Габриель переводил взор с Исидора на Фрэнки и обратно. Он словно выпал из разговора, как будто эти двое нарочно общались на иностранном языке, чтобы он не мог ничего разобрать.
- Но ведь алхимики только и делали, что превращали свинец в золото?
- Это лишь часть науки, - покачал головой Исидор. - Гораздо больше их занимала трансформация души, а иногда и тела. Есть подтверждения, что некоторые алхимики вдруг очень быстро старились. Разумеется, те, что не умирали, отравившись химикалиями собственного приготовления.
- Кто такой Джон Ди?
- А-а, тут-то и начинается самое занятное. Джон Ди - классический образчик человека Возрождения. Гениальный математик - его работы предвосхитили труды Ньютона почти на сто лет - и великолепный картограф. Без него не случилось бы важнейших географических открытий елизаветинской эпохи. Помимо того, он служил советником и тайным агентом королевы Елизаветы Первой и носил кодовое имя "007". Круто, а? - Исидор довольно ухмыльнулся.
- Прелестно. И что дальше?
- Терпение, сын мой. Все тайны будут раскрыты, - важно кивнул Исидор, и Габриель прикусил язык. - В числе прочих своих интересов Джон Ди испытывал глубокую и неистребимую любовь к оккультным наукам, - невозмутимо продолжал Исидор, - что, поверьте мне, в те времена было весьма небезопасно. За это увлечение могли сжечь на костре быстрее, чем ты скажешь "абракадабра". Ди в буквальном смысле ходил по краю пропасти. "Иероглифическая монада" - книга, посвященная магии. Далее, Ди просто помешался на сборе информации, можно сказать, был законченным информационным маньяком. Человек небогатый, он собрал у себя дома самую большую библиотеку во всей Британии. Знания служили ему лекарством - или ядом, это с какой стороны посмотреть. Скорее всего, он немного не рассчитал дозу, потому что в итоге свихнулся. Кончил тем, что решил, будто может беседовать с ангелами, и стал всеобщим посмешищем. Весьма прискорбно, так как умом он обладал поистине блестящим.
- Все это отнюдь не объясняет, почему сестры Монк развесили монаду по всему дому. Шагу ступить нельзя, чтобы не наткнуться на эту эмблему.
- Не эмблему, а символ.
- Какая разница. Хорошо, символ.
- Думаю, в данном случае перед нами пример родовой гордости.
- Ты хочешь сказать…
У Фрэнки глаза на лоб полезли.
Исидор кивнул с самодовольством фокусника, вытащившего из шляпы особенно жирного кролика.
- Минналуш и Морриган Монк - прямые потомки доктора Джона Ди, величайшего светоча елизаветинской эпохи.
- Впечатляет.
Фрэнки медленно откинулась на спинку стула.
- Еще бы. Я и сам не отказался бы от такого предка. Гениальность подобного масштаба наверняка сохраняется в генофонде и через несколько поколений.
- Нет, меня впечатлило другое - как тебе удалось все это откопать.
Исидор застенчиво потупился.
- У меня есть кое-какие способности к…
- Вынюхиванию, - закончил за него Габриель. - Исидор - известный любитель совать нос, куда не следует.
- Неправда, это называется здоровым любопытством. Любознательностью. Если хотите, я тоже в некотором роде человек Возрождения.
Габриель взглянул на Фрэнки.
- Скромность - одно из самых привлекательных качеств Исидора. Представляешь, когда бедняга входит в комнату, ему приходится передвигаться вдоль стеночки.
Фрэнки недоуменно сдвинула брови.
- Ну, чтобы не стукнуться обо что-нибудь головой, непомерно распухшей от мозгов. - Вновь обернувшись к Исидору, Габриель произнес: - Неплохо сработано. Итак, монада - магический символ, сотворенный безумцем из шестнадцатого века.
- Гениальным безумцем.
- Допустим, гениальным. Что нам известно о его прапра-прапраправнучках?
- По-моему, ты пропустил несколько "пра". Ладно, поехали. Во-первых, сестры и сами практикуют алхимию, только менее эзотерическую ее разновидность. Они изготавливают духи, напитки и средства для ванн, руководствуясь спагирическими принципами.
- Спа-какими?
- Спагирическими. "Растворяй и сгущай". Они извлекают из сырого растительного материала активные компоненты, соединяют с неорганическим остатком - золой - и получают новое, сбалансированное целое.
Габриель вспомнил стол с химическим инвентарем на кухне сестер Монк.
- Я видел их лабораторию. И что, они продают свои зелья?
- Да, через Интернет.
- Ерунда какая-то, - поморщился Габриель. - А как насчет информации личного характера? Что-нибудь нарыл?
- Конечно. Тоже много занятного. Итак, сестры Монк: Минналуш тридцать шесть лет, Морриган на год старше. Их мать умерла, когда девочки были еще подростками…
- Как и мать Робби, - перебила Фрэнки.
- Ну да, - пожал плечами Исидор. - Габриель не ошибся в своих предположениях по поводу наследства. Судя по всему, сестры живут в достатке - "не сеют, не жнут, и Бог питает их". Прибыль от торговли через Интернет - семечки, не более чем карманные деньги.
- Дай-ка угадаю, - подхватил Габриель. - Сестры Монк занимаются благотворительностью и посещают все мероприятия лондонского светского сезона - оперный фестиваль в Глинденборне, Уимблдонский теннисный турнир, Хенлейскую регату, чемпионат Картье по поло; допоздна засиживаются в ресторанах Гордона Рамзи или в "Скетче", лето проводят на юге Франции, зимой катаются на лыжах в Аспене, так?
- Не совсем. Благотворительностью сестры не брезгуют, однако не лишены амбиций, что, в общем, нехарактерно для "отчаянных домохозяек". В случае с Минналуш гены прадедушки Ди работают на всю катушку. Она имеет докторскую степень, присвоенную Императорским колледжем науки, техники и медицины. Защитила диссертацию на тему памяти.
- Она - врач-невролог?
- Нет, чистой воды теоретик, ее области - математика и философия. В то же время Минналуш готова посвятить научным изысканиям всю жизнь. Никогда не преподавала, но опубликовала несколько работ. Кое-что я скачал и распечатал специально для тебя. - Исидор вручил Габриелю тонкую папку. - Дерзай. Чтение на сон грядущий для самых отважных.
Габриель равнодушно забрал папку.
- Спасибо. Не терпится приступить к изучению.
- Насколько я понял, оценки теорий, выдвинутых Минналуш Монк, весьма разнятся. Некоторые признают ее вторым Эйнштейном, хотя большинство коллег считают, что она совершенно чокнутая. Проблема частично заключается в том, что она пытается привязать религию или как минимум духовность к тому, что почти все ученые называют элементарными мозговыми функциями.
- Опять сказывается наследие дедушки Ди?
- Называй как угодно. За последние пять лет Минналуш не опубликовала ни одной научной статьи.
- И чем же она сейчас занимается?
- Взбивает пену для ванн и ведет еще один домашний бизнес - продает африканские маски.
Габриель вспомнил увешанную масками стену в гостиной сестер Монк. Тогда он еще задался вопросом, как это люди могут жить под постоянным взглядом десятков пустых глазниц.
- Бизнес небольшой, но чрезвычайно доходный, - продолжал Исидор. - Я зашел на сайт, где проводится интернет-аукцион, и выяснил, что некоторые маски стоят не одну тысячу долларов. Правда, в деньгах леди не нуждается, прибыль с продаж для нее всего лишь приятная мелочь.
- А Морриган? Чем увлекается старшая сестра?
- Защищает окружающую среду, причем очень активно. Страшно переживает за состояние матушки-Земли.
- Только этого не хватало, - недовольно пробурчал Габриель. - Еще одна любительница пообниматься с деревьями. Помнишь Даниель?
Целых полгода он встречался с девушкой, которая среди прочего уговорила его принять участие в пикете против строительства эстакады. В течение пяти дней в середине промозглой слякотной зимы Габриеля привязывали к стволу дерева. Крайне неприятные ощущения, и затея совсем не в его стиле. В памяти сохранились яркие воспоминания о том, как он стоял, мокрый и продрогший, да еще застудил колено, которое до сих пор давало о себе знать в холодную погоду. Габриель не забыл и приятелей своей девушки, устрашающе-доброжелательных и напрочь лишенных чувства юмора. Удивительно, как он смог выдержать Даниель почти шесть месяцев. Наверное, только из-за секса.
- Разумеется, я помню Даниель, - многозначительно подмигнул Исидор, - но ты, наверное, меня не совсем понял. Тебе на ум приходят бригады добровольцев с изуродованными грибком ногтями в плетеных сандалетах. Морриган совершенно из другого теста, истинный борец за экологию. Она съест твою Даниель на завтрак и выплюнет косточки. Морриган - член общественной организации, состоящей из одних женщин, притом крайне воинственных. Эти дамочки пленных не берут и смелют в муку любого. У Морриган внушительный послужной список: трижды попадала под арест, в последний раз сломала челюсть офицеру полиции, из-за чего заработала кучу проблем. - Исидор вытащил из папки страницу с шероховатой цветной фотографией. - Я распечатал это из Интернета. Морриган - та, что в красной кепке.
- Ничего себе, - присвистнул Габриель.
На фото две девушки в боевом снаряжении, словно акробатки-камикадзе, спускались на веревках с крыши огромного стеклянного небоскреба и разворачивали чудовищных размеров полотнище с какой-то надписью. На снимке можно было разглядеть только первое слово: "Бойкот".
- Что они бойкотируют?
- Корпорацию "Борджесс", которая финансирует компании, непосредственно связанные с производством генетически модифицированных продуктов, и одновременно является их собственником.
Габриель еще раз посмотрел на фотографию.
- Стало быть, Морриган любит риск, а также имеет склонность к насилию. Интересно.
- Я не сомневался, что она тебе понравится. Правда, в последние два года она ведет себя прилично. Не знаю, чем она занималась, но в газетные заголовки ее имя не попадало. Вот и все, что мне известно.
Фрэнки дотронулась пальцем до распечатки.
- Минналуш столь же деятельна, как старшая сестра?
- Ммм. - Исидор загадочно улыбнулся. - Скажем так: Минналуш меньше внимания уделяет физической активности. Впрочем, нет, ее интересы можно назвать вполне физическими.
Теперь Исидор ухмылялся во весь рот.
- Что ты имеешь в виду?
- Думаю, тебе лучше выяснить это самому. Увидеть - значит убедиться. Ты найдешь ее вот по этому адресу… - Исидор бросил взгляд на запястье, - через час.
Габриель вчитался в строчки на листе бумаги.
- Общество "Вино жизни"?
- Да. Я забронировал для тебя место участника.
- Участника чего?
- Не важно. Главное, не опоздай. Извини, Фрэнки, - оправдываясь, произнес Исидор, - входной билет только на одного.
- Ничего страшного. Я должна вернуться домой к Уильяму. - Фрэнки встала и подхватила сумочку. - Кстати, а как насчет мужчин? У сестер есть постоянные связи?
- Связи, безусловно, есть, но вряд ли их можно считать постоянными. Морриган и Минналуш - довольно ветреные девицы. Если верить сайтам, посвященным светской хронике, за сестрами тянется вереница брошенных кавалеров. Очевидно, ухажеры им быстро наскучивают, поэтому они меняют мужчин, как перчатки.
- Все, мне пора. - Фрэнки протянула руку Исидору, затем передумала и запечатлела у него на щеке легкий поцелуй. - Спасибо, что занялись этим делом ради меня. Не могу передать, как я признательна вам за помощь.
- Рад быть полезным, - потупился Исидор.
Фрэнки обратилась к Габриелю:
- Позвонишь?
- Конечно.
Она послала еще одну улыбку Исидору и, стуча каблуками, удалилась с гордо выпрямленной спиной. В ее осанке всегда была величавость. Габриель уже забыл неизменное тихое мужество Фрэнки - черту, которая так привлекала его, когда они были вместе.
- Милая девушка. - Исидор коснулся щеки. - Очень милая. Странно, почему у вас с ней не сложилось? На твоем месте я пошел бы за ней на край света. Она из тех женщин, рядом с которыми мечтаешь состариться. Не понимаю, и как ты ее отпустил?
Хороший вопрос. Почему он отпустил Фрэнки? Потому, что больше не мог смотреть ей в глаза. Потому, что женщина по имени Мелисса Картрайт вмешалась в их жизнь со скоростью и силой метеорита.
- Дело прошлое. - Габриель опустил глаза и снова сверился с листком: - Лиссон-стрит, дом три. Это в Челси?
- Угу. Всего в паре кварталов от особняка сестер Монк.
- "Вино жизни", хм. Может, все-таки объяснишь, что это за общество?
Ни в коем случае, - замотал головой Исидор. - Не хочу испортить впечатление. - Он расплылся в улыбке. - Приготовься к сюрпризу!
ГЛАВА 9
"Искусство - если не хлеб, то вино жизни". Иоганн Пауль Рихтер, 1763–1825, - гласила надпись курсивом высоко на стене. Под ней той же краской было выведено: "Искусство - это не девушка, с которой вступаешь в брак, а скорее женщина, которую насилуешь". Эдгар Дега, 1834–1917.
Не совсем политкорректно, подумал Габриель, хотя, с другой стороны, во времена Дега человеческие чувства были менее уязвимы. Его взгляд скользнул по посетителям клуба: эти вряд ли станут обижаться по пустякам. Публика состояла исключительно из мужчин, все они имели вид добродушных, помятых жизнью гуляк. Полупустые винные бутылки (на каждой имелся ярлычок с фамилией владельца) соседствовали с мольбертами; столы были завалены большими листами бумаги, карандашами, кистями, ветошью и коробками, набитыми толстыми брусочками мела. Габриелю уже объяснили, что как член общества он имеет право не только приносить собственную выпивку, но и оставлять ее в клубе до следующего раза - отсюда и ярлычки с фамилиями. Резкий запах скипидара определенно забивал все другие ароматы, мешая насладиться тонкими винными букетами; впрочем, у Габриеля сложилось впечатление, что присутствующие от этого отнюдь не страдают, а многие из них вполне способны "уговорить" целую бутылку, а то и две за один визит. Он посмотрел на часы. Еще только одиннадцать утра, но почти все бутылки уже откупорены.
К нему подошел тщедушный мужчина с клочковатой бородой:
- Поэзия или натура?
- Простите, что?
Габриелю на мгновение показалось, что ему предлагают вступить в философскую дискуссию.
Мужчина помахал планшетом, который держал в руке:
- Вы записаны на двухчасовой семинар по творчеству Чосера или на час натуры?
Знать бы еще, куда он записан. Поколебавшись, Габриель произнес:
- На час натуры.
Не мог же Исидор заставить его сто двадцать минут сохнуть, слушая "Кентерберийские рассказы". Черт, только не это. Хотя Исидор, пожалуй, способен подстроить что угодно.
- Как вас зовут?
- Габриель Блэкстоун.
Человечек пробежал глазами короткий список, водя по нему испачканным зеленой краской пальцем.
- Блэкстоун. Вам туда. - Он большим пальцем указал назад. - Ваш мольберт - номер три. Располагайтесь. Через пять минут начинаем.
Это еще хуже Чосера. Ни левое, ни правое полушарие мозга Габриеля не содержало извилин, отвечающих за способности к рисованию. За свою выходку Исидор будет гореть в аду. На ватных ногах Габриель приблизился к мольберту и заметил небольшую листовку, заткнутую за раму.
* * *
"Рай для профессиональных и полупрофессиональных художников, писателей и поэтов, общество "Вино жизни", основанное в 1843 году, пережило две мировые войны, экономическую депрессию и несколько попыток изменить строжайшее правило: "Только для мужчин". Тем не менее дамы допускаются в клуб в первую субботу каждого месяца. Гостевые посещения джентльменов, желающих вступить в общество, организуются за скромную плату".
Только для мужчин. И сегодня не первая суббота месяца. Исидор сказал, что Минналуш Монк должна быть здесь, но если женщин в клуб не пускают, какого черта Габриель сюда приперся?
Дверь в дальнем конце помещения отворилась. Женщина, завернутая в белую простыню, прошла к подиуму в центре комнаты. Босая, волосы разбросаны по плечам - длинные рыжие волосы.
Габриель вытаращил глаза. У него в буквальном смысле отвалилась челюсть. Женщина повернулась спиной к аудитории, сделала неуловимое движение, и простыня упала на пол, оставив ее полностью обнаженной. Широкие плечи, длинная красивая спина и на копчике - изящная татуировка. С чувством неизбежности Габриель узнал рисунок - нечто напоминающее символ женской сексуальности на фоне распустившейся розы. Ну конечно, монада, что же еще.
Натурщица снова обернулась лицом к классу, грациозно опустилась на подиум и устроилась среди груды подушек. Ни тени смущения. Одна нога слегка приподнята, другая согнута под прямым углом. Поза настолько откровенна, что на долю воображения ничего не остается.
Полные груди с темно-алыми ареолами сосков, округлые бедра и руки. Ни грамма лишнего веса, и при этом - мягкость, сочность форм, почти не свойственная современности с ее модой на худобу. Длинные, восхитительно стройные ноги и тонкие щиколотки. Более всего Габриеля поразила ее раскованность: тело полностью расслаблено, на лице написана безмятежность, взгляд, знакомый Габриелю по фотографиям в Монк-хаусе, слегка затуманен, словно она только что очнулась от вдохновенных грез. И за этим рассеянным взором - ум доктора философии.
Однако в ту минуту более всего Габриеля интересовали отнюдь не умственные способности Минналуш Монк. Приготовься к сюрпризу, сказал Исидор. Что ж, сюрприз определенно удался. В горле у Габриеля так пересохло, что он едва мог сглотнуть.
Черт, нельзя просто сидеть и пялиться. Зажав потными пальцами угольный карандаш, он нерешительно провел несколько тонких линий. Как перенести великолепную плоть на равнодушную плоскость бумажного листа, не дающего шанса на ошибку? Как вообще можно отрешиться от роскоши этого тела и сосредоточиться исключительно на технике рисунка? Габриель украдкой огляделся. Остальные, по-видимому, без труда справлялись со своими инстинктами. По крайней мере, плотоядных ухмылок не наблюдалось. Все участники процесса рисовали с увлечением и - Габриель не мог не признать - недюжинным мастерством. За мольбертом слева стоял вылитый Вин Дизель - клетчатая рубашка, бугрящиеся мышцы, выбритый череп. Он держал угольный карандаш очень аккуратно и действовал с завидной уверенностью. Отдельные на первый взгляд штрихи постепенно приобретали выразительную форму. Выразительную и узнаваемую, тогда как набросок Габриеля не намного превосходил категорию "ручки-ножки-огуречик" и представлял собой весьма жалкий экзерсис в жанре примитивизма.
Полтора десятка мужчин разглядывали прекрасную натурщицу, а она едва ли замечала их присутствие. Отрешенный взор Минналуш был устремлен вдаль, но в ее позе не чувствовалось и следа наигранности. Время от времени она плавно моргала, почти как в съемке рапидом, и обводила комнату ленивым взором. Их глаза встретились дважды, и оба раза Габриель испытал странные ощущения. Первый контакт продлился всего секунду, и по позвоночнику Габриеля словно пробежал электрический ток. Во второй раз глаза Минналуш задержались на нем дольше, и шлейф ее взгляда оставался на лице Габриеля и после того, как она отвернулась.
Неожиданно Минналуш встала и накинула на себя простыню. Габриель с удивлением посмотрел на часы. Невероятно - с тех пор, как она появилась в аудитории, прошел уже час. Другие члены клуба с наслаждением потягивались и складывали принадлежности для рисования. Атмосфера сосредоточенной тишины понемногу рассеивалась. Кто-то отпустил негромкую шутку, встреченную одобрительным гоготом.