Тропинка, по которой я спускался, отходила вбок от основной дороги, что вела в ближайший город, - я его отсюда видел хорошо: диковинные, непривычные дома с покатыми раскрашенными крышами, высокие соборы (в них Яршая часто выступал с концертами, уж больно там хорошая акустика, хотя я в этом деле ничего не смыслю), целые кварталы поновей - в двадцатом или в двадцать первом веке возвели еще, чего их сохранили, полная загадка для меня, какие-то безликие, бездарные, пустые; ну, а на окраинах - недавние постройки, башни с разными отростками, как ветви сказочных деревьев, шарокубы для публичного балденья, визуарии из пенопленок, силовые станции; похожие на разноцветные грибы, заводы-автоматы - серебристые такие пирамиды; в общем, город - ничего особенного, средний, на Земле таких полно, я был-то в нем всего раз пять, и, правду говоря, совсем туда не тянет, даже удивительно, как могут люди в этой теснотище, вони и пылище жить всю жизнь. А вот отсюда, издали, глядится город хорошо. Кругом холмы, покрытые лесами, дело - к осени, поэтому все стало пламенеть, желтеть сквозь зелень, а в долинах - голубая дымка, с серебристым переливом, глаз не оторвешь, и в этой дымке, точно в воздухе плывет, - далекий город… Солнце заходящее играет в окнах, бликами скользит по пластиковым стенам, так что кажется, будто горит иллюминация, какой-то праздник наступил, и на душе от этого легко и весело. Я несколько минут, расслабясь, постоял, полюбовался, а потом прибавил шагу и нырнул в уже изрядно потемневший лес. Шуршали листья под ногами, изредка вдруг налетал несильный ветер и шумел в ветвях - тогда мерещилось, что кто-то рядом ходит, незаметно прячась - слева, справа, сзади, впереди, я замирал испуганно и озирался. Ерунда! Конечно, никого здесь не было, и редко кто сюда без надобности забредал, пустынный, неуютный лес - я даже пенья птиц не слышал… Тропка то петляла, то спускалась прямо, иногда почти совсем терялась под опавшею листвой. В конце концов я увидал между деревьями просвет, блеснула близкая река, на самом берегу тропа свернула вправо и, как будто бы нарочно скрытая стеной кустов, которые тянулись в этом месте вдоль воды, довольно скоро вывела меня к поляне - здесь-то в обрамленье нескольких громадных вязов и стояла древняя часовня, даже не сама часовня, а ее развалины, остов. С реки ее увидеть было невозможно - заслоняли заросли кустов, из лесу - тоже: рядом проходил глухой овраг, и склон его надежно защищал часовню от непрошенного взгляда. Так что кто не знает и не ищет специально - не заметит ничего. И с противоположной стороны, из-за реки, смотри хоть год - все без толку. А как раз там, против часовни, был пустынный остров - мы туда с ребятами на лодках добирались, вплавь-то тяжело, теченье в этом месте сильное… И с острова частенько наблюдали за соседним берегом, где - в общем, далеко - лежал заброшенный и страшный мертвый город… Его так и называли: "город за рекой". Когда-то, говорят, в нем жили биксы, это их земля была, но после Декларации они ушли, и город стал необитаемым, развал и запустение… Еще, я слышал, говорили, что гораздо дальше, за каким-то третьим поворотом, где теченье у реки потише, а сама она становится совсем широкой, разбиваясь на протоки между заболоченными островками, вроде бы стояла биксова кумирня, наподобие вот этой развалившейся часовни, и они там собирались и людских младенцев поедали. Я-то в эти россказни, естественно, не верю, не такие биксы уж и дикари, чтобы младенцев поедать и кровью их вымазывать себе все половые органы и лица - с целью после обрести способность по-людски рожать детей, но не бывает дыма без огня, и биксы ведь действительно рожать не могут, хотя женщины у них, я знаю, существуют. Правда, для чего они - загадка для меня. Наверное, для шарокубов или для шикарных визуариев - теперь там исключительно землянки развлекают, настоящие, а было, вероятно, время, когда специально, для потехи, этим делом занимались биксовые тетечки, ну, были вроде автоматов игровых… Я как-то слышал, О’Макарий все переживал: мол, бабы были - высший класс, любую из землянок переплюнут, вытворяли невесть что, аж наизнанку выворачивались, если попросить, и никакого, главное, разврата, никакой опасности болячку подцепить - уж как ни относись к ним, а стерильны тетки стопроцентно, так что о разврате или непотребстве даже речь не шла - ведь человеческого нет в них ни на грош, по сути - полувещи, мягкие игрушки, к ним мораль обыкновенную прикладывать нельзя, и "гомо" чувствуешь себя, прекрасным настоящим "гомо", когда всласть накувыркаешься вот с эдакой-то дурою и честно возвращаешься домой, в семью, и уважение к себе растет, и нет ни ревности, ни ссор, короче - хорошо! Это теперь блуд у людей за правило считают, потому как мало нас и лучше что-то хоть таким манером делать, а тогда… По мне так натуральная девчонка в самый раз, ее прихватишь - то, что надо, но, не скрою, подвернись мне вдруг смазливая биксиха - черт, ей-богу, трахнул бы ее, из любопытства!.. Да, пожалуй, времечко прошло, перебесились - и довольно. Жаль… Ну вот, до той кумирни мы, естественно, не добирались - больно далеко. И - страшно, если уж по правде. А на город за рекой глядели часто: и в бинокль, и в подзорную трубу, и просто так. Смотреть, конечно, интересно, всю прибрежную часть города мы знали назубок - дома и палисадники, и улица вдоль берега отлично сохранились, но хотелось ведь и дальше, в глубь проникнуть. Уж, казалось, чего проще - в ту же лодку сел да переплыл!.. Нет, этого мы никогда не делали и даже не пытались. Кто-то, может быть, другой и плавал, только я таких ни разу не встречал. Во всяком случае среди моих знакомых не было ни одного. А почему не плавали? Да очень просто! Ну, во-первых, боязно: хоть вроде и недалеко, но все равно не по себе - местечко-то с неважной репутацией; а во-вторых, родители категорически нам запрещали, и, узнай они о нашем своеволии, - не знаю, что и было бы тогда!.. По крайней мере папочка устроил бы мне взбучку - будь здоров! Оно и верно: тайна тайной, а порядок нарушать нельзя. Годочков нам хватало, чтобы это понимать не обижаясь. Но сегодня, после чаепития, Харрах вдруг предложил мне: а давай на остров поплывем! Я говорю: зачем? А он: ужасно интересно. Потому что мы там ночью не были ни разу, а Яршая мне, когда я был совсем ребенком, говорил, и я запомнил: чуть стемнеет, город за рекой туманом покрывается, и сквозь туман огни горят, как светляки, и музыка играет - тихо-тихо, и тепло идет оттуда, и таким становишься спокойным, добрым… Я ответил: врет Яршая, там же никого нет - мертвый город! А Харрах: и пусть, но я хочу проверить, только ночь у нас и есть в запасе, ночь и день. А после, я же знаю, нас посадят под замок, чтоб зря не шлялись и не рисковали, завтра вечером, поди, начнут приготовления, а утром - вмажут биксам хорошенечко, по всей округе. И в других местах, скорей всего. А тут уж и подавно нос не высунешь наружу. Чем все это кончится, никто не знает, даже мой папа не берется предсказать. Рейд завершится, все останется, как было, - очень хорошо. Но может так случиться, что планета в результате вообще вверх дном перевернется и начнется настоящая война. Тогда-то точно мы не поплывем ни на какие острова, и разговоров нет. Быть может, вовсе нам придется уезжать отсюда - навсегда, куда-нибудь подальше… Так что выбора у нас с тобой не остается, а ведь хочется взглянуть, хоть краем глаза… Не то слово! Я подумал и сказал: идет. Но только что мы будем дома говорить? Харрах от радости аж засиял: соврем! Когда вернешься из информатеки, сообщишь: мол, так и так, иду к Харраху, есть к нему дела, скорей всего придется там заночевать, а завтра днем, к обеду, возвращусь. И никаких вопросов! Будто раньше ты не оставался у меня! И я у вас, бывало, ночевал… Не заподозрят даже… Я своим домашним тоже наплету, найду причину, тут не беспокойся. Если что, мой папа подтвердит твои слова. Я усомнился: ой ли? Но Харрах заверил: точно, у меня с отцом контакт - что надо. Он мне многое такое позволяет… Знает - игры играми, а глупостей я не наделаю. Он верит мне. Не то что твой… Я ж слышал: то нельзя, того не смей. Как будто нам по десять лет! Да просто глупость! С Минкой, значит, можно шуры-муры, а на плевый ближний остров - еще дети?! В древности героями совсем мальчишки становились! Я вздохнул: так то ведь в древности… Но все же согласился. В самом деле, может быть, в последний - и единственный, что важно! - раз и сплаваем на остров, а потом уж - никогда… Короче, мы уговорились встретиться, когда совсем стемнеет, у реки, неподалеку от часовни - здесь, в кустах, мы лодку прятали и весла. А пока что я шагал к часовне по заданию Харраха, зажимая небольшой пакет под мышкой, и тревожно озирался - не следит ли кто за мной. Но вроде было тихо. Я добрался до часовни и уселся на большой шершавый камень возле входа. Появиться мне тут полагалось в шесть. Я опоздал - почти на полчаса, однако не особенно переживал: Харрах предупредил, что человек меня дождется все равно - они фанатики, все эти коллекционеры, землю будут носом рыть, лишь бы добыть желанный экземпляр. Так объяснил Харрах. Какой мне был резон ему не верить? Я еще немного посидел на камне, вслушиваясь в окружающую тишину - не раздадутся ли шаги, до чертиков в глазах таращась на тропинку, на кусты, на дальний склон оврага, где деревья росли редко, так что, если б кто решил спускаться там, его бы я заметил сразу, но все было, как и прежде, - ни души. Мне надоело без толку сидеть, и я пошел бродить вокруг часовни. Вспомнилось: в старинных зданиях находят клады - до сих пор. А если здесь такой же клад зарыт и я его найду - что буду делать с ним? Ведь пользы от всех этих побрякушек, допотопных денег и посуды - никакой. Ну, разве что в какой-нибудь музей отдать или оставить у себя пылиться, с важностью воображая: вот я - собиратель древностей, я - крупный коллекционер. И детям буду завещать: храните. Для чего? А чтобы память оставалась о былом, чтоб не порвалась цепь времен.
Смешно! Вон Клярус полагает, и я полностью согласен с ним: что было, пока биксы не пришли, - теперь нас не касается. История как будто разделилась на две части - пред Историю, далекие счастливые века, и наше время, со своим набором специфических проблем, которых и не знали прежде, отчего одна эпоха по большому счету и не связана с другой: тогда свои, уже отжившие, задачи перед обществом стояли и влиять на цели современные - не могут. Мы - продукт иной эпохи, с собственной Историей - ее-то ценности и надо сохранять и умножать. И потому все эти клады…Даже и выкапывать не стоит - только время тратить зря. И силы. Но куда пропал мой коллекционер? Уж он-то, как я понимаю, занят делом благородным и полезным - собирает рукописи тех великих, кто живет сейчас, когда все так стремительно меняется, то делается модным, то ненужным, то теряется в конце концов, а ведь не всякое достойно умереть, хотя бы как предметная основа… Мне Харрах на этот счет немало толковал, да я и сам не дурень распоследний - понимаю. Оттого и согласился по пути в информатеку завернуть к часовне - ноты передать. Яршая странный человек, почти что контра, но - великий, это все-таки не хрен собачий, может, я потом до самой смерти буду горделиво вспоминать и всем рассказывать: мол, вон с кем я когда-то был знаком, дружил, доверие оказывали мне - для новых поколений ноты сохранять!.. Эх, кабы знать приметы коллекционера! Харрах, правда, говорил: он сам тебя узнает. Что за идиотские секреты?! То из себя корчим взрослых, самых умных и отважных, а то словно дети: в голову взбрело - и мигом позабыто все, затеяли друг с другом игру в прятки, а кругом - ни кустика, одна трава… Так получается… Хотя, если подумать, для чего мне знать приметы? Кабы их тут было несколько, ну, этих коллекционеров, и необходимо было выбрать одного… Конечно, сам найдет! Харрах сказал: дождется, пусть ты даже опоздаешь на все три часа, он жуть какой настырный. Может быть…Тогда, выходит, он давно уже сидит здесь?! Что-то я не замечаю…
Рассуждая эдаким манером, я свернул неторопливо за угол часовни - и остолбенел. Чуть впереди, буквально в трех шагах, я вдруг увидел пропедевта Фоку, того самого, который иногда бывал у нас в гостях, еще я думал поначалу, что он импотент, откуда, собственно, и прозвище такое - "пропедевт". Он мне всегда казался человеком недалеким и трусливым, и из-за трусливой осторожности - манерно-въедливым, педантом даже там, где можно было малость пошутить, раскрепоститься. Не любил я Фоку, да и мать его не жаловала за глаза. Что до отца - не знаю, были у них общие какие-то дела, а гнида О’Макарий даже как-то раз сказал: "Труха гнилая этот Фока". В общем, все они друг друга стоили, все гости, посещавшие веранду в нашем доме. Как же, патриоты! Благодетели людской Истории! Яршая разве только… Так его и не любили, не считали до конца за своего, подозревали!.. Вот еще забота! Фока, боком прислонясь к стене, сидел на корточках, как будто его вдруг с желудком прихватило, и, открывши от натуги рот, таращил на меня свои печальные и круглые, как пуговицы, глазки. Этот-то еще зачем здесь оказался?! Неужели за мной следом шел, а тут - случилась неувязка? Вот ведь анекдот!.. Я уж собрался было повернуться, чтоб немедленно пуститься наутек, - в таком-то положении попробуй догони! - и совершенно наплевать, явился коллекционер сюда или в дороге задержался, будут нынче ноты у него или красивый кукиш с маслом, но в последнюю секунду что-то словно дрогнуло внутри меня, и я остановился. Кинул исподлобья взгляд на Фоку, чуть заметно, вежливо кивнул: мол, здрасьте, я ужасно тороплюсь, вы извините… И тогда внезапно понял - не увидел, а вот именно нутром всем осознал, что Фока - не шевелится, не дышит, и глаза его уж слишком широко раскрыты, не мигают, и штаны (вот-вот!) не спущены нисколько, да и голова сидит немного косо, правым ухом налегая на плечо, ужасно неудобно долго так ее держать… Я машинально подошел к нему вплотную, все еще не веря до конца… Но взгляд его, бессмысленный, остекленелый, устремлен был в ту же точку, что и раньше. Он меня не замечал… Он ничего не замечал! Да, совершенно точно, Фока сидел мертвый и, наверное, давно. По крайней мере это с ним случилось до того, как я пришел к часовне. Будь иначе, я бы слышал… Кто-то, вероятно, спрыгнул на него, с развалин или с дерева, вот эдак привалил к земле и задушил. Или свернул башку… А после, явно издеваясь, посадил в дурацкой позе. Надо думать, так… Я как-то видел в старом фильме - был там очень страшный и похожий эпизод… Но то хоть на экране, здесь же - наяву! Эх, Фока, все-то приговаривать любил: "Придут и спросят…" А теперь и впрямь пришли и даже спрашивать не стали - просто голову свернули набок, да и все дела, еще вопросы задавать!.. Конечно, я перепугался насмерть. Я еще успел поднять глаза - и точно: метрах в трех над нами, как пролом в стене, чернело круглое окно. Тогда я молча, не издав ни звука, отскочил от мертвеца и полетел, помчался по тропе прочь от часовни, и все время мне казался сзади чей-то топот, чье-то хриплое дыханье… Только отбежав довольно далеко, так что часовня скрылась из виду совсем, я несколько убавил прыть и перешел на осторожный шаг. Я никогда еще не видел мертвецов, что называется, живьем, и жуткий Фока все стоял перед глазами. Понемногу чувство инстинктивного, нерассуждающего ужаса угасло, я совсем замедлил ход и начал кое-как соображать. Вне всякого сомненья, Фоку удавили. Кто? Неужто биксы? Нет, они обычно на людей не нападают, то есть нападают, если верить слухам, даже издеваются, мужчин кастрируют, насилуют землянок, но не убивают - никогда. Так что ж, собачники, выходит? Эти могут, эти - просто звери. Но на Фоку покушаться, личность всем известную и в общем безобидную… Не понимаю. Мне Яршая говорил: ты, Питирим, собачников не знаешь, вообще все преступления в округе - исключительно их грязные делишки. А потом все валят на несчастных биксов, чтобы люди этих бедолаг вконец возненавидели (он часто называл их "бедолагами", "несчастными" - и не боялся, главное!..). Подстраивают так, что жертва сразу же на биксов и показывает. А попробуй-ка определи, когда тебя кастрируют, бикс это или человек!.. Ведь так и черта назовешь, если прикажут, - все одно. Мне, получается, невероятно повезло. Приди я, как уговорились, ровно в шесть - и крышка. Карачун бы наступил тебе, мальчонка, и никто бы не помог. Бывает же везенье!.. Да, но, кроме Фоки, больше на глаза никто мне не попался. Он один сидел здесь и чего-то ждал. Или кого-то… Стало быть, тот самый коллекционер и есть несчастный Фока! Ну, дела, вот где секреты узнаешь!.. А я-то презирал его, смеялся, в грош не ставил, дурачком считал, тогда как сам Яршая дружбу с ним водил и ноты отдавал, чтоб сохранились. Жаль. Поздненько открываешь в человеке главное… Но что же Фока с этими собачниками вдруг не поделил? Или на этот раз и вправду биксы порешили взять грех надушу? Хотя… какая может быть у них душа, совсем я зарапортовался!.. Тем не менее… Возможно, не хотели, чтобы Фока встретился со мной? Но что особенного в нотах? Да и помешать нетрудно было как-нибудь иначе. Тут другое… Вероятно, просто обознались, за кого-то приняли. Ну, скажем, думали, что первым я пришел и вот со мной-то и пытались свести счеты? Интересно, чем я им не угодил? Тем более что многие меня в округе знают, да и папеньку боятся… Фоку тоже знают, но он - сошка невеликая, тихоня, пропедевт трусливый, как все трусы - очень злобный, скрытный. Так не я один его воспринимал. Теперь-то ясно, что несправедливо… Нет уж, эту тайну мне не разгадать сейчас. И дома не расскажешь никому: начнутся мигом разговоры - да зачем ходил к часовне, да какие еще ноты, вечно этот твой Харрах придумает, сам рисковать не захотел, весь в папочку… Конечно, если и делиться с кем, так именно с Харрахом или же с Яршаей, на худой конец с Айдорой тоже можно - тетка добрая и не продаст. С Харрахом я увижусь вечером, теперь-то скоро, а пока необходимо мчать в информатеку - в восемь закрывают, а сейчас почти что семь. Однако, прежде чем направиться туда, я неожиданно подумал: ну, а загляну-ка я в пакет, быть может, там не только ноты, но какая-нибудь важная записка - с просьбой, наставлением… Ведь Фоки больше нет и обращенные к нему слова прочесть теперь не так уж неприлично… Более того, не станут же, в конце концов, из-за каких-то, пусть и расчудесных, нот идти на преступленье! От собачников, конечно, всего можно ожидать, и тем не менее… Похоже, они знали о пакете, что-то в нем их не устраивало - не хотели, чтобы Фока получил послание… Тогда к чему же его было убивать? Напали б на меня, и все дела!.. А может, промелькнула мысль, они не знали, кто конкретно понесет пакет? Обычно с Фокою общается Харрах, но он на этот раз остался дома. Значит, выгоднее все-таки прикончить пропедевта - тут уж точно содержимое пакета не достанется ему. Ас тем, кто принесет, легко разделаться и после… Хотя, собственно, зачем? Коль адресата больше нет, то и послание как бы теряет смысл. Гонцу-то все равно, что там, внутри. Подумаешь, листочки с нотами!.. А вдруг не только ноты? И от этого теперь зависит, жить мне или нет? Конечно, если мне удастся разобрать… М-да… Кто на Фоку настучал, сейчас и не определишь наверняка, да я и не сумею, как бы ни хотел, а вот ответить на другой, вполне естественный вопрос… Короче, воровато озираясь, я раскрыл пакет и вынул содержимое. Однако!.. Музыке меня учили, так что ноты от китайской грамоты я как-нибудь уж отличу. В пакете партитуры не было! Вместо нее там оказалась тонкая пластинка с непонятным чертежом, завернутая в плотную непромокаемую ткань, и еще всунута была записка - небольшая, сложенная вдвое. В жизни не видал таких каракулей! Возможно, что-то в ней и сообщалось, что-то важное, но прочитать все это… Шифр, сообразил я, тайное послание.