Валерий что-то негодующе пробурчал в ответ, и темная фигурка исчезла. Роман, откашлявшись, сплюнул и начал подниматься, пытаясь сообразить, в какую сторону ему идти и думая о том, что на сегодня с него, пожалуй, хватит впечатлений. Рядом тяжело выпрямился Валерий, цепляясь за стенку гаража, зашуршал чем-то, потом задушенно сказал:
- Нос, слава богу, цел, а то завтра бы… Слушай, - он неожиданно пихнул Романа в плечо, - а неплохо ты!..
- Взаимно, - пробормотал Савицкий, осторожно ощупывая колено. Не распухает, значит, все в порядке. - Сигареты есть у тебя?
- До свалки были, - Валерий принялся охлопывать себя по карманам. - Эх, елки, вечно бабы все испортят! И как она меня вычислила?.. Ты как, архитектор?
- Не понял еще, - отозвался Роман, ощупывая ноющую челюсть. - Это, значит, твоя жена?
- Она, - Валерий с кряхтеньем отлепился от стенки гаража. - Замечательная моя Майя, хотя у меня то и дело такое ощущение, что я женился на Джеки Чане. Уй, е, моя печень!..
Рядом заурчал мотор, захрустели сухие ветки, и на обоих плеснулся яркий свет фар. Валерий, болезненно поморщившись, отвернулся, прикрывая глаза, и Роман, недовольно обследующий языком шатающийся зуб, увидел, что воротник рубашки и нижняя часть лица Нечаева обильно испачканы кровью, а нос уже прилично распух. Во взъерошенных волосах застряли прошлогодние листья, куртка измазана грязью, а прищуренные глаза смотрели озадаченно. Валерий походил на человека, который долго катился кувырком по крутому склону и теперь пытается сообразить, что же, собственно, произошло. Взглянув на Савицкого, он ухмыльнулся - не без удовольствия, и Роман понял, что выглядит не лучше. Дверца машины открылась, и к ним подошла Майя, чей облик был в идеальном порядке. Она казалась раздраженной и в то же время очень довольной собой.
- Физиономию-то вытрите, господин офицер, а то глядеть на вас жутко, - она протянула мужу носовой платок и бутылку минеральной воды, и Валерий, что-то грозно пробурчав, забрал у нее и то, и другое и шагнул в темноту. Роман, решив, что мизансцена больше не нуждается в его присутствии, собрался было ретироваться, но Майя разгадала его движение еще в зачатке и крепко ухватила за руку, прежде чем он успел занести ногу для первого шага.
- Куда это вы собрались? Извольте в машину. Рита мне спасибо не скажет, узнав, что я позволила вам бродить ночью в таком состоянии.
- Мне совершенно все равно, что и кому она скажет! - буркнул Роман, покосившись на ярко-красную "восьмерку". - С моим состоянием все в порядке. А коли не верите - кликните муженька, мы вам на бис исполним!
- Что такое? - пророкотал Валерий, появляясь из темноты в относительно отмытом виде. Обмахнул подозрительным взглядом Майю и Романа, потом глянул на открытую дверцу "восьмерки" и мрачно пробурчал:
- Ты взяла мою машину без разрешения.
- Во-первых, не твою, а твоего отца. А во-вторых, изображать грозного главу семьи будешь дома утром, после рассола, - отрезала Майя. - Полезай назад. А ты, Ромка, давай на переднее. И не спорь! - ее глаза нехорошо сверкнули, и симпатичное личико стало жестким, как-то резко утратив милую округлость черт. - Тебе Ритку везти через несколько часов, должен успеть выспаться, а то утром въедешь куда-нибудь не туда. Мне твоя персона глубоко индифферентна, а Риткина - нет, так что садись.
- Почему это я на заднее? - почти обиженно спросил Нечаев.
- Потому что я, ведя машину, могу случайно глянуть на тебя и напугаться. А обоих вас я назад не посажу - по глазам вижу, что вы обязательно снова сцепитесь, - Майя подтолкнула его к "восьмерке". - Я с тобой еще дома поговорю, одинокий рейнджер. Садись или поедешь домой в багажнике!
- Вот когда я прояснюсь!.. - зловеще пообещал Валерий и полез на заднее сиденье, напоследок бросив на Романа азартно-негодующий взгляд, словно малыш, которого силком вытаскивают из песочницы. Савицкий, глянув на часы, и удрученно вздохнув, плюхнулся в кресло рядом с водителем и ощутил желание немедленно заснуть. Машина тронулась с места, и он откинулся на спинку кресла, борясь с зевотой - в основном потому, что зевать, благодаря кулаку Валерия, теперь было больно. Майя, держа ладони на руле, скосила на него глаза и поинтересовалась:
- Как самочувствие?
- Архихреново, спасибо, - Роман пошарил по карманам, потом повернулся к Валерию, который уже курил, что-то раздраженно бормоча себе под нос заплетающимся языком. Заметив вопросительный взгляд, он вытащил из кармана измятую пачку и протянул недавнему противнику.
- Вижу, вы большие друзья, - насмешливо заметила Майя, но в этой насмешливости Роману послышалось беспокойство. - А, Валерик? Что - просто захотелось размяться или во взглядах не сошлись?
- Дома поговорим! - буркнул Нечаев. - Я не собираюсь ничего обсуждать при посторонних!
- Это я-то посторонняя?!
- Да я не о тебе, - поспешно сказал он. Роман украдкой глянул на Майю и успел уловить удивление на ее лице - похоже, она сама давно не видела мужа в таком состоянии.
- Где вы живете? - спросила Майя, выводя машину на трассу, и Роман неохотно сказал ей адрес, зевнув-таки, отчего тут же схватился за челюсть, сморщившись, после чего поинтересовался:
- Так вы у Горчаковой работаете? Я думал, вы подружки - уж больно свирепо вы на меня глянули, когда она вернулась с подпорченной внешностью.
- А это точно не ваша работа? - тут же подозрительно спросила она. Роман хмыкнул.
- Я работаю иначе - вон хохлома на заднем сиденье.
- На себя потом поглядишь, умник! - угрюмо пробурчал Валерий, но прежней злобы в его голосе уже не было. - Майка, как же наш взаимный пакт о ненападении?
- Сегодня он не действует. И перестань обзывать меня нижним бельем - знаешь же, что терпеть этого не могу! Да, я у нее работаю, но при этом у нас очень хорошие отношения. Ритка - девчонка неплохая, хоть и взбрыкивает иногда, но я ее хорошо знаю и отношусь к этому лояльно, - Майя чуть повернула голову, и Роман ощутил на себе ее твердый, недобрый взгляд. - Так что вы смотрите - будете себя с ней вести девиантно, я вас огорчу - верите?
- Вам не поверишь, - он потер грудь - болело уже меньше, но все равно ощутимо. - Только кто из нас ведет себя девиантно, это еще большой вопрос… Странно, мне казалось, что это среди мужиков модно нанимать себе телохранителей женского рода.
- Всякие бывают обстоятельства, - неопределенно ответила она и сосредоточила все свое внимание на дороге. Роман покосился на ее сосредоточенный профиль, потом поднял голову и встретился глазами с маячащим в зеркале обзора мрачным лицом Валерия. Та еще семейка! Странно, что Валерий, вроде бы считающий его повинным во всех смертных грехах, позволяет ему болтать со своей женой и не возражает против того, что Роман едет в его машине. Он подумал, что при всей занятности и выразительности недавней сцены, Валерий не очень-то похож на подкаблучника.
- А вы, раньше, случайно не в милиции работали? - рассеянно спросил Роман. Майя улыбнулась, и ее лицо снова стало мягким и очаровательным.
- Да. В отделе кадров. Потом ушла. А Валерка так и не развязывается - принципы у него, видишь ли, рыцарь правопорядка! - она хихикнула. - Если б твое рыцарство еще должным образом оплачивалось!
- Молчи, женщина! - с сонной усталостью сказал Нечаев. - Нечего рассуждать на темы, в которых ты ничего не смыслишь. Давайте уже приедем. Надоели вы мне оба - я спать хочу, у меня утром дел полно.
Майя усмехнулась, но ничего не ответила, и в машине воцарилась тишина - до тех пор, пока она не остановилась возле дома Савицкого.
- Ну, спасибо, что подбросили, - Роман открыл дверцу и оглянулся на Нечаева, который сердито курил. - Рад был пообщаться, Валерий Петрович, было очень познавательно.
Валерий мрачно что-то пробурчал, а Майя легко улыбнулась и отстраненно кивнула, не взглянув на него. Роман вылез, довольный, что все, наконец, закончилось, захлопнул дверцу и направился было к своему подъезду, но тут его сзади окликнул раздраженный голос:
- Погоди-ка!
- Ну что еще? - недовольно спросил Роман, оборачиваясь к подходящему Валерию. Тот остановился, и почти с минуту они тускло смотрели друг на друга, чуть пошатываясь.
- Ни хрена я тебе не верю, - сказал Валерий с какой-то усталой обреченностью.
- Да пошел ты!.. - отозвался Савицкий почти дружелюбно. - Я и сам себе иногда не верю, потому что того, что я видел, быть не может. Но я это видел, и мне от этого весьма хреново, можешь хоть этим утешиться. Потому что больше, собственно, нечем. Ты не можешь доказать, что я затейливый маньяк, а я ничего не могу доказать даже самому себе.
Валерий скривился, словно откусил добрый кусок лимона, качнулся в сторону и прислонился к стволу березы. Его лицо вдруг стало совершенно невыразительным, но в глазах что-то поблескивало - остро, внимательно, настороженно.
- А знаешь, от чего умерла Назаревская? - неожиданно спросил он. Роман криво усмехнулся.
- А как же! Это ведь я ее злостно умертвил, согласно твоей версии! Опять возвращаемся к нашим баранам? Слышь, старлей, я спать хочу, ты тоже, может закончим пока? Я тебе уже говорил - желаешь допрашивать - вызывай повесткой! А если…
- Она утонула.
Роман осекся, ошарашено глядя на него и сразу же протрезвев окончательно.
- Чего?! Погоди, ты хочешь сказать, она захлебнулась собственной…но я же ее…
- У нее было полно воды в легких. В легких и в желудке. Анатом сказал, что такое может получиться лишь, когда воду вдыхаешь. Во всех дыхательных путях - вода, вплоть до альвеол. Он сказал, что это типичное мокрое утопление, ни о каком захлебывании собственной блевотиной и речи быть не может. Мыльная вода… - Валерий потер висок. - Анатом думал, мы вытащили ее из ванны. Когда я сказал, откуда ее вытащили на самом деле, он решил, что я его разыгрываю… Пришлось поставить ему пузырь, чтобы он счел этот случай экстренным, - Нечаев сунул в рот сигарету и исподлобья глянул на Романа. - Я спросил, мог ли человек с таким количеством воды в легких добраться до трамвая, сесть в него и уж только там умереть. Он мне сказал, что человек в том состоянии, в каком он его узрел, обычно загибается от паралича дыхательного центра, а не разгуливает по улице, если только вода не появилась в дыхательных путях непосредственно в самом трамвае, чего, естественно, быть никак не может. Теперь мы оба не знаем, как отписываться. У меня полно свидетелей, а он думает, что у всех у нас либо заговор, либо белая горячка. Черт меня дернул сесть в этот трамвай и проявлять активность!
- Почему ты мне это сказал? - хрипло спросил Савицкий, пытаясь осознать услышанное. - Нет, да этого быть не может… да и… как в ней могло что-то остаться - она ж полтрамвая залила! Наверное, твой танатолог просто…
- Кабы б так, я б счастлив был! - буркнул Валерий, и Роман сразу же почувствовал, что тот многого не договаривает. Он потер затылок, в котором словно засела тупая ледяная игла, покосился на "восьмерку", из которой выглядывала Майя, подававшая мужу безмолвные мимические сигналы, и закурил, а перед глазами стояла сверкающая снежная маска, заиндевевшие шарики глаз и капля влаги, стекающая по щетинистому подбородку.
Не поверят вам - вы ж знаете.
- А хорошо ты это все придумал, - безжизненно сказал он. - Затейливо. Думал, поплыву я от таких неожиданно открывшихся обстоятельств, сяду тут с тобой под деревцем и начну проливать горючие слезы… а там - кто ведает, глядишь, и признаюсь в чем-нибудь. Только можно было попроще и не так надрывно.
- Сука ты, - устало сказал Нечаев. - Я думал…
- А ты не думай! Ты не веришь в то, что я говорю, и тут же рассказываешь мне еще большую дикость. Мне это все уже… - Савицкий чиркнул себя большим пальцем по горлу. - Несколько часов назад я видел, как умер человек - умер самым идиотским образом, и я понять не могу, как это возможно… и не хочу понимать.
- Опять?! - Валерий отскочил от березы, словно она его обожгла, и его глаза внезапно стали огромными. - Какого… ты мне сразу не сказал?!
- Ты сам понял, чего спросил?
- Как, где, кто?!
Роман молча смотрел на него. Валерий сделал такое движение, словно собирался схватить его за горло, но вместо этого сунул руки в карманы и сжал пальцы в кулаки.
- Судя по твоей физиономии, ты был там один, и никто ничего не может подтвердить?
- Глядите-ка, какие чудеса логики, - Роман швырнул сигарету на асфальт и наступил на нее. - Сам поищи, старлей. Я "скорую" вызывал. Мерзлые трупы в такую погоду - явление нечастое, так что найдешь быстро. Рядом со мной сидел человек и меньше, чем за минуту он замерз насмерть. Иди, доказывай, что и это я сделал. Ну - баш на баш - ты мне сказку рассказал, и я тебе тоже.
- Ну ты и урод! - вырвалось у Нечаева, и он, крутанувшись на одной ноге, кинулся к машине. Роман крикнул ему вслед:
- А набрала она ванну-то?
- Что? - Валерий, запнувшись, обернулся - на его лице было злое недоумение. - Нет, не набрала. Сказала, пришлось заново набирать, видно пробка неплотно встала - вытекло все… Почему спросил?
Не отвечая, Роман повернулся и, пошатываясь, побрел к своему подъезду.
Он лег не сразу - еще несколько часов лежал на полу, на животе, и карандаш в его пальцах бегал по листу, вырисовывая лицо, ставшее уже ненавистным, - лицо, которому теперь было семь лет.
* * *
Человек, выбравшийся из подкатившей к остановке под густыми липами маршрутки, был сосредоточен до крайности. Он шел очень прямо и очень аккуратно - так, как обычно ходят подвыпившие люди, стараясь казаться беспредельно трезвыми. Но человек с того самого момента, как открыл утром чуть опухшие глаза, не брал в рот ни капли ничего градусосодержащего, о чем очень сильно жалел. Он смотрел перед собой, не глядя по сторонам - не только не поворачивая высоко поднятую голову, но и не двигая глазами. Откровенно говоря, он предпочел бы оставить голову дома, но, увы, жизнедеятельностью организма это не было предусмотрено. Человек шел, щурясь от яркого солнца, а вокруг расправляло прозрачные радужные крылья теплое утро, и город, несмотря на будний час, казался нарядным, и многочисленные храмы, сияя куполами, грелись в солнечных лучах со снисходительно-добродушным видом, и небо, стряхнув с себя облачные гривы, было безмятежно-голубым, где-то спрятался ветер, и зелень листьев была неподвижна, в парке необычно рано оживала черемуха, дворняги вальяжно раскинулись на теплом асфальте, изредка моргая и зевая, в цветочных рядках появились ландыши, на березах пронзительно ругались скворцы, а аркудинцы, снующие по улицам, в верхней одежде нараспашку, а то и вовсе без нее, были необычайно улыбчивы и приветливы, и как-то враз до невозможности похорошели все девушки, и всюду было шумно и весело - словом, согласно лирике Фета, над душою каждого проносилась весна. Но идущий был словно окутан темным облаком болезненного недовольства. От гомона и тепла голова у него болела еще сильнее, сияние куполов и небесная голубизна резали глаза, он спотыкался об дремлющих дворняг и почти не смотрел на девушек, не замечал ландышей и предпочел бы тихой, разморяюще теплой погоде прохладу и дождь.
По дороге ему попался стенд с солнечными очками, и Роман подошел к нему, разглядывая ассортимент темных и цветных стекол. Рядом сразу же расцвела продавщица, защебетала что-то, но Роман прервал ее раздраженным жестом, снял со стенда очки со стеклами потемнее, надел их и, даже не сделав попытки посмотреться в зеркало, сунул удивленной девчонке несколько купюр и удалился, чувствуя себя немного получше. Челюсть с левой стороны все еще ныла, а под теменной костью будто выплясывали фламенко чьи-то острые каблучки. Он шел и по-прежнему не смотрел по сторонам. Возможно, где-то рядом или навстречу ему сейчас шагал повзрослевший светловолосый мальчишка, держа кого-нибудь за руку, и Савицкий не хотел его увидеть. Это было не его дело. Это с самого начала было не его дело.
На подходе к автостоянке дорогу преграждал здоровенный грузовик, и Роман, раздраженно покосившись на пустую кабину, свернул, собираясь обойти его, но, едва выйдя из-за края кузова, резко остановился и почти сразу же скользнул обратно.
Они стояли в нескольких шагах от него - Рита спиной, Гельцер - вполоборота, и взгляд Романа успел ухватить его лицо, недовольное, чуть насмешливое, с пересахаренной улыбкой. Лица Горчаковой он не мог видеть, но в ее расправленных плечах и идеально выпрямленной спине чувствовалось напряжение. Дым сигареты, которую она, впрочем, держала небрежно, чуть поигрывая ею, выматывался в неподвижный воздух дрожащей спиралью.
- Ты много куришь, Рита, - услышал Роман голос Гельцера. - Косте бы это не понравилось - ой, помню я, как ему что-то не нравилось, на всю жизнь запомнил. Что, котенок, долгожданная свобода кружит голову? Говорят, когда свобода дается вдруг и полностью, можно умом поехать. Ты как?
- Тебя беспокоит мое душевное благополучие? - спокойно спросила Рита. - Что тебе надо, Дима? Ты получил все, что хотел, чего ж ты снова так активно всходишь на горизонте? По-моему, наша последняя беседа была предельно ясной. Ты мне всегда казался человеком солидным и рациональным, и вдруг гоняешься за мной по городу, как пацан, названиваешь… Ну вот, ты меня нашел - говори. Ты хочешь дом?
- Рита, если б я хотел и дом, я бы сказал тебе об этом сразу, - до Савицкого долетел смешок. - К тому же, не в моих привычках вышвыривать на улицу скорбящую вдову.
- Тогда объясни…
- Здорово же он тебе все переломал. Это всего лишь обычное ухаживание, Рита, а у тебя тут же началась мания преследования. Ты либо прячешься от меня, либо между нами возникает твоя волчица и показывает клыки.
- Глядите-ка, самец надел брачное оперение! - насмешливо бросила Рита, но в ее голосе Роман ощутил странную нервозность, и вжался затылком в борт кузова, мысленно спрашивая себя, какого черта он не идет на катер, вместо того, чтобы шпионить за своей нанимательницей? Хорош же он будет, если его тут обнаружат! Роман вытащил сигарету, отодвинулся от кузова и на всякий случай придал себе безмятежно-незаинтересованный вид, в то же время вновь невольно прислушиваясь к разговору.
- … с того, ни с сего, и я, признаться…
- Рита, я не мальчишка и расстилаться перед тобой в слезах и соплях не намерен, если ты этого ждешь. Мы с тобой не первый день знакомы, и я…
- Не для того я оказалась на свободе, чтобы снова…
- Да кто у тебя ее отнимает, свободу твою, глупая? Тебе всего лишь предлагают сделать ее более комфортной. У тебя же ничего уже не осталось, Рита. А у меня дела сейчас идут очень хорошо…
- Только не начинай пространные речи, что, мол, одинокой симпатичной нужно крепкое мужское плечо с надежным обеспечением. К тому же, ты выбрал не самое лучшее место…
- А где еще, коли тебя застать не перемещающейся на большой скорости невозможно. Не подрезать же мне тебя на трассе - улетишь, вмажешься во что-нибудь, а я за тебя беспокоюсь.
- Если это все, что ты хотел сказать, то я, извини, пойду. Меня, наверное, уже водитель ждет, а он очень нервный…
- Зачем тебе это? - недоуменно спросил Дмитрий. - У тебя свои катера. Чудишь ты все, Ритка.
- Пока, Дим.