Я скривился, но шаг сделал. С големом спорить бессмысленно, а главное некогда. Меня потащило вверх сквозь радужное сияние. Мимо пролетело перевернутое дерево, все еще неподвижный, черный силуэт душеприказчика, одуванчиковое поле, заросли кустов. Я с трудом вдохнул.
– Иди! – приказал Евлампий.
Я шагнул еще раз. Перед глазами мелькнули незнакомые пейзажи. После третьего шага, мимо меня пронеслось голубое небо и, я оказался посреди звезд. Испугавшись, я резко засеменил ногами. Радуга помчалась с сумасшедшей скоростью. Моментально преодолев оставшийся путь, я свалился у ее окончания.
– Добро пожаловать в Благодатные земли! Ты что-то не торопился? – проговорил Оливье, рассматривая меня.
Я валялся у его ног. От падения, из-под рубахи выпал футляр мастера Правши и валялся рядом со мной на земле.
– Что это? – спросил дядя.
Я не знал, что ответить, соображая, как лучше объяснить.
– Язык проглотил? – осведомился дядя.
– Он слишком разогнался. – ответил вместо меня Евлампий.
– Что за футляр, крысеныш? – не обращая внимания на голема, прищурившись спросил Оливье.
– Набор "Еда для наслаждения". – выговорил я.
– Правша? – удивленно переспросил дядя. – Из норы душеприказчика?
Он подхватил футляр и усмехнулся.
– Замечательные кухонные приборы. – по его лицу пробежала лукавая улыбка. – Побудет у меня.
Заглянув в футляр и цокнув языком, Оливье убрал его в бездонную сумку. Раздался писк.
– Как не вовремя. – расстроился дядя.
– Что случилось? – кротко спросил Евлампий.
– Пора вносить абонентскую плату за сумку. Год прошел, а я и не заметил.
Странно, что голем не возмутился. Я ожидал пламенной речи о том, что сокровища известного мастера должны увидеть во всех мирах. Ведь после того, как его заграбастал дядя, его не увидит никто. Даже я. Но голем, почему-то промолчал.
Продолжая лежать на земле, я поднес к лицу руку. Медленно раскрыл ладонь. Пусто. Монета испарилась. Я печально посмотрел на радугу. С этой стороны, она не выглядела такой яркой. Цвета поблекли, став полупрозрачными.
– После перехода, монета исчезает. – пояснил Евлампий.
Я вздохнул и встал.
– Нам еще до Благограда добираться! – сказал Оливье. – Так что поторопимся.
Я кивнул, как скажите учитель. В Благоград, так в Благоград. Какая мне разница?
Дядя достал из бездонной сумки маленький, бумажный сверток и потянул за торчащую снизу ниточку. Раздался хлопок. Вверх полетела синяя звезда. Несколько раз мигнув, она взорвалась блекло-синим, едва заметным на фоне неба, фейерверком.
– Даже не спрашивай, что это! – грозно предупредил Оливье.
Я кивнул и повернулся к голему.
– Что такое абонентская плата? – поинтересовался я у него.
– Все, что ты кладешь в бездонную сумку, хранится в специальной ячейке всемирного банка. Плата за обслуживание ячейки вносится раз в год. – ответил Евлампий.
– А как оно попадает в ячейку? – спросил я.
– Секретная технология, банк об этом не распространяется. Ходят слухи, что тут замешаны гремлины.
Я вздохнул, поправляя рубаху. Что-то кольнуло меня в плечо. Вздрогнув, я залез за отворот рубахи и вынул желтое перо. Подписка. Я совсем забыл о ней.
– Чича меня убьет. – пробормотал я.
– Когда возвратимся на корабле, ты ее отдашь. – строго сказал голем.
Я кивнул. Отдам конечно, но пока она у меня, можно попользоваться. Я взмахнул пером и над ним появились желтые буквы.
Великий повар проклинает кусочком торта!
Правители тридцати миров приносят соболезнования королевской династии Изумрудного острова. Известный мастер Оливье проклял короля Дарвина. До сих пор, ни одному магу не удалось вернуть монарху подвижность и дар речи. Официальным вердиктом магического сообщества, мастеру Оливье запрещено заниматься кулинарным ремеслом. Звание великого повара вакантно!
Я вздохнул и посмотрел на дядю. Он не обращал внимания на мои манипуляции с пером.
Я еще раз встряхнул подписку.
Загадка вкуса!
Новый кулинар покоряет тридцать миров. Он еще не представлен высшему свету, но его похождения уже обсуждаются в кулуарах. Его троллево колено вызвало фурор на Императорском приеме в Черногорске. Кто он? Что мы знаем о нем? Только имя его наставника…
Я не успел дочитать.
– Что копошишься! – закричал Оливье. – Время дорого!
Я встряхнул перо и спрятал в рубаху.
Мы не успели отойти от радуги, когда из ее сияния вышел архивариус. На его губах блуждала блаженная улыбка.
– Как сказочно прекрасен мир! – проговорил он. – Просидев триста лет в казематах архива, я не представлял насколько он восхитителен.
– Так и знал, что увяжется. – проворчал Оливье.
Взглянув на нас, Тридцать Первый Мровкуб перестал улыбаться и опустил глаза. Дядя, не оглядываясь, пошел вперед. Призывно махнув архивариусу рукой, я последовал за ним.
Нас окружала бесконечная пустошь. Во все стороны простиралась голая земля с редкими клоками пожелтевшей травы. Не очень похоже на Благодатные земли.
– До начала мировой войны. – шепотом поведал Тридцать Первый Мровкуб. – Эти земли выглядели по-другому. – он словно читал мои мысли. – Поглотители выпили из Благодатных земель всю магическую энергию. Прекрасные сады и парки, созданные волшебством, были уничтожены. Богатые урожаи остались в прошлом.
– Прискорбно. – поддержал голем. – Но вы так и не рассказали свою подлинную историю.
– О да, простите. – проговорил архивариус. – Я триста лет просидел взаперти, меня буквально все приводит в восторг. – он пожевал губу. – Чтобы оставаться откровенным, мне придется рассказывать с момента моего сотворения.
– Вы помните свое создание? – удивился Евлампий.
– Немного. Верховные маги, чьи имена вам ничего не скажут, потому что они почили задолго до вашего рождения, создали меня в небольшой пещере. Вблизи замка королевской семьи Семисвета. Надежное место. Помимо магии, защищено еще и удачным расположением. Единственный вход в пещеру находится на отвесной скале над морем.
– К сожалению, мне не довелось побывать в Семисвете. – вставил голем.
– О, это прекрасный мир. Он не пострадал от нашествия поглотителей, оставшись таким же, как до войны.
Оливье не обращал на нас внимания, следуя выбранным направлением. Окружающая местность не менялась, оставаясь голой и безжизненной. Не придумав других занятий, я слушал архивариуса.
– Создатели объяснили мне, что делать, и удалились. – продолжал он. – Моя основная обязанность хранить вложенные в меня знания. Для внесения новых данных, которые они регулярно поставляли, я создал первого гомункулуса. Я назвал его Мровкубом. Книжным червем. – архивариус улыбнулся. – Он производил записи потому, что я не мог делать этого самостоятельно. Потом, мне начали присылать целые книги. Пришлось создавать хранилища и дополнительных помощников. Я впитывал новые знания, мне было очень интересно. На скуку и философствования не оставалось времени. Так прошло двести лет. Архив стал огромным, Мровкубам пришлось расширять пещеры, чтобы вместить новые фолианты. А потом грянула война! Верховные маги сражались с поглотителями. Снабжение сведениями прервалось и, я заскучал. Появившееся свободное время, я посветил размышлениям.
– Полезное занятие. – поддакнул голем.
– Да. Одиночество не тяготило меня, но я мучился из-за другого. Я понял, что видел все миры и многое знаю о них, но я смотрел на них чужими глазами, а понимал не своим разумом. Тогда, я решил покинуть архив и отправиться в путешествие. Чтобы увидеть все воочию.
– Вы странствуете целых сто лет? – удивился я.
– Что вы, юноша. Конечно нет. В те времена, моей мечте не суждено было свершиться. По окончании войны, хозяева вернулись и я сообщил им о своем желании.
– Не разрешили. – догадался я.
– Не перебивай, это невежливо. – встрял голем.
– Вы совершенно правы, юноша. Мне строжайше запретили покидать стены архива. Я слишком ценен и враги могли меня похитить или уничтожить.
Оливье обернулся, с интересом посмотрев на архивариуса.
– Я вам мешаю? – вежливо поинтересовался Тридцать Первый Мровкуб.
Дядя покачал головой и отвернулся, продолжая шагать в одном ему ведомом направлении.
– Я снова погряз в работе. После войны, на меня обрушился такой поток информации, что на время, я забыл даже о своей мечте. Скорее всего, она бы никогда не сбылась, если бы ни одна странность. Как я вам и рассказывал, два года назад моим Мровкубам начали сниться сны.
– Не может быть! – воскликнул Евлампий.
– Вы совершенно правы. Меня тоже потрясло это явление, но поскольку, я чувствую то же, что и гомункулы, сомнений не возникло. Им снились сны. Все началось с безобидных фантазий, а закончилось тем самым кошмаром, который я описывал. Позже, у всех Мровкубов, на теле, начали появляться страшные раны, с трудом поддающиеся заживлению даже при помощи самой сильной магии.
– Потрясающе! Необычайно! – провозгласил голем.
– Пугающе! – закончил вместо Евлампия архивариус. – Я перерыл весь архив и единственное, что раскопал, относилось к смутным временам до прихода магов.
– Чародеи были всегда! – провозгласил голем.
– Всегда! – подтвердил я.
– Вы не совсем правы, не буду вдаваться в подробности, если захотите, мы вернемся к этому разговору позже. Единственное, что я откопал в архиве. В домагическом прошлом существовали шаманы. Исходя из скудных источников, они могли проникать в сны и еще многое такое, что современным волшебникам недоступно.
– Никогда не слышал о шаманах! – раздраженно воскликнул голем.
На этот раз, промолчал я. Я-то слышал о шаманах и даже знал одного лично, отец водил меня к нему. Всю жизнь буду помнить его вонючую задымленную хижину и морщинистые руки с черными загнутыми ногтями.
– Все что я рассказывал про сны истинная правда. Единственное, чего я не сказал, так это то, что мои гомункулы начали погибать один за другим. Каждую ночь, после смерти очередного Мровкуба всем оставшимся снился сон в котором морщинистый старик в шубе говорил, что я должен отправиться на Изумрудный остров. Когда остался единственный Тридцать Первый Мровкуб, я сдался. Ничего не сказав хозяевам, я открыл портал и отправил выжившего гомункула на Изумрудный остров. – архивариус вздохнул. – Дальше вы знаете!
– Как же вы теперь справляетесь без помощников? – не к месту спросил я.
– Ращу новых.
– Это неважно! – вскрикнул голем.
– Если все это правда, нас ждут большие неприятности. – серьезно проговорил Оливье.
Он остановился, повернувшись к нам и напряженно рассматривал архивариуса. Пытаясь проникнуть в его голову и узнать, ложь его рассказ или нет.
– Почему это? – бросился в бой Евлампий.
– Потому, что хозяева будут искать, куда делся единственный выживший гомункул.
Голем фыркнул, а я подумал, что дядя прав. Если пресловутый магистрат существует, то представить страшно, что нас ожидает.
– Вы правы, они захотят найти и вернуть меня, а точнее гомункула. Я-то, по-прежнему, остаюсь в архиве. Но пока, они не знают! – проговорил архивариус.
– Скажи, как началась мировая война? – проговорил дядя, глядя Тридцать Первому Мровкубу в глаза.
– Какая чушь! – взвился Евлампий. – Об этом знают все!
– Чушь – это твое существование. – бросил Оливье, не глядя в сторону голема, а продолжая в упор смотреть на архивариуса. – Если ты и правда тот, за кого себя выдаешь, ты знаешь правду.
– Какая ерунда. Причины войны и события первых дней известны каждому школьнику в любом из тридцати миров. – продолжал ворчать голем.
– Вы считаете, стоит говорить об этом в присутствие юноши? – неуверенно проговорил архивариус.
– Скажи одно слово. – по буквам протянул Оливье.
– Мировая война началась с восстания. – проговорил Мровкуб, опустив глаза.
Дядя кивнул.
– Это еще не значит, что я тебе верю. – сказал он и пошел дальше.
– Какое восстание? О чем вы? – загалдел Евлампий.
– Объясните. – попросил я, не слишком уверенный, что действительно хочу услышать ответ.
– В другой раз. – пообещал архивариус, не поднимая глаз.
Мы двинулись вслед за дядей. Голем требовал объяснений, но Мровкуб сосредоточенно молчал. Когда я уже не ожидал никакого ответа, он тихо произнес:
– Историю пишут победители и если говорить правду, то с самого начала. Пока, я не готов рассказать вам большую часть того, что знаю, в основном из-за того, что боюсь последствий.
– Что за нелепые оправдания! – запричитал голем.
– Позвольте с вами не согласиться. – ответил архивариус. – Слова это оружие и страшная сила, поэтому, я несу полную ответственность за все мною сказанное. Я не могу позволить необдуманным словам разрушить вашу жизнь.
Голем хотел ответить, открыл рот и сразу захлопнул.
– Прошу прощения за высокопарность и лекторский тон, но я действительно так считаю. – добавил архивариус.
– Вы разожгли мое любопытство и теперь обязаны что-нибудь рассказать. – попросил Евлампий.
– На это нет времени. – крикнул Оливье.
Недалеко от нас начиналась пыльная дорога. По ней к нам приближалась странная повозка. Она мчалась по дороге сама по себе. В тридцати мирах волшебные вещи не невидаль, но она передвигалась без колес. А это выглядело странно.
– Оно за нами? – испуганно спросил я.
– Быстроходная повозка? – усмехнулся Оливье. – Ни как к нам королевские гвардейцы пожаловали. Хотя чего удивляться, у них дозоры кругом, а мы верхом на радуге, да с фейерверком.
– Нас арестуют? – совсем струсил я.
– За что? – не понял дядя.
– Мы нарушили закон.
– Какой? А! Поменьше слушай своего стукнутого голема.
– Я бы попросил, обо мне, так не выражаться! – заверещал Евлампий.
Повозка подлетела к нам, подняв тучу пыли. Вблизи, она походила на деревянный ящик с окошками, выкрашенный в нейтральный серый цвет. Единственное украшение составляли две синие полосы проходящие вдоль борта.
– Всем молчать, говорить буду я. – наказал Оливье.
Мы переглянулись.
Один из бортов ящика отъехал в сторону и из проема вылезли двое гвардейцев в серых камзолах. Оружие им заменяли увесистые черные дубинки.
– Построиться! – проревел круглолицый гвардеец с раскрасневшимся лицом.
Из-под его шляпы тек пот, а перемещался он так медленно и неохотно, словно каждое движение причиняло ему страдание.
Мы послушно выстроились в шеренгу по одному. Первым встал Оливье.
Второй гвардеец, не обладающий примечательной внешностью, прошел мимо и застыл за нашими спинами.
– Способ прибытия? – заорал круглолицый, вперившись в дядю.
– Хождение по радуге! – заорал Оливье в ответ, копируя манеру гвардейца.
Я невольно обернулся. Радуга, с которой мы спустились, все еще висела над землей.
– Цель прибытия?
– Посещение достопримечательностей!
– Конкретнее?
– Визит в филиал Всемирного банка!
Гвардеец подошел вплотную, долго смотрел в единственный дядин глаз и спросил:
– Имя?
– Мастер Оливье. – бодро прокричал дядя.
– Он говорит правду! – зачем-то добавил голем.
– Задержаны! В повозку! – приказал круглолицый.
– За что? – уточнил Евлампий.
– Нарушение военного положения!
Гвардеец с непримечательной внешностью подтолкнул Оливье в спину. Дядя, продолжая улыбаться и корчить гримасы, поднял руки.
– Сдаюсь! – заорал он.
Вел он себя, по меньшей мере, странно. Словно все происходящее не реальность, а веселый розыгрыш.
– Странная повозка. – пробормотал я, приблизившись к открытому борту.
– Один странствующий чародей приехал в Благодатные земли для участия в местных гонках. – проговорил архивариус. – Во время тренировки, перед соревнованием, королевские гвардейцы арестовали его за лихую езду. Чародей пришел в ярость и проклял гвардейские кареты. "Чтобы ваши поганые колеса никогда не оскверняли землю этого прекрасного мира. Чтобы ни одно живое существо не тянуло ваши кареты." Кричал он, покидая тюремную крепость королевских гвардейцев. Проклятие сбылось и оказалось таким сильным, что чары не развеяли по сей день. С тех времен, у повозок Благодатных земель нет колес. Зато, такие повозки оказались чрезвычайно удобными для гонок на выживание.
– Разговорчики! – гаркнул круглолицый.
Оливье влез в повозку и развалился на деревянной скамье. Я сел рядом. Около меня притулился архивариус. Следом забрались гвардейцы и устроились напротив нас. Круглолицый постучал по крыше, и борт заехал на свое место, закупорив нас внутри ящика.
Я нервно огляделся. Не пешие путешествия оставались для меня экзотикой и вызывали беспокойство. Мою тревогу никак не уменьшали, лежащие на полу повозки цепи с застежками для рук и ног.
Ящик дернулся и, судя по виду из окна, поехал по дороге. Кандалы тоскливо звякнули в такт движению. Пейзаж не менялся, продолжая демонстрировать унылую степь. Навевая тоску и безысходность. Хорошо хоть не трясло на ухабах. Повозка двигалась плавно и ухабы с рытвинами не чувствовались.
Мы с архивариусом и Евлампием напряженно молчали, не решаясь говорить при гвардейцах. Дядя, беспечно улыбаясь, насвистывал себе под нос.
От равномерного покачивания, а может от накопившейся усталости, я задремал.
– Потрясающе! – проговорил архивариус.
Я бы наплевал на любопытство и не стал открывать глаз, но несносный голем дернул за цепочку.
– Смотри! Смотри! – скандировал он.
– Тихо! – возмутился круглолицый гвардеец, но больше для порядку.
Чувствовалось, что он доволен произведенным на чужеземцев эффектом.
Поддавшись на общее восторженное удивление, я взглянул в окошко. Дорога поднималась на холм, поросший вялой бледной травой.
– Выгляни наружу! – скомандовал Евлампий.
Я высунулся в окно. От бьющего в лицо ветра слезились глаза, но даже это не портило потрясающего вида. На вершине взгорья, к которому поднималась повозка, стояло сооружение. Подобного которому, я еще не видел. Четыре огромные колонны подпирали платформу, украшенную витой балюстрадой. На ней разместились десятки домов с коптящими трубами. Густой дым поражал разнообразием цветов от бледно-розового до ярко-голубого.
– Благоградская гильдия алхимиков самая известная в Благодатных землях. Она неспроста попала на холм. Горожане, возмущенные постоянной гарью и другими неприятными последствиями опытов алхимиков, выгнали их из столицы за черту города. Гильдия нелепо смотрится на возвышении. Вода сюда не доходит. Да и подниматься на нее неудобно, – пояснил архивариус, – Но это неважно. Она все равно потрясает воображение. Я и представить не мог, что увижу ее своими глазами.
Мы въехали на холм и промчались между колонн. За возвышенностью начинался Благоград. Столица королевства занимала гигантскую ложбину, простиравшуюся до горизонта. Город стоял на платформах, сходных с башней гильдии алхимиков. Различалось, только количество поддерживающих перроны ног. Здания соединяли изогнутые мосты, лестницы, балконы и акведуки. А между ними висели, залитые водой, ячейки с торчащей зеленой порослью.