- Да, профессор, благодарю.
Дверь снова открылась - пришли Юрсен Гибер и Жюстэн Лаплат, высокий угловатый эльзасец, приглядывавший за наемными землекопами. Когда выяснилось, что он вполне сносно владеет местными диалектами, Бондиле мало-помалу сделал его своей правой рукой.
- Доброе утро! - Эльзасец обшарил гостиную взглядом. - А где же Нуа и Анже?
- Тянутся, - беззаботно откликнулся Жан Марк, двигаясь, чтобы освободить местечко у столика. - Мы тут пьем кофе, - зачем-то добавил он.
Гибер остановился в дверях.
- Может, мне стоит сходить за де ла Нуа? - Вопрос был адресован начальнику экспедиции.
- Подождем с четверть часа, - принял решение тот и указал на один из диванов. - Присаживайтесь, Юрсен. Выпейте с нами кофе.
- Благодарю, как-нибудь в другой раз, - спокойно ответил Гибер и, прислонившись к дверному косяку, замер в ожидании.
Глядя на его огромные руки и черное от загара обветренное лицо, Мадлен спрашивала себя, понимает ли Бондиле, что этот бывший солдат наполеоновской гвардии никогда не примет его приглашения? Если Бондиле и сознавал это, то не подавал виду. Она жестом отказалась от инжира, предложенного ей Клодом Мишелем, бросив короткое: "Я подкреплюсь потом", - что было, собственно, истинной правдой.
Когда подошли Мерлен де ла Нуа и Тьерри Анже, Бондиле приказал принести еще кофе. Де ла Нуа уселся на табуретку, а Анже примостился на длинном диване, рядом с Мадлен. Едва поздоровавшись с ней, он набросился на еду.
- Я хочу, чтобы с этого дня все мы начали уделять особенное внимание любым упоминаниям о реке, - менторским тоном произнес Бондиле, покончив со второй чашечкой кофе. - Хочется все-таки выяснить, как сообщались города, стоящие по обе стороны Нила. Мне думается, именно здесь, в Фивах, у нас есть хорошие шансы успешно разрешить этот вопрос.
- Что мы должны искать? - поинтересовался Жан Марк. Он вынул из кармана аккуратную записную книжечку, достал из пенала ручку и вопросительно уставился на Бондиле.
- Пока не знаю, - вздохнул профессор. - Возможно, существовали какие-нибудь паромы. Мы знаем, что древние египтяне почти не сооружали мостов, хотя если бы они задались такой целью, то наверняка бы построили их.
- Нил разливается каждый год, - заявила Мадлен. Не столько затем, чтобы сообщить известную истину, сколько из желания принять участие в разговоре. - И весьма широко. В мостах просто не было проку.
Де ла Нуа пощипал коротко стриженную бородку.
- Возможно, хотя не исключена и другая версия. Мосты могли быть неугодны какому-нибудь из богов. Тут столько храмов, что подданные фараона, должно быть, сбивались с ног, стремясь умилостивить каждого из своих покровителей.
Подобное умозаключение, слетевшее с уст выдающегося ученого, вызвало у присутствующих смешки.
- Кстати, а что с изысканиями на том берегу Нила? - спросил Анже. - Вы полностью исключили их из наших графиков, Бондиле?
- Пока да, - ответил профессор. - От реки до храмов на той стороне добрых две мили. Зачем нам лишние хлопоты, когда и тут работы невпроворот? - Он протянул руку и похлопал Тьерри Анже по плечу. - Через год, через два, возможно, появится смысл наведаться и туда, хотя лично я не жду ничего сногсшибательного от этих визитов, тем более после того, как там покопался Бельцони. Сколько, по-вашему, в усыпальницах алебастровых саркофагов? Мы будем годами лопатить землю, добираясь до разоренных захоронений, и если повезет, отыщем парочку мумий. В любом случае, расхитители гробниц растащили все ценное еще три тысячи лет назад. Нам ведь есть чем заняться. Нас ждут Фивы, Луксор, а затем - Эль-Карнак. Оглянитесь вокруг - и поймете, что нам незачем переправляться на тот берег, разве лишь для того, чтобы выяснить, как это делали древние египтяне.
Бондиле рассмеялся, но с некоторой натугой, что отметила, правда, только Мадлен. Она видела, что глаза Бондиле не смеялись, и в душе ее ворохнулось дурное предчувствие.
- А что вы скажете о надписях, какие мы обнаружили у подножья статуи с солнечным диском на голове? - спросил де ла Нуа. - Еще три дня назад вы не выказывали уверенности, что это бог солнца.
- Я и теперь в том не уверен. Поговорите с Клодом Мишелем, он у нас спец по египетским иероглифам. - Бондиле знаком велел слуге принести еще кофе и продолжил: - Этот вопрос до сих пор остается открытым. Никто из нас не может с уверенностью сказать, какой именно бог осенен солнечным знаком. Год назад мы бы предположили, что это Амон, или Ра, или Осирис, но сейчас подобная атрибутика обнаружена и у других богов. Так что не стоит спешить с выводами. - Он улыбнулся, уже вполне искренне, чувствуя, что большинство собравшихся согласны с его точкой зрения.
- Если это не Ра, не Амон и даже не Осирис, тогда что же это за божество? - спросила Мадлен, с любопытством оглядывая мужчин. - И кто может утверждать, что мы не ошибаемся, предполагая, будто существовал лишь один бог солнца? Их могло быть много, а сам солнечный диск мог означать нечто большее, чем просто солнце.
- Что, например? - поинтересовался Бондиле, впервые после прихода де ла Нуа и Анже оборачиваясь к Мадлен. - Вечно вы, женщины, все усложняете. Пока у нас нет иных сведений, нам волей-неволей следует исходить из предположения, что существует только один бог солнца - Амон, или Ра, или Осирис. - Он выждал немного и, убедившись, что Мадлен не собирается возражать, продолжил: - Отдаю вам должное, вы очень умны, мадам. Не многие представительницы вашего пола обладают такой остротой мышления. Но ваши умозаключения заводят вас иногда чересчур далеко. Мы уже установили, что существует бог солнца по имени Амон, или Амон-Ра. У этого бога есть сын, Гор, изображавшийся в виде сокола. Есть жена и богиня-мать по имени Исида. А многочисленные окрестные храмы только свидетельствуют, как прочно укоренились эти религиозные представления в умах древних египтян. - Его рот растянулся в улыбке, но глаза были холодны.
Мадлен уставилась на носок собственного ботинка, выглядывавшего из-под юбки.
- Вы абсолютно в этом уверены? Ведь с веками что-то могло и меняться?
Бондиле одарил ее самодовольной ухмылкой, которой обычно осаживал не в меру ретивых студентов.
- Спросите себя, изменились ли как-то апостолы со времен основания Церкви? Переменилась ли Троица? Что заставляет вас думать, будто высокоразвитая цивилизация древнего мира не могла поклоняться столь же долговечным богам, сколь долговечны святые и мученики христиан? - Он оглядел притихших коллег и продолжил - Я не хочу сказать, что точка зрения мадам де Монталье лишена всякого смысла, - напротив. Но все наши находки пока что свидетельствуют об очень малочисленном пантеоне. А посему я смею сделать предположение, что наша трактовка религиозной традиции египтян является единственно верной.
Жан Марк захлопал в ладоши.
- Весьма остроумно подмечено, профессор Бондиле. - Он закивал сидящим молча товарищам, словно бы призывая их тоже выразить одобрение.
Де ла Нуа вновь подергал свою бородку.
- Не стану спорить с вами, Бондиле, - произнес раздумчиво он, - но я пока не готов безоговорочно утверждать, что верования древних египтян были именно таковы. Вас удовлетворяют имеющиеся свидетельства о малонаселенности египетского пантеона и о ролевой долговечности его обитателей, но я, видимо, не такой оптимист, как вы. Мне многое известно о традициях древних греков: они не имели единого мнения о богах, каким поклонялись. Так почему же возможное в Греции невозможно в Египте?
Вопрос был риторическим, но, к удивлению де ла Нуа, Жан Марк решился дать на него ответ.
- Исходя из того, что нам известно о древних греках, они не были единым народом. Селились в отдельных городах, каждый из которых считал себя государством. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что в каждом греческом городе было собственное представление о ролевых назначениях различных богов. Но Египет - дело другое. Египет всегда отличался целостностью, даже когда его поделили на Верхний и Нижний. Поэтому вполне приемлемо счесть незыблемость египетского пантеона связующей составляющей, обеспечивающей единство страны. - Молодой человек умолк, покраснел и оглянулся на Бондиле.
- Весьма разумный довод, - сказал Бондиле, приканчивая последнюю чашечку кофе. - И подтверждает мою теорию.
- Но нет подтверждений, что она верна, - сказал де ла Нуа. - Должно пройти какое-то время, прежде чем мы удостоверимся, что не ошиблись.
- Конечно-конечно, - закивал Бондиле, довольный, что последнее слово в споре остается за ним. - Но мы отклонимся от цели, если займемся поиском неизвестных богов. - Он посмотрел на Мадлен. - Я не утверждаю, что вы не правы, мадам. Как я уже говорил, вы по-своему рассуждаете очень здраво. Мы просто учтем ваши замечания в дальнейшей работе. - Он подал коллегам знак. - Ладно, пора приниматься за дело. Анже, я хочу, чтобы вы захватили карты, составленные накануне. Будем вносить в них изменения прямо на месте, если что-то найдем. Я не хочу доверяться памяти.
- Отлично, - сказал Анже.
- Что ж, господа, вы готовы? - Вопрос прозвучал невинно, но Мадлен уловила подтекст. И поднялась вместе с мужчинами.
- Я, пожалуй, вернусь домой, а днем присоединюсь к вам. - Она сверкнула фиалковыми глазами, глядя на Бондиле. - Хочу посмотреть, что вы успели в последние несколько дней. Похоже, я многое пропустила.
Бондиле, словно не слыша иронии, звучащей в ее словах, грациозным жестом выразил снисходительное согласие.
- Прекрасно. Это внесет приятное разнообразие в наш монотонный труд.
Мадлен только вздохнула.
- Заранее благодарна вам за будущую экскурсию, - сказала она, пытаясь скрыть раздражение.
Ее так и подмывало накинуться на Бондиле: рассечь его саблей, смести с лица земли пушечным залпом. Или на худой конец, подбить ему глаз точным ударом крепко сжатого кулачка.
* * *
Письмо профессора Рено Бенклэра, отправленное из Парижа в Фивы и адресованное Карифу Нумаиру, судье.
"Уважаемый судья Нумаир! Позвольте уверить вас, что профессор Бондиле - человек безукоризненно честный. Его экспедицию поддерживают три наших университета - в надежде, что она обогатит своими достижениями не только французскую, но и мировую науку.
Вы можете полностью доверять как профессору Бондиле, так и его коллегам по экспедиции, ибо отбор кандидатов был тщательным, причем учитывались не только их аналитические способности и опытность, но и моральная чистоплотность. Мы не хотим, чтобы, чье-то скандальное поведение подорвало доверие к научным кругам, изучающим историю вашей великой страны.
Теперь, когда появилась возможность прочесть все надписи, сделанные на памятниках египетской старины, мы особенно заинтересованы в успешном ходе раскопок. Как вы знаете, Франция уже снаряжала экспедиции для замеров и изучения пирамид Гизы, но последние изыскания в Фивах позволяют исследовать самое сердце древней цивилизации.
У вас вызывает беспокойство тот факт, что в экспедиции участвует женщина. Я могу лишь заверить со своей стороны, что мадам де Монталье мне лично знакома. Это добронравная и весьма эрудированная особа. При всей своей молодости она уже получила известность в академических кругах Франции, а ее репутации неутомимого и скрупулезного исследователя старины можно лишь позавидовать. У вас нет причин сомневаться в том, что ее участие в экспедиции продиктовано научной необходимостью, а не чем-либо иным.
Если пожелаете, я попрошу профессора Бондиле регулярно предоставлять вам отчеты о ходе раскопок точно с той же периодичностью, с какой он отправляет их мне и другим лицам, содействующим возглавляемой им экспедиции. Уверен, с его стороны возражений не будет. Кроме того, я с удовольствием предоставлю вам подробные характеристики остальных посланных в Фивы ученых.
Надеясь на наше с вами плодотворное сотрудничество и в дальнейшем, спешу сообщить, что в конце этого года на первом же военном, идущем к Африке корабле, вам будет отправлен в дар груз золотых монет - с гонцом-охранником, который доставит его вверх по реке. Не в наших интересах портить добрые отношения с египетскими властями, уважаемым представителем каковых являетесь в данном случае вы, а посему я прилагаю к письму банковский чек на тысячу фунтов стерлингов для покрытия любых расходов, связанных с вашими наблюдениями за ходом экспедиционных работ (эта сумма не связана с золотом, о котором я упоминал выше). По досадному недоразумению этот чек не был вам выслан ранее - наш университет, как и множество подобных ему крупных организаций, не очень-то поворотлив. Уверен, вы не станете винить членов экспедиции в этой задержке. Тем более что и свою зарплату они получают вовремя далеко не всегда.
Хотя мы по-разному именуем и хвалим Всевышнего, надеюсь, он благословит вас и одарит своей благодатью - ведь досточтимый человек всегда приятен оку Господнему. А нам приятно иметь дело с официальным лицом, которое безукоризненно выполняет свой долг. Если в наших силах еще как-то помочь вам в вашей работе по наблюдению за экспедицией профессора Бондиле, незамедлительно сообщите об этом. Я прослежу, чтобы к любой вашей просьбе отнеслись с должным вниманием все вверенные моему попечению службы.
С искренними и самыми добрыми пожеланиями,
профессор Рено Бенклэр.
19 июля 1825 года, Париж".
ГЛАВА 3
Мадлен де Монталье подкатила к роскошной вилле Ямута Омата часа через два после начала приема, приглашение на который она получила как участница экспедиции Бондиле.
Выйдя из экипажа, она бросила взгляд на кучера.
- Кюртиз, через два часа, будь добр.
Кучер дотронулся до полей шляпы.
- Разумеется, мадам, - сказал он, прежде чем свистом пустить тройку лошадей вскачь.
Слуги несколько растерялись, увидев, что к ним поднимается женщина с неприкрытым лицом и без приличествующего сопровождения. Тем не менее эта особа была явно достойна чести считаться гостьей хозяина, судя по дорогому платью бледно-лилового шелка и гарнитуру из драгоценных камней. Плечи незнакомки укутывала кисейная шаль, тонкая, как дуновение ветерка, темные волосы были уложены в изысканную прическу, из которой словно бы ненароком выбивались три завитка. Она взглянула на носителя самого пышного и большого тюрбана и мелодичным голосом произнесла:
- Сожалею, что я так опоздала.
- Мой хозяин будет рад вас принять, - поспешно ответил слуга и торопливо отвесил поклон. - К несчастью, вы пропустили ужин.
- Как прискорбно, - уронила надменно Мадлен. - Будьте любезны, представьте меня мадам Омат и ее мужу, если это удобно и если они не слишком уж заняты с другими гостями.
Слуга вновь отвесил поклон.
- Прошу вас следовать за мной, - произнес он на очень хорошем французском.
- Как тут красиво! - вполне искренне восхитилась Мадлен, входя в дом. - Ваш хозяин, должно быть, счастливец.
- Аллах проявляет к нему благосклонность, - уклончиво ответил слуга, указывая на небольшую приемную. - Если угодно, подождите здесь, я сейчас приведу мадемуазель Омат.
- Мадемуазель? - удивленно переспросила Мадлен. - Как это понимать?
- К несчастью, мой хозяин вдовец, - ответил слуга, изобразив нечто среднее между египетским и европейским поклонами.
- Печально, - отозвалась Мадлен, невольно опешив. От своих слуг ей было известно, что зажиточным мусульманам по законам Корана дозволяется иметь четырех жен. Куда же они подевались? Неужели ушли из жизни? Или это всего лишь поза, удобная выдумка для европейских гостей? Решив чуть позже сыскать ответы на эти вопросы, она с восхищением принялась разглядывать чашу, инкрустированную стеклом и камнями.
- Говорят, эта чаша из усыпальницы верховного жреца Исиды, - произнесла юная девушка, появляясь в дверях. - Вы мадам де Монталье? Я мадемуазель Омат.
Мадлен обернулась и поприветствовала вошедшую легким светским поклоном.
- Простите, что опоздала. Надеюсь, я не нарушила ваших планов?
- Ничуть. Полагаю, у вас не возникло каких-либо трудностей по дороге? - поинтересовалась Рида Омат и с видимым напряжением поклонилась.
- О нет, никаких. Просто мне обязательно нужно было доделать кое-какие дела, а на это ушло больше времени, чем я предполагала. - Мадлен обвела взглядом комнату. - Прелестная гостиная.
- Отец будет рад, что она вам понравилась, - сказала девушка, сделав несколько неуклюжих шагов. - Не привыкла пока к каблукам, - призналась она.
- Понимаю, - сказала Мадлен. - Кажется, вы первая египтянка, какую я вижу в европейском наряде. Это так неожиданно.
- Вас не оскорбляет мой вид?
Мадлен покачала головой.
- Ни в малейшей степени. Наоборот, мне даже приятно. Это платье вам очень идет.
- Правда? - искренне обрадовалась Рида. - У меня их так мало, и почти все они плохо на мне сидят. Отец уверяет, что это не так, но я-то ведь не слепая. - Она потеребила края наброшенной на плечи шали. - Это единственное, что мне привычно. Все остальное… такое необычное.
- И наверное, не очень удобное? - догадалась Мадлен.
- Не очень, - призналась Рида. - И потом, я все время помню, что стоит мне появиться в таком виде на улице, как меня тут же забросают камнями.
Мадлен вскинула руку в протестующем жесте, хотя в душе признавала, что это именно так.
- Значит, вы носите что-нибудь европейское только здесь - и больше нигде?
- Я одеваюсь так, когда меня просит отец. Он знает, как мусульмане относятся к этому, он ведь и сам мусульманин, хотя и не раб отживших свое догм. - Девушка произнесла последнее скороговоркой, словно не понимая значения слов, и в ее огромных глазах отразилось смятение. - Простите. Я забыла о своих обязанностях. Вы же гостья и должны чувствовать, что вам здесь рады.
- А я и чувствую, - сказала Мадлен. - Искренность лучшее проявление чуткости.
Рида замахала руками.
- Я злоупотребила вашим вниманием. Мне следовало бы проявить больше заботливости. Хотите, я прикажу принести угощение?
"Французский наш безупречен, но принимать комплименты мы еще не умеем", - подумала Мадлен про себя, а вслух быстро сказала:
- О нет, благодарю. К сожалению, я страдаю одним неприятным недугом, весьма обедняющим мой рацион. Я вообще стараюсь есть в одиночестве, чтобы ненароком не отправить в рот что-нибудь лишнее. - Она протянула руку молоденькой египтянке. - Получив ваше приглашение, я была польщена, но… вот ведь что любопытно. Мне казалось, у вас не принято… приглашать одиноких женщин на званые вечера.
Рида Омат взволнованно закивала:
- Вы правы, мадам, вы правы. Я хочу сказать, в большинство наших домов… вас без мужчины просто бы не впустили. Да и египетским семьям не часто доводится развлекать заморских гостей, но так уж вышло, что мой отец ведет дела с европейцами еще со времен вторжения Наполеона и кое-что из французских обычаев пришлось ему по душе. - Она показала на свое платье. - У моих соседок подобных нарядов нет. Они ходят в одежде, какую носили, наверное, и до потопа.