- Гляди-ка, где мы ночевали! - произнес он тихо.
Я поспешно обернулся. М-да… Двор и в самом деле был большим подарочком, как, впрочем, и беседка - тоже. Лишь теперь мне стало ясно: под дождем, впотьмах, мы забрели на кладбище, не слишком знатное, но - настоящее: с дорожками, с могилками и каменными плитами, поставленными на попа. А местом нашего ночлега, судя по всему, был старый склеп или часовня, или я уж и не знаю что, но только все равно - заведомо кладбищенского типа. Я на кладбище был всего раз, когда мы хоронили бабушку в пакете (на семейный крематорий она, хоть убей, не соглашалась), и, по сей день помню, меня зверская тоска тогда взяла. И вот - теперь… Опять… Внезапно захотелось убежать отсюда, прочь, чтобы не видеть ничего и эту дьявольскую ночь забыть навек… И утро сразу перестало радовать, и странной пустотой повеяло в желудке, точно и не завтракал совсем…
- Ну, если уж мы тут, давай посмотрим, - неожиданно сказал Харрах. - Не слышал я, чтоб биксы так-то хоронили… Интересненько!.. Что, испугался? И дурак! Заброшенный и мертвый город… Получается что это место - самое живое в нем!.. Здесь сразу двое ночевали! Каково?!
Да, юморочек у него бывает - еще тот…
- Что ж, поглядим, - кивнул я скрепя сердце.
Мы пошли по гаревым дорожкам, останавливаясь возле плит, чтоб прочитать полуистершиеся надписи на них. Но прочитать мы не сумели ни одной - язык был совершенно непонятный, буквы диковатых очертаний покрывали твердое шершавое пространство, и весь облик их мне вдруг напомнил выражение лица, с каким вчера сидел на корточках подле часовни мертвый Фока. Я, против воли, судорожно дернулся, случайно зацепил рукой плиту, и тут она на удивление легко, как на шарнире, повалилась, опрокинулась с могилой вместе, а вернее - с надмогильным холмиком. Атам, под ним… От неожиданности меня пот прошиб и подкосились ноги. Под надгробьем было - пусто, ничего! Был хорошо укатанный, отлично сохранившийся асфальт, каким когда-то покрывали площади, и улицы, и разные дворы… Пустое кладбище, обыкновенный камуфляж! Зачем? Кому понадобился этот бред?! Какой-то бес проник в меня, и - началось… С разбегу я толкнул еще одну плиту, другую, третью - плиты падали с пугающим звенящим звуком, как игрушечные, открывая глазу прежнюю, залитую асфальтом землю. Дикость, чушь!.. Мне показалось, что я сплю - по-прежнему на лавке, в грязном склепе, что мне снится идиотский сон… Но нет, Харрах был рядом и он тоже видел это.
- Почему они такие? - шепотом спросил я. - Для чего-то это было нужно? Кто здесь жил? На самом деле?!
- Если бы я знал… - развел Харрах руками, сам напуганный не меньше моего. - Преданье говорит - я только за Яршаей повторяю, ты учти, - преданье говорит, что этот город биксы выстроили для себя, чтоб, значит, было все, как у людей. А после вот - ушли, все бросили… Давно… А почему такое кладбище и надписи на плитах - я не знаю.
- Мертвый город… - произнеся. - Город за рекой… Чужой совсем… Сюда ходить нельзя, даже собачники боятся… А мы взяли и пришли… Что будет, а, Харрах? Ведь что-то будет, да?
- Надеюсь - ничего, - ответил тот, слегка поеживаясь. - Знаешь, надоело мне тут что-то… Пошли в город, поглядим немного - и домой.
- А может, ну его, и сразу поплывем?
- Пожалуй, - закивал Харрах. - Но только все равно на улицу нам надо, чтоб до берега дойти. И, будем думать, с лодкой ничего такого не случилось…
- А вот камушки-то надо все на место. Чтобы - без кощунства, - вдруг раздался позади скрипучий тихий голос. - Некрасиво это.
Мы с Харрахом разом оглянулись, ожидая… ну - чего угодно, самой жути…
Там, где некогда был вход на кладбище, а нынче только громоздились кучи битых кирпичей, стоял и, подбоченясь, улыбался, и неодобрительно покачивал своею лопоухой головой старинный наш знакомец Фока.
- А? Ну как же так? - почти что ласково сказал он. - Я иду - и вижу… До чего нехорошо!.. А убегать и не пытайтесь - все оцеплено.
- Но… Фока?! - произнес я с ужасом. - Откуда?! Фока, вы меня не узнаете? Я же - Питирим! Брион!
- А это не имеет ни малейшего значения, - ответил Фока. - Я узнал вас. Ну и что? Давайте-ка, поставьте все на место - и пошли. Мы ждать не можем.
- Да, но к нам-то это все какое отношение имеет? - вскинулся Харрах. Он, судя по всему, уже опомнился от страха и теперь почувствовал, какая новая опасность нас подстерегает с появленьем Фоки. Он - уже почувствовал, а я еще как будто спал и только пробовал проснуться, вяло открывая то один, то другой глаз… И, наконец, желанный перелом наметился. Все происшедшее внезапно обрело особую, невероятную конкретность, даже и не выпуклость, отнюдь, а просто - процарапан-ность, с нажимом, в как бы затвердевшем окружающем пространстве, и ускорилось, помимо воли. Может, моя психика, мой страх тому виною… Плавное течение событий прекратилось, я воспринимал события скачками, вычленяя лишь, как мне казалось, самые значительные, важные из них. Харрах-то все совсем иначе видел, я не сомневался. Он сейчас был - или мне так только померещилось? - в своей стихии: знал, что делать, понимал, как надо говорить. Конечно, это было неразумно и несправедливо - так считать в возникшей ситуации, но я особо в те минуты не раздумывал, я просто - интуиция, инстинкт заставили? - права вести переговоры от лиц обоих, действовать за нас двоих безропотно и сразу предоставил своему приятелю, Харраху. - Мы здесь в общем-то - случайно, - продолжал он. - Вот - обсохли, переждали дождь и поплывем теперь назад. Тут, кстати, ночью на реке кого-то, кажется, топили… Или, словом… Ну, собачники резвились, как хотели. Так?
- Так, - согласился моментально Фока. - Это нам известно. Это скверно. Больше так не будут. Потому и надо торопиться… Хватит. Ну?! Ведь я же приказал!
Мы молча и быстро поставили плиты на место, тем более что обвали-ли-то всего штук восемь или семь. Вот тут мы и заметили, что за кладбищенской границей по всему периметру стоят и зорко наблюдают люди… Поначалу я так было и решил и только после догадался: и не люди это вовсе, а сплошь - биксы. Внешне-то они от нас ничем не отличались, ежели не знаешь - ни за что не разберешься, но, во-первых, кой-кого я по информаторию запомнил, ну, а во-вторых, здесь людям делать было нечего, вот разве мы с Харрахом, два придурка, ночью сунулись сюда, а, как я уже выяснил, собачники тут появляться не решались. Значит, биксы… Вновь, как и вчера, у душевой, в груди вдруг потянуло холодком и к горлу подступил комок, и мерзкий привкус обозначился во рту. Я, что же, так вот реагирую на них?'. До головокружения, до рвоты? Нет, конечно, чушь! Ведь у Яршаи с доктором-то Грахом я сидел почти бок о бок за столом, и с Фокою общался сколько раз, когда он приходил к нам в гости, и с информатекарем - и никаких поганых ощущений… Просто, вероятно, когда много их, мне делается страшно и от страха - тошно, жуть берет нечеловечья… Как это, ума не приложу, Харрах спокойно умудряется держаться с ними?! Будто свой… А что, наверное, и впрямь - привык. Я полагаю, биксы в дом к ним косяками ходят. Сердобольный музыкант Яршая - человек широких взглядов. У него - приюти понимание, всегда… Предатель он - вот кто на самом деле! И не нужно доказательств - все в открытую! И как он не боится, что его в любой момент за жабры могут взять?!. Понятно, знаменитый человек, такого - тронь, и все же… Есть какие-то пределы! Непатриотичность нынче - тяжкий грех… Я снова огляделся. Странно, к нам на территорию, на кладбище, никто из них, из этих, не заходит. Точно здесь у них святое место и без крайней надобности - или приглашения? - и ножкою ступать нельзя… А как же склеп-беседка? Там дерьма навалом. Значит, все-таки приходит кто-то? Правда, весь вопрос: кто именно? Ведь говорил Харрах: и биксы - тоже разные… Нет, ничего у них не разберешь, чумной народ. Я почему-то снова вспомнил россказни о тайных оргиях и ритуалах, об убитых самым зверским образом детишках и о том, как биксы ловят мальчиков и портят их в укромных уголках… Яршая говорит: все это дикие наветы, сущий вздор, но черт ведь его знает, так ли уж нелепы слухи!.. Не бывает дыма без огня. Мы как-то тут с Харрахом, ну, из любопытства, только и всего, попробовали разик педернуть друг друга - ничего хорошего, чтоб снова захотеть, а я к тому же и обкакался на месте, нет, ей-богу, с девочками проще и намного эстетичней, девочки действительно волнуют, у них прелесть что такое между ножек, волшебство, а тут - ну, я не знаю… Впрочем, каждому - свое, быть может, поголовно у всех биксов, уж каких ты ни возьми, и это - набекрень… Короче, полный самых идиотских мыслей, я готов был к худшему.
- Ну, а теперь - куда? - спросил Харрах, когда мы наконец-то навели на кладбище порядок.
- Вон туда - на улицу, через ворота, - Фока выразительно потыкал пальцем. - Надобно на площадь. Место сбора - там. На набережной делать нечего. И, повторяю, все оцеплено, бежать и не пытайтесь.
- Значит, нам домой никак нельзя? - осведомился я уныло, все еще надеясь, сам не знаю, на какое чудо.
- Ишь, домой! - насмешливо присвистнул Фока. - Нет уж, братец. Может быть, когда-нибудь, потом… Да что вы препираетесь, в конце концов?! - внезапно рассердился он. - Идите, и без разговоров!
Оставалось лишь повиноваться. Мы с Харрахом миновали наше кладбище и выбрались на городскую улицу, которая направо шла полого вверх, пока не утыкалась в высоченный каменный обрыв (весь этот берег был холмисто-каменистый, я еще давно заметил), а налево метров через тридцать-сорок, круто изогнувшись, выводила на мощенную брусчаткой небольшую, исключительно уютную, в старинном стиле, площадь с высохшим фонтаном посредине. Во все стороны от площади, как нити паутины, разбегались улочки и узкие проулки. Здания все были в основном двух-, трехэтажные, с нарядными фасадами, как будто подновленными совсем недавно, и опять же в духе эдакой музейной старины - с балкончиками, с эркерами, с островерхими крутыми крышами, с колоннами и даже мелкою лепниной (надо думать, накладной, из стеклопласта). Городок был явно небольшой, какой-то невсамделишный, игрушечный ("Тут и помойки все игрушечные", - мрачно заявил Харрах, похоже, напрочь позабыв беседку, где мы ночевали), его словно тщательно скопировали сразу с множества земных различных городов, при этом не особенно заботясь о единстве стиля; может, в нем когда-то и неплохо было жить и даже интересно, но теперь, хотя цвета и сохранились в основном, во всем сквозили жуткая заброшенность и запустенье: и в унылых палисадниках, и в мутных запыленных окнах (даже удивительно, что стекла уцелели!), и в закрытых наглухо дверях подъездов, и в поваленных кой-где оградах, и в дикарски-неухоженных стареющих деревьях, вымахавших во дворах чуть ли не вдвое выше самых представительных домов. Конечно, и на тротуарах, и на мостовых валялось много мусора, опавшей с прошлой осени листвы (и, я так думаю, не только с прошлой осени), и все-таки здесь было как-то чище, чем должно быть в городе, покинутом давным-давно. Эта деталь меня изрядно удивила, да и не она одна, но лезть с вопросами я ни к кому не стал. Я просто шел по улице и молча озирался. А чуть позади, перекрывая нам путь к отступленью, с равнодушным видом, словно бы гуляя после завтрака, вышагивали пять здоровенных биксов с туповато-сонными глазами. Если уж по совести, мне этот город не понравился нисколько. Не исключено, что многое напортил яркий солнечный осенний свет - он как бы лишний раз подчеркивал пустынность и забытость городских строений, открывая глазу те места, которые при пасмурной погоде, надо полагать, смотрелись бы иными, не такими нежилыми, безнадежно вымершими и не оставляли бы щемящее - вот точное-то слово! - чувство от своей ненужности - сейчас и после… У фонтана мы увидели довольно много биксов: полагаю, что не меньше сотни. Поразительно: откуда сразу столько?! Ну, не может быть, чтоб все они здесь где-то жили - чересчур уж много для одной округи! Впрочем, не исключено, что биксы собрались из разных мест… Но и тогда их непомерно больше, чем положено считать официально! Значит, врали взрослые? И вовсе не случайно опасались биксов? Те ведь запросто могли жить, затерявшись, среди нас, ничем таким особенным не выделяясь - до поры до времени. Простой-то человек и впрямь не различит… Да тот же доктор Грах, к примеру, - врач и врач, как тысячи других, и даже неплохой, насколько мне известно. Или Фока… Сколько их на самом деле - выясни-ка точно! И совсем не факт, что все они здесь собрались… Скорее, так оно и есть. Вот жуть: такие нелюди бок о бок просидят с тобой всю жизнь - и даже подозрений не возникнет!.. Но одна деталь сейчас в глаза бросалась четко: среди биксов не было ни женщин, ни детей. И ладно бы детей или подростков вроде нас с Харрахом - просто молодых! Всем - лет под тридцать, уж никак не меньше. А случались вовсе пожилые или старые на вид… И что особо удивительно: все - крепкие, подвижные, здоровые, как на подбор. Детей нет, но и немощных, убогих стариков - в людском, обычном понимании - тут тоже не было. Седые добры молодцы… Чудно! Одни стояли небольшими группками, ведя вполголоса неспешный разговор, другие парами или в спокойном одиночестве прогуливались взад-вперед, а кто-то сел передохнуть на парапет… Со стороны - ну, в точности как люди: если бы не здесь, а где-нибудь еще - прошел бы мимо и внимания не обратил. Среди запомнившихся со вчерашнего дня лиц я сразу же приметил доктора - такой же мрачный, властный, он негромко что-то говорил столпившимся подле него биксам, слушавшим внимательно, но - вот что любопытно! - без малейшего почтения или, уж тем паче, обожания. А ведь, казалось бы, - вожак!.. При нашем появлении он мигом замолчал; все с выжиданием, нахмурясь, повернулись в нашу сторону. Гнетущее, мучительное чувство снова овладело мной. Ни одного приветливого взгляда, ни одной улыбки… Тишина и напряжение… Нет, плохо дело!
- Ну? - посмотрел на нас пытливо доктор Грах.
Ни "здрасьте" вам, ни "как здесь очутились"! Будто и не расставались вовсе. Странный, право… Впрочем, я еще вчера заметил, что он как бы малость не в себе…
- Полюбуйтесь на красавцев - живы и здоровы! - выскочил вдруг сбоку, из проулка, нам наперерез, усердный Фока (и когда успел он обогнать нас - ведь совсем недавно рядом был!..). - Они на кладбище могилы ворошили! Там их и нашел. Так что в округе пусть не паникуют.
- Слышал? - ткнул я в бок Харраха. - Нас хватились. А мы - с этими].. Теперь я и не знаю…
- Это хорошо, что ты нашел их, очень кстати. Я уж думал, надо будет все окрестности прочесывать. Собачники сейчас лютуют… Очень кстати получилось, - с одобрением отметил доктор Грах. Нет, право же, никак он не вязался с обликом того Барнаха, о котором столько говорили и которого я представлял себе иным: благообразно-стареньким, язвительным, но добрым, малость немощным и почему-то непременно низенького роста (где-то я однажды вычитал: мол, все бедовые вожди - в натуре низенького роста, отчего у них ущербный комплекс, и они его стремятся властью возместить; по крайней мере мой отец - и вправду невысок). А тут стоял детина двухметрового росточка, с хриплым гулким басом, с жестким - да чего уж там, жестоким! - леденящим взглядом, точно черный ворон, превратившийся на время в человека. Или - в бикса? А вот этого никто, по-моему, не знал… - Придется несколько менять план действий. Коли дети сами к нам пожаловали, будем их держать в заложниках. Так, думаю, верней всего… Идите-ка сюда! - Он поманил Харраха и меня огромным узловатым пальцем. Мы повиновались. А что оставалось?! Никуда теперь не деться… - Здесь, со мной, вы будете все время. Фока, головою отвечаешь, чтобы с ними - ничего!.. - Черты лица его вдруг несколько смягчились, словно чуть помолодели, когда он мощной волосатой пятерней легонько потрепал Харраха по плечу. Тот аж присел на месте… - Как ты себя чувствуешь?
- Неплохо, Даже хорошо! - Харрах выпрямился и с достоинством и без малейшего испуга посмотрел на доктора. Эх, мне бы его выдержку, подумал я, завидуя, уж я б тогда всем показал, чего они на деле стоят! Да, Харрах… Ну, молодец! А ведь в такой, казалось бы, тепличной атмосфере вырос!.. Я же помню, как Яршая с ним носился: то Харрах, да се Харрах, да не продуло бы тебя, да что-то бледный ты, Харрах, да ты уж погоди, не утруждай себя, а мамочка нам вон какой кисель сварила - тьфу!.. И надо же, как ровня держится. Сумел-таки Яршая воспитать… А все так незаметно, полегоньку - чудеса!
- Я, право же, не зря просил тебя зайти ко мне в больницу - видишь, как случилось… - то ли извиняясь (вот уж не подумал бы, что он способен на такое!), то ли уговаривая, тихо сказал доктор. - Но, я думаю, еще успеем, все-все образуется, как надо будет - в новом месте. ("Интересно - где?" - невольно подивился я, однако скромно промолчал.) Запомни: главное - добраться. Здесь-то совершенно невозможно оставаться - все накалено. Своим присутствием мы только провоцируем злодейства. Все это до крайности обидно… Да и незаслуженно, в конечном счете!
На меня внимания он вообще не обратил, как будто я был пень или булыжник с мостовой. А я так не люблю, когда меня нарочно игнорируют, я почти взрослый, а не пятилетний недоумок, чтоб меня совсем уж не держать за человека!.. И замашки, я скажу, у этих старичков!.. Ну, хорошо, с Харрахом он знаком, но я-то тоже не пустое место!
- Извините, - начал я, стараясь выглядеть солидно, - вы и в самом деле - тот Барнах?
- А что, Барнахов много? - усмехнулся доктор Грах. - Тех, этих… Как тебя понять?
- Ну, как… Да очень просто! - ощутивши на себе десятки пристальных и удивленных взглядов, я на несколько мгновений стушевался. - Вы и есть Барнах? Я прав?
- Вопрос, однако! Не для слабонервных! - на секунду в глазах доктора мелькнули искорки веселья. - А какая разница, приятель, если так уж, честно? Да, друзья зовут меня Барнахом - видно, заслужил. А как и что в действительности… Не в названии, не в имени ведь дело! Ты вот, например, - Брон Питирим Брион. А почему? У всех по имени, а у тебя их - целых три. А у кого-то, может быть, и десять…
- Н-ну… родители так захотели… - я пожал плечами, сбитый с толку. - У меня отец - Прокоп Брион. Два имени. Не знаю, почему так. Случай, вероятно.
- Нет, не случай, - отозвался доктор Грах. - Совсем не случай. Потому что твой отец второе имя сам себе присвоил. И собрался предложить реформу: чтобы было у людей не меньше двух имен, а еще лучше - три. А вот у биксов пусть по-прежнему останется одно. Как кличка у собаки… Ясно?
- Я не знал, - сказал я совершенно искренне. - Ужасно интересно!.. Да, но если вы Барнах ненастоящий, то, наверное, и доктор Грах…