаемся. Плывем в темноте. На самом деле, кто-то тянул веревку, а я лишь дрейфовал за ней.
– Ничего не делать. – повторял я про себя.
Среди прочих миров, один блестел интенсивнее других. Облака, окутавшие его со всех сторон, подсвечивались сапфировым сиянием и изливались дождем. Только не во внутрь сферы, а наружу. Переливаясь в лучах невидимого солнца, капли разлетались кругом. Одна приземлилась на мой нос.
Мир притягивал, и я приближался к нему. Став баржой, которую волоком тащили вверх по течению.
Чем ближе мы подходили, тем ярче сверкала ультрамариновая сфера. Тьма закрыла другие миры. Они потускнели и растворились в черноте.
Сапфировое свечение приближалось. Облака перестали брызгаться дождем, побледнели и растаяли в насыщенной голубизне. Остатки белесых шлейфов больше не перегораживали наш путь. Именно наш, потому что тьма поредела настолько, что я увидел Оливье и архивариуса.
Они держались за веревку, сосредоточив внимание на приближающемся хрустальном шаре. Карабкались, перебирая ногами и отталкиваясь от пустоты. Судя по их напряженным лицам, ползти к самому яркому миру, тяжело.
Мне хотелось поделиться впечатлениями. Подбодрить их, но поминая дядины слова, я молчал. Как не странно, безмолвствовал и голем. Со своего последнего протеста, он не произнес ни слова.
Сверкающий овал увеличился. Оливье протянул вперед руку. Я смотрел из-за его спины, поэтому создавалось впечатление, что он касается поверхности сферы. Я видел под его пальцами темное пятно, похожее на ручку, и даже не удивился, когда оно сместилось вниз. Дядя открыл, состоящую из светящихся голубых нитей, дверь. Она вибрировала и мигала в такт собственным подергиваниям. В проеме появились заросли травы. Налитые соком стебли перегораживали проход.
Оливье набрал воздуха и дунул. Трава закачалась и загнулась в стороны, освобождая тропинку, через десяток шагов, упирающуюся в заросшую одуванчиками, поляну. Они уже сменили желтую шапку на белую и готовились к путешествиям. От малейшего дуновения ветра семена разлетались вокруг.
– Кощея мне на праздник урожая! – выругался Оливье. – Этого только не хватало!
– Что-то идет не так? – взволнованно произнес архивариус.
– Это мир фей, грёбаный Фейри Хаус!
– Что в этом ужасного? – не понял архивариус.
– Помощи от них не добьешься, а по-другому нам не выбраться!
– Прошу прощения, мастер Оливье, но я не понимаю, что вы имеете ввиду, потому как не владею полной информацией и опасаюсь сделать неверные выводы.
– Нужно, чтобы нас потянули снаружи. – ответил дядя, задумчиво разглядывая поляну.
Я не понимал, что он рассматривает в траве, пока не заметил движение. Ветер качнул длинные стебли одуванчиков. Одна пушистая белоголовая семянка оторвалась от ложа и теперь парила. Ее хохолок изгибался, словно она отталкивалась от воздуха. Под пушистым лилейным куполом летела крошечная фея. Она отчаянно работала крыльями, стараясь развернуть семянку в нужную сторону.
– Какая махонькая! – воскликнул я.
Оливье вздохнул.
– Угораздило же. – протянул он. – Попасть прямо в ясли.
– Как нас должны тянуть? – уточнил архивариус.
– Кого как. – промычал дядя. – Кого за поводок, кого за бороду!
– Полностью разделяю ваш подход. Ирония помогает нам мягче реагировать на негативные жизненные ситуации. – согласился Мровкуб. – Но один юмор, к сожалению, не позволит нам выбраться.
– Точно. – согласился Оливье. – Давай, заморыш, освобождайся быстрее.
– Отвязываться? – испуганно переспросил я.
– Живо! – повысил голос дядя.
Я начал распутывать узел. Пальцы дрожали, отказываясь повиноваться. Зачем мне отвязываться, неужели нельзя без этого. Я не хочу остаться здесь.
– Да не мандражируй, ты первый вылетишь отсюда!
– Вперед ногами! – подбодрил Евлампий.
Я злобно зыркнул на голема. От него, такое пожелание особенно неприятно услышать. Весь такой серьезный и напряженный. Судя по каменному выражению лица, готовится прочесть некролог.
Справившись с веревкой, я вопросительно посмотрел на дядю. Вместо ответа, он протянул руку.
– Хватай за левую! – скомандовал он, обращаясь к архивариусу. – А ты ногами отталкивайся! – добавил он, повернувшись ко мне.
Я попытался. Получалось не очень.
– Что ты лягаешься! – вскипел Оливье. – Отталкивайся говорю, будто плывешь!
Я старался. Распластавшись между дядей и архивариусом, я дергал ногами, пытаясь никого не задеть.
Мне удалось. Один раз. Второй.
– Давай! – крикнул дядя.
Они резко дернули меня за руки, и я полетел в открытую учителем дверь.
Хотя Оливье орал, чтобы я не шевелился, мое тело самостоятельно, на инстинктах, изогнулось и распластало конечности. Я ударился об дверное полотно и плашмя упал в проем. Не смог пролететь в него и застрял в прозрачной липкой субстанции, загораживающей Фейри Хаус.
– Меня не пускает! – пожаловался я, пытаясь отлепиться от склизкой поверхности.
– Ты муха. – философски заметил Евлампий. – Ты застрял в паутине и чем сильнее будешь дергаться, тем быстрее прибежит паук!
– Какой паук? – завопил я. – Не надо паука!
Я перестал освобождаться и застыл.
– Что делаешь? – взревел дядя.
– Ничего! – ответил я.
– Крысеныш! Ты должен привлечь внимание, попробуй просунуть руку.
– А паук?
– Какой паук? Якорь тебе в заливное! Пихай руку!
– Я не могу.
Меня схватили за лодыжку. Я взвизгнул и лягнулся свободной ногой.
– Юноша, прошу вас поосторожнее, я всего лишь пытаюсь закрепить веревку у вас на щиколотке.
Я перестал болтать ногой. Уж кто-кто, а архивариус страха у меня не вызывал.
– Толкай правую руку. – распорядился Оливье у моего уха и надавил на плечо.
Сначала, сквозь липкую завесу проскользнул палец, а потом и вся ладонь. Только дальше, как мы не упирались, как не толкали, рука не лезла.
– Ладно. Так сойдет. – сдался дядя.
– Что дальше? – спросил я.
– Мы выберемся, если кто-нибудь с другой стороны, потянет тебя за руку.
– Прошу прощения, за свою безмерную любознательность, но как все это выглядит из Фейри Хауса? – вмешался Мровкуб.
Оливье усмехнулся.
– Его рука. – кивнул он в мою сторону. – Торчит посреди поляны, из воздуха.
– Тогда. – заметил архивариус. – У меня есть сомнения, что за нее решится кто-нибудь тянуть.
– Если только укусить. – меланхолично добавил голем.
Я вздрогнул.
– А другого способа нет?
– Можем вытащить туда, другую часть тела. – зловеще проговорил Оливье.
Я замотал головой.
– Тогда помалкивай и шевели пальцами. Маленькие феи умом не блещут, может заинтересуются.
– Совершенно верно. В младенческом возрасте феи обладают легким нравом. Им присуще непомерное любопытство, подвижность и склонность к экспериментам. К тому же, они обладают большим запасом неизрасходованной магической энергии.
– Слышал? – рявкнул дядя. – Шевели лапами!
Я заработал пальцами, сжимая и разжимая их в кулак.
Постепенно, феи выбрались из своих укрытий и приблизились. Их оказалось несколько сотен. Обратив внимания на мою руку, они бросили катание на одуванчиковых семянках и порхали вокруг, пока самая смелая не села на указательный палец. За ней бросились остальные.
– Щекотно. – пожаловался я.
– Лучше терпи. – посоветовал Оливье.
Он не стал добавлять про последствия. Я сам догадался.
Феи, так облепили мою руку, что я не мог ее разглядеть.
– Как заставить их тянуть? – спросил я, стараясь не шевелиться.
– Юноша, в данной ситуации, есть несколько приемлемых вариантов. – встрял архивариус.
Дядя, отчего-то не велел ему заткнуться. Я обернулся. Оливье настороженно смотрел в темноту. Мровкуб тоже замолчал, прислушиваясь.
– У меня неприятное ощущение, словно я съел что-то не то за завтраком. – тихо проговорил он.
Я тоже почувствовал, как сжимается желудок.
Вдалеке раздался странный звук. Вроде, кто-то провел по стеклу, когтями.
Меня передернуло. Горло высохло, а внутри похолодело.
– Вы сказали, что здесь нет магии! – напомнил Евлампий.
– Я сказал, что она здесь не действует. – ответил Оливье.
– Почему же, я чувствую сильное магическое возмущение? – возразил голем.
– Потому, что нас заметили. – севшим голосом сказал дядя.
Мне стало не по себе. Я понял, Оливье боится.
Скрежет приближался. Темнота оставалась непроглядной.
Я обернулся к двери. Спасение совсем рядом.
Феи все еще игрались с моей рукой, но тянуть не собирались.
Лязг когтей резал уши, продолжая нарастать.
– Я не вернусь! – закричал Оливье во тьму.
В ответ раздался смех, похожий на захлебывающийся крик утопающего. Только сомнений, в том, что это именно хохот не возникало.