Ах да, насчет дверцы для душевой кабинки: мы действительно решили поменяться. Ему досталась моя, за двадцать два доллара, а мне - его, за сорок восемь. Это если не считать портрета Глории Хилтон.
Когда я вернулся домой, жены не было. Я повесил новую дверцу. Пока я это делал, за мной наблюдал мой сын. У него почему-то был красный нос.
- Где мама? - спросил я.
- Ушла.
- Когда вернется?
- Сказала, что никогда.
Меня затошнило, но виду я не подал.
- Опять эти шуточки, - сказал я. - Все время она так говорит.
- А я первый раз слышу, - ответил сын.
По-настоящему страшно мне стало, когда пришло время ужина, а жены все не было. Я набрался храбрости, приготовил нам с сыном поесть и сказал:
- Видимо, что-то ее задержало…
- Отец.
- Да?
- Что ты с ней сделал вчера ночью? - Тон у сына был очень надменный и властный.
- Не твое дело. Будешь совать нос куда не просят - схлопочешь пинка.
Это немного его успокоило.
Слава Богу, жена вернулась домой в девять вечера.
Она была бодра и весела. Заявила, что отлично провела время: прошлась по магазинам, отужинала в ресторане, сходила в кино - и все в одиночку.
Поцеловав меня на ночь, она ушла наверх.
Я услышал, как полилась вода в душе, и вдруг с ужасом вспомнил о портрете Глории Хилтон на дверце душевой кабинки.
- О Господи! - вскричал я и бросился наверх - объяснять, откуда на кабине взялся портрет и что завтра же утром его сотрут пескоструйной машиной.
Я вошел в комнату.
Жена стояла в ванной и принимала душ.
Оказалось, они с Глорией Хилтон одного роста, поэтому портрет на дверце стал для моей жены вроде маски.
Она нисколько не злилась - наоборот, ей было смешно: она захохотала и спросила с улыбкой:
- Угадай кто?
1962
Олень
Перевод. Андрей Криволапов, 2012.
Гигантские черные трубы заводов Федеральной машиностроительной корпорации в Илиуме плевались едким дымом и копотью в сотни мужчин и женщин, выстроившихся в длинную очередь перед красным кирпичным корпусом заводского управления. Стояло лето. Заводы Илиума, к настоящему моменту второе по величине промышленное предприятие в Америке, на треть увеличивали штат в связи с новыми заказами на вооружение. Каждые десять минут служащий охраны открывал дверь управления, выпуская из кондиционированного помещения струю прохладного воздуха и впуская внутрь трех новых кандидатов.
- Еще трое, - сказал охранник.
После четырехчасового ожидания в здание попал и человек лет под тридцать, среднего роста, с юным лицом, слегка закамуфлированным при помощи очков и усов. Его воодушевление, равно как и костюм, несколько поблекли от едкого дыма и августовского солнца, да к тому же ему пришлось пожертвовать ленчем, чтобы не потерять место в очереди. Тем не менее молодой человек старался не утратить жизнерадостности. Он был последним в тройке, представшей перед секретаршей.
- Оператор винтонарезного станка, мэм, - определил свою специальность первый.
- Пройдите к мистеру Кормоди в седьмую кабину, - сказала секретарша.
- Пластическая прессовка, мисс, - назвался второй.
- К мистеру Хойту, во вторую кабину, - ответила она и обратилась к молодому человеку в поблекшем костюме: - Специальность? Фрезеровка? Сверловка?
- Писательство, - ответил он. - Все виды писательства.
- Вы имеете в виду рекламу и продвижение товара?
- Да… именно это.
Секретарша засомневалась:
- Ну… я не знаю. Мы не объявляли о найме на эту специальность. Ведь вы не можете работать за станком, не так ли?
- Мой станок - пишущая машинка, - шутливо ответил он.
Секретарша была серьезной молодой женщиной.
- Компания не использует стенографистов мужского пола, - сказала она. - Пройдите к мистеру Биллингу в двадцать шестую кабину. Возможно, он знает о какой-нибудь вакансии в отделе рекламы.
Молодой человек поправил галстук, одернул пиджак и изобразил на лице улыбку, подразумевавшую, что он интересуется работой на заводах просто ради шутки. Он проследовал в двадцать шестую кабину и протянул руку мистеру Биллингу - такому же молодому человеку.
- Мистер Биллинг, меня зовут Дэвис Поттер. Я тут интересуюсь, что у вас имеется по части рекламы и продвижения товара, потому и заглянул сюда.
Мистер Биллинг, давно набивший руку на всем, что касается молодых людей, тщательно скрывающих горячее желание получить работу, был вежлив, но непроницаем.
- Боюсь, вы выбрали неудачное время, мистер Поттер. В этой области, как вам, вероятно, известно, очень жесткая конкуренция, и в данный момент мы едва ли можем что-либо предложить.
Дэвид кивнул:
- Понимаю.
У него совсем не было опыта по части того, как просить работу в большой организации, и мистер Биллинг сразу дал ему понять, как это чудесно - уметь управлять каким-либо станком. Дуэль нанимателя и соискателя продолжалась.
- Тем не менее присядьте, мистер Поттер.
- Благодарю вас. - Он посмотрел на часы: - Мне вскоре придется вернуться в газету.
- Вы работаете в какой-то местной газете?
- Я владелец еженедельника в Борсете, в десяти милях от Илиума.
- Что вы говорите! Борсет - милая деревушка. Так вы решили завязать с газетным бизнесом?
- Ну… я думал об этом. Я купил газету вскоре после войны, занимался ей восемь лет и не хотел бы закоснеть на одном месте. Нужно развиваться. Но конечно, все зависит от перспектив.
- У вас есть семья? - любезно осведомился мистер Биллинг.
- Жена, два сына и две дочери.
- Какая славная, большая, хорошо уравновешенная семья, - сказал мистер Биллинг. - И при этом вы так молоды.
- Мне двадцать девять, - ответил Дэвид и улыбнулся. - Мы не планировали ее такой большой. Они близнецы. Сначала мальчики, а затем, несколько дней назад, появились две девочки.
- Да что вы! - воскликнул мистер Биллинг и подмигнул: - С такой семьей поневоле задумаешься о спокойном, обеспеченном будущем, а?
Эта реплика прозвучала как бы мимоходом, словно легкая пикировка между любящими родственниками.
- Мы вообще-то так и хотели, двоих мальчиков и двух девочек, - заметил Дэвид. - Не думали, правда, что все произойдет так быстро, но мы рады. Что же касается обеспеченности - может быть, я себе и льщу, но мне кажется, что тот административный и журналистский опыт, который я приобрел, издавая газету, может кое-чего стоить в глазах соответствующих людей, если с газетой что-нибудь произойдет.
- Чего этой стране по-настоящему не хватает, - философским тоном изрек Биллинг, сосредоточенно прикуривая сигарету, - так это людей, умеющих вести дела, готовых взять на себя ответственность и добиваться результатов. Можно лишь пожелать, чтобы у нас в отделе рекламы и маркетинга были более широкие возможности. Поймите, там важная, интересная работа, но я не знаю, что вы скажете о начальном жалованье.
- Ну, я просто хотел прикинуть, что к чему… как обстоят дела. Понятия не имею, какое жалованье могла бы назначить компания человеку вроде меня, с моим опытом.
- Вопрос, который обычно задают опытные люди вроде вас, заключается в следующем: как высоко я могу подняться и насколько быстро это произойдет? А ответить на него можно так: предел для человека с волей и творческой жилкой - небеса. Подниматься такой человек может быстро или медленно в зависимости от того, как он готов работать и что способен вложить в работу. С человеком вроде вас мы могли бы начать, ну, скажем, с сотни долларов в неделю, однако неизвестно, пробудет он на этом уровне два года или всего лишь два месяца.
- Полагаю, человек мог бы содержать на это семью, пока не получит повышения, - сказал Дэвид.
- Работа в нашем отделе рекламы покажется вам почти такой же, как та, что вы делаете сейчас. Наши рекламщики превосходно пишут и редактируют материалы, а в газетах наши рекламные релизы не отправляют в мусорную корзину. Наши люди - профессионалы и пользуются заслуженным уважением как журналисты. - Биллинг поднялся со стула. - У меня сейчас одно небольшое дельце - оно отнимет минут десять, не больше. Не могли бы вы подождать? И я охотно продолжу наш разговор.
Дэвид взглянул на часы:
- О, думаю, я могу подождать еще десять-пятнадцать минут.
Биллинг вернулся в свою кабину через три минуты, чему-то посмеиваясь про себя.
- Я только что поговорил по телефону с Лу Флэммером, начальником отдела рекламы. Ему требуется новый стенографист. Лу - это что-то. Здесь все по нему с ума сходят. Он старый газетчик и, наверное, в газете и приобрел умение ладить со всеми. Ради интереса я рассказал ему о вас. Просто сказал, о чем мы с вами говорили, о том, что вы присматриваетесь. И угадайте, что сказал Лу?
- Угадай, что я тебе скажу, Нэн? - говорил Дэвид Поттер по телефону жене. Он был в одних трусах и звонил из заводского медпункта. - Завтра ты вернешься из роддома к солидному гражданину, заколачивающему по сто десять долларов в неделю. В неделю! Я только что получил бейдж и прошел медосмотр.
- Правда? - удивленно отозвалась Нэн. - Как-то все очень уж быстро. Не думала, что ты так резко начнешь.
- А чего ждать?
- Ну… не знаю. Я хочу сказать, ты ведь не понимаешь, во что ввязываешься. Ты всю жизнь работал на себя и не представляешь, каково это - быть винтиком в огромной организации. Я знала, что ты собираешься поговорить о работе с людьми из Илиума, но была уверена, что еще год ты не бросишь газету.
- Через год мне стукнет тридцать, Нэн.
- И что?
- Я буду слишком стар, чтобы начинать карьеру в промышленности. Тут есть парни моего возраста, проработавшие уже по десять лет. Здесь суровая конкуренция, а через год она будет еще страшнее. И кто знает, захочет ли Джейсон через год покупать мою газету. - Эд Джейсон был помощник Дэвида. Он только окончил колледж, и его отец собирался приобрести газету для него. - А место в отделе рекламы через год будет занято, Нэн. Нет, переходить надо теперь - сегодня же.
Нэн вздохнула.
- Наверное. Но это совсем не для тебя. Для некоторых заводы - прекрасное место: они процветают в этой среде. Но ты всегда был таким независимым… И ты любишь свою газету, не отрицай.
- Люблю, - сказал Дэвид, - и расставание с ней разбивает мне сердце. Пока не родились дети, все было отлично. А теперь я волнуюсь - детям нужно дать образование и все прочее.
- Но, милый, - возразила Нэн, - газета ведь приносит деньги.
- И в любой момент может прогореть. - Дэвид щелкнул пальцами. - Появится ежедневная с вкладышем местных новостей, и тогда…
- Дорсет слишком любит свою маленькую газету и не позволит такому случиться. Люди любят тебя и то, что ты делаешь.
Дэвид кивнул.
- А что будет через десять лет?
- А что будет через десять лет на заводах? Что вообще где бы то ни было будет через десять лет?
- Я бы поставил на то, что заводы никуда не денутся. Я не имею права больше рисковать, Нэн, не теперь, когда большая семья рассчитывает на меня.
- Большая семья будет не очень счастлива, милый, если ты не сможешь заниматься любимым делом. Я хочу, чтобы ты был счастлив, как прежде - разъезжал по округе, собирал новости, продавал рекламные объявления, - а потом приходил домой и писал то, что хочешь писать. То, во что ты веришь. Подумать только - ты на заводе!
- Я должен, Нэн.
- Что ж, как скажешь. Ты знаешь мое мнение.
- Это тоже журналистика, высококлассная журналистика, - настаивал Дэвид.
- Только не продавай газету Джейсону немедленно. Подожди хотя бы месяц или два, пожалуйста!
- Смысла ждать нет, но раз ты хочешь, так и сделаем. - Дэвид поднес к глазам брошюру, которую ему вручили после медосмотра. - Послушай, Нэн: в соответствии со страховым пакетом мне будут покрывать десять долларов в день медицинских расходов в случае болезни, сохранят полное жалованье в течение двадцати шести недель и выделят еще сто долларов на особые расходы в больнице. И жизнь застрахована за полцены. А если я вложу средства в правительственные облигации, компания будет выплачивать мне пятипроцентный бонус в течение двенадцати лет. У меня каждый год будет двухнедельный оплачиваемый отпуск, а после пятнадцати лет выслуги - трехнедельный. Плюс бесплатное членство в кантри-клубе. Через двадцать пять лет мне будет положена пенсия не меньше чем в сто двадцать пять долларов в месяц, а если проработаю дольше, то и пенсия будет куда больше!
- Святые небеса!.. - проговорила Нэн.
- Надо быть дураком, чтобы от всего этого отказаться, Нэн.
- И все-таки я хочу, чтобы ты дождался нас с девочками - хочу, чтобы ты привык к ним. Боюсь, ты просто запаниковал.
- Ничего подобного, Нэн. Поцелуй за меня малышек, а мне пора - надо представиться новому начальнику.
- Кому?
- Начальнику.
- О! Я думала, мне послышалось.
- До свидания, Нэн.
- До свидания, Дэвид.
Дэвид прицепил бейдж к лацкану пиджака и вышел из медпункта на окруженный забором раскаленный асфальт. Из обступивших его зданий доносился глухой монотонный грохот; Дэвиду просигналил грузовик и что-то попало в глаз. Он аккуратно, уголком носового платка извлек из глаза частичку сажи. Восстановив зрение, осмотрелся в поисках строения 31, где располагалось его новое место работы и где его ожидал начальник. От места, где стоял Дэвид, веером расходились четыре запруженные, казалось, уходящие в бесконечность улицы.
Он обратился к одному из прохожих, спешившему не так отчаянно, как другие:
- Не подскажете, как найти строение 31, офис мистера Флэммера?
Человек, которого он остановил, был стар, однако глаза его сверкали - казалось, лязг, вонь и нервная суета завода доставляли ему не меньшее удовольствие, чем Дэвид мог получить бы ясным апрельским днем в Париже. Он бросил взгляд на бейдж Дэвида, затем на его лицо.
- Только приступаете, верно?
- Да, сэр. Сегодня первый день.
- Что вы об этом знаете… - Старик покачал головой и подмигнул. - Только приступаете… Строение 31? Скажу вам, сэр, когда я впервые вышел на работу в 1899-м, строение 31 можно было увидеть прямо отсюда: между нами и им была сплошная грязь. Теперь все застроили. Видите вон ту цистерну, в четверти мили отсюда? От нее начинается Семнадцатая авеню, и вам нужно пройти ее почти до конца, затем через пути… Только приступаете? Наверное, лучше мне вас проводить. Я тут вышел на минутку переговорить насчет пенсии, но это может подождать. С удовольствием прогуляюсь.
- Спасибо.
- Пятьдесят лет, вот сколько я уже здесь, - гордо заявил старик и повел Дэвида по нескончаемым проездам и авеню, через железнодорожные пути, по пандусам и туннелям, сквозь цеха, переполненные плюющими, хныкающими, скулящими, рычащими машинами, по коридорам с зелеными стенами и пронумерованными черными дверями.
- Больше уже не будет людей с пятидесятилетним стажем, - с сожалением говорил старик. - В наши дни нельзя выходить на работу, пока тебе не исполнилось восемнадцать, а когда стукнет шестьдесят пять, приходится уходить на пенсию. - Он отвернул лацкан, чтобы продемонстрировать маленькую золотую кнопку. На ней было число "пятьдесят" на торговом знаке компании. - Молодежи такое уже не носить, как бы вам этого ни хотелось.
- Очень милая кнопка, - согласился Дэвид.
Старик указал на дверь:
- Вот кабинет Флэммера. Держите рот на замке, пока не разберетесь, что к чему. Желаю удачи!
Секретарши Лу Флэммера на месте не оказалось, Дэвид прошел к двери кабинета и постучал.
- Да, - раздался приятный голос. - Прошу вас, входите.
Дэвид открыл дверь.
- Мистер Флэммер?
Перед ним был толстый коротышка слегка за тридцать. При виде Дэвида он просиял.
- Чем могу быть полезен?
- Я Дэвид Поттер, мистер Флэммер.
Рождественская благостность Флэммера поблекла. Он откинулся на спинку стула, водрузил ноги на стол и засунул сигару, которую до этого прятал в кулаке, в свою огромную пасть.
- Черт, я подумал, что вы вожатый бойскаутов. - Он бросил взгляд на настольные часы, вмонтированные в миниатюру новейшей автоматической посудомоечной машины компании. - Сегодня у бойскаутов экскурсия. Должны были подойти пятнадцать минут назад, чтобы я рассказал им о наших бойскаутах. Пятьдесят шесть процентов служащих федерального аппарата в детстве были бойскаутами первой ступени.
Дэвид засмеялся, но тотчас обнаружил, что смеется он один, и замолчал.
- Внушительное число, - сказал он.
- Именно, - рассудительно подтвердил Флэммер. - Кое-что значит и для бойскаутов, и для промышленности. Теперь, прежде чем показать вам ваше рабочее место, я должен объяснить систему оценочных сводок. Так велит Инструкция. Биллинг говорил вам об этом?
- Не припомню. Очень много информации…
- Ничего сложного, - сообщил Флэммер. - Каждые шесть месяцев на вас составляется оценочная сводка, чтобы мы, да и вы сами, могли получить представление о достигнутом вами прогрессе. Три человека, имеющих непосредственное отношение к вашей работе, независимо друг от друга дают оценку вашей производственной деятельности; затем все данные суммируются в одну сводку - с копиями для вас, меня и отдела по найму и оригиналом для директора по рекламе и маркетингу. В высшей степени полезная штука для всех, прежде всего для вас, если вы сумеете взглянуть на это правильно. - Он помахал оценочной сводкой перед носом Дэвида: - Видите? Графы для внешнего вида, лояльности, исполнительности, инициативы, взаимодействии в коллективе - и далее в том же духе. Вы тоже будете составлять оценочные сводки на других сотрудников. Все это делается абсолютно анонимно.
- Понимаю. - Дэвид чувствовал, что краснеет от негодования. Он пытался побороть это ощущение, убеждая себя, что это реакция провинциала и что ему полезно будет научиться мыслить как член большой и эффективной команды.
- Теперь об оплате, Поттер, - продолжал Флэммер. - Нет смысла приходить ко мне и просить о прибавке. Это делается на основе оценочных сводок и кривой заработной платы. - Он порылся в ящиках, извлек оттуда график и разложил на столе: - Вот видите эту кривую? Это средний заработок сотрудников, окончивших колледж. Смотрите: столько средний сотрудник получает в тридцать; столько - в сорок и так далее. А эта кривая показывает рост зарплаты у тех, кто показал хороший потенциал. Видите, кривая выше и несколько круче. Вам сколько лет?
- Двадцать девять, - ответил Дэвид, стремясь разглядеть размеры заработной платы, указанные на краю графика.
Флэммер намеренно прикрыл эту сторону рукой.
- Ага. - Помусолив во рту конец карандаша, он вывел на графике маленькое "х" чуть выше средней кривой. - Вот вы где.
Дэвид всмотрелся в отметку и затем проследовал взглядом по кривой, через маленькие бугорки, покатые склоны, вдоль пустынных плато, пока она внезапно не прервалась у черты, обозначавшей шестьдесят пять лет. График не предусматривал нерешенных вопросов и был глух к аргументам. Дэвид оторвал от него взгляд и обратился к человеку, с которым ему предстояло иметь дело.
- Мистер Флэммер, вы ведь когда-то издавали еженедельную газету?
Флэммер рассмеялся.