- Жизнь! - ухмыльнулась она. - Ты говоришь, как будто этот кромлех живой.
- А он и есть живой. Просто спит.
Они долго буравили друг друга взглядами. Потом она тихо произнесла:
- Ты изменился, Вязель. У тебя нездоровый вид.
Он рассмеялся, сцепил руки так, что стали видны три глубоких ожога.
- Богиня, я умираю, - коротко произнес он.
Среди столбов кромлеха метнулось что-то темное.
Роберт обернулся, ахнул.
Змея. Длинная, зеленая. Она, текуче извиваясь, выползла из-за деревянных столбов и направилась прямо к раскрытой калитке в железном заборе. В воздухе трепетал ее раздвоенный язык. Роберт проговорил:
- Она из…
- Да. - Вязель оглянулся. - Не выпускай ее на поле. - И тихо, сдерживая волнение, велел: - Закрой калитку.
Роберт послушался. В толпе почитателей Котла послышался крик, но Роберт помахал им; увидев, что Вязель никуда не делся, люди опять улеглись на землю, открыли новые банки с пивом.
Змея повернула и поползла вдоль забора, изнутри. Холодная чешуя с еле слышным шелестом терлась о металл. Она двигалась с ошеломляющей стремительностью; Кларисса отскочила, а у Роберта по спине заструился пот.
Змея огибала кромлех.
До чего же она была длинная, до чего же толстая!
Змея взяла в зубы кончик своего хвоста и замерла, разглядывая людей полуприкрытым глазом.
Кларисса сглотнула. Кажется, она лишилась дара речи, однако Вязель прошептал:
- В Эдеме тоже была змея…
- Она не настоящая.
- А ты ее коснись. И убедишься.
Она неуверенно склонилась, вытянула руку. Роберт распахнул глаза. Ну и выдержка у нее, подумал он. Пальцы Клариссы коснулись блестящей чешуи. Змея не шелохнулась. Кларисса отстранилась и встала лицом к лицу с Вязелем.
Он шагнул к ней, взял за руки.
- Богиня…
- Не зови меня так!
- Ну ладно, тогда Кларисса. Ты не хуже меня знаешь, откуда она приползла. Из середины этого кромлеха, из дерева, по которому мне предстоит спуститься. Из мира, в который ты раньше верила, а может быть, веришь до сих пор. Из мира, где меня ждет частица твоей души - бессмертная частица.
Кларисса сердито пожала плечами. У нее из косы выбилась непокорная прядь.
- Оставь меня в покое. Ты и так мне немало досадил. - Она решительно вышла и закрыла за собой калитку.
Тут подбежал Дэн:
- Смотрите-ка!
К раскопкам приближались полицейские. Их возглавляла Роза.
- Полиция. Мы пришли разобраться, что здесь происходит, - сказал один из них. - Все участники инцидента должны собраться на переговоры. - Он бросил взгляд на Вязеля, но тот ответил ему спокойной улыбкой.
- Не о чем тут говорить, - огрызнулась Роза. - Они пустят в ход бензопилу только через мой труп!
- Уверен, подробное и чистосердечное обсуждение разрядит обстановку. Может быть, пройдем в фургон?
Роза открыла рот, чтобы продолжить спор, но тут поймала на себе взгляд Вязеля и нехотя кивнула:
- Ладно. Я соберу представителей всех конфликтующих сторон. Но вы будете охранять кромлех. Пока мы не придем к соглашению, с ним ничего не должно произойти. Ничего. Договорились?
Полицейский кивнул, потом посмотрел на Вязеля:
- Как я понимаю, этих людей возглавляете вы?
Поэт с усмешкой покачал головой, потер щеку тонкими пальцами.
- Вас ввели в заблуждение. Я здесь чужой.
- Не согласен. - Но полисмен бросил на Роберта сердитый взгляд и кивком указал на забор.
- Могу я своими глазами увидеть ваш таинственный кромлех? Должен же я знать, из-за чего весь сыр-бор.
Вязель улыбнулся Клариссе. Она оцепенела от ужаса, но не успела сказать ни слова: Вязель уже широко распахнул калитку.
Полицейский вошел и оглядел деревянные столбы.
- Фантастика, - пробормотал он.
Роберт в изумлении озирался. Змеи нигде не было.
Вязель взглянул на Клариссу, вопросительно приподняв бровь, потом взял Розу под руку и повел к фургону.
- Надо протянуть до восхода луны, - тихо шепнул он. - Скажи остальным, пусть тянут время. Пусть обсуждают как можно подробнее и чистосердечнее. Побольше слов. Слова - это единственное оружие, какое у нас осталось:
Она усмехнулась.
- Не волнуйтесь, мастер. Мы вас не подведем.
* * *
Отец Максел пришел часов около семи. Увидев Дэна и Роберта, развалившихся на траве, он подошел и тяжело опустился рядом с ними.
- О вас трубят во всех вечерних новостях. Каково положение дел?
- Они всё еще ведут переговоры.
- С вашим друидом?
- Нет. Я думаю, он спит. - Роберт кивком указал на темный силуэт Вязеля, он лежал, завернувшись в одеяло, под деревом на краю поля.
Максел достал из кармана сверток, отогнал комаров.
- Принес вам перекусить.
- Мне пора возвращаться в паб. - Но вкусный запах заставил Дэна сесть обратно. - Ну ладно. Сначала разделаюсь с вашими пирожками.
Из фургона вышла Кларисса. Ее лицо пылало от гнева. Она метнула на ребят свирепый взгляд, прошествовала к воротам, распахнула их и протолкалась через небольшую толпу журналистов.
- Видимо, ей не удалось настоять на своем, - сухо заметил Максел и посмотрел на Роберта. - Иди-ка домой. Ты там со вчерашнего дня не был. Мать скоро вернется.
- Нет. - Роберт перевязал на ботинке шнурок, который и не думал развязываться. - Не раньше десяти часов.
Он чувствовал, как они переглянулись у него над головой. Понимал, что они искренне о нем беспокоятся.
- И что произойдет в десять часов?
Дэн запихнул в рот последний пирожок.
- Взойдет луна, - невнятно пробормотал он.
Отец Максел достал сигарету и зажигалку.
- Помоги нам Бог, - простонал он.
* * *
Без десяти десять на поле опустился ночной сумрак. Вокруг фонаря порхали ночные бабочки; за забором тихо шелестели спелые колосья, казалось, что поле нехотя отдавало накопленное за день тепло.
Почти все разошлись. Только из фургона продолжал доноситься гул спорящих голосов. Несколько самых стойких репортеров сидели в машинах и слушали музыку.
Дэн убежал на работу.
- Постарайся не попасть под арест, - в шутку напутствовал он друга, потом отвел Максела в сторону и тревожным тоном о чем-то с ним заговорил. Но, пройдя всего несколько шагов, он вернулся, присел на корточки рядом с Робертом, произнес очень серьезно:
- Роберт, возвращайся домой. Прошу тебя. Роберт посмотрел на Вязеля - тот уже проснулся и сел.
- Уже скоро.
Дэн бросил взгляд на Максела. Священник покачал головой.
Подошел Вязель. Если он и успел вздремнуть, то это ему совершенно не помогло. Вид у поэта был еще более изможденный, чем раньше; он снова сел, очень осторожно, и Максел сказал ему:
- Вам бы нужно лечь в постель.
Вязель пожал плечами:
- Мне нужно домой. И я там буду через считанные минуты.
Он поглядел на почитателей Котла, собравшихся вокруг костров, обвел взглядом смутные очертания живой изгороди. Над деревьями тускло мерцала одинокая звезда.
- Все поработали очень хорошо, - проговорил он. - Луна скоро взойдет.
Максел обеспокоенно сказал:
- Сынок, ты болен тяжелее, чем думаешь. Ну, какая тебе польза от луны?
- Еще какая, святой отец.
- Я отведу тебя в больницу. Не мешкая.
- Нет.
Максел стоял, нависая над ним своим могучим телом.
- Это тянется уже слишком давно. Ты нуждаешься в помощи. У тебя нет никакого дома.
Вязель опустил глаза и произнес:
- Вы принесли кое-что для Роберта.
С мгновение Максел только стоял, сверкая глазами. Потом достал дневник, посмотрел на него, сел. Протянул тетрадку, но, когда Роберт взялся за нее, не разжал пальцев.
- Я прочитал несколько страниц, - тихо проговорил он. Его лицо было мрачным.
Роберт спросил:
- Ну как? Очень плохо?
Священник сунул ему дневник.
- Я давно должен был заметить. Должен был понять, как она переживает.
Похолодевшие пальцы Роберта сомкнулись на пурпурной тетрадке, на серебряных звездах. Ему вдруг захотелось отдать ее обратно, оттолкнуть. Но вместо этого он сунул тетрадку в карман.
От кромлеха донесся тихий шорох, щелчок.
- Что это? - насторожился Вязель.
Они прислушались. В тишине проплывали далекие голоса, объявления по радио, потрескивало пламя. Потом опять - слабый ритмичный скрип.
Вязель затаил дыхание. Схватился за бок, будто от боли.
- Кларисса, - прошептал он.
Ночь взорвалась. Скрип перерос в пронзительный вой, хищный и душераздирающий.
Вязель вскочил, бросился к кромлеху. Роберт едва поспевал за ним. Дверь фургона распахнулась, на крыльцо выскочила Роза, в ярко освещенном проеме появилась массивная фигура полисмена.
Калитка металлического забора была заперта изнутри. Вязель бросился на нее, раскинув руки.
- Кларисса! - Он забарабанил по железу кулаками. - Ради бога! Кларисса! Прекрати!
Пила взвыла еще громче, электрическая вибрация пронзила Роберта насквозь, обожгла болью, и он будто наяву услышал исполненный ужаса крик Хлои. Он оттолкнул Вязеля, изо всех сил пнул металлическую ограду.
- А ну, откройте! - заорал он. Отец Максел тоже подбежал, навалился всей тяжестью на железную изгородь. Металл заскрипел, поддаваясь, и тут на помощь пришли все почитатели Котла, они, вопя от ярости, расшатывали металлические листы, Роза в сердцах лягала замок.
Сквозь грохот никто не услышал, как у кого-то в кармане пронзительно зазвонил мобильный телефон.
Калитка рухнула. Вязель перескочил через нее, ухватился за деревянные столбы кромлеха и втиснулся внутрь. Потом, бледный как полотно, обернулся.
- Не пускайте их! Никого!
У него за спиной толкались археологи, пытаясь проникнуть в кромлех; почитатели Котла поспешно сомкнули ряды.
Роберт, задыхаясь, втиснулся за Вязелем.
Кларисса держала небольшую ручную бензопилу; ее лезвие уже погрузилось в корни центрального дуба на высоту зубьев. Сквозь визг мотора Кларисса подняла глаза на неожиданных гостей.
- Выключи, - взмолился Вязель.
Она ответила ледяной улыбкой.
- Ты хочешь отомстить? Тогда режь этой пилой меня. Ну давай же, Кларисса. Смелее. Меня! - Он падал с ног от изнеможения.
Ее волосы были туго подвязаны на затылке, глаза покраснели, но оставались сухими.
- Где же твои стихи? - взвизгнула она. - Вся эта болтовня о Гвидионе и Мерлине, которой ты забивал мне голову? Ну же, Вязель, превратись во что-нибудь, околдуй меня, прикуй взглядом к месту. Для тебя это раз плюнуть. - Она сверкнула глазами через плечо. - Роберт, не трать на него время. Он никчемен и опасен. Он засушит твою жизнь ложными мечтаниями. Меня он однажды лишил карьеры, жизни, вдохновения. И убежал, как будто испугавшись.
- Кларисса…
- Не двигайся. - Ее пальцы сжались; с воем, пронизавшим кости Роберта, будто острая боль, лезвие вгрызлось в дерево. - Это мое открытие, мои раскопки. И никто меня не остановит. Мне нужен образец, и я его получу. И только посмейте мне сказать, что я не забочусь о кромлехе.
Зазвонил мобильный телефон. У Максела. Роберт догадался - звонят из больницы. Он оттолкнул Вязеля и подошел к Клариссе.
- Вы убиваете мою сестру, - прошептал он.
Она в изумлении воззрилась на него, но выключила бензопилу. Во внезапной тишине с ненавистью посмотрела на Вязеля.
- Это ты ему сказал? Вот уж не думала, что даже ты можешь пасть так низко.
Вдруг Вязель ожил. За деревьями взошла луна, полная и круглая; ее лучи озарили ему лицо. Он поднырнул под спутанный клубок древесных корней, взял бензопилу, потянул; она неожиданно включилась, и Вязель с криком отскочил, как будто она его поранила.
На темную древесину брызнули капли крови.
- Роберт! - шепотом позвал он. Роберт схватил Клариссу за руку. Она вскрикнула, пила упала, завывая и разбрызгивая мокрую землю.
А снаружи бушевал Максел.
- Роберт! Мы должны идти. Немедленно! Хлое плохо!
- Подержи ее, - сказал Вязель и выпрямился.
- Но моя сестра…
- Подержи ее, говорю. - Он подошел к дереву, положил на него ладони, прошептал какие-то слова - далекие, незнакомые.
Кларисса перестала вырываться.
- Он сошел с ума, - тихо проговорила она. - Ему нет дела ни до тебя, ни до меня. И никогда не было.
Кромлех находился прямо посреди круга лунного света. Лужа, собравшаяся вокруг корней после дождя, отливала серебром. Столбы, высокие и черные, смыкались тенистой стеной над головами у людей, и только мошкара да ночные бабочки нарушали этот вековечный покой.
Вот только дерево росло сверху вниз.
Роберт не мог отвести глаз. Снаружи, на поле, неистовствовал Максел, расталкивал людей, но юноша не мог шелохнуться, потому что у него на глазах дуб уходил всё глубже и глубже. Его бороздчатый ствол позеленел от лишайников, сучья и ветки простерлись в тесноту, в нездешний мир, как отростки исполинского мозга, пронизанные миллионами нервных окончаний; по тонким веткам взбежала и ускользнула ящерица, в гуще корней верещали потревоженные птицы.
Вязель споткнулся, ухватился за дерево, поставил ногу на ветку и начал спуск - но под ним не было земли, не было твердой почвы, только темнота, напитанная холодным густым запахом, дыханием леса.
Через пару шагов он поскользнулся, ослабевшие руки выпустили ветку, голова склонилась на грудь. Роберт оттолкнул Клариссу и подхватил поэта.
- Я падаю, - прошептал Вязель. У него едва хватало сил говорить. - Пусти меня.
- Нет. Я пойду с вами. - Роберт торопливо начал спускаться, помогая Вязелю ставить ноги, опираться руками на ветки.
На бледном лице Вязеля темнели глаза.
- Я не могу тебе позволить…
- Я иду. Иду с вами. Искать Хлою. Пошли! Показывайте дорогу!
Они стали спускаться. Сначала корень за корнем, потом ветка за веткой. По лицу щекотали листья, живые листья. Вокруг сновала мелькала живность. Вязель навалился на Роберта всей тяжестью. Далеко вверху Максел наконец протолкался сквозь толпу, кричал, звал Роберта, но сверху уже не доносилось ни звука, только шелестела листва да шумел ветер. Ветер был могуч, он ревел и бушевал, его порывы раскачивали ветви громадного дерева, и Роберт спускался ему навстречу, нащупывая ногами дупла и развилки, поскальзываясь на лишайниках, уходил всё глубже и глубже в зеленую тенистую мглу, и навстречу ему поднималось густое гнилостное дыхание леса.
В темноту.
В Потусторонний мир.
Обитель Летних Звезд
NG. НГЕТАЛ - РАКИТНИК
Одному Богу ведомо, что произошло. Поднялась суматоха; почитатели Котла не пускали нас в кромлех, а Роберт откуда-то кричал мне: "Максел!", но тут зазвонил мобильный телефон, и мне, конечно, пришлось ответить. Звонила сестра Мэри из больницы.
- Святой отец, - сказала она. - Хлое плохо - у нее из руки пошла кровь! - А я понятия не имел, где искать Кэти.
Голос медсестры звучал растерянно. Я сказал ей, что мы едем, и позвонил Кэти.
Когда полиция расчистила подходы к кромлеху, я прорвался внутрь. Роберт исчез. Понятия не имею, где он, но Вязель наверняка с ним.
Если они не попали в полицию, то, видимо, буквально сквозь землю провалились.
От поступи мощного дуба дрожали земля и небо…
Последней береза шла, мудрейшее из деревьев.
Битва деревьев
Третий замок был вращающимся. Постепенно, час за часом, Хлоя пришла к пониманию того, что он поворачивается, очень медленно, как вертится сама Земля. Она не чувствовала этого вращения под ногами, однако если долго стоять у окна, то становилось заметно, что приглушенные краски сумерек медленно катятся над вершинами деревьев.
Она плотнее укуталась в шерстяную шаль. В этом мире небо не менялось. Значит, дело в том, что вращается ее замок.
Она отвернулась от окна, прошлась по длинной темной комнате, пытаясь согреться.
Там, снаружи, грозным войском стояли деревья. Дуб, ясень, вяз. Высокие, сумрачные силуэты. В этом замке не было ставней, так что, если они пойдут в атаку, ему придется что-нибудь придумывать. Сейчас он, видимо, где-то ходил, проверял, заперты ли все двери, поднят ли мост.
Скатертью дорога. Ее до чертиков раздражало, что он без конца суетится, заботясь, чтобы ей было удобно.
Но как здание может поворачиваться?
Рука у нее всё еще болела. Выбираясь из Стеклянного Замка, она ухитрилась пораниться, и кровь из глубокого пореза всё текла и текла. Пробегая вслед за ним через подземный ход, она подумала, не остается ли за ней след из капелек крови; эта мысль навела ее на неожиданную идею.
Сейчас, стоя перед потускневшим зеркалом, она протерла на нем пыль и улыбнулась самой себе.
- Умница. Ломала ветки, оставляла след. Ведущий прямо сюда.
У нее за спиной открылась дверь. Он вошел, держа в руках тарелку с ягодами и кубок вина.
На нее смотрела маска из листьев плюща. Его глаза поспешно метнулись в сторону.
- Съешь, Хлоя. Пожалуйста. Так надо.
- Ни за что. Я читала сказки. Один глоток - и я навеки останусь в твоей власти. Так что даже не думай.
Он вздохнул, поставил тарелку на стол, сел, скрестив ноги, на красивый резной стул у пустого камина. На нем был чистый костюм из темного бархата, отделанный серебром. Она лягнула каменные плиты камина.
- Зажег бы, что ли. Холод собачий.
Это было странно, потому что до сих пор лес вокруг нее был теплым, влажным. Но она не успела как следует задуматься: он перебил ее, тихо спросив:
- Как твоя рука?
- Перевязала. Нашла немного красного шелка. Кровь, наверно, остановилась.
Наступило молчание. Она опять отошла к окну, выглянула. Потом повернулась к нему.
- Этот мир изменился.
- Что в нем изменилось?
- Кто-то меня ищет, правда?
Он встревоженно заморгал, поглядел на сумрачный лес, темнеющий у нее за спиной.
- Кто?
- Не знаю! Во сне я видела Роберта. Я ехала на Калли и увидела его. А потом, прошлой ночью, я проснулась оттого, что кто-то меня звал.
Он перевел взгляд обратно на нее и задумчиво сказал:
- Это я тебя звал. Тут больше никого нет.
- Есть. Я держала кого-то за руку. Я ощущала чьи-то пальцы - холодные, тонкие. Я крикнула, и меня услышали. - Он забеспокоился. Она это сразу поняла. Поэтому заставила себя говорить громко, весело, беззаботно: - Может, он пришел через ту дыру, о которой ты говорил. Я послала к нему гонцов.
Маска дернулась. Он явно испугался.
- Каких еще гонцов? Ту птицу?
- И летучих мышей, и змею, и мотыльков. Много кого.
Он встал, и она почувствовала: он старается сохранить спокойствие.
- Слушай, Хлоя. Лучше откажись от борьбы. Смирись. Отсюда нет выхода. У меня есть где спрятаться. Крепости внутри крепостей. Из Аннуина возврата нет. - У дверей он обернулся. - Оставайся в этой комнате, не надо блуждать по всему замку.
Она ответила злобной ухмылкой:
- Тогда почему же ты меня не запрешь?