…Боль ударила исподтишка, внезапно и резко - словно внутри, справа, взорвалась крохотная граната, рассыпавшись на сотни и тысячи зазубренных, безжалостных игл, пронзающих плоть и кромсающих нервные окончания. Боль вышла за тот предел, после которого люди, как бы сильны и выносливы они не были, кричат во весь голос и катаются по больничной койке, разрывая ремни… Он полулежал, прислонившись к ограде, и не издавал ни звука - гортань и связки умерли, распластанные беспощадными лезвиями. Он не потерял сознания, если можно назвать сознанием огненный ад, сжигающий всё внутри черепа.
…Последняя искра жизни тлела в левой руке. Рука медленно ползла к клапану нагрудного кармана. С третьей попытки он расстегнул застёжку, с четвёртой достал круглую алюминиевую тубу. Скрюченные болью пальцы чересчур сильно сдавили её - пластиковая крышечка соскочила и исчезла в темноте.
Он запрокинул спасительный цилиндрик над провалом рта, не чувствуя, сколько капсул высыпалось - три? четыре? Затем, не в силах глотнуть, протолкнул их пальцем как можно глубже…
…Когда вернулась способность думать, боль ещё не ушла, она накатывалась, как ленивые океанские волны на крохотный островок сознания, но это был уже отлив, доставляющий почти наслаждение…
Потом как будто неслышимый таймер сработал в глубине только что умиравшего тела. Человек в чёрном перекатился, встал на колени и несколько секунд простоял так, глубоко дыша. Нащупал на земле тубу и засунул обратно в карман; поднялся на ноги и пошатнулся, уже не от боли - убойная доза подействовала…
Но тело становилось чужим, приходилось контролировать даже самые простые движения. Внезапно он понял, что стал гораздо лучше видеть в темноте, но как-то искажённо, как бы через слой воды или толстое искривлённое стекло. И все ночные звуки слышались отчётливей и раскатистей - казалось, к ушам приставили невидимые воронки-резонаторы.
Всё было плохо. Всё было отвратительно, все планы и расчёты столь острого приступа не предусматривали… С такой силой его прихватило впервые. Но всё когда-то случается впервые, и предположить это стоило.
…Щебёнка сыпалась почти неслышно в мешок из прочного двойного брезента, два наполненных стояли рядом. Ладони и пальцы после дозы потеряли чувствительность, он почти не ощущал резкую угловатость щебня. Долго возился, завязывая непослушную кожаную тесёмку; попробовал поднять - чувство веса тоже исказилось, но он решил, что килограммов тридцать мешок весит.
"Не хватает для полного счастья недогрузить противовес, - подумал он мрачно. - Или повиснуть на полпути из-за заклинившего блока… То, за чем пришёл, так или иначе сделаю… Но хочется сделать красиво…"
Он оставил мешки в густой тени кустов, росших у щебёночной кучи, и бесшумно двинулся дальше, набрав две полные пригоршни камней не слишком больших и не слишком мелких. Мимолётно пожалел, что не запасся рогаткой. Он отличался твёрдой рукой и надёжным глазомером, но…
Погасить, как планировалось, одним метким броском фонарь, освещавший волейбольную площадку и росшую рядом гигантскую сосну, - сейчас, в искажённом мире, - казалось делом проблематичным.
"Погашу со второй попытки, - мрачно подумал он. - Или с десятой".
Ночь. Комната Астраханцевой
Посиделки - так называет это Ленка. Для некоторых - полежалки. Всё как в прошлый раз. Лишь другой состав действующих лиц и сильнее запах анаши - теперь можно всё.
Нет спиртного, но на столе несколько тонюсеньких пластиковых шприцев, теоретически одноразовых. Нет Пробиркина - не вернулся из больницы. Нет Клайда - в финале прошлых посиделок он вусмерть разругался с Ленкой… Из-за пустяка, по пьянке, дело обычное, через неделю - она уверена - помирятся. Нет Жоржика - выказал солидарность с приятелем. А может заблудился в иллюзорных дебрях своего солипсизма…
Взамен - новые лица, новые умные разговоры. Вместо песен под гитару подвывает древний кассетник. Парочка в тёмном углу, похоже, не ограничивается поцелуями и объятьями - проводит практический зачёт по полному тантрическому курсу. Никто не обращает внимания - сегодня можно всё.
Глубокой ночью посиделки гаснут сами собой. Гости исчезают - не выходят, дверь комнаты неподвижна - просто исчезают. Дематериализуются. Или так кажется Астраханцевой - она причастилась одноразовых даров. Чуть-чуть, осторожно, детской дозой, больше по необходимости, для общей темы с практикующими сию забаву творческими людьми…
Нормально, через выход, удаляется только восставшая из угла тантрическая парочка. Это Масик с бессмысленным лицом и Кирилл Ященко по прозвищу Слон. На лице Слона лёгкая скука.
Ленка одна. Чего-то хочет и не понимает - чего. Потом решает, что поняла, и проходит насквозь не то стенку, не то дверь - материализуется в полутёмном коридоре БАМа. Лампочка над дверью санузла - плод экономии завхоза Обушко. Мерцает своими пятнадцатью свечами, как жёлтый карлик в далёкой галактике. Астраханцева плывёт к ней сквозь бескрайний космос.
На пути - чёрная дыра. Человек с незнакомым лицом, весь в чёрном. Но тряпка в руке белая - надвигается, наползает, разрастается во весь горизонт. Резкий запах.
Вселенная для Ленки гаснет.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Между временем и пространством - III
1
Тварь нападает неожиданно - стремительная, всеуничтожающая молния ударяет из переливающихся сплетений. Ни молекулы вещества в твари нет - лишь клубок чистой энергии с глубоко упрятанной внутри искрой разума…
Атака не похожа на предыдущие, достаточно случайные наскоки бездумных и голодных пожирателей - сокрушительный удар нацелен именно на Пронзающего.
Внезапность нападения не играет никакой роли. У НЕГО нет хорошей реакции, ОН её - скорость реакции - не имеет, мысль и действие у Огнеглазого всегда едины. Но тварь сильна, очень сильна…
ОН выдерживает убийственный удар, выдерживает и сжимает, сдавливает направленные на НЕГО разрушительные клинья. Выворачивает их и направляет атакующую мощь обратно, заключив тварь в непробиваемый кокон своей энергии…
Она живуча, и собственное развёрнутое назад оружие ранило, но не убило её. Тогда ОН пронзает её коротким ударом снизу и ещё сильнее сжимает в смертельном объятии агонизирующий клубок боли и ненависти…
…Тварь теперь мертва, и вокруг ничего не пострадало - так же пульсируют клубки мерцающих нитей, складываясь в бесконечный лабиринт. Вот только рядом с целью ЕГО поисков ничего подобного водиться просто не может… Или всё гораздо хуже, чем представлялось поначалу.
ОН решительно двигается туда, откуда явилась тварь…
2
Князь Ста Имён смотрит на выжженное гнездо тварей. Зверь стоит рядом. Непонятно, как можно стоять там, где нет (не было, не будет) ничего твёрдого, но Базарга именно стоит.
"Я видел несколько похожих гнёзд", - посылает ОН мысль зверю. - "Не оформившихся… Зародышей. Коконов. Вот, значит, что отсюда выходит. И - они несут в себе искру разума. Чьего? Кто-то играет против нас, Нерожденная Мать. Кто-то новый и странный…"
"Много странного появилось в Реальности, с тех пор как ушла ОНА", - соглашается зверь.
Огнеглазый отвечает после долгой паузы: "Когда ЕЁ не стало, я впервые почувствовал свободу. Никто не стоял за спиной, никто не шёл следом, никто больше не делал так, что многие мои действия оборачивались чем-то совсем другим… И Миры содрогнулись от моей поступи. А потом…"
ОН не продолжает.
Зверь отвечает словами, вслух. Непонятно, как могут звучать звуки там, где нет (не было, не будет) воздуха или чего-либо иного, пригодного для их распространения, но звучат:
- А потом ты стал немного мудрее, Нерожденный. И понял, что вся твоя сила не абсолютна… Ты знаешь, на сколько живых Миров стало меньше в Реальности после того, как ты "почувствовал свободу"? Примерно на четверть…
"Мы оживим новые, Хранительница, ты или я… Или мы вместе. Когда-то у меня это получалось…" - В мыслях ЕГО нет уверенности, и Базарга чувствует это.
Морда зверя искажается, губы приоткрывают клыки, - зрелище страшноватое, но ОН чувствует, что это лишь улыбка. Печальная улыбка.
- Один ты не сможешь, Арес, - говорит Базарга по-прежнему вслух. - Без НЕЁ - не сможешь.
"А ты?"
- Моё дело не созидать. Но следить, чтобы созданное не рухнуло по чьей-то враждебной воле. Поэтому меня так тревожат… - Косматая башка зверя кивком указывает на выжженное гнездо.
"Я пройду по Реальности - и их не останется. Но кто-то ведь создал их… Кто?"
"Ты звал меня для того, чтобы задать этот вопрос? Я не знаю".
"Нет. Меня тревожит ЕЁ нить. Посмотри сама…"
Зверь, низко нагнув голову и прищурив жёлто-зелёные глаза, изучает нить. Рассматривает. Кажется, даже принюхивается. Здесь, наверху, нет запахов, да и обычные глаза бесполезны, но ОН давно разучился удивляться странным способностям Базарги. За Вечность привыкаешь ко всему.
- Здесь две нити… - Эту короткую фразу зверь наполовину произносит, наполовину думает. И в тоне, и в мыслях звучит безмерное удивление.
"Да! Они сплетены плотно, очень плотно. Я не сразу заметил и понял".
"Так не бывает", - отрезает Базарга.
ЕМУ не хочется спорить. Потому что так действительно не бывает. Нить Нерожденного - едина и длинна - тянется через Пространство и Вечность без конца и начала. Однако невозможный факт у зверя перед глазами. Перед лапами. Перед косматой мордой. И последняя мыслефраза Базарги полна не обычной её уверенности - но растерянности.
Впрочем, растерянность тут же исчезает.
"Пойдём, Сокрушающий. Пойдём по нити назад. Надо понять, что и как тут произошло…"
"Нет, Нерожденная Мать. Иди одна. Разберись с причиной, а я займусь последствиями. Иначе может стать поздно".
Зверь после короткого раздумья медленно наклоняет голову. Понятия "поздно" почти лишено смысла для них, странствующих по Вечности без начала и конца пути. Но только почти. Возможно, сейчас происходит как раз исключение, подтверждающее правило.
ОН и Базарга движутся вдоль нити в разные стороны. Не прощаясь.
3
Князь находит ЕЁ легко. Столь легко, что это кажется ЕМУ подозрительным. Слишком много непонятного и опасного встретилось на пути, чтобы всё закончилось вот так - легко и просто.
Неужели опять фальшивка?
Не похоже…
Огромный ком перепутанных нитей светится изнутри мягким голубым сиянием. Выходящей нити нет. ОНА - там, внутри. Сколько же времени - по счёту раскинувшегося внизу Мира - ОНА провела в одном месте? Немало, раз вокруг НЕЁ образовался настолько запутанный клубок. Но…
Но почему лишь голубой свет и отсутствие выходящей линии - и ничто иное - свидетельствуют о ЕЁ присутствии здесь?
Князь Ста Имён в недоумении.
ОН раздвигает нити, распутывает клубок. ОН осторожен, но всё равно некоторые нити рвутся, а некоторые натягиваются и звенят, готовые лопнуть. Они лопнут, но чуть позже.
Потом Пронзающий видит - не-глазами - ЕЁ.
А ОНА ЕГО - нет. Не видит и не узнает.
4
Bce бесполезно. Всё впустую. ОН пытается пробиться в сознание Дарящей на разных уровнях. Здесь - среди полей и энергий.
Внизу, где среди молекул и атомов движется и что-то делает выбранная ЕЮ оболочка… И в отражении того Мира, в тонком и нереальном мире сновидений и мыслеобразов, тоже пытается.
Впустую.
Светлая спит. Нерожденные не нуждаются в сне, но могут выбрать и эту форму существования на какой-то срок. Обычно не выбирают, не желая сталкиваться потом с порождением собственных сновидений… ОНА спит.
ОН всё сильнее подозревает, что сон этот недобровольный. И оболочка навязана ЕЙ насильно.
Нити пульсирующего клубка натягиваются всё сильнее - просто от одного ЕГО присутствия. А ОН - редкий случай - не знает, что делать. И чувствует, сквозь времена и пространства, далёкий зов Базарги.
Покидать ЕЁ - даже такую - не хочется, и ОН медлит. Но зверь мог натолкнуться в своих поисках на разгадку… Зов Базарги повторяется. Князь спешит туда.
5
"Я нашёл ЕЁ, Нерожденная, - торопливо начинает он рассказ, - ОНА сейчас…"
"Я знаю, - перебивает Базарга. - Я вижу глазами твоей креатуры. Оцени и мою находку".
ОН оценивает. И в который раз удивляется. Потому что так не бывает, и тем не менее, есть.
Голубая нить разделяется. Раздваивается, и уже две нити на коротком протяжении расходятся в стороны, затем снова сходятся и идут рядом, плотно перевившись… Но их по-прежнему две. Так не бывает, но есть.
Князь Ста Имён смотрит на остатки, обрывки нитей вокруг - и понимает, какой огромный клубок пришлось распутать зверю, чтобы добраться до раздвоения. Впрочем, все эти нити безжизненны. Серые, не пульсирующие… Всё случилось - там, внизу - давно. Живых свидетелей произошедшего с НЕЙ не осталось.
- Пока мы не поймём, в чём тут секрет, ОНА останется спящей, - вслух говорит Базарга.
"Как давно это было?" - спрашивает Князь. Базарга лучше НЕГО разбирается в природе времени.
Зверь молчит. Приближает морду к иссохшим и безжизненным обрывкам нитей когда-то рождённых. Отвечает после долгой паузы:
- Достаточно давно. Не меньше ста тысяч рассветов видел этот Мир с тех пор. Его обитатели не живут столь долго.
"Значит…" - Огнеглазый не заканчивает, но Базарга понимает ход ЕГО мысли.
Значит это, что нынешняя ЕЁ оболочка - не первая. Из тела в тело переходила ОНА, неся странное своё раздвоение. Беспробудно уснувшая и забывшая во сне обо всём.
"Надо посмотреть, как это случилось", - решает Князь Ста Имён.
Нелёгкая задача, даже для НЕГО и Базарги. Многое могут делать они со временем, но только не повернуть вспять. Что произошло, то произошло - ничего изменить невозможно. Можно увидеть картину минувших событий, Реальность хранит след всего когда-то бывшего в ней… Увидеть, не имея возможности вмешаться и что-либо изменить. Но и это не так просто.
Они - Князь и зверь - сливают свои силы воедино. Ищут, кропотливо собирают рассеянные отголоски давних событий, чутко ловят малейшее эхо… Они похожи на археологов, извлекающих из земли мозаичное панно, десятки веков назад рассыпавшееся грудой цветных камешков; и, одновременно - на реставраторов, вновь создающих из этой груды картину.
Картина получается тревожная…
Бесплотными тенями скользят они над призрачным миром, сотканным их волей из давних отзвуков - тенями, способными лишь наблюдать. Скользят всё дальше. Мимо проносятся призраки давно разрушенных городов - Князь и Базарга вбирают в себя память мёртвого камня. Давно срубленные леса шумят давно облетевшими листьями - они вбирают память дерева. Призрачная суша сменяется призрачным океаном. Вода его много раз испарялась солнцем, сто тысяч раз встававшим на серой гладью, и много раз выпадала дождём, и уходила в землю, и вырывалась из неё ледяными струями родников, и ручьями, речками, реками возвращалась обратно в океан… Вода сотни раз совершала свой извечный круг, но осталась всё той же, - они вбирают память воды.
Огнеглазый и Нерожденная Мать пересекают океан, преследуя призрак солнца, старающийся нырнуть от них в серые волны. Именно там, за бескрайними водами, произошло то, что они хотят увидеть.
Остров у берегов дальнего континента, вернее - призрак острова. Обширный, поросший лесом. Впрочем, лес частично уже вырублен - новые владельцы этой земли привыкли жить в деревянных домах, а не в шатрах из звериных шкур.
Нерожденные останавливают свой путь сквозь пространство призрачного мира и движутся теперь сквозь призрак времени. Призраки дней и ночей сменяют друг друга - быстро, неразличимо, - свет и тьма сливаются, окрашивают и остров, и его давно умерших обитателей в ровный серый цвет. Звуков нет, все призрачные звуки слились в монотонное не то гудение, не то шипение. Потом прекращается и это. Призрак солнца застывает в небе, почти в зените. Окружающее - ставшее прахом и тленом - вновь обретает звуки и яркие краски. Нерожденные достигли цели.
Вокруг поляна, вернее - обширная вырубка в лесу, ещё не раскорчёванная, ещё покрытая пнями. Вокруг люди, много людей. Стоят, сидят на пнях, прохаживаются, собираются в большие и маленькие кучки… Князя и Базаргу они не видят и не слышат - призракам прошлого не дано видеть пришельцев из будущего. Точно так же, как тем не дано что-то здесь изменить. Внимание призраков приковано к центру вырубки, к уродливому деревянному сооружению, высящемуся там.
Князь Ста Имён понимает: все эти люди собрались, чтобы убить ЕЁ телесную оболочку. Убить жестоко и страшно. Или посмотреть, как убивают. ОН рычит от бессилия. Базарга спокойна. Она ложится, сворачивается клубком на траве и внимательно наблюдает за действом. Непонятно, как можно лежать на том, чего давно нет, но Базарга именно лежит. И смотрит.
Тогда же - за тысячи миль и сотни лет от Нерожденных - где-то совсем в другом месте и времени белоголовый мальчик сидит в темноте на покрывале кровати, скрестив под собой ноги - поза для непривычного человека на редкость неудобная, но он за последний час не шевельнулся, даже ни разу не моргнул. Кажется, что он или о чём-то размышляет, или вспоминает что-то, неподвижно глядя на ровную и гладкую стену палаты, освещённую мертвенно-бледным светом уличного фонаря. Но это лишь кажется.
Часть третья
ИГРА: ОХОТА ЗА ЗНАМЕНЕМ
(Нити рвутся)
Глава 1
Ночь. Астраханцева
Колокол был огромен.
Сверкал ярко начищенными бронзовыми боками и висел в пустоте без видимой опоры. Медленно раскачивался, сотрясая всё вокруг гулким боем.
Голова находилась в резонансе с ним: каждый удар отзывался не только болезненным звоном в ушах - казалось, язык бронзового чудовища бьёт по черепу, и от мерных "бом-м-м! - бом-м-м!!! - бом-м-м!!!" волны тупой боли прокатывались по телу, постепенно затихая… Но не успевали затихнуть окончательно - на голову обрушивался новый удар, и всё повторялось…
Боль сковала Астраханцеву, спеленала надёжно, как смирительной рубашкой, - она не могла открыть глаза, пошевелить рукой или ногой, повернуть голову… Даже не пыталась, твёрдо зная, что при любой попытке череп раскрошится, треснет яичной скорлупой от очередного столкновения с полированной бронзой.
Понимание того, где она и что с ней происходит, приходило к Ленке медленно, с трудом прорываясь сквозь не умолкающий звон.
Когда пришло - она закричала.
…Она закричала, но дикий, истошный вопль не разбудил спящий лагерь. Крик умер внутри, рот был надёжно запечатан, наружу вырвалось мычание.
Тут же откликнулся голос - негромкий и уверенный.
- Оклемалась? Кто бы сомневался… Сволочи вроде тебя не умирают так просто.
Она узнала говорившего сразу, хотя не слышала много лет. Холодные слова удивительным образом попадали в такт колоколу, терзая новой болью измученный мозг.