Ретроспекция. Лес
Лес содрогнулся.
Давно, шесть десятилетий назад, слышал он в последний раз звуки настоящего боя: сухо трещали трёхлинейные винтовки и отвечали им автоматы "Суоми" (чуть позднее родившие в сожительстве с гениями зековских шарашек бастарда - ППД, громоздкий и не очень удобный в бою пистолет-пулемёт Дегтярёва); раненым мастодонтом ревел завязший в болотце танк Т-35 - огромный, неуклюжий, пятибашенный, действительно похожий на заблудившегося во времени древнего монстра; в небе, вместо тянущихся на север, в тундровые болота, птичьих косяков кувыркались другие птахи - тупорылые "ишачки" выпускали белохвостые кометы "эрэсов", ныряли вниз, чуть не к самым сосновым кронам, так что хорошо виднелись в открытых фонарях кожаные шлемы пилотов; и бухали, равномерно и неумолимо, как капли воды в старинной китайской пытке, стодвадцатидвухмиллиметровые гаубицы, выковыривая из-под железобетонных колпаков дотов упрямых белобрысых шумилайненов…
Звуки эти давно смолкли, впечатавшись навеки в годовые кольца той страшной для леса зимы; давно заросли в толще стволов смертоносные когда-то сталь и свинец; заплыли, затянулись травой и мхом воронки, ямы блиндажей и канавы ходов сообщения… Но дело было не звуках и не в рассекающем воздух и плоть деревьев раскалённом металле, - взрывы и после войны снова и снова разрывали лесную тишину, будущую курортную зону крайне тщательно, метр за метром, очищали от всех опасных сюрпризов - и очистили хорошо, даже чёрные следопыты в поисках поржавевших, но по-прежнему убийственных игрушек сюда совались крайне редко, ища чёрную свою удачу на востоке, на Мгинском направлении, в Синявинских болотах и у Мясного Бора, похоронившего в дебрях и топях Вторую ударную армию со всем снаряжением…
И ныне для леса стрельба была не в диковинку. Каждую осень, когда пустели лагеря и заполнялись народом охотничьи базы, частые выстрелы опять отдавались эхом от застывших над озёрами холмов - гулкие, раскатистые из дробовиков, похожие на бас добродушного великана, и сухие звуки охотничьих карабинов, резкие, как укол шпагой…
Не выстрелы, вовсе не они, заставили содрогнуться весь лес, от тонких верхушек ёлочек, не помнящих ту войну, до самых глубинных корней, среди которых кое-где дремала так и не найденная сапёрами смерть…
Не выстрелы скорчили судорогой памяти лес и стронули старые зазубренные осколки с давно привычных мест в затянувшихся ранах - не выстрелы, а людские эмоции: свившиеся в тугой клубок ненависть и желание выжить, страх и волчий, всё затмевающий азарт схватки и боль, последняя страшная боль, обрывающаяся вдруг звенящей пустотой ухода…
10 августа, 12:14, лесная дорога
"Это профи, - мрачно констатировал про себя майор. - Этот последний - не пойми откуда взявшийся, но грамотный чёртов профи, привыкший драться в одиночку с превосходящим противником. И стреляет он из калибра 7.62, куда как лучше подходящего для густой зелёнки, чем наши 5.45…. Нарезка в стволе пологая, пуля в полёте едва вращается, задевает сучок-веточку и пошла кувыркаться в сторону… А этому гаду кустарник не помеха, шьёт насквозь и если бы не броники… Мать твою, я потерял уже четверых, да за последнюю чеченскую командировку было всего трое раненых…
Ну ничего, патронов у него, похоже, не густо, ребята теснят его по гряде, а чуть дальше она совсем голая и отступать голубчику будет некуда…"
Майор держал под прицелом крохотную прогалину в густом подлеске, терпеливо ожидая, когда там мелькнёт силуэт в зелёном камуфляже. Честно говоря, людей у него хватало и не было нужды самому вступать в дело, но он вступил, иначе пришлось бы задуматься о многих вещах - мрачных, странных и неприятных вещах.
10 августа, 12:15, севернее Пятиозерья
Операция в посёлке Октябрьский завершилась отнюдь не наградами для планировавших и проводивших её. Впрочем, исполнители сделали всё на высшем уровне: незаметно перекрыли мыслимые и немыслимые подступы к осаждённому дому, столь же незаметно эвакуировали всех соседей, подобрались на расстояние стремительного броска… И внезапно атаковали - одновременно вышибив окна и двери. Эффект неожиданности сработал идеально. Гости Веры Силантьевой ничего в оставшиеся им несколько мгновений предпринять не сумели и не успели. Секунду назад сидели за празднично накрытым столом - и почти без всякого перехода оказались лежащими на полу, с заломленными назад руками.
На этом неожиданности не закончились. Но теперь потрясение пришлось испытать руководителям операции. Кроме хозяйки, в доме оказались разбитная и слегка потрёпанная жизнью девица с местной чулочно-носочной фабрики и два местных жителя мужского пола - якобы (для их домочадцев) пребывающие сейчас в Питере, на заработках, а на деле решившие прогулять в тёплой компании утаённые от жён деньги…
Причём ошеломлённые мужики сначала приняли произошедшее за какую-то провокацию собственных супруг.
Когда личности задержанных были установлены и последние сомнения отпали, поступило сообщение из Пятиозерья. От майора.
Почти одновременно в Солнечноборское РУВД дозвонилась заведующая столовой ДОЛ "Варяг"…
…Огромный "невод", захлопнувшийся впустую, разворачивался на юг. Бойцы, громоздкие и на вид неуклюжие в разгрузках и бронежилетах, усаживались, теснясь, на сиденьях автобусов и кунгов; собаки обиженно взвизгивали, когда их закидывали в кузова "уралов" и "камазов" - сильный запах смазки, горючего и раскалённого металла двигателей острой бритвой резал чуткие собачьи носы; эфир гудел на коротких волнах от позывных, команд и докладов. На дорогах свёртывали посты, оттаскивали выложенные на проезжую часть бетонные сваи и убирали шипастые ленты-скорпионы.
Исполинская машина поиска и перехвата разворачивалась - и, как всегда в подобных случаях, много было упущений и ненужного дублирования, неразберихи и путаницы, в спешке отданных и вскоре отменённых команд. Машины с мигалками неслись по двум шоссе, пересекающим курортную зону; иностранцы, привыкшие без хлопот и препон катить по международной автостраде, с неприязненным удивлением глазели сквозь стёкла своих "мерседесов", "вольво" и евролайновских автобусов на деловитых людей с оружием и в униформе.
А где-то уже втискивалась в микроавтобус съёмочная бригада телевидения со всем оборудованием.
Хотя отдел по связям с общественностью ГУВД и соответствующая ему структура Минюста хранили гробовое молчание по поводу творящегося на Карельском перешейке, но шакалы камеры и микрофона имели информаторов в силовых структурах, не особенно даже конспирирующихся (да и зачем, если за слив в прессу секретной и служебной информации не сажали и не увольняли). В воздухе пахло порохом, в воздухе пахло кровью, а значит - пахло сенсацией.
…На песчаном берегу Каменки колонна разномастых машин вынужденно остановилась. Деревянный мост пылал. Опоры и продольные балки ещё держались, но доски настила прогорели, головешки падали в воду со змеиным шипением…
10 августа, 12:16, лесная дорога
Закревский был счастлив.
И не хотел задуматься: что же произошло, и каким немыслимым чудом он перенёсся на девять лет назад, в окрестности города Вуковар.
Он знал лишь, что впереди враг, а сзади уходит к Быстрице колонна сербских беженцев, и людям в серой усташ-ской форме нельзя дать перевалить через эту лесистую гряду… Он был не один - слышал, как слева стучит короткими злыми очередями ручник улыбчивого Женьки Стороженко (накрытого в пулемётном гнезде снарядом гаубицы), как справа стреляет Петя, добрый и невезучий Петя Семага (заживо сгоревший на Днестре в бронекатере), как где-то рядом матерится между очередями Михасик (попавший в плен к мусульманам, и умерший страшно, даже для той войны - страшно)…
Ещё одна серая фигура упала на песок. Лёша улыбнулся. Впервые за девять прошедших лет старлей Закревский занимался тем, что очень хорошо умел - дрался с реальным, живым, осязаемым противником… Он устал от другой, невидимой войны - войны за мозги мальчишек, отравленные сериалами и компьютерными стрелялками. А теперь был счастлив, хотя в азартной горячке боя едва ли сознавал это…
ИНТЕРЛЮДИЯ
Между временем и пространством - V
1
Много Тупиков повидала Хранительница за свою Вечность. Но этот… Этот стал для Базарги открытием.
Свёрнутый наподобие ленты Мёбиуса (вернее, бутылки Клейна) единственной своей поверхностью внутрь, он не имел выходов в Реальность - представляясь из неё лишь точкой. Абсолютной и идеальной точкой - ибо любая реальная точка, изображённая пусть самым отточенным карандашом или другим инструментом, имеет и длину, и ширину. Эта же не имела размеров ни по одному из измерений. Но, тем не менее, несла в себе Тупик - странный квази-Мир, неизвестно для чего созданный.
Базарга могла бы пройти мимо - если бы не знала, что надо искать, и искать именно здесь.
Она даже не смогла бы попасть внутрь - если бы не была Базаргой.
Она входит, и тут же на неё нападают. Те же твари, гнездо которых выжег Пронзающий, но здесь их уже не два десятка. Сотни и тысячи. Это странно и непонятно - что делают порождения чистой энергии в материальном как бы Мире, выглядящем изнутри огромной каверной с каменными стенами. Базарга не удивляется. Просто идёт дальше.
Твари обрушиваются на неё со всех сторон. Фигура зверя не видна за ослепительными вспышками. Каменные своды дрожат от грохота взрывов.
Продолжается это долго. Потом из огненного ада появляется Базарга - продолжающая движение. На косматой морде ни капли крови, ни одна шерстинка не опалена. Тварей же не стало. Отдельные - последние - ещё стремятся к ней, но уже как-то вяло, неохотно, и тоже исчезают во вспышках, не причиняющих видимого вреда зверю.
А потом она видит Замок.
Огромное, светло-серое скопление стен и громадных башен возведено словно бы хаотично - но в нём угадывается некий смысл и порядок. Над Замком высятся два донжона-близнеца совсем уж невероятной высоты - они кажутся зеркальным отражением друг друга.
Время здесь есть - но течёт по-странному, не линейно. Быстрое на периферии Тупика, по мере движения к Замку оно замедляется. Зверя это не страшит. Базарга приближается к цитадели - напряжённая как сжатая пружина, как взведённый капкан. Хранительница готова встретить врага - и повергнуть его. Невидимого и страшного врага, о существовании которого можно было догадываться только по делам его.
Никто не атакует.
Зверь входит в замок - хотя никакого видимого входа нет. И быстро возвращается.
2
Князь Ста Имён видел всё глазами Базарги.
"Деморги", - говорит он не словами.
"Деморги, - подтверждает зверь, вновь вернувшийся в тело полицейского пса. - Почти застывшие в статисе… Возможно, что в их времени Деймос ещё жив, и они ждут его команд… Но как-то умудряются - сквозь стены своего укрытия - влиять на близлежащие Миры… Они и атаковали Светлую".
"Попытались убить, чтобы без помех поклоняться…" - соглашается Пронзающий.
Какое-то время они молчат. Мстить некому. Противник давно мёртв. Или, по меньшей мере, - не жив. Более того - не жив изначально. Но продолжает делать то, для чего был некогда создан. Бывает и так.
Давным-давно - даже по меркам Нерожденных - жил некий демиург-космократор, действовавший под псевдонимом Демос (или Деймос). Как и прочие очень немногие люди, обретшие способность к комбинаторике, был он недоволен устройством Реальности. И - тоже обычная история - вознамерился переделать её согласно своим представлениям о добре и зле. Ничем хорошим, как и в других аналогичных случаях, его попытка не завершилась. Космократор тем и отличается от Творца, что способен оперировать имеющимися в наличии элементами на основе существующих в Реальности законов… Но каждый демиург старается как может, и пытается выдать скомбинированное за сотворённое. Этот хоть действительно желал добра - в своём понимании. Был убеждён, что наибольшая ценность в Реальности - мимолётное существование крохотных комков органической материи, способных отражать крохотный срез мироздания; что смерть - трагическое недоразумение, а жизнь - высшее благо, и для оберегания её хороши все средства. И для утверждения этих нехитрых истин стоит многим пожертвовать. Многим из того, что составляет сущность людей - силой и волей, жестокостью и страхом, и - самое главное - стремлением к победе любой ценой…
Воплощение банальной теории вызвало банальные последствия: пара Миров просто перестала быть, остальные заливали кровью креатуры Демоса-Деймоса, внушая его истины всем желающим жить по-другому… В конце концов в нескольких жестоких битвах - и Огнеглазый, и Базарга принимали в них участие - власть Демоса повергли. Но - в отличие от прочих подобных случаев - на этом всё не закончилось. Падший космократор оставил наследство.
Деморгов.
Бестелесных обитателей чужих мозгов.
Наиболее близким аналогом этих странных, полуживых, полумёртвых существ были обитающие во многих Мирах вирусы. Точно так же деморги выполняли единственную функцию: несли в себе и распространяли некую информацию, называемую иногда Кодексом Деймоса. Распространяли самым простым способом - перестраивая мозг разумных существ. Заражённые деморгами Миры выглядели внешне благополучно - до некоей критической точки в своём развитии… Агрессия и стихийный порыв у их обитателей сменялись стремлением к комфорту, - и к прогрессу, как к средству его достижения. Культ Пронзающего - культ гения, героя, личности - исчезал и распадался. Культ Дарящей возводили в абсолют - и безжалостно ампутировали из него всё живое, превращая в "общечеловеческий" демагогический фантом… Наступающий коллапс иррациональных мужских порывов, тем не менее, не останавливал того, что в заражённых деморгами Мирах именовали "прогрессом". Напротив, техника прогрессировала стремительно. Комфорт, скорость, поток абсолютно виртуальной информации - стимулировали умирающие души, согревали леденеющую кровь и будоражили атрофированные нервы. И - как любые стимуляторы - помогали ненадолго. Потом следовали гниение, распад и гибель заражённого Мира. К тому же деморгам необходимо было размножаться - согласно заложенной, их создателем программе. Вновь и вновь детища прогресса - стальные птицы - раскалывали небо и заливали жидким огнём землю чужих Миров, разнося всё дальше мёртвые идеи мёртвого Демоса. Была война - ещё более долгая и страшная. Война на уничтожение. Ценой огромных жертв деморгов уничтожили… Считалось, что с ними покончено навсегда. Как выяснилось - лишь считалось.
3
- Логово Деймоса, когда-то разрушенное, было фальшивкой, - негромко говорит коп вслух. - Настоящее здесь. Я уничтожу этот Тупик. Надеюсь, ты не против?
У Хранительницы странные взгляды и принципы - и от Базарги можно ожидать всего. Например, если она вдруг решит, что населённый деморгами Тупик зачем-то нужен для устоявшегося в Реальности порядка вещей, убедить её будет непросто. Сила же Пронзающего не уступает силе зверя - но и только. Любое их противостояние превратится в пат.
"Носители деморгов погибнут, - задумчиво отвечает Базарга. - И в этом, и в других Мирах… А каждая лопнувшая нить ослабляет ткань Реальности. ТЫ уверен, что после разрушения Тупика сможешь разбудить ЕЁ?"
- Уверен, что без этого не смогу точно. Единственная альтернатива - наглухо запечатать Тупик и долго рыскать по мирам, находя и разрушая проекции Замка Деймоса. Тогда лопнет ещё больше нитей. Проще уничтожить источник заразы.
Пёс поворачивается, смотрит на здешнюю проекцию Замка, на два донжона-близнеца. Если Князь исполнит задуманное, стоять им останется недолго… Как и прочим рассеянным по Мирам проекциям. Зверь ничего не говорит. И не посылает никакой мысли. Лишь медленно наклоняет лобастую голову.
4
- О, мсье ажан! Ви не есть подсказайть как есть ходьют к Рю-де-Пен, то есть, я хотьела сказать…
Рыжая иностранка средних лет тараторит и тараторит, совсем не обращая внимание на то, что адресат её речей неподвижен - даже грудь под мундиром нью-йоркского копа не совершает малозаметных движений, естественных для дышащего человека.
На сидящую у ног полицейского громадную собаку дамочка не обращает внимания.
Не обращает до тех пор, пока пёс не распахивает широко пасть и не произносит, старательно артикулируя звуки:
- Три квартала прямо, потом направо!
Мохнатая лапа поднимается, указывая направление.
- М-м-м-м-м-м… - ошарашено мычит иностранка и пятится мелкими шажками. Чувствуется, что её представления об окружающем мире и о собственной способности его адекватно воспринимать претерпели некие изменения. Потом приходит спасительная мысль: чревовещатель! Конечно же, чревовещатель-любитель! Она справляется наконец со взбунтовавшимися связками:
- М-м-мерси! - и быстро исчезает в толпе.
А зверь слышит - не ушами - эхо далёкого взрыва. Тупик, куда вошёл Сокрушающий, перестал быть.
В это же время - на другом краю Мира - мальчик по имени Тамерлан встрепенулся и замер, словно услышав скрытый от других призыв. И понял - ОНА пробуждается.
Натянутые как струны нити медленно начинают ослабевать. Но многие всё равно лопаются…
Глава 7
10 августа, 12:26, шоссе Солнечноборск - Поляны
С электричкой на обратном пути Света решила не связываться, сразу поехала на машине.
Ей казалось - после странного случая в переулке - нельзя медлить ни минуты, ни секунды. Если странное достало и здесь - надо возвращаться как можно скорее. События до сих пор шли по нарастающей. Кто может сказать, что произошло в лагере за минувшую половину дня?
На этот раз водителем оказался пожилой, на редкость молчаливый мужчина. Первую с начала пути фразу он произнёс, когда до поворота с шоссе к лагерю оставалось меньше километра:
- Вот это да! Куда ж они такой колонной?
Света оглянулась. Их обгоняли пять бешено мчащихся машин скорой помощи с включёнными мигалками. Вот и всё, поняла она. Не успела… Света сжалась в комок на сидении, стараясь не думать, с кем и что произошло в лагере. И не удивилась, увидев, куда сворачивает обогнавшая их кавалькада.
Таксиста она отпустила на вершине песчаного холма. Мост, судя по всему, догорал, и Свете не хотелось вниз, где в скоплении уткнувшихся в берег машин сновали люди в белых халатах, в серой форме и в зелёном камуфляже…
Она побежала по склону, напрямик, неприметной тропкой, сворачивая гораздо левее этого скопления.
Отяжелевшая сумочка больно била по левому боку, раскалённый песок набивался под ремешки босоножек и натирал ноги. Надо было надеть брюки с кроссовками, надо было надеть…
Света твердила про себя эти бесполезные теперь слова единственно для того, чтобы отогнать рвущуюся откуда-то мысль о том, что спешить ей некуда, незачем и не к кому.
В стене сплошных деревьев мелькнул разрыв - Света увидела тот берег, увидела громадную старую сосну, росшую у волейбольной площадки и поняла, что надо пройти ещё на сотню метров дальше, до узенького, из двух брёвен, пешеходного мостика.