– Не торопись. – Женщина взяла у него сигарету, затянулась. – У нас впереди целая ночь.
– Вот как? – Дуган в очередной раз огляделся. – И какой будет плата?
– Плата? – на ярко-красных губах появилась улыбка. – Да сущий пустяк, особенно для человека, который собирается пустить себе пулю в лоб! – женщина прищурилась, вглядываясь Дугану в глаза. – Ведь так? Я угадала? – Дуган молчал. – И дело не в отсутствии спроса на твои книги. Да. Возможно…
– Ну хватит! – крикнул Дуган. – Я согласен.
– Что? Так сразу?
– Да. Говори, что нужно делать.
– Да ничего не нужно делать. Ты же не дом продаешь. Просто живи и наслаждайся подарками судьбы.
– Десять лет?
– Именно.
– А что потом?
– Потом я заберу твою душу, и наша сделка закончится. Ты снова станешь тем, кто ты сейчас. И ради бога, не переживай о своем бессмертии. Наша сделка не затрагивает ничего подобного.
– Тогда зачем тебе моя душа?
– Затем, что она у тебя есть. Считай, что это дар, которым можно воспользоваться, как ты сейчас, или просто спустить в унитаз. – Женщина снова забрала у него дотлевающую сигарету, затянулась, попыталась вернуть.
– Оставь себе, – отмахнулся Дуган, закуривая новую.
– Хорошо, – женщина широко улыбнулась.
– Да, – Дуган улыбнулся в ответ. – Могу угостить пивом. Кажется, в машине кое-что еще осталось… – он забрался в кабину, отыскал бутылку пива. – Вот… – Дуган растерянно огляделся. Перекресток снова был пуст. Или же был пуст всегда, а все эти видения всего лишь алкогольное отравление? – А плевать! – Дуган открыл бутылку пива, сделал пару глотков, сел за руль, включил зажигание, понимая, что ехать все равно не сможет. – На все плевать! – проворчал он, откидываясь на спинку жесткого сиденья.
Снов не было. Лишь какие-то разрозненные мазки кисти по разноцветному холсту. Иногда эту кисть держала рука Микелы, иногда старика Пирса. В последнем Дуган не сомневался, потому что старик рисовал боксерский матч, зал, наполненный людьми, поцелуй блондинок. Детальность поражала и начинала сводить с ума. Дугану казалось, что он не только видит эту картину, но и сам присутствует там. Нужно лишь присмотреться, и он отыщет себя в толпе – где-то там, в самом центре, затерянного среди возбужденных мужчин и женщин. Дуган вздрогнул, почувствовав, как глаз цепляется за знакомые черты. Его черты – Дугана Белфорда. Человек на картине был чуть старше, одет по моде шестидесятых, пострижен и причесан, но сомнений не было – это был он. Дуган снова вздрогнул, проснулся.
– Нет. Не может быть, – пробормотал он, все еще не избавившись от обрывков сна. – Так не бывает, – решительно заявил он себе, однако, вернувшись домой, так и не смог избавиться от желания снова изучить картину. Только теперь не ту картину, что снилась ему, а ту, что висела на стене в его комнате.
Он лег на кровать и долго убеждал себя, что у него похмелье и лучше будет немного поспать. Убеждал, изучая картину с кровати. Лица в толпе были слишком крохотными, чтобы видеть их с такого расстояния, поэтому при желании можно было различить знакомые черты чуть ли не в каждом светловолосом посетителе, пришедшем на матч.
– Да ну к черту!
Дуган поднялся на ноги и подошел к картине. В нос ударил запах краски. В глазах зарябило от множества лиц. Но никого похожего. Даже близко. Дуган выругался, вернулся в кровать, попытался заснуть, услышал, как хлопнул входной дверью отец, уезжая на работу, снова выругался.
В памяти медленно воскресала проведенная возле озера ночь. Перекресток дорог, дневник Пирса, женщина с прической, похожей на сливочный пудинг… Взгляд невольно потянулся к картине. Теперь Дугану начало казаться, что женщина на рисунке смотрит прямо на него, зная их тайну. Тайну этой ночи. Дуган вспомнил вкус помады, оставшийся на фильтре сигареты той женщины, задумался, снова устремляя взгляд к картине. Из минувшей ночи эхом пришел запах женщины, которую он видел. Женщины с картины. Запах ее волос, ее дыхания, ее духов. Дуган повернулся на бок, пытаясь уснуть.
"Я все еще пьян", – подумал он, закрывая глаза, но мысли были чистыми и ясными. Они плыли и плыли, и на сон не было и намека. Дуган вспомнил о сломавшейся машине, принял душ, переоделся, вышел на улицу, надеясь, что удастся оживить "Хонду".
Соседские дети выбежали на улицу и, пользуясь безветренной погодой, начали играть в бадминтон. Дуган поднял капот, проверил аккумулятор, закурил сигарету. Соседские дети весело рассмеялись. Где-то залаяла собака. Почтальон бросил в ящик соседского дома пару газет, направился, не поднимая головы, к дому Дугана. Скрипнула крышка старого почтового ящика. Дуган поднялся на ноги. Под свежим выпуском "Кэпитал Джорнал" лежало письмо от издательства в Су-Фолсе. В конверте был чек на 1000 долларов на имя Дугана Генри Белфорда и сухое предложение к сотрудничеству в будущем.
Дуган спрятал чек в карман, выбросил письмо в корзину для мусора и нервно закурил сигарету. Деньги он получал и раньше, да и книги его уже выходили ограниченным тиражом, но вот душу он прежде не продавал. Перед глазами появился четкий образ белокурой женщины, похожей на кинозвезду шестидесятых годов прошлого века. Образ, который Дуган считал плодом своего воображения. Но этот образ оживал, заставлял сердце биться сильнее.
Дуган недоверчиво огляделся. "И почему письмо должно было прийти именно сегодня?!" – гневно подумал он, пытаясь заставить себя успокоиться, а ноги уже несли его прочь от дома, к озеру Хипл, туда, где он провел прошлую ночь. Мимо проезжали машины, но Дуган не замечал их. Не заметил он и поезда, прогрохотавшего совсем рядом. Все это были мелочи, незначительные детали, за которые не цеплялся взгляд.
Дуган побежал, не сразу поняв, что бежит. Сердце бешено колотилось в груди, требуя движения. Где-то далеко, в голове, зазвучал голос женщины, которую он видел ночью. "Выдуманной женщины", – сказал себе Дуган. Об удаче и прочих благах, что несла ему заключенная ночью сделка, он не думал. Сейчас больше волновал факт самой сделки. Ведь если это правда, если…
Он остановился, увидев оставшиеся на пыльной дороге следы колес пикапа, на котором он приезжал сюда ночью. По железной дороге снова прошел поезд. Дуган вздрогнул, обернулся, проводил состав растерянным взглядом, подошел к месту, где стоял вчера пикап, опустил голову, увидел окурок со следами красной помады, выругался, огляделся.
"Женщина. Женщина с картины. Она была здесь. Была. Была".
Дуган поднял окурок. Запах оживил воспоминания, практически материализовал их. Сумрак затянул мир. Где-то далеко заиграло включившееся в пикапе радио. Дуган почувствовал запах бензина и тонкий аромат духов женщины с картины. Темнота сгустилась. Где-то далеко зазвучали голоса. Мужской и женский. Дуган прислушался, вздрогнул, тряхнул головой. Голоса ушли. Но на их месте тут же появился далекий гул. Дуган не сразу понял, что это громыхает пассажирский поезд. Сигарета истлела и обожгла пальцы. Боль прогнала оцепенение.
"Такими темпами и свихнуться недолго", – подумал Дуган, но мысль показалась какой-то далекой и не имеющей права на жизнь.
Он выбил из пачки сигарету и неспеша поплелся на Ван-Бюрен-авеню, к дому старика Пирса.
– Не думала, что ты придешь, – сказала Микела, открыв ему дверь.
– Да я и сам не думал, – пробубнил Дуган.
– Что-то случилось?
– Не знаю. – Он достал сигарету, предложил Микеле. Она не отказалась.
Они сели на крыльце, закурили.
– Вчера я ездил к озеру Хипл, – тихо сказал Дуган, глядя себе под ноги, где по старым ступеням ползали муравьи. – Там был старый перекресток… Я был пьян… В общем, я вспомнил о дневнике старика Пирса, как он продал свою душу в обмен на славу, и… – Дуган замолчал, буквально чувствуя, как Микела силится сдержать смех.
– И как выглядел демон? – спросила она неестественно серьезно.
– Как женщина с картины Пирса, – сказал Дуган, кисло улыбаясь.
– Та женщина, что целует другую женщину?
– Да.
– Да, – Микела шумно выдохнула. – Думаю, ты был очень пьян вчера.
– Очень.
– Тогда не страшно.
– Я тоже так думал. – Дуган стряхнул с ботинка наглого муравья. – Но потом пришло письмо из Су-Фолса и чек на 1000 долларов.
– Из издательства?
– Да.
– Мне казалось, ты говорил, что уже печатался.
– Это хорошее издательство. К тому же странно, что письмо пришло в это утро, после того, как я…
– Думаю, это случайность.
– Я тоже так подумал. – Дуган наступил на кучку муравьев. Никого раздавить не удалось. Муравьи разбежались, спрятались, снова начали выползать из трещин.
– Есть что-то еще? – спросила Микела, неосознанно тоже начав охоту на муравьев.
– Я ходил утром к озеру. Нашел сигарету, которую курила женщина с картины.
– Так демон еще и курил? – не то серьезно, не то забавляясь спросила Микела.
– Сомневаюсь, что это был демон, – сказал Дуган монотонно.
– И что ты думаешь?
– Не знаю. – Он повернулся к Микеле. – Может быть, ты разрешишь мне войти в дом Пирса и оглядеться?
– Я разрешу тебе помочь мне прибраться в доме Пирса.
– Хорошо. – Дуган отшвырнул сигарету.
Дверь в дом была не заперта. Дуган знал это, но ждал, когда Микела докурит и войдет первой.
– Дамы вперед, да? – пошутила она. Ее сигарета была уже выброшена, но изо рта с дыханием все еще выходили остатки синего дыма. – И не бойся. В доме нет ни монстров, ни демонов.
– Я и не боюсь. – Дуган переступил порог.
Старые доски скрипнули, в нос ударил запах сырости. Еще один шаг – ноги утонули в мягком ковре.
– Если хочешь посмотреть кабинет Пирса, то это прямо по коридору, последняя дверь, – сказала Микела, увидела сомнение на лице Дугана, улыбнулась. – И не думай, здесь все равно красть нечего. Иди. А я пока открою все окна, а то чувство такое, что я нахожусь в старом склепе, а не в жилом доме.
– Да, – Дуган кивнул, бросая недоверчивый взгляд на зашторенные окна. – Действительно как в склепе.
– Да иди же! – рассмеялась Микела, толкая его в сторону коридора. Дуган снова кивнул.
В узком коридоре он почувствовал себя неуютно. Темные обои, темные двери. Дуган остановился возле двери в кабинет Пирса. Дверная ручка со скрежетом повернулась, но дверь не открылась.
– Толкни ее! – крикнула Микела откуда-то из глубины дома. Дуган подчинился.
Дверь скрипнула, открылась. Дуган замер, привыкая к темноте, попытался осторожно нашарить на стене выключатель. Вспыхнул свет. Тысячи сделанных карандашом и расклеенных на стенах рисунков ожили, вызвав головокружение. Окон в комнате не было. В центре стоял огромный стол, заваленный рисунками. Рисунки на стенах, рисунки на столе, на полу. Дуган осторожно поднял голову. Да, рисунки были даже на потолке. Десятки тысяч персонажей из забытых мультфильмов и комиксов. Везде. Повсюду. Словно хозяин кабинета хотел всецело посвятить себя работе в этом кабинете, исключив любой намек на реальность.
– Пахнет безумием, правда? – спросила Микела, заглядывая в комнату через плечо Дугана.
– Не то слово.
– Хочешь стать таким же?
– Сомневаюсь.
– Тогда выбрось из головы демонов и женщин из газетных вырезок. – Микела ткнула его в плечо. – Можешь начать убираться с этой комнаты.
– Хочешь сказать, что это все нужно выбросить? – Дуган растерянно смотрел на мультяшных персонажей. – Но ведь это же…
– Рисунки?
– Да. Кто-то работал над этим. Старался.
– Можешь взять их себе. – Микела снова ткнула его кулаком в плечо. – Хотя, думаю, это будет выглядеть так же ненормально, как рассказ о том, как ты продал душу.
– Я был пьян.
– Именно!
– И картинки эти мне не нужны.
– Вот и отлично. Сорви тогда их со стен… – Микела заглянула в комнату. – Со стен и потолка… Черт, кажется, старик действительно спятил на старости лет. – Она качнула головой, заставляя себя не думать об этом. – В общем, на заднем дворе есть мусорный ящик, можешь отнести все туда.
– Если раньше не сойду с ума, – проворчал Дуган, заходя в комнату.
Какое-то время он ничего не делал. Просто стоял и оглядывался, пытаясь привыкнуть к обстановке. Безумие окружало его. Безумие, поселившееся в этой комнате. У него было лицо – тысячи забавных зверьков и героев комиксов. У него был запах – запах бумаги, карандашей, красок, пыли. У него даже был голос – гнетущий шум тишины.
Дуган осторожно вытянул руку, сорвал со стены один из рисунков. Зашуршала бумага. На мгновение Дугану показалось, что недовольно зашептали все остальные рисунки в этой комнате, протестуя против вторжения незнакомца. Дуган замер, не особенно понимая, чего ждет. Может быть, сейчас все эти мохнатые зверьки и злодеи спрыгнут со страниц и накинутся на бесцеремонного захватчика? Дуган натянуто рассмеялся, сорвал со стены еще один рисунок, скомкал, бросил себе под ноги, потянулся к следующему рисунку, замер. Созданная карандашом белокурая женщина смотрела на него с пожелтевшего от времени альбомного листа.
"Наверное, старик Пирс просто был когда-то влюблен в эту женщину", – подумал Дуган, но картинку со стены сорвать так и не решился. Вместо этого он уничтожил листок с неестественно жирной белкой с выпученными глазами. Сорвал еще несколько рисунков, снова замер, увидев знакомое лицо. Женщина из шестидесятых смотрела на него застывшими на бумаге глазами. Дуган отвернулся, подошел к другой стене. Рисунки с мультяшными героями полетели на пол, освобождая скрытые под ними рисунки женщины с прической, похожей на свежий сливочный пудинг. Эти рисунки покрывали все стены. И неважно, как много поверх находилось других рисунков, рано или поздно Дуган добирался до одного-единственного – женщина из прошлого старика Пирса. Она была повсюду. Почти один и тот же рисунок. На белом листе. Без фона. Дуган забрался на стол, сорвал с потолка ненужные рисунки, спрыгнул в груду бумаги на полу, позвал Микелу.
– Ого! – сказала она, уставившись на груду смятых листов на полу, вошла в комнату, увидела покрывавшие стены рисунки светловолосой женщины. – Ого! Да старик был еще больше сумасшедшим, чем я думала!
– И еще на потолке, – сказал Дуган.
– На потолке? – Микела растерянно запрокинула голову.
Дуган последовал ее примеру. Кровь загудела в висках, голова закружилась. Дуган пошатнулся. Комната начала вращаться. Быстрее и быстрее. Рисунки на стенах ожили, словно кто-то включил проектор и теперь творение мультипликатора обрело на экране жизнь. Белый фон, женщина из шестидесятых. Ярко-красные губы растягиваются в улыбке.
– Эй! – Микела тронула Дугана за руку. – Ты в порядке?
– Она улыбается, – сказал он, борясь с головокружением. – Эта девушка. Как в мультипликации…
– Вот как? – Микела неуверенно огляделась. – Ну, может, и так… Но… – на мгновение ей показалось, что женщина действительно оживает и начинает улыбаться. – Так и правда свихнуться можно, – проворчала она, сорвала со стены рисунок, смяла, бросила на пол, выждала несколько секунд, сорвала еще один рисунок, на этот раз смелее. – Давай же! Помоги мне! – прикрикнула она на Дугана.
Стены засверкали зеленой наготой, сжались, съежились, словно пытаясь стыдливо прикрыться.
– Сейчас принесу пакеты, – сказала Микела.
Они вынесли кипы рисунков из дома.
– Не туда! – крикнула Микела, когда Дуган собрался выбросить пакеты в контейнер для мусора.
Она подошла к старой жаровне, которой явно не пользовались пару десятков лет, бросила в нее пакеты.
– Хочешь их сжечь? – безразлично, находясь в какой-то прострации, спросил Дуган.
– Не хочу спать, зная, что на заднем дворе соседского дома лежат несколько кип безумия.
Микела достала зажигалку. Огонь разгорался нехотя, затем неожиданно вспыхнул, устремился к небу. На мгновение Микеле показалось, что в языках пламени она видит лицо светловолосой женщины. Той самой женщины, портреты которой она сжигала сейчас в старой жаровне.
– Ты видел? – спросила Микела Дугана.
– Видел что?
– Не знаю. Мне показалось… – она замялась, отвернулась, попыталась вспомнить картину, которую продала Дугану, и не смогла.
"А фотография в газете?" – Микела до боли закусила губу. В голове мелькнула мысль, что если сейчас еще раз взглянуть на фотографию, то она сможет точно указать на женщину, портреты которой только что предала огню.
– Ты ведь не выкинул газету, которую я принесла вчера тебе? – спросила Микела.
– Выкинул? Нет. – Дуган наградил ее растерянным взглядом. – А зачем тебе? Тоже хочешь сжечь?
– Нет. Хочу посмотреть. Уверена, что сейчас мы сможем разглядеть эту чертову блондинку на фотографии.
– Тебе мало было картинок?
– Хочу знать, что это не плод воображения старика. Хочу знать, что она реальна. Такое иногда бывает. Роковая женщина. Мужчина видит ее, и образ этой женщины преследует его всю жизнь. Особенно если это художник. Тогда все понятно. Отсюда и эта проникновенность, эти чувства, но если это просто фантазия…
– Ты тоже что-то почувствовала? – перебил ее Дуган. Микела замолчала, затем осторожно кивнула.
– Не знаю, что это, но лицо этой женщины… Оно… Оно как солнечный ожог. Понимаешь? Ты закрываешь глаза и все равно видишь какое-то пятно.
– Лицо.
– Неважно. Так ты не выкинул газету?
– Нет. Но как же уборка?
– Успеем. – Микела взяла его за руку и потянула прочь. Пламя в жаровне подобралось к новой кипе рисунков и снова вспыхнуло, устремляясь к небу.
– Не думаю, что идти ко мне – хорошая идея, – заупрямился Дуган. – Сегодня отец вернется рано с работы, да и рядом с моей комнатой комната его матери…
– Мы же за газетой идем, а не любовью заниматься, – Микела натянуто рассмеялась. – К тому же мне хочется еще раз посмотреть на картину. Такое чувство, что я вчера не заметила на ней чего-то важного…
– Все равно как-то нехорошо…
– Ты что, меня стесняешься?
– Скорее себя.
– Зря. Ты симпатичный и хорошо сложен. Не думай, что это комплимент, просто я художник, а художники всегда замечают подобные вещи. – Микела замолчала, нахмурилась. – Слушай, а в эту ночь… У озера… Ты можешь точно рассказать, что было?
– Зачем?
– Просто интересно стало. Я понимаю, что ты был пьян, но все-таки…
– Хочешь еще раз посмеяться надо мной?
– Я разве смеялась над тобой? Я просто не верила тебе. Это другое.
– Вот как?
– Да. Знаешь, иногда людям удается в искусстве нечто настолько тонкое, что это очаровывает, завораживает, проникает так глубоко, что, кажется, становится частью тебя. Как музыка или стихи. Книги или картины. Разве с тобой никогда не было ничего подобного? Не было песни, мелодию которой ты не можешь забыть, стихотворения, которое трогает тебя так сильно, что мир уходит из-под ног, книги, которая, кажется, способна перевернуть мир с ног на голову?
– Думаешь, старик Пирс нарисовал нечто такое, что может сводить людей с ума?
– Ну, не обязательно с ума. Может быть, его картина или образ той женщины действуют каким-то образом на наши чувства, заставляя переживать и испытывать то же, что испытывал старик, когда создавал эту картину?
– Думаешь, сможешь нарисовать нечто подобное?