Мой вопрос явно удивил его, но он не обиделся на меня за то, что я охарактеризовала суть его профессии и дело жизни как "все это". А заодно фактически подтвердила полное свое невежество, несмотря на то что на протяжении семнадцати лет сидела на церковных службах. На его лице возникло ошеломленное выражение, он даже прекратил работать.
- Ну… это зависит от того, что ты понимаешь под словом "призрак".
Я постучала пальцем по какой-то теологической книге.
- Вся суть этого в том, что, умирая, мы попадаем в рай или в ад. Получается, что рассказы о призраках просто выдумки, верно? Ни в Библии, ни где-то еще о них ничего нет.
- И снова, - сказал он, - это зависит от определения. Согласно нашей вере, после смерти дух отделяется от тела и иногда может задержаться в этом мире.
- Что? - Пыльная чаша выпала из моих рук; по счастью, она была деревянная и не разбилась. Я быстро подняла ее. Это был не тот ответ, которого я ожидала. - Надолго? Навсегда?
- Нет-нет, конечно нет. Это бросало бы вызов идее воскрешения и спасения, что является краеугольным камнем нашей веры. Однако считается, что душа может оставаться на земле от трех до сорока дней после смерти. В конце концов, она получит "временный" приговор, который заставит ее покинуть этот мир и определит ей место в раю или в аду, хотя реально он не будет исполнен до Судного дня, когда душа и тело воссоединятся для вечной жизни.
Идея спасения ускользнула от меня, все мое внимание сосредоточилось на словах "от трех до сорока дней". Я и думать забыла о том, чем занималась.
- Да, но это правда или нет? Дух действительно бродит по земле еще сорок дней после смерти?
- Ах, Роза! Те, кто задается вопросом, истинна ли вера, возможно, еще не созрели для нее.
У меня возникло чувство, что он прав. Я вздохнула и вернулась к стоящему передо мной ящику.
- Но, - доброжелательно продолжал он, - если это поможет тебе, добавлю вот что. Народы Восточной Европы верили в существование призраков еще до распространения христианства. Традиционно считалось, что на короткое время дух после смерти остается рядом с землей - в особенности, если погибший был молод или умер насильственной смертью.
Я замерла. Все, чего мне удалось добиться, убеждая себя, будто Мейсон - порождение моего стресса, мгновенно свелось к нулю. "Молод или умер насильственной смертью".
- Зачем? - спросила я упавшим голосом. - Зачем они остаются? Ради… ради мести?
- Некоторые считают, что по этой причине, а другие - что душе трудно сразу обрести мир после тяжких испытаний.
- А вы что думаете? - спросила я.
Он улыбнулся.
- Я верю, что душа отделяется от тела, в точности как учит наш Отец, но время ее пребывания на земле недоступно нашему восприятию. Это не как в кино, где призраки обитают в домах или посещают тех, кого знали. Я представляю себе эти духи, дожидающиеся перехода и обретения мира, скорее как разлитую вокруг энергию, как что-то недоступное нашему восприятию. В конечном счете имеет значение то, что происходит за пределами земли, когда мы обретаем жизнь вечную, выкупленную для нас Спасителем ценой Его величайшей жертвы. Вот что важно.
Я подумала: был бы отец Андрей так скор в своих суждениях, если бы видел то же, что и я?
"Молод или умер насильственной смертью". И то и другое применимо к Мейсону, и сорока дней с момента его смерти не прошло. Это бесконечно печальное лицо снова возникло перед моим внутренним взором, и я задумалась, что оно выражает. Месть? Или, возможно, он поистине никак не обретет мир и покой?
И как теологические идеи отца Андрея относительно рая и ада вписываются в то, что произошло со мной, умершей и возвращенной к жизни? Виктор Дашков говорил, что я побывала в мире смерти и вернулась, исцеленная Лиссой. В каком мире смерти? В раю или в аду? Или имелось в виду именно то промежуточное состояние пребывания на земле, о котором говорит отец Андрей?
После этого я замолчала, поскольку идея ищущего мести Мейсона устрашала. Отец Андрей почувствовал изменение моего настроения, но, конечно, не понимал его причины. Он попытался отвлечь меня.
- Я получил от знакомого в другом приходе кое-какие новые книги. Очень интересные рассказы о святом Владимире. Ты все еще интересуешься им и Анной?
Теоретически да. До встречи с Адрианом мы знали о существовании лишь двух наделенных духом. Одна была наша бывшая учительница, госпожа Карп, которая под воздействием духа полностью сошла с ума и, чтобы избавиться от безумия, стала стригоем. Другим человеком был святой Владимир, именем его названа наша Академия. Он жил много столетий назад и вернул к жизни свою умершую женщину-стража Анну - в точности как Лисса меня. В результате Анна стала "поцелованной тьмой", и между ними также возникла связь.
В обычных обстоятельствах мы с Лиссой пытались разузнать об Анне и Владимире все, что можно, чтобы лучше понимать самих себя. Но прямо сейчас у меня были проблемы серьезнее, чем неизменно присутствующая, загадочная психическая связь между Лиссой и мной. Ее отодвинул на задний план призрак, который, возможно, был в ярости из-за моей роли в его преждевременной смерти.
- Да… - уклончиво ответила я, отводя взгляд. - Интересуюсь… но, думаю, в ближайшее время мне будет не до этого. Я очень занята со всеми этими… ну, вы знаете, полевыми испытаниями.
Я снова впала в молчание. Он понял намек и больше не пытался меня разговорить. За все это время Дмитрий не произнес ни слова. Когда мы, в конце концов, закончили разборку, отец Андрей сообщил, что нам осталось выполнить еще одну задачу. Он указал на некоторые ящики, которые мы упаковали заново.
- Отнесите их в кампус начальной школы, - сказал он, - и оставьте около спального корпуса мороев. Может, госпоже Дэвис, которая преподает в воскресной школе, что-нибудь из этого пригодится.
Кампус начальной школы находится довольно далеко, и было ясно, что нам с Дмитрием придется сделать, по крайней мере, две ходки. И все же это был еще один шаг на пути к свободе.
- Почему тебя так заинтересовали призраки? - спросил Дмитрий во время первого захода.
- Просто чтобы поддержать разговор.
- В данный момент я не могу видеть твое лицо, но у меня такое чувство, что ты опять лжешь.
- Черт побери! В последнее время все думают обо мне плохо. Стэн обвинил меня в том, что я жажду славы.
- Я слышал об этом. - Мы как раз завернули за угол, и вдали показались здания кампуса начальной школы. - Это немного несправедливо с его стороны.
- Немного? Ха! Ну, спасибо, но я начала терять веру в эти полевые испытания. А временами и вообще в Академию.
Признание Дмитрия, конечно, приятно взволновало меня, но злость на Стэна не уменьшилась. Снова ожило темное, "брюзжащее" чувство, терзавшее меня в последнее время.
- Ты на самом деле так думаешь? - поинтересовался наставник.
- Не знаю. Такое впечатление, будто школа в плену правил и установок, не имеющих ничего общего с реальной жизнью. Я видела, как все происходит на самом деле, товарищ. Я угодила прямо в логово монстра. И в каком-то смысле… Не знаю, способны ли эти испытания подготовить нас к реальным ситуациям.
Я ожидала, что он начнет спорить, но, к моему удивлению, он сказал:
- Иногда я готов с этим согласиться.
Мы как раз входили в спальный корпус, и я едва не споткнулась. Вестибюль мало чем отличался от тех, что у нас, в кампусе средней школы.
- Неужели?
- Именно так. - Легкая улыбка скользнула по его лицу. - В смысле, я не согласен, чтобы новичков выпускали в мир в возрасте десяти лет или где-то около, но иногда мне кажется, что полевые испытания должны протекать действительно в полевых условиях. Первый год службы стражем дал мне больше с точки зрения знаний, чем все годы обучения. Ну… может, не все. Но это абсолютно другая ситуация.
Мы обменялись взглядами, довольные общим согласием. Что-то теплое разлилось внутри, и злость начала стихать. Дмитрий понимал мое недовольство системой обучения, но, если уж на то пошло, он понимал меня. Наставник оглянулся, однако за стойкой никого не оказалось. В вестибюле были только несколько учащихся чуть старше десяти. Они занимались или болтали.
- Ох, мы попали в спальный корпус старших ребят. - Я сместила вес своего ящика. - Младшие - соседняя дверь.
- Да, но госпожа Дэвис живет в этом здании. Давай-ка я разыщу ее и спрошу, куда нужно отнести ящики. - Он осторожно поставил свой ящик. - Сейчас вернусь.
Проводив его взглядом, я тоже поставила свой ящик. Прислонившись к стене, я осмотрелась и едва не подскочила, разглядев всего в паре футов от себя моройскую девочку. Она стояла так неподвижно, что раньше я не заметила ее. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать; высокая, гораздо выше меня, что лишь усугублялось ее худощавостью. Волосы напоминали облако темно-каштановых кудрей, на лице веснушки - большая редкость у бледнокожих мороев. Увидев, что я смотрю на нее, она широко распахнула глаза.
- О господи! Ты ведь Роза Хэзевей?
- Да, - с удивлением ответила я. - Ты меня знаешь?
- Кто же тебя не знает? В смысле, о тебе все слышали. Что ты сбежала, а потом вернулась и убила двух стригоев. Это так круто! У тебя есть знаки молнии?
Она тарахтела с такой скоростью, что едва успевала дышать.
- Да. Два.
От мысли о крошечных татуировках на задней стороне шеи по коже побежали мурашки. Ее бледно-зеленые глаза распахнулись еще шире - если это было возможно.
- О боже мой! Класс!
Обычно меня раздражает, когда поднимают шум из-за моих знаков молнии. В конце концов, обстоятельства, связанные с их получением, крутыми не назовешь. Однако девочка была такая юная, такая… трогательная.
- Как тебя зовут? - спросила я.
- Джиллиан… Джил. В смысле, просто Джил. Не то и другое вместе. Джиллиан - мое полное имя. Все зовут меня Джил.
- Правильно, - сказала я, пряча улыбку. - Я так и поняла.
- Я слышала, морои использовали магию во время вашего сражения со стригоями. Мне хотелось бы стать такой же. Хорошо бы, кто-нибудь научил меня. Моя стихия - воздух. Как думаешь, можно использовать воздух в сражении со стригоями? Все говорят, я сошла с ума.
На протяжении столетий использование мороями магии для борьбы считалось греховным. Все были убеждены, что ее нужно применять исключительно в мирных целях. В последнее время некоторые усомнились в правильности такого подхода, в особенности после того, как Кристиан во время нашего спасения в Спокане продемонстрировал полезность магии.
- Не знаю, - ответила я. - Тебе нужно поговорить с Кристианом Озера.
Она потрясенно открыла рот.
- И он будет разговаривать со мной?
- Если ты поднимешь вопрос о сражении с помощью магии, то да, он будет разговаривать с тобой.
- Ух ты! Это был страж Беликов? - спросила она, резко меняя тему.
- Да.
Клянусь, я подумала, что она прямо тут, на месте, грохнется в обморок.
- Он еще симпатичнее, чем я думала. Он твой наставник? Твой персональный учитель?
- Да.
И где, интересно, он пропадает? Разговаривать с Джил было немного утомительно.
- Здорово! Знаешь, вы ведете себя не как учитель и ученица. Вы кажетесь… ну, друзьями. Вы общаетесь помимо тренировок?
- Ну, типа того. Иногда.
Я вспомнила, как недавно подумала, что я - одна из немногих, с кем Дмитрий общается за пределами служебных обязанностей.
- Понимаю! Я даже представить себе этого не могу - лично я рядом с ним все время просто тряслась бы от волнения. А ты такая крутая! "Да, я с этим потрясающим парнем, но вообще-то это не имеет значения".
Я рассмеялась вопреки собственному желанию.
- Думаю, ты считаешь меня лучше, чем я есть.
- Ни в коем случае. И знаешь, я не верю всем этим рассказам.
- Ммм… рассказам?
- Ну, о том, что ты подставила Кристиана Озера.
- Ну, спасибо.
Значит, слухи о моем унижении просочились даже к младшим ученикам. Зайди я в корпус малышей, и, вполне вероятно, какая-нибудь шестилетка выдала бы мне, что слышала, будто я убила Кристиана.
На лице Джил возникло выражение неуверенности.
- Но вот насчет другой истории я не знаю, что и думать.
- Какой другой истории?
- О том, что ты и Адриан Ивашков…
- Нет, - прервала я ее, не желая выслушивать всякие гадости. - Что бы ни болтали, все это неправда.
- Но это так романтично.
- Тем более это неправда.
Лицо у нее вытянулось, но она очень быстро взбодрилась снова.
- Эй, ты не можешь научить меня драться?
- Постой… Что? Зачем тебе это?
- Ну, если собираюсь сражаться с помощью магии, то неплохо уметь драться и обычным способом.
- Думаю, тебе не ко мне нужно обращаться, - ответила я. - Попроси, скажем… своего преподавателя физкультуры.
- Я просила! - Она, казалось, просто кипела от возмущения. - И он ответил "нет".
Я опять невольно рассмеялась.
- Я пошутила насчет этого.
- Перестань, это наверняка поможет мне когда-нибудь сражаться со стригоями.
Мой смех стих.
- Нет, на самом деле не поможет.
Она прикусила губу, все еще отчаянно желая убедить меня.
- Ну, по крайней мере, поможет против этих психов.
- Что? Каких психов?
- Тут постоянно кого-нибудь избивают. На прошлой неделе Дейна Зеклоса, а всего день назад Брета.
- Дейн… - Я попыталась оживить в памяти генеалогию мороев. Тут была целая прорва Зеклосов. - Это младший брат Джесси…
Джил кивнула.
- Ага. Одна из наших учительниц ужас как разозлилась, но Дейн не сказал ни слова. И Брет тоже.
- А Брет у нас кто?
- Озера.
Я не врубилась.
- Озера?
Она, судя по всему, была счастлива поведать мне о том, чего я не знала.
- Он бойфренд моей подруги Айми. Вчера он весь был в синяках… и даже как будто в рубцах. Или что-то вроде этого, такой странный вид. Может ожоги? Но Дейну пришлось еще хуже. И когда госпожа Каллахан спросила Брета, он убедил ее, что это так, пустяки. Ну, она его и отпустила. И еще у него было отличное настроение - что тоже странно, поскольку у человека должно испортиться настроение, если его изобьют, верно?
Ее слова пробудили воспоминание где-то в глубине сознания. Существовала некая связь… но вот какая? Со всеми этими призраками, Виктором и полевыми испытаниями удивительно, что я вообще могла вести связный разговор.
- Так, может, ты поучишь меня, чтобы мне тоже не досталось? - Судя по тону Джил, она считала, что сумела убедить меня. И вскинула вверх кулак. - Это же просто! Сжимаешь вот так пальцы и бьешь?
- Ммм… На самом деле это немного сложнее. Нужно научиться правильно стоять, а иначе тебе вреда будет больше, чем противнику. И еще нужно уметь действовать локтями и бедрами, и тоже не абы как.
- Пожалуйста, покажи мне! - умоляюще сказала она. - Спорю, ты все это умеешь.
Я и вправду все это умела, но пока в моем личном деле не было записи о том, что я порчу младших, и я предпочла бы, чтобы она не появилась.
По счастью, тут как раз вернулся Дмитрий с госпожой Дэвис.
- Эй, здесь есть кто-то, жаждущий познакомиться с тобой, - сказала я. - Дмитрий, это Джил. Джил, это Дмитрий.
Он выглядел удивленным, но улыбнулся и протянул ей руку. Она зарделась и в виде исключения утратила дар речи. Едва он отпустил ее руку, она пролепетала слова прощания и умчалась. Мы закончили с госпожой Дэвис и направились обратно к церкви за следующими ящиками.
- Джил знает, кто я такая, - сказала я Дмитрию по дороге. - Она типа считает меня героиней, достойной преклонения.
- Тебя это удивляет? То, что младшие ученики смотрят на тебя снизу вверх?
- Не знаю. Никогда об этом не думала. По-моему, на роль эталона я не гожусь.
- Не согласен. Ты отзывчивая, преданная и заметно выделяешься во всем, за что ни берешься. Ты заслуживаешь большего уважения, чем думаешь.
Я искоса взглянула на него.
- Но, по-видимому, недостаточно, чтобы принять участие в судебном разбирательстве над Виктором.
- Только не начинай снова об этом.
- Да, снова об этом! Почему до тебя не доходит, насколько это важно? Виктор чрезвычайно опасен.
- Знаю.
- И если он окажется на свободе, то снова начнет осуществлять свои безумные планы.
- Знаешь, маловероятно, что он окажется на свободе. Слухи о том, что королева отпустит его, это просто… слухи. Ты лучше любого другого должна знать, что не стоит верить всему, что слышишь.
Я с каменным выражением смотрела прямо перед собой, отказываясь признавать его доводы.
- Все равно ты должен взять нас туда. Или… - я набрала полную грудь воздуха, - хотя бы Лиссу.
Выговорить это оказалось труднее, чем следовало бы, но я должна была это сказать. Не думаю, что я из тех, кто ищет славы, как выразился Стэн, но какой-то частью души я всегда стремилась быть в гуще схватки. Хотела действовать, делать то, что правильно, и помогать другим. Соответственно, хотела участвовать в суде над Виктором. Хотела взглянуть ему в глаза, хотела сделать все, чтобы преступник не ушел от наказания.
Но время шло, и в то, что это произойдет, верилось все меньше. Никто не собирался брать нас туда. Может быть, однако, - всего лишь может быть - они позволят поехать одной из нас, и в таком случае пусть это будет Лисса. Именно на нее нацеливался Виктор, и, хотя идея отпустить ее одну растревоживала беспокойные мысли о том, что, может, она вообще не нуждается во мне как в страже, я предпочитала рискнуть. Пусть едет - если получится.
Дмитрия, так хорошо понимающего мою потребность действовать, казалось, удивила моя необычная покладистость.
- Ты права - она должна быть там. Но повторяю - я бессилен что-либо сделать. Ты продолжаешь считать, что я контролирую ситуацию, но это не так.
- Но ты делаешь все, что можешь? - Я вспомнила слова Адриана во сне - о том, что Дмитрий мог бы сделать больше. - У тебя большое влияние. Должна быть какая-то зацепка. Хоть какая-то.
- Я не настолько влиятелен, как ты считаешь. Здесь, в Академии, я занимаю высокое положение, но в остальном мире стражей меня все еще считают почти юнцом. И да, я высказывался в вашу пользу.
- Может, нужно было громче высказываться.
Я почувствовала, как он замкнулся. Он готов был обсуждать со мной разумные вещи, но не поощрял меня, когда я вела себя как последняя сука. Ну, я постаралась высказаться более разумно.
- Виктор знает о нас. И может рассказать.
- С этим судом у Виктора есть проблемы серьезнее, чем мы с тобой.
- Да, но ты же знаешь его. Он не всегда действует как нормальный человек. Если он почувствует, что потерял всякую надежду вырваться на свободу, то может учинить нам неприятности просто из мести.