Кузнец слушал молча и не шевелился. Лебанури подумал, что он потерял сознание, усмехнулся: меньше проблем, мол, и потянулся ножом к горлу. Внезапно Косталан схватил его руку цепкими пальцами, сильно сжал, так что Веко вскрикнул от боли и выронил кинжал. Когда-то кузнец таким же движением сломал прочную деревянную трость распорядителя Коцеру. Сейчас хрустнули тонкие косточки запястья, Лебанури жалобно вскрикнул, и в этот момент ноги мастера со всей силы ударили его чуть ниже колена. Толстенные деревянные подошвы кузнечных сапог – чтобы не обжечься о раскаленные заготовки или капли расплавленного металла – раздробили Веку берцовую кость. Он пошатнулся, завалился на спину и, перегнувшись через перила, полетел вниз на почерневшие плиты кузнечного двора.
Косталан вырвал из плеча клинок, одним движением слетел вниз по лестнице, пинком отшвырнул с дороги подбежавшего легионера.
"Юнари? Где Юнари? Надо спасать ее!"
В настежь распахнутых воротах никого не оказалось, лишь валялись у стены несколько пик и парадные накидки Ресниц. Так же, как и их командир, младшие слуги Ока вспомнили главный принцип воровского прошлого: "каждый сам за себя". И разбежались, спасая свои жизни. Охранять и защищать кузни не остался ни один.
Бомбарды на площади все еще стреляли, но жители, здраво рассудив, что если легионеры бегут прочь, то битва проиграна, и надо думать о себе, исчезли в проулках и проходных дворах.
– Уходите, мастер Орнавами! – крикнул Косталан. – Десант уже в городе!
Старый пушкарь хитро прищурил опаленные брови, кивнул на свою батарею:
– Мои орудия пока целы. Незачем отступать.
– Они убьют вас!
– Они в любом случае меня убьют, – спокойно сказал Орнавами, и Косталан понял: это правда. – Но прежде им еще надо до меня добраться.
Он повернулся к своим немногочисленным помощникам и закричал:
– Разворачивай орудия! В круг! Ствол ровно! Вдоль земли!!
Пушкари ставили бомбарды на прямую наводку – оружие самообороны тяжелой артиллерии. Последний довод побежденных.
– Я бы остался с вами, мастер Орнавами… – со стыдом сказал Косталан, зажимая рукой рану в плече. Она пульсировала, словно клинок все еще торчал в ней, и кто-то жестокий и хладнокровный изредка проворачивал его, усиливая боль. – Я бы остался… но мне…
– Бегите, Косталан-са! Бегите как можно дальше. И молитесь, чтобы я попал к светлому престолу раньше, чем бледнозадым удастся развязать мне язык. Мы же знаем, что они пришли за вами. Бегите! – он развернулся к орудиям и скомандовал: – Заряжай! Разрывными!
Косталан мчался по узким улочкам Самшитового квартала к Мраморному городу и повторял про себя последние слова мастера Орнавами. Сначала кузнец думал, что солмаонцы хотят выкрасть пародел – и только. Что подтверждалось планом атаки: после успешной высадки десанта канониры перенесли огонь на город. А кузни до сих пор стояли целыми и невредимыми, хотя по всем правилам военной науки беспокоящий огонь бомбард давно следовало подавить. Но… рядом с ними не упало ни одного заряда. Атакующие явно берегли свой будущий трофей. И его, изобретателя, теперь – после неожиданного нападения Лебанури и слов артиллериста – Косталан в этом почти не сомневался. Шпионы, буквально осаждавшие кузни два последних оборота, конечно, знают о молодом мастере все – возраст, внешность, где живет и у кого может прятаться.
Орудия снова взревели – даже на таком расстоянии их громовой голос заглушал крики людей и гул пожара. Мастер Орнавами еще отстреливается, хотя, похоже, его импровизированная батарея осталась единственным очагом сопротивления. Что ж, пока он держится, у Косталана есть шанс найти Юнари и уйти прочь из города. Не собираются же незваные гости задерживаться здесь до утра? Гонец уже наверняка добрался до Мецы, Черноклювая эскадра снялась с якоря, ловит парусами яростные зимние ветра и к середине ночи будет здесь. А в морском сражении канониры – обуза, а не подмога, против юрких галер они бессильны. Их возьмут на абордаж в считанные мгновения, это ясно любому, кто хоть немного понимает в военном деле.
Солмаонцы пригнали тяжелые речные корабли, чтобы обеспечить превосходство над береговыми батареями. Столкновение с флотом Соцветия явно в их планы не входило. А значит, как только десант найдет то, за чем его послали, враги немедленно уйдут на север. Можно попробовать переждать. Ну, а за пределы города северные варвары не пойдут. Опасно. Два крыла непобедимой чжаньской кавалерии в два счета разделают морских пехотинцев на салат.
А город пылал. Зажигательные снаряды падали густо, как созревшие плоды солнечного дерева. Вокруг горели десятки домов, кое-где их еще пытались тушить, но в основном люди просто бежали прочь от пылающих руин, похватав немногие ценные вещи. Из нижних кварталов вверх, настойчиво и неудержимо, поднимался слитный гул человеческих голосов. В нем слилось воедино все: плач, женские крики, стоны раненых и обожженных. И как припев этой песни смерти все ближе и ближе звучал клич солмаонской морской пехоты: "Ай-йияяя-я!!"
С палуб галер, уткнувшихся носам в песок, спешно прыгали самострельщики, канониры высадили на берег даже абордажные команды – северяне наводнили город, как стаи пустынных цикад, уничтожавших все на своем пути.
Косталан не видел, как десант разделился на несколько больших групп.
Первые три, ни на что не обращая внимания, тяжело порысили, грохоча доспехами, ко всем трем воротам города. Южные и Западные они заняли без проблем, разогнав перепуганных легионеров блеском железа и парой самострельных болтов, но на Императорских пришлось повозиться. Привратная стража из десятка ветеранов неожиданно оказала упорное сопротивление. Морские пехотинцы потеряли шестерых, прежде чем пал, поднятый на три пики разом, последний защитник. Теперь все дороги оказались перекрытыми, даже юркий и незаметный сарех не проскочит. Впрочем, это уже не имело никакого значения – те, кто мог бежать, упрежденные заранее, давно покинули город. Те же, кто не мог, сгорали сейчас вместе со своими домами или гибли под ударами тяжелых абордажных палашей.
Самая большая часть десанта, ведомая двумя чжаньцами в бедной одежде, направилась прямиком к кузням. А остальные рассыпались по городу. Они врывались в здания, убивали каждого, кто попадался под руку – мужчин, женщин, детей, стариков. И, побросав трупы в домах, поджигали их. Если, конечно, к ним еще не успел добраться жадно разрастающийся пожар.
Шпионы вывели солмаонский отряд прямиком к воротам кузней.
Мастер Орнавами давно ждал этого момента. У заряженных бомбард он стоял в одиночестве – подмастерья и помощники давным-давно разбежались, а тех немногих, что решили геройствовать по молодости лет, он с бранью прогнал сам.
Когда из-за ограды появились первые ряды полированных панцирей морской пехоты, артиллерист пригнулся, опустив к земле брызжущий огнем фитиль.
Стрелять нужно в упор, наверняка. Шары из пористого железа, со специальными насечками разрывало при выстреле, и к цели летел рой смертоносных металлических обломков. Жаль только, дальность оставляла желать лучшего.
Вот десантники уже ворвались на площадь и бегут, крича и переругиваясь, к воротам кузней.
"Пора!"
Артиллерист выпрямился во весь рост, поджег одновременно все три фитиля и громко закричал от радости:
– Нате!!!
Самострельный болт просвистел где-то у самого уха, еще один ужалил в руку, но это уже ничего не меняло.
С чудовищным грохотом все три бомбарды выбросили сноп раскаленных осколков и, не выдержав, взорвались. Нападавших смело с площади смертельной метлой, некоторых пригвоздило к стене, кого-то буквально изрезало на куски осколками.
На месте импровизированной батареи курилась огромная воронка. Сверху падали металлические обломки, сыпался пепел и черные крупинки несгоревшей огненной смеси.
Опасаясь, что не выдержит пыток, мастер специально снарядил бомбарды тройной порцией, чтобы орудия неминуемо разорвало. Орнавами хотел уйти к Светлому Престолу пушкарем, а не кричащим и захлебывающимся словами куском мяса на пыточном столе.
Что ж, старый мастер мог быть доволен. Он прихватил с собой тридцать, а то и сорок солмаонских десантников.
В Мраморном городе царила могильная тишина. Отчаянные крики из нижних кварталов сюда не долетали, а сами жители, конечно, давно уже успели эвакуироваться. Чистые, еще не испятнанные пеплом, сугробы и полированные стены домов создавали впечатление, что никакой войны нет, кругом – тишина и спокойствие. Только тяжелый запах гари, что уже успел добраться и сюда, диссонансом вплетался в идиллическую картину.
Молодой мастер бегом поднимался вверх по улице, отыскивая взглядом подходящий дом. Тогда, во время последнего свидания с Юнари, Ресницы Ока не многое дали ему разглядеть: высоченный забор, запущенный двор с фонтаном и увитые вьюнком глухие стены. Сейчас он искал именно такие – без единого окна, изъеденные трещинами и потемневшие от времени.
Раньше ему всего лишь дважды приходилось бывать в Мраморном городе, так что он весьма смутно представлял расположение улиц. Ноги несли его вперед и вверх, прочь от горящих нижних кварталов и ближе к Юнари.
Он кружил по проездам и переулкам, петлял, по несколько раз попадая на одну и ту же площадь, но все никак не мог найти похожий дом.
"Не тот? Не тот. Не тот! Не тот!!!
А сзади неумолимо накатывалась волна солмаонской морской пехоты.
Командир штормовой группы – однолучевой Севнаго яростно махнул рукой в сторону ворот кузней и смачно, с парой морских загибов, выругался.
"Проклятые бомбарды! Один залп, и я лишился пятой части своих людей! – подумал он. – А время уходит! Да уж, командующий эскадрой и так чрезвычайно скуп на похвалы, зато скор на расправу. Если еще и изобретателя не удастся найти…"
Севнаго оставил на площади десяток безлучевого Искандара, приказал собрать раненых и перекрыть все проходы. Чтобы никто не смог выскользнуть!
Подозвал к себе младшего из шпионов:
– Из кузни есть другие выходы?
– Скат для отработанной породы, маларо Луч!
– Человек сможет пролезть через него?
– Да… с трудом, но сможет.
– Возьми троих и покажи им это место!
– Исполняю, маларо Луч!
Однолучевой махнул палашом в сторону ворот:
– Вперед, ребята! Обыскать все, ничего не пропустить. Кого найдете – сгоняйте на площадь. Брать только живыми. Ясно?
– Ясно! – вразнобой ответили десантники. Они тоже торопились: после поимки ценного пленника, командующий эскадрой обещал отдать им город до вечерней зари. Времени в обрез.
– И осторожней там! Внутри могут ждать сюрпризы, вроде, – он мотнул головой в сторону площади, – вот этого. Стрелять только по рукам! Чтобы не мог поджечь фитиль! Бегущего – по ногам! Вперед!!!
Ведомые оставшимся шпионом, солмаонцы вломились в ворота. Солдаты рассыпались по двору, по двое-трое врывались в двери складов, литейных, кто-то уже лез на пожарную башенку.
У подножья лежало изломанное тело в парадном мундире слуги Всевидящего Ока.
– Кто это? – спросил Севнаго шпиона. – Надеюсь, не наш парень?
– Нет, это Веко Лебанури, начальник охраны.
– Почему он мертв?
– Не знаю, маларо Луч. Наверное, зарезал кто-то из своих. Вы же знаете, кого набирают в Легион Ока. Воров, убийц, насильников. Поняли, что запахло жареным, и сбежали. Командир попытался помешать, ну и…
– Ясно. Жаль, что он умер, – однолучевой десантник пнул труп Лебанури, – думается мне, что если бы мы смогли его порасспросить, он рассказал бы немало интересного.
Посреди главной площадки кузней под навесом громоздилось какое-то нелепое сооружение, черное и мрачное. Огромный железный шар, склепанный из двух половинок, покоился на солидном основании. Его бока охватывали толстенные, грубо кованые полосы, справа висела раскрытая коробка странного механизма с двумя цилиндрами внутри. Больше всего они походили на колбасы, выложенные на прилавке мясника.
– Это и есть та самая штуковина?
Шпион кивнул.
– На бомбарду не похож, на повозку тоже… Проклятье! Он вообще ни на что не похож, разве что на огромный котел. И не выглядит опасным.
– Со стороны – да, маларо Луч. Но вы не видели того, что видел мой напарник. Первая модель взорвалась во время аварии. Пять человек погибло на месте, еще тринадцать ранило или обварило.
– Гм… А с виду не скажешь. И он действительно может сдвинуть с места корабль?
– Не знаю. Такого опыта еще не проводили. Но во время первых испытаний пародел без особых усилий смог поднять железную чушку в сто алинов. Мастер говорил, что и триста для него не предел.
Из дальнего угла двора донеслись какие-то крики. Опрокинув тележку, на середину выскочил молодой подмастерье и понесся к воротам. Сзади тяжело бухали сапогами морские пехотинцы:
– Стой! Стой, тебе говорят!
Севнаго снял с перевязи самострел, быстро взвел тетиву, наложил болт. Единым движением вскинул оружие, поймал бегущего в прицельную рамку и плавно спустил рычаг. Широкое, как наконечник палаша, лезвие резануло парня по ногам. Чуть ниже правого колена появилась широкая рана, тут же поросшая бахромой кровавых капель. Подмастерье пошатнулся, сделал еще шаг, нога предательски подломилась, и он упал лицом в снег. Почти сразу же попытался вскочить, но сзади уже набегали десантники, его моментально скрутили и потащили к командиру.
– Мастерский выстрел, маларо Луч.
Подмастерье дрожал всем телом и скулил от боли, как побитая собака. Севнаго взял его за подбородок, спросил по-чжаньски:
– Кто такой?
Губы у парня прыгали от страха, несколько мгновений он не мог с ними справится:
– Помощник литейщика. Меня зовут…
– Меня не интересует, как тебя зовут.
Парень задрожал еще сильнее. Между ног сквозь потертую кожу штанов отчетливо проступало мокрое пятно. Десантники загоготали.
– Что встали? – рявкнул на них Севнаго. – Ищите других.
Он снова боднул взглядом подмастерье:
– Жить хочешь?
– Д-да…
– Не слышу. Хочешь или нет?!
– Д-да, господин. Я все сделаю, господин.
– Знаешь мастера Косталана, кузнеца?
– Знаю, господин.
– Он здесь?
– Не знаю, господин. Как началась стрельба, я испугался и спрятался под тачку. В последний раз видел его на башне, а потом…
– Ясно. – Севнаго что-то быстро прикинул в уме. – Показать сможешь?
– Да! Конечно! – обрадованный тем, что от него не требуют ничего невозможного, паренек закивал головой, как припадочный.
– Командир! – Сразу с двух сторон – с оружейного двора и от громоздящейся в отдалении кучи шлака – морские пехотинцы тащили новых пленников.
Первый – немолодой и кряжистый в налобной повязке кузнечного цеха, судя по могучим плечам, был, скорее всего, молотобойцем.
– Как зовут?
Детина молчал, низкий лоб изрезали морщины, глаза горели яростным огнем. Он бы давно вырвался из рук десантников, если бы не клинки абордажных палашей у самого горла.
– Ну!
По знаку Севнаго молотобойца чуть пощекотали пикой. Он дернулся, прогудел:
– Азнаги.
– Молотобоец?
– Да.
– Знаешь мастера Косталана?
Разговор в точности повторил предыдущий. Азнаги знал кузнеца, но с начала боя в кузнях не видел. Показать поначалу не соглашался, но после третьего по счету тычка острием под ребра мрачно кивнул.
Зато со вторым пленником долго возиться не пришлось – совсем молодой паренек, почти мальчишка, плакал от страха и размазывал слезы по чумазому лицу.
– Не убивайте меня, пожалуйста! Я помогу, я всех здесь знаю!
Севнаго кивнул, молча дождался возвращения остальных пехотинцев.
– Больше никого, командир!
– Мы все обыскали…
– Пусто.
– Они, похоже, сбежали все.
– Все, кроме тех на площади, – напомнил однолучевой.
Солдаты помрачнели. Командир выдержал паузу и начал раздавать приказания:
– Безлучевой Нармагар!
– Я!
– Останешься со своими людьми охранять вот эту штуку, – он кивнул в сторону пародела. Солдаты с интересом поглядывали на железного болвана, но, в общем, не слишком. Машина не выглядела опасной. – Пошлешь кого-нибудь на корабли, пусть сообщит: нашли. Они знают, что делать. Прибудут подводы – поможешь грузить. Ясно?
– Да!
– Выполняй! Остальным разделится на четыре группы, в каждую – по пленнику. И прочесать город! Как только они укажут на мастера Косталана – вяжите без разговоров. И смотрите, чтобы он не ускользнул.
Десантники быстро перестроились.
– Кандейл!
– Я!
– Берешь первую. Вот этого, – Севнаго указал на раненого подмастерье, – перевязать. И пошли. Да покрепче перетяните рану. А то с полдороги придется самим его тащить!
– Рокагон! Ивнедар!
– Я!
– Я!
– Вторая и третья группы. Выполнять!
– Пленников трое, – сказал кто-то из безлучевых взводных.
– Правильно. С четвертой я пойду сам, а вместе с нами, – он обернулся к шпиону, – вот он. Вы же знаете Косталана в лицо, Сантори?
– Мне ли не знать! Из-за его безумного проекта вокруг кузней сомкнулось кольцо людей Ока, и мне пришлось бежать!
– Прекрасно! Тогда вперед. Тому, кто найдет кузнеца, император дарит земельный надел в верхнем Азарате! Не зевать, псы войны!
Косталан потерял счет улицам и домам.
"Вроде бы за сотню… Или больше? Вперед!"
Маленький ухоженный дворик, заваленный каким-то скарбом, что хозяева, видимо, побросали во время спешного бегства. Резные стулья, дорогие кожаные короба, вышитые занавески…
"Следующий!"
Пустой палисадник, аккуратно подстриженная живая изгородь из самшитовых кустов, припорошенных снегом.
"Не то!"
Еще дворик, сломанная повозка посередине, навстречу с лаем бросаются сторожевые псы. Бронзовая цепь тянет их назад, к мраморной будке, больше похожей на небольшой дворец.
"Не у всех бедняков такие дома", – мельком подумал Косталан.
И еще. Еще. Еще.
Узкий проход между глухими стенами, в конце – небольшой пятачок перед вычурной колоннадой дома.
"Так, здесь я уже был, похоже…"
А в следующем дворе ему неожиданно повезло.
Потрескавшиеся плиты на земле, давным-давно неработающий фонтан, укрытый снежной шапкой, глухая стена без единого окна и ворох высохшего вьюнка внизу.
"Оно!"
Косталан поднялся по лестнице, вбежал в дом. Напрягая память, пытался вспомнить, расположение комнат. Сейчас – прямо, потом повернуть, еще раз повернуть…
"Удача! Вот и знакомый коридор".
Молодой мастер пробежал десяток шагов, пнул первую попавшуюся дверь и оказался в душной и зловонной камере. Три на пять – шаг у Косталана широкий, долго мерить не пришлось. Тусклое смотровое окошко с железной сеткой под самым потолком почти не пропускало света. Из полутьмы выступал лишь кусок стены, исписанный ругательствами на нескольких языках. На ощупь она показалась кузнецу склизкой из-за потеков, тянувшихся с потолка как сталактиты. По полу проворно сновали мокрицы. К стене жались две грубо сколоченные лежанки и грязный стол из необструганных досок. Угрюмо тянуло затхлостью.
"Не та!"