Во-вторых, расстояние от пола до ног со скрюченными, сведенными судорогой пальцами было больше полуметра, и на этом полу не было ничего, похожего на отброшенный стул или еще что-то, с помощью чего женщина могла бы дотянуться до крюка, привязать петлю и надеть ее себе на шею. Вокруг было пустое пространство, и ближайшая мебель - пухлое пестрое кресло, стояла слишком далеко - не вскочила же она с него в петлю прицельным прыжком?!
Тело вдруг легко качнулось, словно кто-то невидимый подтолкнул его, и начало медленно поворачиваться, продолжая слабо раскачиваться из стороны в сторону, - жуткий маятник в виде человека. Нога женщины дернулась, тапочек свалился с нее и беззвучно шлепнулся на пол, и в тот же момент Роман развернулся и спрыгнул в палисадник, еще в полете услышав женский крик.
- Эй, ты что это там делаешь?! Ворюга! Сейчас милицию вызову!
- Вызывай! - заорал Роман, приземлившись чуть ли не в колючий шиповник и мгновенно вскакивая на ноги. Он вылетел из палисадника - туда, где возле двери в подъезд стояла та самая женщина, с которой он недавно столкнулся. - И "скорую"! Да живее, что ты стоишь, дура! - он зло впихнул ее в подъезд. Женщина хотела было снова закричать - на этот раз от испуга, но увидев выражение лица Савицкого, развернулась и проворно засеменила по лестнице. Роман хлопнул себя по бокам - ну, конечно, куртку он оставил дома, а вместе с ней и сотовый. Он глянул на скамейку, где оставался сидеть Денис. Скамейка была пуста. Роман суматошно огляделся - нет, нигде не видать мальчишки. Ну и черт с ним, потом найдет! Он с грохотом влетел в подъезд, в два прыжка взлетел по лестнице и на третьем прыжке въехал в дверь плечом. Дверь дрогнула, но выдержала. Роман ударил еще раз. Женщина позади него скрежетала ключом в замке и испуганно-жадно спрашивала:
- Что-то с Ольгой Матвеевной, да? Что-то с Ольгой Матвеевной?
В тот момент, когда Савицкий примеривался к третьему нападению на упрямую дверь, из соседней квартиры выглянул сонный мужичок в тренировочных штанах и раздраженно осведомился:
- Ты какого… здесь на… творишь?!
- Помоги с дверью… там баба в петле… вроде жива еще…
Мужичок изумленно вытаращил глаза, и из-за его плеча тотчас выглянуло худое женское лицо с прилипшим к нижней губе листиком петрушки и угрожающе сказало:
- Вася, не суйся не в свое дело! Потом не оберешься…
- Уйди! - рявкнул мужичок и подскочил к Роману. Женщина осталась стоять на пороге, глядя на них с настороженным любопытством и что-то жуя. - Давай… раз, два… три!
Они слаженно ударили в дверь, и на этот раз замок не выдержал. Что-то кракнуло, дверь просела, и Савицкий с мужичком по инерции влетели в квартиру, сметя по дороге тумбочку, с которой с дребезгом посыпалось какое-то барахло, и в воздухе тотчас разлился густой запах жасмина. Роман, не останавливаясь, перепрыгнул через упавшую тумбочку и бегом кинулся в комнату. Он слышал, как мужичок, ругаясь, топает следом. Кто-то взвизгнул за его спиной, да так громко, что у Романа зазвенело в ушах. Мотнув головой, он подскочил к висящему телу, которое все еще чуть покачивалось, обхватил за лодыжки, чтоб приподнять, но тотчас отдернул руки и отпрянул назад, и потревоженное тело медленно закружилось, отчего свисавшие рыжие волосы мотнулись туда-сюда, и тусклый сеявшийся из окна свет заиграл на часах и золотых кольцах. Мужичок рядом с Романом шумно вздохнул, потрогал женщину за щиколотку двумя пальцами и тотчас, скривившись, вытер руку о штаны.
- Да она уж остыла, бедная, - он перекрестился и снова вздохнул. - Жаль, хорошая была женщина… Что ж она… да еще в таком виде…
- Кошмар какой! - дрожащим голосом осуждающе сказала худая женщина, стоявшая позади него. Ее глаза бегали вверх-вниз, жадно впитывая все подробности. - Оделась бы хоть…
Савицкий, все еще стоявший с протянутыми руками и ошеломленно смотревший на голый живот повешенной, кожа на котором приобрела бледно-серый оттенок, краем сознания уловил в женском голосе странные нотки недоумения и вздрогнул, опуская руки, и в этот момент нежданный помощник зло, с нажимом сказал:
- Иди домой, Катька! Иди и Райку сюда не пускай - точно ведь сейчас прискачет поглазеть!..
Женщина что-то недовольно ответила, сзади послышалась возня, потом звук пощечины, но Роман не обернулся, сжимая и разжимая пальцы, которые все еще хранили неприятное ощущение от прикосновения к холодной, неживой плоти. Он думал о мальчишке, который сейчас возится где-то во дворе или пристает к кому-нибудь, чтоб ему почитали.
… ей, наверное, там холодно… зачем она туда залезла?..
Да только, похоже, залезла она туда не сама.
Безвольно свисающая рыжеволосая голова вдруг дернулась и начала медленно подниматься, тусклые пряди волос поползли вверх, открывая небольшую, чуть обвисшую грудь, казавшуюся очень холодной - словно кожу натянули на отполированные куски льда, - и шею, на которой был затянут провод. Белый штепсель, торчавший из узла, врезался в горло под подбородком, словно какой-то безумный шутник пытался включить его в женщину, словно в розетку.
Роман, не отрывая взгляда от поднимающейся головы, качнулся назад, не в силах поверить в то, что видит. Ведь он дотрагивался до нее, она была мертва - это совершенно точно, ошибиться было невозможно… ведь не держали же женщину в морозильнике, прежде чем подвесить к потолку?!..
Голова, поднимавшаяся медленно и плавно, вдруг снова дернулась, и Савицкий задохнулся, глядя на страшное, распухшее, синюшное лицо. вывалившийся язык казался почти черным, выпученные глаза, испещренные сеткой лопнувших сосудов, смотрели точно на Романа, и чей-то мерзкий голосишко в глубине его потрясенного сознания издевательски пропищал:
- А ведь она тебе видит, Ромка. Что ты на это скажешь? Ивалди бы это понравилось, а?
Язык женщины лениво, с сырым хлюпающим звуком втянулся в рот, оставив на подбородке розовую влажную полосу, она растянула губы и произнесла неожиданно нежным, почти волшебным голосом:
- И про тебя там тоже есть.
Не выдержав, Роман хрипло выдохнул, дернулся в сторону, налетел на Васю, и они вместе растянулись на паласе, неподалеку от кучки скомканной одежды. Савицкий тотчас вскочил, дикими глазами глядя на женщину, которая мирно висела в такой же позе, как они ее и нашли, опустив голову на грудь - и совершенно непохоже было, чтобы эта голова только что поднималась. Он моргнул, провел ладонью по лицу, с силой надавливая, точно пытался содрать с него кожу, и хрипло выругался. Тягучий назойливый запах жасмина полз из коридора, сплетаясь с запахом мочи, исходившем от темного пятна на паласе под мертвыми ногами, - тошнотворная смесь.
- Ты чего? - удивленно спросил мужичок, поднимаясь с паласа и глядя на Романа с опаской.
- Ты сейчас… да нет, ничего, нервы шалят, - Роман на всякий случай отступил на шаг назад. - Я не каждый день на висельников смотрю, понял?!
- Да чего уж там, - Вася покрутил головой и подошел ближе к трупу, внимательно приглядываясь и что-то недоуменно бормоча.
- Ты чего - решил в подробностях рассмотреть?
- Да просто… что-то… да Ольга ли это? - он наклонился, и Роману отчаянно захотелось оттащить его назад. Он почувствовал смятение - какого черта?! Ему просто привиделось, ему весь день что-то чудится. Мертвецы есть мертвецы - и нечего от них ждать каких-то фокусов! Повесили бедную женщину - да грустно, да неприятно, но бедная женщина уже ничего не может сделать, кроме как висеть и остывать, как полагается. Так что хватит дергаться, Савицкий, у тебя теперь и без того проблем хватает. Удрать уже не получится, тебя видели, о тебе расскажут - только хуже сделаешь. Как ни крути, а с органами общаться придется, хоть этого и хочется меньше всего. Ох, пацан, и чего ж ты не сел на чей-нибудь другой коврик?!
Да ты и сам хорош - какого черта ты его впустил?!
- Смотри, ничего нигде не трогай, - сказал он вместо этого, и Вася посмотрел на него озадаченно.
- Да я и не… а че такое?
- Стул видишь на полу?
- Нет.
- Вот то-то и оно. Думаешь, она туда взлетела?
- Е!.. - воскликнул мужичок и одним прыжком оказался возле Романа. - Так ее… уй, е!.. вот это я попал… - он замысловато выругался, яростно почесал голый живот и прищурился. - не, вроде Ольга… не, точно Ольга… видать, чего-то сделала с собой… Вот, что значит, внимания на людей не обращать - потом и не признаешь их.
- Давай-ка выйдем отсюда… - сказал Роман, почти пропустив его слова мимо ушей и разворачиваясь в сторону прихожей, но в самый последний момент ухватил смысл и осведомился: - Ты о чем?
- Ну так… Ольге-то уже за полтинник… Он хоть и молодилась, но все равно… годы-то берут свое, - Вася бросил на покойницу последний недоуменный взгляд. - И в теле была… а теперь - прямо тростиночка. Не старше тридцати выглядит.
Роман обернулся - не без опаски, но мертвая женщина по-прежнему вела себя именно так, как ведут себя все мертвые женщины. И если выбросить из памяти ту кошмарную распухшую маску, она действительно казалась не старше тридцати. Ну тридцать пять максимум.
- Так почем ты знаешь, что это она - ты же ей в лицо не смотрел?
- Да она, она, - Вася удрученно махнул рукой. - Я ж ее больше двадцати лет знаю, мне и в лицо смотреть не надо. Вон, у нее на правой руке ожог выше локтя - это, она говорила, с детства еще… можешь глянуть.
- Раз ты ее так хорошо знаешь, так может пацан ее у тебя посидит, пока тут не разберутся и не решат, чего дальше, родственникам позвонят, - предложил Роман. - Не на улице же ему торчать? Тем более…
Вася, обходивший опрокинутую тумбочку, обернулся.
- Какой пацан?
- Ну как какой - сын ее, - Роман снова начал раздражаться и, почувствовав это, мысленно облегченно вздохнул - раздражение смывало прочь неприятное и постыдное ощущение от того, что он только что в усмерть перепугался. - Денис. Это же он меня сюда и притащил - мол…
- Мужик, ты или путаешь чего, или тебя кто-то наколол, - озадаченно сказал Вася, в то же время глядя на Романа не без подозрения. - Ольга одна тут жила, и никаких детей у нее нет.
* * *
Кухня была аккуратной, нарядной, чисто прибранной, на окне - кружевные занавесочки, на стенах бесчисленные полочки со специями, крючочки, с которых свисали кухонные принадлежности и яркие полотенчики. На подоконнике, застеленном клеенкой, выстроились горшки с цветами, стояли они и на холодильнике. Над столом мерно тикали часы, расписанные резвящимися щенками, на самом же столе, покрытом ярко-желтой скатертью, стоял овальный поднос с чайником и сахарницей, и иногда поглядывая на него, Роман почему-то отчетливо представлял, как сидела за этим столом рыжеволосая женщина и пила чай - сидела в одиночестве в своем аккуратном кухонном царстве, глядя на часы и на глуповатые щенячьи морды. Ему подумалось, что женщине этой очень не понравилось бы, что сейчас ее желтая скатерть усыпана чешуйками пепла, а рядом с подносом пристроилась маленькая салатница, заполненная окурками. Присутствие же на кухне троих мужчин в верхней одежде и обуви, которые курили вовсю, ей не понравилось бы еще больше.
- Значит, вы утверждаете, что пришли сюда по просьбе мальчика, который представился сыном Ольги Аберман?
- Он сказал, что его фамилия Лозинский, - Роман потер ноющий висок и рассеянно посмотрел на сидящего перед ним человека с тонкими черными усами и острой бородкой, придававшими ему вид испанского корсара, для конспирации переодевшегося черную куртку и темные джинсы. Корсар, носивший фамилию Панов, казался беспредельно добродушным, и только цепкие взглядики внимательных глаз показывали, что это далеко не так. Примостившийся же возле подоконника молодой светловолосый крепыш, неохотно представившийся старшим лейтенантом Нечаевым, был небрит и недоволен, а его глаза смотрели с таким выражением, что Роману то и дело чудились пронизывающий ветер и холодная стена за спиной. Крепыш не скрывал, что Савицкому нисколько не верит, но ограничивался лишь короткими скептическими репликами и большую часть времени занимался тем, что смотрел в окно, да постукивал пальцем по округлому пестрому листу маранты, предоставив корсару все делать самому.
- После того, как Аберман не открыла, вы влезли на подоконник, правильно?
- Вы случайно не из тех, кто в детстве неоднократно смотрел "Чапаева", надеясь, что уж в этот-то раз он не утонет?! - Роман вкрутил окурок в белый фаянс салатницы, прислушиваясь к доносящимся из комнаты звукам. - Я рассказываю вам это уже в десятый раз и ничего нового я вам не скажу!
- Вы были знакомы с Аберман?
- Нет.
- А мальчика, которого, якобы, нашли перед своей дверью, видели раньше? - неожиданно злобно поинтересовался Нечаев, и Роман посмотрел на него холодно, потом ответил, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.
- Может и видел. Для меня все дети на одно лицо, я уже сказал.
- Значит, увидь вы его сейчас, то и не узнали бы?
- Теперь уж узнал бы - я этого паршивца на всю жизнь запомнил! - Роман откинулся на табуретке, прижавшись спиной к стене. - И давайте без "якобы"! я его не выдумывал. Уж если б я хотел обставиться, то, во-первых, придумал бы что-нибудь более правдоподобное, а, во-вторых, вовсе сюда бы не пошел.
- Погодите, никто же не утверждает, что вы лжете, - ласково сказал Панов и покосился на коллегу - почему-то насмешливо.
- Да? Ну, значит, мне мерещится, - буркнул Роман и принялся было разглядывать лампу под потолком, но его взгляд тут же скользнул на корсара. - У этой… действительно не было детей?
- Действительно. Одинокая женщина, вела бухгалтерию парфюмерно-косметического магазина, по отзывам соседей - хороший, безобидный человек, которого подвесили к потолку на шнуре питания от монитора собственного компьютера, - спокойным тоном произнес Нечаев, и его ярко-голубые глаза недобро блеснули. - Может, хочешь посмотреть еще раз?!
- Погодите, Валерий Петрович, - корсар сложил пальцы домиком. - Просто, вы понимаете, Роман Андреевич, что рассказали очень странную историю? Какой-то мифический мальчик, растворившийся в воздухе. Никто его не видел. Женщина, с которой вы столкнулись у подъезда, например, никакого мальчика с вами не видела.
- Не видела или не заметила? - Роман снова вернулся к созерцанию лампы. - Пацан был совсем мелким. Я его сам заметил не сразу, чуть не наступил на него.
- И почему же, вы думаете, он пришел именно к вам?
- Не знаю. Думать - это ваша забота, я рассказал все, что знаю.
- А может, не все? Может, Роман Андреевич, - снова встрял Нечаев, - вам стоит сказать то, что вы действительно знаете - что убили вы эту Аберман, а потом вернулись сюда, потому что что-то забыли. Ключа у вас не было, поэтому вы выломали дверь, а потом придумали всю эту сказку с мальчиком!
- Гениально! - буркнул Савицкий. - А перед этим залез на подоконник, чтобы все на меня полюбовались. Очевидно, у меня мания величия. Или может, я пытался просочиться сквозь решетку, да, елки, не вышло?! Поэтому да, придумал сказку про мальчика. И фамилия моя вовсе не Савицкий, а Оле-Лукойе!
- Успокойтесь, Роман Андреевич, - сказал Панов психиатрическим тоном. - Может, чего-нибудь хотите? Водички? Или сигарету?
- Я бы сейчас выкурил изысканную сигару, скрученную на голом бедре смуглой кубинки, только вряд ли у вас завалялась такая в кармане, - Роман снова потер висок, слушая приглушенные голоса за стеной, и Нечаев взглянул на него с интересом.
- А что - сигары так делают?
- Возможно. Хотя большинство утверждает, что это вранье.
Нечаев удивленно дернул головой, после чего на его лице появилась досада, и он отвернулся.
- Семченко, который помогал вам высадить дверь, сказал, что в комнате вы вели себя… странно.
- Там труп висел. Естественно я вел себя странно, - Роман чуть прищурился, изгоняя из памяти медленно поднимающееся распухшее мертвое лицо. - У меня слабые нервы… Кстати, мужик этот тоже вел себя… немного странно. Он сказал, что женщина… вроде как и не Ольга, а потом все-таки признал. Он утверждал, что она слишком молодо выглядит, хотя на деле ей было за пятьдесят. Мне показалось, он очень удивился.
Панов и Нечаев переглянулись, после чего корсар задумчиво постучал пальцами по столешнице.
- По словам соседей, вы - отнюдь не добродушный человек, Роман Андреевич. Они неоднократно отмечали вашу грубость и жестокость. Поэтому опять же странно, что вы, с вашим характером, вдруг проявляете такое участие.
- У меня было хорошее настроение, - Роман подтянул к себе пачку и вытащил сигарету. - Долго вы меня еще мариновать будете? Чтоб я еще когда-нибудь связался с чьими-то проблемами!.. елки, вот уж правду говорят о благих намерениях!.. Почему бы вам не поискать этого паршивца и не узнать, кто его ко мне послал?! Вы будете составлять какой-нибудь фоторобот?! Или мне вам изваять его из мрамора?!
Валерий оторвался от подоконника и открыл было рот, но тут в кухню заглянул плешивый толстячок в светлом плаще, который был ему явно мал, и поманил Панова согнутым указательным пальцем. Тот, в свою очередь, кивнул Нечаеву, Валерий бросил на Роман взгляд, похожий на шлепок грязи, и вышел, слыша, как позади Панов дружелюбно спрашивает, чем Роман занимался в течение дня. Он остановился на пороге комнаты и хмуро посмотрел на лежащее на полу тело.
- Надеюсь, Сергеич, ты позвал меня, чтобы сообщить радостную новость - это самоубийство.
- Ну, если предположить возможность того, что она завязала у себя на шее провод, а потом подпрыгнула и прицепила его к потолку, то да, - толстячок подмигнул ему. - Но вряд ли эта дама была настолько проворна, так что увы, Валера… Сначала в два оборота затянули на шее, потом подняли туда, - он кивнул на потолок. - Даже видимость самоубийства не пытались создать, а ведь шнур достаточно длинный, чтобы соорудить из него такую петлю, чтоб голова пролезла.
- Что еще приятного скажешь? Когда ее?…
- Ну, - Сергеич поерошил остатки волос на затылке и ухмыльнулся, - между десятью пятнадцатью и десять двадцатью.
- Смешно. А если серьезно?
- А если серьезно, то пока могу сказать, что часа три-семь назад, где-то так. Диагноз - механическая асфиксия, подробности потом.
- В общем, тетеньку удавили, - подытожил Валерий и поджал губы. - Во не повезло!
- Ей или тебе?
- Обоим, - Валерий оглянулся в сторону кухни, нахмурился и спросил: - Как думаешь, Сергеич, сколько ей лет?
Толстячок удивился.
- Вы разве не…
- Нет, ну вот на твой взгляд.
- Ты ж знаешь, что бывают всякие… Ну, лет тридцать, может, немного старше.
- Пятьдесят четыре.
- А вы уверены, что это именно она? - тут же усомнился Сергеич. - Телосложение не спортивное, мышцы вялые… Разве что какая-то особая диета или операция… но при операции… А вообще, чего только не бывает. У одних тело стареет быстрее, чем лицо, у других наоборот. Если бы… да вот только по ее лицу ничего теперь не поймешь. Ну что, можно забирать?
Валерий кивнул и подошел к высокому человеку, который задумчиво разглядывал примыкавшую к окну стену, оклеенную бледно голубыми обоями. Прямо посередине на обоях зеленым была нарисована большая римская III с жирной смазанной точкой, похожей на раздавленную муху.
- Надеюсь, это просто такой дизайн? - поинтересовался он. - Может, она сама это нарисовала, для красоты?
Человек пожал плечами.