- В дни моей наивной, идеалистической юности, Поттер, я печатал рекламные объявления, собирал сплетни, готовил набор и писал передовицы, которые должны были спасти мир, - ни больше ни меньше, Богом клянусь!
Дэвид восхищенно улыбнулся.
- Тот еще цирк, верно?
- Цирк? Скорее уж балаган. Хороший способ вырасти. Мне понадобилось около полугода, чтобы понять, что я убиваюсь за гроши, что маленький человек не способен спасти даже деревеньку в две улицы, а мир вообще не стоит того, чтобы его спасали. Я продал все это, пришел сюда - и вот он я!
Зазвонил телефон.
- Да? - сладким голосом ответил Флэммер. - Отдел рекламы. - Вдруг улыбку словно стерли с его лица. - Вы шутите? Где? Это не утка, точно? Ладно, ладно. Бог ты мой! Именно сейчас. Никого под рукой, а я вынужден ждать чертовых бойскаутов. - Он положил трубку. - Поттер, вот ваше первое задание. По заводу бродит олень!
- Олень?!
- Понятия не имею, как он сюда забрался, но он здесь. Водопроводчик чинил питьевой фонтанчик на софтбольном поле недалеко от строения 217 и углядел оленя из-под трибун. Сейчас его окружили около металлургической лаборатории. - Он встал и забарабанил пальцами по столу. - Убийственная новость! Эта история облетит всю страну, Поттер. Люди обожают такое! Прямиком на первую полосу! И надо ж было именно сегодня Элу Тэппину укатить на Аштабульские заводы - снимать новый вискометр, который они там сварганили! Ладно, вызову фотографа из города и отправлю к вам в металлургическую лабораторию. Вы готовите материал и следите, чтобы он сделал правильные снимки, договорились?
Он вывел Дэвида в холл.
- Возвращайтесь тем же путем, что пришли, только у цеха микромоторов повернете не направо, а налево, пройдете через корпус гидравлики, сядете на одиннадцатый автобус на Девятой авеню, и он доставит вас прямо на место. Когда соберете факты и снимки, мы представим их на одобрение юридическому отделу, службе безопасности компании, директору по рекламе и информации - и в типографию. А теперь поторопитесь. Олень не на зарплате - он не станет вас дожидаться. Поработайте сегодня, и завтра результат ваших трудов, если он будет одобрен, появится на первых полосах всех газет в стране. Фотографа зовут Макгарви. Вам все понятно? Сегодня ваш день, Поттер, и все мы будем наблюдать за вами.
Он захлопнул за Дэвидом дверь, и вскоре тот уже мчался по коридору, вниз по лестнице и дальше по улице, спешно протискиваясь меж пешеходов. Люди бросали на целеустремленного молодого человека восхищенные взгляды.
Он шел и шел, и мозг его закипал от обилия информации: Флэммер, строение 31; олень, металлургическая лаборатория; фотограф Эл Тэппин. Нет. Эл Тэппин в Аштабуле. Городской фотограф Флэнни. Нет, Маккэммер. Нет, Маккэммер - новый начальник. Пятьдесят шесть процентов скаутов первой ступени. Олень у лаборатории вискометров. Нет. Вискометр в Аштабуле. Позвонить новому начальнику Дэннеру и получить точные указания. Трехнедельный отпуск после пятнадцати лет работы. Новый начальник не Дэннер. Как бы то ни было, новый начальник в строении 319. Нет. Фэннер в корпусе 39981893319.
Дэвид остановился, наткнувшись на запачканное сажей окно тупика. Он понимал, что раньше никогда здесь не был, что память сыграла с ним злую шутку и что олень не на зарплате и ждать не станет. Воздух в тупике заполняла мелодия танго вперемешку с запахом горелой изоляции. Дэвид попытался носовым платком протереть окошечко в закопченном стекле в надежде увидеть проблеск хоть чего-нибудь осмысленного.
Внутри на скамьях сидели ряды женщин, кивая головами в такт музыке и тыча паяльниками в какие-то сплетения разноцветных проводов, проплывающие перед ними на бесконечных конвейерных лентах. Одна из них подняла голову, заметила Дэвида и принялась подмигивать ему в ритме танго. Дэвид поспешил ретироваться.
Вернувшись к началу аллеи, он остановил какого-то прохожего и спросил, не слышал ли тот об олене. Человек покачал головой и странно посмотрел на Дэвида. Дэвид понял, насколько странно это звучит, и поинтересовался более спокойным тоном:
- Мне сказали, он рядом с лабораторией…
- А какая лаборатория? - спросил человек.
- Я точно не знаю, - ответил Дэвид. - Их здесь несколько?
- Химическая? Лаборатория испытания материалов? Красителей? Изоляции? - подсказывал человек.
- Нет, боюсь, ни одна не подходит, - сказал Дэвид.
- Я могу так весь день стоять здесь и перечислять лаборатории. Извините, мне пора. Вы, случайно, не знаете, в каком строении помещается дифференциальный анализатор?
- Простите, не знаю, - сказал Дэвид.
Он остановил еще нескольких человек, но никто из них никогда не слышал об олене, и Дэвид попытался найти дорогу обратно к кабинету начальника, мистера Как-Там-Его. Бурное течение мотало его влево и вправо, относило назад, выбрасывало и втягивало обратно. Мозг Дэвида все более затуманивался, оставляя работать лишь могучий инстинкт самосохранения.
Он наугад выбрал какое-то здание, зашел внутрь на мгновение передохнуть от изнуряющего летнего зноя и был тотчас же оглушен лязгом и скрежетом железных пластин, принимавших самые невероятные очертания под ударами гигантских молотов, опускавшихся откуда-то сверху, из дыма и пыли. Лохматый, атлетического сложения человек сидел у двери на деревянном табурете, наблюдая за тем, как исполинский токарный станок поворачивает стальной прут размером с силосную башню.
Дэвид наконец решил поискать список внутренних телефонов компании. Он попробовал окликнуть лохматого рабочего, но голос его утонул в грохоте цеха.
Дэвид тронул его за плечо:
- Тут где-нибудь есть телефон?
Рабочий кивнул. Приложив сложенные ладони к уху Дэвида, он прокричал:
- Вверх по… и сквозь… - Громыхнул опустившийся молот. - Затем налево и идите до… - Кран над головой сбросил груду стальных пластин. - …будет прямо перед вами. Мимо не пройдете.
Со звоном в ушах и с раскалывающейся головой Дэвид вышел на улицу и попытал счастья у другой двери. За ней царила тишина и кондиционированный воздух. Он стоял в коридоре возле демонстрационного зала, где несколько человек рассматривали ярко освещенный и водруженный на вращающуюся платформу ящик с множеством дисков и переключателей.
- Прошу вас, мисс, - обратился он к секретарше у двери, - не подскажете, где я могу найти телефон?
- Прямо за углом, сэр, - ответила она, - но, боюсь, сегодня звонить разрешено только кристаллографистам. Вы один из них?
- Да, - ответил Дэвид.
- О, тогда пожалуйста. Ваше имя?
Дэвид назвался, сидящий рядом с секретаршей человек написал его имя на бейдже и прикрепил бейдж ему на грудь. Дэвид бросился в поисках телефона, когда его ухватил за лацкан лысый большезубый улыбающийся мужчина, на бейдже которого значилось: "Стэн Дункель, отдел продаж". Он увлек его за собой к демонстрационному стенду.
- Доктор Поттер, - вопросил Дункель, - ответьте: годится такой способ для постройки рентгеновского спектрогониометра или рентгеновский спектрогониометр лучше построить вот этим способом?
- М-м… да, - промямлил Дэвид. - Этот способ сгодится.
Подошла официантка с подносом:
- Мартини, доктор Поттер?
Дэвид осушил мартини одним жадным, страстным глотком.
- Какими свойствами, по-вашему, должен обладать рентгеновский спектрогониометр? - продолжал расспросы Дункель.
- Он должен быть прочным, мистер Дункель, - сказал Дэвид и с этим оставил Дункеля, подвергнув опасности свою репутацию, которая и так представала далеко не самой прочной.
В телефонной будке Дэвид пробежал страницы справочника на А, когда вдруг в мозгу всплыло имя начальника. Флэммер! Он набрал номер.
- Кабинет мистера Флэммера, - отозвался женский голос.
- Пожалуйста, могу я поговорить с ним? Это Дэвид Поттер.
- А, мистер Поттер. Мистер Флэммер где-то на территории, но он оставил для вас сообщение. Он сказал, что в истории с оленем появилась еще одна деталь. Когда его изловят, оленина будет подана на пикник в клубе "Четверть Века".
- В клубе "Четверть Века"? - переспросил Дэвид.
- О, это великолепный клуб, мистер Поттер! Он для людей, проработавших в компании не меньше двадцати пяти лет. Бесплатные напитки, сигары и вообще все самое лучшее. Там превосходно проводят время.
- Что-нибудь еще?
- Больше ничего, - сказала секретарша и повесила трубку.
Дэвид Поттер, приняв на пустой желудок третий мартини, стоял перед аудиторией и размышлял, где искать оленя.
- Но наш рентгеновский спектрогониометр достаточно прочен, доктор Поттер! - крикнул ему со ступенек аудитории Стэн Дункель.
На другой стороне улицы виднелось зеленое поле, окаймленное невысоким кустарником. С трудом продравшись сквозь колючие кусты, Дэвид оказался на софтбольной площадке. Пересек ее напрямик, к трибунам, отбрасывавшим прохладную тень, и уселся на траву спиной к проволочной ограде, отделявшей заводскую территорию от густого соснового леса. В ограде было двое воротец, закрытых на скрученную проволоку.
Дэвид собирался посидеть здесь какое-то время, чтобы отдышаться и привести в порядок нервы. Может, оставить Флэммеру сообщение, что он внезапно заболел, тем более что это почти правда, или…
- Вот он! - закричал кто-то с другой стороны площадки. Следом донеслись улюлюканье, чьи-то приказы, топот бегущих ног.
Олень с обломанными рогами вынырнул из-под трибун, увидел сидящего Дэвида и бросился вдоль проволочной ограды к открытому месту. Он прихрамывал, на красновато-коричневой шкуре темнели полосы сажи и смазки.
- Тихо! Не спугните его! Главное, не выпускайте! Стрелять только в сторону леса!
Дэвид выбрался из-под трибун и увидел широкий полукруг, образованный стоящими в несколько рядов людьми, медленно смыкавшийся вокруг места, возле которого остановился олень. В переднем ряду было с десяток охранников с пистолетами наголо. Остальные вооружились палками, камнями и лассо, наскоро сплетенными из проволоки.
Олень тронул копытом траву и, опустив голову, направил на преследователей обломанные рога.
- Не двигаться! - раздался знакомый голос.
Черный лимузин компании, пробуксовав по софтбольной площадке, приблизился к задним рядам. Из окна высунулся Лу Флэммер.
- Не стреляйте, пока мы не сфотографируем его живым! - скомандовал Флэммер. Он вытолкнул фотографа из лимузина и потащил его в первый ряд.
Флэммер увидел у ограды Дэвида.
- Молодчина, Поттер! - крикнул он. - Прямо в яблочко! Фотограф заблудился, так что пришлось самому притащить его сюда.
Фотограф выстрелил ослепительной вспышкой. Олень встрепенулся и побежал по траве в сторону Дэвида. Дэвид быстро раскрутил проволоку, оттянул щеколду и широко распахнул ворота. Секундой позже белый олений хвост мелькнул среди деревьев и скрылся в зеленой чаще.
Мертвую тишину нарушил сначала пронзительный свисток маневрового локомотива, а следом за ним - негромкий щелчок щеколды, когда Дэвид ступил в лес и прикрыл за собой ворота. Он не оглянулся назад.
1955
Ложь
Перевод. Александра Панасюк, 2012.
Стояла ранняя весна. Солнце нехотя освещало подтаявший серый лед. Ветки вербы на фоне голубого неба золотились туманом готовых вот-вот распуститься сережек. Черный "роллс-ройс" мчался по Коннектикутской автостраде, стремительно удаляясь от Нью-Йорка.
- Потише, Бен, - велел доктор Ременцель чернокожему шоферу. - Насколько бессмысленным ни казалось бы вам ограничение скорости, убедительно прошу его соблюдать. Торопиться нет нужды - у нас масса времени.
Бен сбавил ход.
- По весне машина словно сама собой вперед рвется.
- И все же постарайтесь ее придержать.
- Слушаюсь, сэр! - отчеканил Бен и добавил - уже потише, для сидевшего рядом тринадцатилетнего Илая, сына доктора: - Весной оживают не только люди и звери. Машины - те тоже рады.
- Угу, - буркнул Илай.
- Всем весна по душе! - не унимался Бен. - А тебе?
- И мне, - бесцветным голосом подтвердил Илай.
- Как не радоваться - в такую школу едешь!
Речь шла о мужской подготовительной школе Уайт-хилл, частном учебном заведении в Северном Марстоне, штат Массачусетс.
Именно туда направлялся "роллс-ройс". Предполагалось, что Илай запишется на осенний семестр, в то время как отец, выпускник 1939 года, посетит собрание попечительского совета.
- А все же, доктор, парнишка-то наш не весел, - не унимался Бен. На самом деле он не собирался цепляться к Илаю, просто весеннее настроение не давало ему покоя.
- В чем дело? - рассеянно спросил у сына доктор. Он просматривал кальки - план пристройки на тридцать комнат к общежитию имени Илая Ременцеля, названному так в память о прапрадеде доктора. Чертежи были разложены на ореховом столике, который откидывался от спинки переднего сиденья. Доктор был крупным, величавым человеком, врачом, лечившим исключительно из любви к медицине, потому что богаче его был разве что иранский шах. - Что-нибудь случилось?
- Нет, - буркнул Илай.
Сильвия, очаровательная мать Илая, сидела рядом с мужем, листая буклет о школе.
- На твоем месте, - сказала она Илаю, - я бы с ума сходила от радости. Впереди четыре лучших года твоей жизни.
- Ага, - не поворачивая головы, согласился сын. На мать смотрел только его затылок с завитком жестких русых волос над белым воротничком.
- Вот интересно, сколько Ременцелей учились в Уайтхолле? - не умолкала Сильвия.
- Спроси еще, сколько покойников лежит на кладбище, - буркнул доктор и тут же ответил как на вопрос жены, так и на старую шутку: - Все.
- А если все же прикинуть, которым по счету выйдет Илай? - не унималась Сильвия.
Доктор Ременцель почувствовал легкое раздражение - вопрос показался ему не слишком уместным.
- Такие вещи вычислять не принято.
- И все-таки! - настаивала жена.
- Пойми, даже для грубого подсчета придется перелопатить архивы с конца восемнадцатого века! И потом, как учитывать Шофилдов, Хейли, Маклилланов?
- Посчитай хотя бы Ременцелей. Пожалуйста!
- Ну… - Доктор пожал плечами, калька в его руках зашуршала. - Около тридцати.
- Значит, Илай - тридцать первый! - с удовольствием объявила Сильвия. - Ты тридцать первый, золотко! - сообщила она затылку сына.
Калька раздраженно хрустнула.
- Не хватало еще, чтобы он шатался по школе, болтая всякую ерунду. Тридцать первый!
- Он не будет, он умный мальчик, - успокоила мужа Сильвия.
Азартная, амбициозная, она вышла замуж за доктора шестнадцать лет назад, без гроша за душой, и до сих пор приходила в восторг при мысли о том, что люди могут быть богаты так долго, на протяжении нескольких поколений.
- А разыщу-ка я эти самые архивы, пока вы будете заняты делами, - решила Сильвия. - И посчитаю точно, которым из Ременцелей станет Илай. Не для того чтобы он хвастался, конечно, - просто из интереса.
- Как тебе будет угодно, - согласился доктор.
- Так и будет! Я люблю подобные вещи, хоть ты и ворчишь.
Сильвия ожидала, что муж, по своему обыкновению, вскипит, но этого не случилось. Ей нравилось поддразнивать его, намекая на разницу в происхождении, и она частенько заканчивала споры словами: "Вообще, в глубине души, я все та же сельская девчонка, ею и останусь, пора бы привыкнуть!"
Однако в этот раз доктор Ременцель игру не поддержал. Его полностью захватили чертежи.
- А в новой пристройке будут камины? - спросила Сильвия, вспомнив о красивых каминах в нескольких комнатах старой части общежития.
- Это бы удвоило стоимость строительства.
- Будет здорово, если Илаю достанется комната с камином.
- Камины только у старшеклассников.
- Ну вдруг повезет…
- Что ты имеешь в виду под словом "повезет"? Что я должен потребовать камин для Илая?
- Не потребовать…
- А просто попросить?
- Возможно, в душе я всего лишь сельская девчонка, - заявила Сильвия, - но, перелистывая буклет, я вижу здания, названные в честь Ременцелей, на последней странице читаю, сколько сотен тысяч Ременцели перечисляют в школьный фонд, и не могу отделаться от мысли, что мальчик с фамилией Ременцель имеет право на некоторые поблажки.
- Отвечу прямо: даже не вздумай просить никаких поблажек, ясно? Никаких.
- Разумеется, не буду. Почему ты вечно боишься, что я тебя опозорю?
- Ничего такого я не боюсь.
- И все-таки имею я право думать что думаю?
- Если не можешь иначе.
- Не могу, - нисколько не раскаиваясь, весело подтвердила Сильвия и тоже заглянула в чертежи. - Как считаешь, новичкам понравится в пристройке?
- Каким именно новичкам?
- Из Африки.
Сильвия говорила о тридцати африканцах, принятых в Уайтхилл по требованию министерства иностранных дел. Собственно, для них и расширялось общежитие.
- Пристройка не только для африканцев, - ответил доктор. - Всех расселят вперемешку.
- Вот как! - Сильвия помолчала, обдумывая слова мужа, а затем спросила: - Значит, Илай может получить комнату с кем-то из них?
- Первокурсники тянут жребий, выбирая соседей, - ответил доктор. - Это и в буклете написано.
- Илай! - окликнула Сильвия.
- Гм? - отозвался сын.
- Что, если тебе в соседи попадется африканец?
В ответ Илай лишь вяло пожал плечами.
- Ничего?
Снова пожатие.
- Думаю, ничего, - заключила Сильвия.
- Еще не хватало, чтобы он был недоволен, - проворчал доктор.
"Роллс-ройс" поравнялся со старым "шевроле", таким разбитым, что задняя его дверь была подвязана веревкой. Доктор Ременцель мельком глянул на водителя и, внезапно просияв, приказал Бену Баркли держаться рядом.
А сам перегнулся через Сильвию, открыл окно и громко крикнул:
- Том! Том!
Водителем потрепанного "шевроле" оказался одноклассник доктора. В ответ он в восторге замахал форменным галстуком Уайтхилла и указал на славного мальчика, сидевшего рядом, поясняя кивками и улыбками, что везет сына в школу.
Доктор Ременцель, в свою очередь, ткнул пальцем в лохматый затылок Илая, показывая, что едет за тем же самым. Перекрикивая ветер, свистевший между двумя машинами, приятели договорились встретиться за обедом в "Остролисте" - гостинице, где чаще всего останавливались посетители Уайтхилла.
- А теперь вперед! - приказал доктор Бену.
- Знаешь, - сказала Сильвия, - об этом обязательно нужно написать статью. - Она поглядела в заднее стекло на отставшую от них старую машину. - Просто обязательно.
- О чем? - спросил доктор и, заметив, что Илай сполз по сиденью вниз, резко прикрикнул: - Сядь прямо! - а затем вновь обернулся к жене.
- Люди считают, что в частные школы берут только богатых и знатных, - пояснила Сильвия. - Но ведь это не так!