Большая приемная, хотя и не подавлявшая чопорной пышностью, как многие гостевые покои Ло-Янга, все же производила сильное впечатление. Очень эффектно смотрелись в ней и шелковые ковры, устилавшие пол, и кресла розового и вишневого дерева, и стены, покрытые дорогой драпировкой. Широкие раздвижные двери вели прямо в сад, откуда доносилось едва слышное журчание ручейка. Повсюду в медных и фарфоровых вазах стояли прекрасные свежесрезанные цветы. Впрочем, во всю эту восточную колористику весьма органично вписывались и детали убранства, принадлежавшие культурам иным. Так, например, рядом с древним пергаментом времен династии Тан висел писанный маслом портрет молодой итальянки, возле входных дверей высился кованый напольный канделябр, сработанный мастерами Толедо, мирно соседствуя с луксорским искусно инкрустированным комодом.
Гость взглянул на хозяина, притворявшего двери, на суровом лице его промелькнула улыбка.
- Ши Же-Мэн, - произнес он, кивая.
- Магистр Куан, - откликнулся Сен-Жермен, оглядывая ученого. - Вы оказываете мне великую честь.
- В чем дело? - приподнял брови ученый. - Или мы не коллеги? К чему этот звон - честь, магистр?
Сен-Жермен сел против гостя.
- Мой друг, - произнес он мягко, - простите, я немного смешался. Ведь вы - первый гость этого дома с тех пор, как решением ло-янгского трибунала меня вывели из университетского преподавательского состава. Томясь в одиночестве, я решил, что все сочли меня опасно больным. - Язвительность, с какой была сказана последняя фраза, неприятно поразила и его самого. - Простите еще раз, - продолжил Сен-Жермен после паузы. - Я не предполагал, что эта история заденет меня стать глубоко.
- И не без веского на то основания, - заметил ученый. - Решение высокого суда некорректно. Я заявил свой протест, указав, что открытые вами новые методы работы со многими веществами сильно продвинули нашу науку вперед.
- Ну-ну. - Сен-Жермен позволил себе улыбнуться. - Не надо преувеличивать. Опыты проходили успешно лишь потому, что я многому научился у вас. - Он выжидательно посмотрел на магистра. - Что сталось с моими учениками?
- Их этот инцидент не затронул. Практически никого, кроме двоих. - Ученый с достоинством переплел мягкие пальцы. - Эти двое - Фенг Куо-Ма и Ли Дье-Во.
- Они не высказались против меня на заседании трибунала? - спросил Сен-Жермен.
Ученый ничего не ответил. Его глаза рассеянно обвели комнату, потом уставились в пол. Сен-Жермен молча сидел в своем кресле. Все было ясно и так.
- Род Ли, - заговорил наконец магистр, - род старинный, имеющий прекрасную репутацию, он подарил стране много блестящих умов. Несомненно, какие-нибудь магистры - не философии, так словесности - возьмут под свое покровительство отпрыска столь прославленного семейства. К сожалению, с другим юношей все обстоит иначе. Один из Фенгов, судья, кажется, позволил впутать себя в довольно скверное дельце - лет девять назад… и сейчас все по возможности отмежевываются от родства с этой семьей. Впрочем, я слышал, какой-то дядюшка предложил вашему юному радетелю должность… где-то в провинции, вдалеке от Ло-Янга. Быстрой карьеры он там, конечно, не сделает, но сможет приносить стране пользу… Глядишь, по прошествии времени кто-нибудь и задумается о его недюжинных способностях… Их надо лишь проявить.
- Понимаю, - с горечью сказал Сен-Жермен. - Мальчик прямо и откровенно высказал свое мнение, а ему ломают судьбу. - Он перевел невидящий взгляд на сад. - Если бы можно было повернуть время вспять, я попытался бы отговорить его от опрометчивого поступка.
- О нет, - возразил магистр Куан. - Не следует воспринимать происшедшее как ошибку. Человеку с характером вашего Фенга свойственно подобное поведение. Я верю, что в конечном итоге все обернется для него хорошо. Он ведь далеко не дурак и сам понимает, что зазорная выходка его родича не даст ему тут развернуться, а в провинции расправляют крылышки многие… Что ж, в добрый путь! Быть может, именно с таким поведением он скорее достигнет пределов своих возможностей, нежели его глупый кузен. - Магистр наклонился вперед, упираясь локтями в колени. - Все на свете идет именно так, как тому и следует быть, Ши Же-Мэн.
- Да неужели? - поднял бровь Сен-Жермен. - Любопытно слышать высказывание таоистского толка от столь ревностного приверженца принципов Канга Фу-Цзы.
Куан Сан-Же наклонил голову, довольный тем, что беседа сворачивает в привычную колею.
- Все мы знаем, что таоисты слепы в своем рвении к поискам истины. Они не соизмеряют свои выводы с устоями, гарантирующими нашему обществу спокойное и размеренное течение жизни.
- Прискорбно, - кивнул Сен-Жермен, хотя уголки его губ подозрительно дернулись.
- О да, весьма прискорбно, весьма - подтвердил совершенно серьезно ученый. - Хотя не всегда легко уяснить, каким, например, образом поведение полевых сверчков, которых я изучаю, может соотноситься с укладом и традициями нашего общества.
Сен-Жермен встал.
- Мой драгоценный друг, мне доставило бы не соизмеримое ни с чем удовольствие ваше согласие подняться со мной в другую гостиную, где уже приготовлено легкое угощение. Мы смогли бы продолжить нашу беседу в более располагающей к ней обстановке.
- Беседа с образованным человеком приятна в любой обстановке, - произнес, вставая с кресла, Куан Сан-Же. - Но так как я пробудился сегодня раненько и ушел из дому довольно давно, то слегка закусить будет совсем не лишним.
Они пересекли вестибюль, направляясь к лестничной клетке, в проеме которой висел гигантский светильник из красной меди, заливавший странным розовым светом стены просторного помещения. Этот свет окрашивал в розовое и стекла узких высоких окон, располагавшихся по обе стороны от парадных дверей.
- Во всем Ло-Янге, пожалуй, не сыщешь дома, подобного вашему, - заметил ученый.
- Возможно, вы правы, - откликнулся Сен-Жермен.
- Что побудило вас устроить такие окна?
- Это западная манера, очень практичная, к тому же они создают настроение.
- А этот фонарь? - Куан Сан-Же сознавал, что ведет себя не очень-то вежливо, но рамки правил хорошего тона - плохое подспорье для любознательности, приходилось их нарушать.
- Замысел - мой, на исполнение повлияли веяния различных культур: немного греческой, немного французской, немного мавританской и капля египетской.
Он ответил, почти не задумываясь, но в его памяти мозаичными пятнами вдруг загорелись воспоминания. Афины… Алкивиад, отбивающий фаллосы у прекрасных мраморных изваяний… Сколько же лет минуло с той поры? Была также и Франция. О-ля-Шапелль, монотонные распевы монахов. И малограмотный косноязычный мужчина в пурпурном плаще, распекающий горстку угрюмых, усталых рыцарей, пропускающих мимо ушей слова своего короля. Испанская Мавритания подарила ему встречу с одним знатным магометанином. Они спорили до хрипоты. Начали с математики и астрономии, а закончили попыткой определить степень воздействия знания на религию. Египет в этой мозаике был самым размытым пятном. Голубоватые сумерки, храм Тота, Нил, гимны жрецов, прославляющих Имхотепа…
- Ши Же-Мэн?
- Да? - Сен-Жермен с трудом оторвал взгляд от светильника и обернулся к ученому. - Простите меня. Боюсь, ваш вопрос пробудил во мне много такого, о чем я уже и думать забыл.
Куан Сан-Же понимающе закивал и, поднимаясь по лестнице, нараспев процитировал подходящий случаю стих Ли По.
Верхняя гостиная, несмотря на свои небольшие размеры, тесной совсем не казалась - возможно, из-за отсутствия лишней мебели или благодаря тому, что двери, ведущие на террасу, были распахнуты. Ниже покачивались кроны садовых деревьев, шелест листвы их сплетался с нежным журчанием ручейка. Стены уютного, располагающего к отдохновению помещения украшали два мозаичных панно. Даже в Константинополе, где Сен-Жермен их приобрел, они вызывали восхищение многих, немудрено, что китайский ученый с нескрываемым интересом воззрился на них.
Сен-Жермен выбрал столик, стоявший подальше от света, сел в широкое кресло, походившее на миниатюрный диванчик, и откинулся на подушки, жестом приглашая гостя последовать своему примеру.
- Весьма необычное исполнение, - заметил, усаживаясь, Сан-Же. - Пребывание в вашем доме подобно путешествию по Великому шелковому пути.
Он также откинулся на подушки, принимая свободную позу, и вдруг заявил без всякого перехода:
- Глупо было переводить правительство в Кай-Фенг. Наступит время, когда кабинет министров пожалеет об этом. Ло-Янг не один век являлся центром империи. Разве Кай-Фенг чем-то лучше? Ничем.
Сен-Жермен знал, что так думает не только Сан-Же. Правда, Ло-Янг утратил свое административное первенство довольно давно, однако амбиции прежних лет были тут живы.
Еще Сен-Жермен понял, что гость далеко не сразу подберется к вопросам, с какими пришел, а потому счел возможным заметить:
- Такое случалось со многими великими городами. Взять Рим, чью славу сейчас затмевает Константинополь. Мне думается, перевес этот временный, и Рим еще за себя постоит.
- Ведь это все западные города, не так ли? - тактично осведомился ученый.
- Ну разумеется. Рим опирается на традиции, он возрождался не раз и не два. Уверен, что и Ло-Янг обретет былое величие, если… если только монголы вконец не разрушат вашу страну.
- Монголы! - Куан Сан-Же саркастически усмехнулся. - Да, они побивают селян, но регулярная армия легко расправляется с ними. - Он помолчал. - Это показывают некорректные действия некоторых наших военачальников, порой самовольно затевающих вылазки против врага. Так, например, генерал Ши Пай-Канг лично повел в бой лучников и кавалерию, когда у него под боком варвары сожгли несколько деревень. Трибуналу пришлось казнить его за такое самоуправство, однако монголы получили хороший урок и - на день или два - попритихли…
Кто-то осторожно поскребся в дверь, затем в комнату вошел Руджиеро. Он поставил поднос на столик и, почтительно поклонившись, сказал:
- Чай, пирожки, пастила с миндалем, мед и фрукты.
Глаза Куана Сан-Же довольно блеснули.
- Замечательно, замечательно. - Ученый жестом позволил слуге удалиться, что тот и сделал, получив от хозяина подтверждающий знак. - Вы присоединитесь ко мне?
Сен-Жермен качнул головой.
- Я ел недавно. Благодарю. - Он наклонился, чтобы налить гостю чаю, и вновь откинулся на подушки. - Что же еще вас беспокоит, мой друг?
- Многое, - уклончиво ответил Сан-Же, внутренне протестуя против такой спешки. - У вас великолепные повара.
- Я передам им ваши слова, - со вздохом сказал Сен-Жермен. Традиции этой страны порой приводили его в раздражение.
- Прекрасно. - Ученый отправил в рот кусок пастилы и рассмеялся. - Ребенком, - проговорил он после короткой паузы, - я думал, что мед - самая восхитительная пища на свете. Отец показал мне, как отыскивать медоносы, но обращению с пчелами не научил. Я постигал это на собственном опыте.
- И тем не менее все-таки любите мед?
- О, несомненно.
Сан-Же какое-то время сосредоточенно ел, потом отодвинул поднос и удовлетворенно надул щеки. Выпустив воздух, он безразлично сказал:
- Положение Севера слишком серьезно, а Юг не желает это признать и не стремится к объединению.
- Что, в общем, понятно. Южанам выгодно ждать. Они не без оснований надеются, что вражеское нашествие заставит северян пойти на уступки.
- Вот-вот. Никто не хочет прислушаться к голосу разума, - ученый вздохнул, обирая мягкими пальцами складки своего одеяния. - Нынешние времена чрезвычайно тревожны.
- Да. - Сен-Жермен обратился в слух.
- Несколько дней назад университет посетила одна особа, принадлежащая к выдающемуся военному роду. Как военачальница, унаследовавшая должность отца…
- Военачальница? Это женщина?! - Сен-Жермен прикусил язык.
Перебивать гостя было верхом бестактности, но ученый только кивнул.
- Ваше удивление мне понятно, однако такое случалось и ранее, а генерал Тьен был слишком заслуженным человеком, чтобы власти сочли невозможным удовлетворить его последнюю просьбу. Он не мог завещать свой пост сыновьям, ибо один из них от рождения увечен, а второй - распутный гуляка. Достойной доверия оказалась лишь дочь. - Сан-Же говорил быстро, будто бы в чем-то оправдываясь. - И теперь она остро нуждается в помощи, как командир военной заставы, выдвинутой на много ли западнее Лань-Чжоу. У нее нет времени обращаться в Кай-Фенг, а местные чиновники слишком… э-э… перегружены другими делами и обещают рассмотреть ее требования только к весне.
- У чиновников много забот, - сказал Сен-Жермен, ощущая невольную симпатию к женщине, храбро вступившей в неравную схватку с бюрократией старой столицы.
- Университет - последняя надежда военачальницы Тьен. Ей нужны люди, сведущие в военных науках. Способные эффективно улучшить качество вооружения подвластного ей отряда, отладить оборонительные машины и, оценив ситуацию, дать совет, как малыми силами сдержать натиск врага. - Сан-Же взглянул на резные потолочные балки. - Но… наши ученые в большинстве своем люди мирные, никоим образом не помышляющие об участии в битвах. В восторг от такой перспективы пришла только горстка учащихся, однако военачальница Тьен не усмотрела в их помощи пользы.
Так вот какова она, главная цель визита почтенного старца. Сен-Жермен задумчиво покивал.
- Настаивает ли военачальница Тьен, - спросил он в витиеватой восточной манере, - на том, чтобы помощь ей оказывали лишь ее соотечественники?
Куан Сан-Же шумно вздохнул.
- Я взял на себя смелость упомянуть ей о вас, и она выразила желание побеседовать с вами. - Он кашлянул, прочищая горло. - Вам, безусловно, необходимо все взвесить, однако мне кажется, что ваше намерение оказать деятельное содействие одной из наших военных застав способно рассеять некоторые предубеждения в отношении вас в умах высокопоставленных чиновников трибунала.
Ученый выжидательно глянул на собеседника и, не получив ответа, продолжил:
- В этом мире много болтают о добродетелях, но встречаются они очень нечасто. С вашей стороны было бы мудростью протянуть руку помощи Тьен Чи-Ю.
- Понимаю, - медленно произнес Сен-Жермен. - А других охотников, что же, совсем не находится?
- Возможно, они и нашлись бы, но… - Ученый наклонился вперед. - Сейчас слишком рискованно выходить с такими вопросами к представителям власти. Ходят слухи, что в верхах на западные земли махнули рукой и что армию берегут для защиты Ло-Янга.
- А что думаете по этому поводу вы?
- Я? Я думаю, что Тьен Чи-Ю ничего не добьется, даже если ее дело рассмотрят. - Сан-Же внимательно оглядел свои пальцы. - А вы, согласившись помочь ей, поступите благоразумно. Это практический выход из вашего затруднительного положения.
Сен-Жермен вдруг ощутил в области сердца сосущую боль.
- К тому же и университету, и тем, кто у меня учился, вздохнулось бы несравненно свободнее, если бы я на какое-то время исчез.
Куан Сан-Же поднял взгляд.
- Да, это правда. Но правда и то, что это соображение пришло мне в голову лишь в последнюю очередь.
- Благодарю вас за прямоту, - Сен-Жермен встал и прошел к выходу на террасу. - Что будет, если монголы действительно вознамерятся овладеть западной частью страны и обрушатся на нее всей своей мощью? Долго ли в этом случае продержится застава военачальницы Тьен? - Он задавал вопросы, не ожидая ответов, и все же его больно ранило молчание собеседника. - Принесет ли тогда ей мое присутствие пользу?
- Но, может статься, ничего подобного и не случится, - пробормотал ученый после неловкой паузы. - Захватив Пекин, Тэмучжин нарек себя Чингисханом. Возможно, ему ничего большего и не нужно.
- Вы сами верите в это не больше меня, - мягко заметил Сен-Жермен. Привалившись плечом к косяку, он пристально оглядывал сад, стараясь до мельчайших деталей вобрать его вид в свою память.
Куан Сан-Же хмурился. Хозяину неприлично поворачиваться к гостю спиной, но он почему-то не мог сердиться на этого инородца.
- Я полагаю, что от западных наших границ вам будет проще добраться до земли ваших предков.
Вульгарное заявление, но оно было сделано. Куан Сан-Же, исчерпав все доводы, ждал ответа.
- Когда я покидал Европу, - сказал Сен-Жермен, не отводя взгляда от деревьев в саду, - четверых мне близких людей предали мучительной смерти. Их сожгли заживо в деревянном бараке. Существует очень немного мест, где я и подобные мне…
Голос его пресекся.
Воцарилось молчание. Потом Сен-Жермен потер лоб и устало сказал:
- Монголы, монахи - не все ли равно? Передайте своей воительнице, что я хочу с ней повидаться.
- О!
Ученый не мог сдержать изумление. Он был убежден, что Сен-Жермен будет отстаивать свое право оставаться в Ло-Янге, и уже внутренне примирился с таким исходом беседы.
- Вы вновь удивили меня.
Сад был пронизан ярким утренним солнцем. Чуань-Тинг, наверное, еще спит. Сен-Жермен досадливо дернул бровью. Да, он все же привязан к этой маленькой китаянке. К ней, к этому дому, к саду - ко всему своему крошечному мирку. А есть ведь еще и друзья, и ученики… Глупо! Глупо и тщетно о чем-либо сожалеть в столь жестоком, бездушном и переменчивом мире…
- Когда вы намерены встретиться с ней?
Вопрос прогнал бесполезные мысли.
- Сегодня. И как можно скорее.