- О любви, - шепчет Ромео.
В его голосе это слово теряется по особенному; словно оно не уродливо и не запрещено, словно оно так и должно ложиться по его губам, преобразовываться в звуки и ласкать мой слух. Однако это не то, что я должна слышать и принимать - я должна возмутиться. Как Ромео посмел внести в мой дом, в дом по улице Голдман, нечто подобное?! Глаза мои наполняются недовольством, я вспыхиваю в миг и уже готова обрушить ураган эмоций на юношу, как вдруг он сгоняет весь негатив, добавив по-легкому:
- Они умирают в конце.
Это успокаивает меня и заинтересовывает в ином значении.
- Любовь их погубила, - говорит Ромео и вглядывается в мою реакцию, слегка склонив голову на бок и сузив глаза.
- Хорошая книга, - расслабляюсь я. - Нужно сразу показывать, что происходит с обезумевшими преступниками.
Ромео несколько с горечью смотрит на меня.
- Спасибо, - тихо проговариваю я и прокашливаюсь. - Спасибо тебе, Ромео, я очень тронута твоим подарком. Может, хочешь разделить со мной завтрак и отведать нашего чая?
- Уж не сама ли ты его сделаешь, Карамель? - пытается улыбнуться мой друг, хотя я вижу еще не угаснувшую тоску во взгляде.
Когда он только пришел, я решила представить семью, представить нас семьей; он, судя по всему, решил поиграть - вот уж нет.
- А Миринда мне на что? - неожиданно режу я не своим голосом. - Это ее обязанности, Ромео, не забывай.
Он кивает, а я зову горничную, после чего та делает еще один чай. Аромат барбариса обрамляет кухню, а нотки жасмина приятно щекочут нос, кипяток расправляет черные чайные листья и травы и паром обжигает края белой кружки.
- Мисс Голдман, ваш отец просил передать вам это, - говорит Миринда, когда мы с Ромео одеваемся, и протягивает прозрачный пакет, через который можно разглядеть целую пачку золотых карт.
Я небрежно принимаю их и отгоняю прислугу.
- Подарок? - выйдя на улицу, спрашивает мой друг.
- Нет. На развлечения после уроков, - отвечаю я и следую за ним.
Вновь холодный ветер ударяет по лицу, а серое небо празднично и не без иронии протягивает "с еще одним прожитым годом, девочка". Дверь позади нас закрывается - я слышу щелчки замков и мелкий отдаляющий топот от мелких отдаляющихся тапочек Миринды.
Мы идем с Ромео к посадочному месту, и я делюсь с ним тем, что хотела позвать после учебы Ирис по магазинам.
- В свой же день рождения будешь одевать ее, - отшучивается юноша, и я никак не могу возразить ему - это цепляет меня.
- Тогда предлагаю сходить втроем.
Он не ожидает такой реплики - брови хмуро сводятся друг к другу, готовясь вот-вот обняться, а я не показываю ничего из того, что бы могло выдать мои эмоции. Это была не шутка, Ромео, не издевка и не злая насмешка, я сказала тебе чистую правду, и мое предложение не несло никакого иного умысла.
Мы никогда не встречались за пределами школы - знакомство в баре Фалафель в счет я не брала. Обыкновенно пары проводили время вместе - дома, на Золотом Кольце, прогуливаясь по мостам или сидя в кафетериях; все, но не мы. Ромео знает, как я отношусь к дому - укрытие со своими хищниками, и оттого после учебы прячусь в нем. У меня собственный ареал обитания. Кусок язвительного Золото, самка Богомола, беспристрастный Паук и не обхоженная черная Мышь - я могла совладать с ними, а бороться с коршунами, волками и змеями, обитающими в Новом Мире - не моя прерогатива.
Ромео не отказывается, но и с положительным ответом не торопится, посему я принимаю решение за него.
Мы отправляемся в школу на первой же остановившейся после нас машине. Ирис встречает меня в холле репликой "С днем рождения, моя подруга Карамель" и лукаво улыбается в сторону Ромео - мне становится неприятно, и я с издевкой интересуюсь не надуло ли ей голову. Мне не хотелось портить настроение в свой праздник - единственную дату, отмечаемую в Новом Мире.
Я читала, что до начала нового времени этих праздников было больше, чем высушенных источников по всей землей, но я действительно не понимала, к чему были эти бесхозные и невразумительные даты, если только один день в году был поистине волнительным - день, когда ты появился на свет, день, когда ты вдохнул воздух с поверхности, день, когда ты стал Богом. Мой дед рассказывал, что низшие люди никогда не праздновали свои дни рождения, они попросту не помнили этой даты, потому что пыль на столах скапливалась медленней, нежели рождались эти недостойные.
- Какие планы на день, Карамель? - спрашивает Ирис, и от восторга у нее загораются глаза.
- Мы отправимся на Золотое Кольцо, - громогласно объявляю я и скидываю свое пальто.
"Мы" - то ли вопросом, то ли утверждением повторяет Ирис, и в ее интонации я могу сполна вкусить восторг; как же ей нравится эта затея!
- Значит, Ромео пойдет с нами? - уточняет девушка, и делает это зря - я хочу разве что хлопнуть ей по голове, чтобы она не трясла ею из стороны в сторону и не глупила.
Пощечиной ей служит мой резко брошенный взгляд горящих глаз, она осознает вину и, как бы покорно, склоняет голову, подкусывая губу - никто не позволял себе таких дерзостей в поведении на людях, и мне становится стыдно за подругу, а, после того, как Ромео смотрит на ее белоснежные зубы, стискивающие розовую припухлую губу, мне хочется скинуть Ирис с моста в самые низовья Нового Мира.
- Идем, - словно бы рыча, произношу я, и Ромео вмиг следует за мной - мы двигаемся вровень, и я уверена, что все взгляды обращены на нас.
Бесспорно мы были самой красивой парой школы и других близлежащих учебных заведений.
- Точно-точно, - вдруг у лифта начинает повторять Ирис, и пальцы ее запрыгивают в кожаную сумку. - Карамель, у меня же для тебя подарок…
Этот пафос забавляет меня, и мысленно я усмехаюсь. "Какая оплошность, Ирис! Неужели забыла? Совершенно случайно или дарить не хотела?"
Она достает из сумки небольшой пакет, сама разворачивает его и протягивает мне черный платок для шеи; с двумя золотыми полосами по всей длине и высеченной золотыми нитками буквой "К". Либо Ирис глупая как та табуретка, что стоит в кабинете возле учительского стола, либо хитрая как змея, и пояснений это не требует. Замечаю хитрую улыбку подруги - вот-вот и ужалит; змея! Но я не припомню, чтобы она покупала его при мне… решаю пробить дома шарф по бирке. Чертовка Ирис подарила мне итак имеющееся у меня дома - она видела меня сотни раз в нем, ибо он из моего отдела на Золотом Кольце.
- С днем рождения, - хмыкает девушка и заходит в лифт.
- Я привыкла ездить одна, - отвечаю я и жму кнопку на панели.
Двери закрываются, отделяя меня от змеи, и подруга ничем не успевает обмолвиться со мной. Ирис едет на самый верхний уровень, а Ромео осматривает шарф в моих руках и, отведя взгляд, посмеивается - кажется, он понимает юмор.
- Не пойми меня неправильно, - без особого интереса произносит мой друг. - Этот шарф… твой? Когда-то Ирис одолжила его, а теперь решила вернуть?
- Почти, - улыбаюсь я. - Взяла его из моего отдела.
- Прямо-таки взяла, Карамель?
- Сомневаюсь, что купила.
Мы становимся ближе друг к другу плечами, но все также выдержим допустимое расстояние. Лифт возвращается и отвозит нас на уроки. В конце учебного дня Ирис ловит меня в коридоре и с энтузиазмом переспрашивает о планах на день, повторяя "по магазинам" чаще, чем делая вдох.
Мы ждем машину и Ромео - он выходит, запахивая свое черное пальто, и мы направляемся на Золотое Кольцо; Ирис выходит первая и стремительно несется к вещевому отделу, но я останавливаю подругу:
- Мы хотим посидеть в кофейне, Ирис. Не думала ли ты, что этот день будет также похож на все остальные?
Подруга оборачивается на меня с угрюмым лицом и, сменив его, на деспотичную неприязнь, роняет "это дорого" - нелепое основание для моего переубеждения; змея промахивается, и зубы проходят вскользь.
- Но и я не из бедных.
Ромео улыбается мне: мы идем рука об руку, пропуская красивейшие витрины именитых отделов и огибая, вбитые по центру вымощенной кирпичом дороги, фонари. Двигаемся мы в сторону кафе, кофейней и ресторанов. Искушенные городом лица проходящих мимо людей встречают нас со своим привычным безразличием, черные и серые пальто и шубы сменяют друг друга и теряются в общей массе; колесо раскручивается, и вот ты не можешь различить ни единый шип.
- Как тебе эта, Карамель? - спрашивает Ромео, когда мы проходим мимо витрины с высеченным названием "Логово".
Вместо прозрачного стекла - объемное изображение города - всего Нового Мира, со всей этой паутиной - дорогами, со всеми небоскребами - коробами, облаками - пятнами. Мы подходим к красной лаковой двери, и она открывается. Нас приветствует длинный черный коридор, но, как только мы ступаем на такой же черный пол, на боковых панелях загораются маленькие лампы, что переливаются различными цветами. Взлетная полоса ведет нас по Новому Миру во всей его красе; черное густое пятно, озаренное искусственно созданным светом. Фантик, фантик, обертка, внутри - пустота.
Мы пересекаем еще одну дверь, и я замираю от ужаса. Хорошая реклама для наружного восприятия не окупает весь хаос изнутри. Соломенные столики стоят по центру зала, синтетические ковры с маленькими разрядами под туфлями пускают нас далее; архитекторы и администраторы прогадали, ибо хотелось бы сказки и здесь: иллюзии, обмана…
- Добрый день, - подплывает к нам официантка, и я не успеваю развернуться и уйти. - Куда желаете сесть?
Вопрос адресован Ромео, так как подобного рода вещи решает всегда мужчина. Вторая служащая принимает нашу верхнюю одежду.
- Хочу сесть у окна, - осматриваясь, говорю я.
- Как будет угодно моей девушке, - отвечает Ромео и мельком глядит на меня - я улыбаюсь ему.
Нас проводят в конец зала; три дивана стоят по трем сторонам квадратного стола, черный торшер спускается прямо над ним. Оглядевшись еще раз, отмечаю, что никого более в кофейне нет; одинокая рыба плавает в аквариуме при входе - странно, что не вверх брюхом. Думаю, для посетителей еще рано - рабочий день не окончен, а подростки не склоны посещать подобного рода увеселительные заведения, да и им предпочтительней всякие кафе с быстрым питанием. Ресторанам отдают предпочтения на торжественные встречи и мероприятия, а также крупные семейные обеды. Кофейни же особым спросом не пользуются по той простой причине, что кофейные зерна достать куда сложнее, нежели чай, поэтому многие предпочитают пить порошковый кофе - вот уж отрава.
- Хочу обычный черный кофе, - говорю я, а Ромео кивает в знак солидарности со мной.
- Два кофе, - отрезает он, даже не глядя на обслуживающую нас девушку.
- А еще мороженого, - шепчу я юноше и незатейливо улыбаюсь.
- Какое же? - также тихо спрашивает он.
- "Искристый бочонок".
Ромео кивает мне и вновь обращается к официантке:
- Добавьте "Искристый бочонок" в заказ.
Мой излюбленный сорт мороженого - ванильное, лакомое, сладкое; на свету красочно переливается как все эти вывески Нового Мира, и все из-за мелких расщепленных кусочков минералов, которые добавляют в него.
- А я хочу, - Ирис долго листает сенсорные страницы электронного меню, - а я хочу кофе… с молоком… и еще, - она опять тычет пальцем в экран, - еще эклер…
- Ты не следишь за фигурой? - перебиваю ее я, - то-то я начала замечать лишние сантиметры…
- Эклер "Безмятежность", - заканчивает Ирис и с явной обидой смотрит на меня. - Я не поправилась!
- Конечно-конечно, - мягко киваю я, подразумевая ее неправоту.
Вранье! - Ирис тощая как палка, скелет, обтянутый кожей, вешалка для пальто - заточка; и все это из-за постоянной рвоты от таблеток, которые помогают ей держать себя в форме после частых пиршеств. Но лишь одно замечание подруги, и Ирис - комок, огромнейший ком комплексов.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, к которому села спиной - небольшое из-за того, что кофейня находится на одном из сгибов лестничных пролетов Золотого Кольца. Здесь не получилось бы высадить искусственные деревья, не вышло бы наклеить панорамы города, терраса не украсилась бы скамьями и декоративными вазами, фонарными столбами и автоматами - тот ужас, что виднеется через угол окна, через проплешину Золотого Кольца, представляется мне и заставляет дрогнуть. Я смотрю на высоковольтную стену, раскинутую по периметру, я знаю, как она обхватывает наш город, поражает и стискивает, но почему-то более это не похоже на объятия с целью защиты; забор удушающе стягивает свою колючую проволоку и металлические прутья с хорошей проводимостью на шее моей, Ромео, Ирис, тех двух служащих и еще тысяч людей в округе. Все люди в клетке. Нет-нет, все же эта клетка спасает нас; спасает от заразы: химических дождей, радиации, метелей - прозрачная и высокая, выше любого здания в Новом Мире, с электрическими щитами-наконечниками, дабы ни одно существо не прорвалось к нам, как бы высоко не научилось летать, какую бы температуру не выдержало и как бы ни выживало на Земле.
Мой взгляд останавливается на тонких, обгоревших стволах деревьев. Те кучкой собрались на холме где-то за стеной и обглоданными морозами и ветрами ветвями машут в нашу сторону. Не машу в ответ: не приветствую. Присматриваюсь: мне хочется увидеть живое, животных, иных - нечто другое, но я понимаю, что жить там невозможно - все погибло! мы всех их убили!
Я поворачиваюсь к друзьям. Ирис оглядывает себя - должно быть, ищет лишние сантиметры. Пустой взгляд Ромео в очередной раз буравит что-то; слежу за ним - такой же пустой стол.
Опять смотрю в окно и вижу лишь холмы - мы слишком высоко, чтобы разглядеть землю. Но небо… небо за стенкой такое же серое, как и у нас. Только люди этого обыкновенно не замечают. Люди свои головы обыкновенно не поднимают - им достаточно цветных фонарей, расставленных по периметру, красочные баннеры, живописные рекламные компании, украшающие уродливый город. Да и зачем смотреть на серость над головой и черноту под ногами, когда впереди - розовые, голубые, желтые, оранжевые огни, вывески магазинов, сверкающие витрины…
Я задумываюсь о людях из Острога: видят ли они защитную стену? Способны к ней подойти? Нет… ложь! люди не живут там - это все глупые попытки иных людей совратить наш разум, возможность их поселить червя-мыслителя в наши головы и заставить волноваться. Острог - выдумки.
Выдумки?
Мне видятся огромные канавы грязи, песок, а в этих канавах протекающие отходы, темно-зеленые; и люди бегают по доскам и неустойчивым мостам - как наши, но в сотни раз меньше - от одного основания дома к другому; грязь в канавах раздувается в пузыри, лопается, обжигает голые щиколотки пробегающих подле…
- Ваш заказ. - Сбивает меня с мыслей официантка.
Она ставит на стол кофе и задумчиво глядит на меня.
- Все правильно, - киваю я, решив, что девушка забыла, кто что заказывал.
- У вас…
Она притрагивается к своему носу, а я касаюсь своего.
Отвожу пальцы - кровь. Мне становится дурно - не переношу вида крови, не переношу запаха крови, не переношу мысли о крови.
- Карамель? - зовет меня Ромео, чтобы я повернулась и посмотрела на него.
- Где уборная? - спрашиваю я и встаю, прикрывая лицо рукой.
- Налево и до конца, справа от двери "Служебное помещение", - говорит мне официантка, а потом продолжает раскладывать заказ.
Ее лицо становится вмиг серьезным, любые содрогания мышц на нем прекращаются, и вот нам предстает серьезная серая прямая вместо рта, слегка насупившийся по своей природе нос и два глаза - потухших фонаря.
Зачем я пришла сюда, почему визит наш был настроен на уродливое Логово - место обитание всего несуразного и отрешенного? Зачем без толку пялилась на умирающую Землю, когда у нас есть свой целый мир? Умирающую..? - нет, мертвую. Мертвую; какими-то мелкими и ужасающими кусками бьющуюся в предсмертных конвульсиях уже несколько сотен лет Землю. К чему представления мои захватил Острог и люди оттуда?
Я с поверхности! Я принадлежу к семье Голдман - самой богатой и влиятельной семье современности. Если не Новый Мир, то сами Голдман погубят имеющихся паразитов, они топнут каблуками своих черных, лакированных туфель прямо им по хребтам. Недруги и недуги будут устранены, отрешены, изгнаны прочь, подавлены, убиты. Голдман - убийцы, но иные - не жертвы; они излишки.
Я нахожу уборную и заваливаюсь в нее, плотно закрываю двери изнутри, и пальцы мои давят на замок. Быстро гляжу в зеркало над парящими раковинами - кровь поспешно стекает к губам. Я не пытаюсь остановить ее - медленно ползу к кабинке, всем нутром ощущая, как меня выворачивает. Тело мои успевает из последних сил завалиться, уложившись на колени, и меня рвет. Стены, потолок, пол - везде эта чертова панорама чертова города, чертова паутина без видимого, но ощутимого хищника, чертово логово зверей из Острога и зверей Нового Мира - единых.
Карамель Голдман сидит в общественном туалете некой забегаловки с двойственным названием, кое не должно присутствовать на верхних этажах Золотого Кольца и в Новом Мире вовсе, сидит и наблюдает за убитой жизнью - позор и травля! я угнетаю себя за это. Мечтаю о выходном, от которого отказалась по собственной, не присущей мне глупости.
- Карамель! - доносится до меня голос Ромео. - Ты в порядке?
Не спешу отвечать ему; не имею твердого решения: врать или нет.
Представляю Ирис, которая все так же сидит и осматривает себя, даже не заметив нашего отсутствия, и выпускаю жалкий смешок от осознания ничтожности сложившейся ситуации. И горько и забавно - Такая Ирония.
И Ирис опять охватывает мои представления - может, в глотку ее ползет очередное пирожное, а сама девушка, приготовившись к скорому употреблению таблеток для рвоты, просит добавку? - больше счет, меньше кошелек.
Я ненавижу подругу в этот момент больше всех и всего; она выводит меня одним только своим существованием - бренным и бессмысленным, ибо она глупа и умом недалека. Шоппинг и сплетни - единственные страсти в ее жизни; как и у многих людей с поверхности. И я понимаю их - чем себя занимать, когда имеется все, когда не к чему стремиться, когда ты знаешь, что у тебя есть будущее на поверхности, когда нет стимула развиваться и расти, когда не надо обременять свой мозг какой-либо умственной нагрузкой? - ходи по магазинам и ресторанам целыми днями; не выделяйся из толпы; покупай и слушай; твои дорогие юбки и брюки просиживаются в офисах для того, чтобы потом ты мог покупать новые на Золотом Кольце.
- Карамель? - теперь вопросом зовет меня Ромео.
- Да, - отзываюсь я, оставив прошлую реплику без ответа.
Ромео молчит - думает о необходимости повторения вопроса, если я допустила игнорирование первого.
Боясь запачкать белоснежный свитер кровью, аккуратно подтираю нос рукой и встаю. Сдергиваю, направляюсь к раковине.
- Я буду ждать тебя за столиком, - наконец подает голос Ромео, и тогда я позволяю включить себе воду, чтобы умыться.
Ноги подкашиваются - я хватаюсь за край раковины, капли стекают с лица вместе с кровью из носа, ударяются о кафельный пол и эхом звенят в ушах. Я закрываю глаза, но вижу перед собой воду; горло стягивает - шаги в стороне, хлопки по двери.
- Мы ваши Создатели! - кричит нечто во мне, но замолкает, как только дверь в туалет открывается, как и мои глаза.
Я смотрю на Ромео через зеркало, плечи пиджака его сбиты.
- Я попросил у служащих ключ, - говорит он и проходит.