* * *
Усталая и счастливая, забираюсь я под одеяло, рядом сидит мама.
– Ты довольна своим праздником? – улыбаясь, спрашивает она меня.
– Очень! – у меня не хватает слов, чтобы выразить нахлынувшие чувства. – Мама, а почему Роза так и не согласилась прийти в замок? – неожиданно спрашиваю я.
Мама задумывается, по лицу ее пробегает тень. Она словно заглядывает в тайну своих предчувствий и молчит так долго, что я уже забываю о своем вопросе. Сон, такой же удивительный, как и память этого дня, постепенно смыкает мои ресницы, и я уношусь в калейдоскоп удивительных сновидений.
Я стою перед дверью закрытой,
Я тревожною смутой полна.
Жизнь моя, часть легенды забытой
Мне сейчас приоткрыться должна.
Тихий замок в заброшенном парке,
Скрипнет дверь, прошуршит легкий шелк.
За окном лунный призрак неяркий.
Здесь начало мое, мой исток.
Здесь когда-то любовь и тревога
Заключили свой странный союз,
И отсюда умчала дорога
Мою душу в мир сказочных муз.
Вот она в пестром платье цыганки
Просит счастья у пыльных дорог
Вот кинжал в сердце смуглой беглянки
Видно, ангел ее не сберег.
Вижу крепости стены глухие,
И душа моя в черных цепях.
И глаза воспаленно-сухие,
И предсмертный удушливый страх.
Легких звуков орнамент прекрасный,
Под ногами паркетный узор.
Танец, смех, шелест платьев атласных,
Чей-то нежный настойчивый взор.
............................
И тот же дом, но звуков отголоски
Теперь о смерти и потере говорят;
Старушка тихая и траурно-неброский
Последний приготовлен ей наряд.
Ну вот и все, я будто приоткрыла
Завесу прошлых жизней, долгих лет.
Какая память это сохранила,
И на какой вопрос мне дан ответ?
Глава 2
Вот уже который день я иду вместе с цыганами по пыльным каменистым дорогам. Мне трудно, я не привыкла так много ходить пешком, но я не подаю вида, ведь сама упросила взять меня с собой. Месяц прошел с того страшного дня, как умерла мама, и я осталась одна в этом непонятном мне мире.
Память снова и снова возвращает меня к тем событиям...
* * *
Я проснулась утром, серым и дождливым. На душе тоскливо и неспокойно.
Маме вчера вечером стало немного лучше, и она позвала меня. Глаза ее блестели от недавнего жара, но она была в сознании.
Голос тихий и слегка дрожит:
– Мари, я умираю,... не перебивай меня, я должна успеть все сказать, я не смогу оставить тебе большое наследство, к тому же тебе только 17 лет... Если с тобой случится беда, если кто-то попытается решить твою судьбу, не считаясь с твоими желаниями, проси помощи у Розы, она тебе поможет...
Я хочу возразить, я хочу удержать маму, не отпустить в это страшное небытие, но она опять теряет сознание.
* * *
К вечеру мама умерла, не приходя в сознание.
На следующий день приезжают мои дядя и тетя, со стороны отца. Они и должны стать моими опекунами.
Отца я помню плохо, он умер, когда я была совсем маленькой, а его сестру не знаю совсем. Тетя все время плачет, а ее муж угрюмо молчит. Не знаю почему, но мне совсем не хочется жить с этими людьми.
Я тогда еще не знала, что приготовила мне судьба.
* * *
Похороны прошли как в полусне. Помню не затихающий целый день дождь и грязь под ногами, монотонный голос священника, рыдания тетушки Элизы и теплую ласковую руку Полины на своем плече. Может быть, мне показалось... На кладбище мелькает знакомая фигура в длинном дорожном плаще поверх цветастого платья, и я вдруг вспоминаю последние слова мамы.
* * *
Следующий день начинается с трудного разговора о моей дальнейшей судьбе.
Слезы тетушки сегодня высохли, она спокойна и строга.
* * *
– Ты должна нас понять, Мари. Мы люди небогатые. Твои родители не оставили тебе ничего кроме жалкой развалюхи, которую почему-то величают замком. Содержать такую взрослую девушку мы не в состоянии. Кроме того, без приданного ты не можешь рассчитывать на брак с человеком, равным тебе по происхождению, твой отец все же принадлежал к почтенной фамилии. Что касается твоей матери, упокой господь ее душу, единственным ее мудрым решением было то, что перед смертью она обратилась с письмом ко мне. Иначе просто не представляю, кто согласился бы взять на себя все эти хлопоты. Я думаю, мы нашли лучшее из существующих решений. Настоятельница монастыря св.Варвары согласилась принять тебя в свою обитель, за что мы уже внесли в казну монастыря соответствующее пожертвование. Если ты собираешься возражать против этого мудрого решения, мы расцениваем это как неслыханную неблагодарность.
* * *
Меня сковал ужас. Я чувствовала себя так, словно нахожусь перед лицом неминуемой смерти, ибо то, что приготовили мне мои родственники в качестве судьбы, ни в коей мере нельзя было считать жизнью.
Последнюю ночь в своей спальне я провела, не сомкнув глаз. Как только появились первые признаки рассвета, я незаметно покинула замок и... Благослови Господь наш табор!
Глава 3
Семья Розы взяла меня в свой шатер. На это дал согласие старый князь. Его распоряжение, основанное на цыганском законе и здравом смысле, откладывало решение моей судьбы на целых три года. Это время я могла кочевать с табором, но мне строжайше было запрещено участвовать в повседневных делах цыган, в их праздниках и обрядах. Я была дочерью чужого племени, спустя три года я должна была покинуть шатер цыганской общины и вернуться в мир, из которого убежала.
Солнце уже почти склонилось к горизонту. Табор располагался на ночлег на большой поляне, окруженной огромными старыми кленами и зарослями шиповника. Уже больше двух недель не было дождя. Это позволило быстро собрать хворост для костра. Запылал огонь. Я, наконец-то, смогла сесть на траву у входа в палатку и дать отдых своим измученным ногам. Вскоре, освободившись от хлопот, связанных с привалом, и уложив спать своих младшеньких, ко мне подошла Роза:
– Ну что, устала? Идем к реке. Это недалеко. Ночное купание – лучшее средство от усталости.
Мне было трудно подняться, но я ни слова не сказала об этом. Мысль о воде прибавила мне сил.
С нами на берег пришли еще несколько молодых девушек. Вода была очень чистая и на удивление теплая. Оставив одежду в прибрежных кустах, мы наслаждались купанием, казалось, целую вечность. Когда, выйдя из воды, я натянула на свое влажное тело чистое платье, предусмотрительно взятое Розой из большого сундука, оставленного на ночь в кибитке, я почувствовала себя на вершине блаженства. Трудная дорога, грустные воспоминания – все отступило куда-то на задворки сознания. Мне стало хорошо и спокойно. Жаль, что мой покой был таким недолгим.
* * *
Когда мы вернулись к костру, я вдруг ощутила смутную тревогу. Происхождение этой тревоги мне было тогда непонятно, но я точно знала, что она не имела ничего общего с моим прошлым. Она появилась уже здесь в таборе. Вскоре к моим мистическим переживаниям прибавилось нечто вполне реальное.
Я сидела на траве рядом с нашей палаткой и заворожено смотрела на порхающее в таинственном танце пламя костра. Вдруг чей-то настойчивый взгляд заставил меня оглянуться.
Старший внук старого князя, Марко, стоял, опираясь правой рукой на могучий ствол раскидистого клена. Он не отвел глаз, и мне почему-то стало не по себе. Какое-то смутное предчувствие заставило меня невольно вздрогнуть, и я поспешила спрятаться в палатке.
Наутро табор покинул место привала, едва взошло солнце. Бесконечная дорога влекла за собой привыкших к странствиям цыган. И мне уже стало казаться, что в этих скитаниях прошла и вся моя жизнь.
Возле некоторых деревень и хуторов табор иногда останавливался на два-три, а то и на несколько дней. Это означало, что здесь для цыган была работа. Мужчины зарабатывали ремеслом, а женщины танцами и гаданием. Иногда из поселения кто-нибудь прибегал за Розой, в этих краях ее знали как умелую знахарку и повитуху.
За повседневными заботами я почти забыла свои тревоги и страхи. Я старалась быть полезной и бралась за любую работу, которая была мне по силам.
Настороженность со стороны цыган сменилась спокойным доброжелательным отношением с привкусом сочувствия. Мне казалось, что я не вызывала никаких недобрых чувств ни у кого в таборе. Не скажу, что мне было легко, но уж точно было спокойно. Воспоминания стали не такими болезненными и беспокоили меня лишь в сновидениях.
Поэтому случайно услышанный разговор старого князя и Розы оглушил меня словно близкий раскат грома.
Я несла воду из ручья в двух довольно тяжелых для меня ведрах. Мне было очень нелегко, но я не хотела чтобы это заметили поэтому необходимые передышки делала то, спрятавшись за каким-нибудь деревом, то, притаившись в тени ближайшей палатки, стараясь двигаться как можно тише. Наконец, бесконечный путь закончился. Я поставила ведра с водой у порога своего временного жилища и уже хотела войти, но вдруг услышала свое имя и невольно прислушалась.
– Мари – милая и добрая девушка, – говорил князь, – и ты права, я дал слово, от которого не отступлюсь. Но я не могу быть безразличен к тому, что происходит в таборе, тем более в моем собственном шатре.
– Но ничего пока не произошло! – возразил ему тихий голос Розы
– Пока! Ты сама говоришь "пока"! Меня беспокоит мой внук. Скоро осенние свадьбы, а куда он смотрит? Только на шатер твоей, Роза, семьи! У тебя нет дочерей, Марко видит только Мари! Но она ему не пара, я не хочу беды ни для нее, ни для табора. Пока все было спокойно, мне не мешала эта девушка, она послушна, старательна и скромна, но сейчас я предчувствую, что может случиться что-то непоправимое в моей семье! Что я должен делать?
– Но ты не можешь ее выгнать из табора, ей некуда идти, – почти выкрикнула Роза.
– Я и не собираюсь этого делать. Тем более, что это может только ухудшить ситуацию. Марко уйдет за ней, я нисколько в этом не сомневаюсь.
– Что же ты предлагаешь?
– А что будет, когда пройдет три года? Ты об этом подумала? – продолжил рассуждать князь, не отвечая на вопрос. – Ведь тогда это уже коснется самой Мари, если даже предположить, что ничего не произойдет до этого времени.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – в голосе Розы появились нотки сомнения.
– У нас нет другого выхода…
Старик замолчал, и я замерла, сердце мое колотилось от тревоги. Он продолжил:
– Да, никакого другого выхода я не вижу. Мы должны помочь девушке вернуться в ту жизнь, к которой она привыкла. Мы должны найти ей мужа, который был бы ей ровней. Я знаю, что это будет нелегко. Мари красива и умна, но этим господам нужно, чтобы у невесты было имя и приданное. Ты разузнаешь все о ее семье, думаю, что с именем все не так уж плохо, а приданное обеспечу ей я, есть у меня кое-что на примете. Но для того, чтобы все это сделать, нам придется расположиться на землях Черного графа, там и отыграем осенние свадьбы. А пока не отпускай от себя свою гостью, поручи Вуйко ее охранять. Он настоящий цыган! Ему можно доверять. О нашем разговоре никому ни слова, да не сердись, это я так, на всякий случай.
Стало понятно, что князь сейчас выйдет, и мне лучше было бы уйти.
Стараясь, чтобы меня никто не увидел, я убежала в лес, там можно было на какое-то время спрятаться в деревьях у ручья, чтобы унять бешеный стук своего сердца, успокоиться и все обдумать.
Я шла по тропинке к своему любимому месту, где иногда ненадолго могла уединиться, подумать, или помечтать, вспомнить дом, маму, Полину. Ах, как мне хотелось иногда вернуться в прошлое. Мне казалось, что я могла бы что-то исправить, изменить.
Не только старого князя, но и меня мучил вопрос, что я буду делать тогда, когда не смогу больше оставаться в таборе? Устраивал ли меня план старого цыгана? Выйти замуж за человека, только потому, что его устроит мое происхождение и приданное, которое посулил старик? А дальше? Смогу ли я быть счастлива с таким мужем? А если он не полюбит меня? Но самое страшное – а, если я не смогу полюбить его?! Но что же мне делать?
Я была уверена, что здесь никто меня не найдет. Занятая своими невеселыми размышлениями, я ничего не слышала. Мое убежище было в ветвях огромной разросшейся ивы, у самого ручья. Никто ни разу меня здесь не побеспокоил.
Когда на мои плечи опустились чьи-то руки, я даже вскрикнула от неожиданности. Я резко повернулась, и взгляд мой натолкнулся на черную шелковую ткань рубахи. Оказавшись в кольце сильных рук, почувствовала чье-то учащенное дыхание над головой.
– Мари, – прошептал Марко.
– Отпусти меня, – выкрикнула я, рванулась из его объятий и больно ударилась плечом о ствол ивы.
Он опустил руки, но не ушел. Мы смотрели друг другу в глаза. Мне было страшно, я чувствовала, что эта встреча, пусть и не закончится сейчас бедой, но ни к чему хорошему не приведет.
Я плохо знала Марко, с самого начала интуитивно сторонясь его, но слышала о его независимом характере, о частых спорах с отцом и дедом. Он был высоким, стройным, гибким, с красивым лицом и гордым взглядом. Молодые цыганки посвящали ему свои танцы и наверняка многие мечтали о нем – обо всем этом мне подумалось, пока мы вот так стояли и молчали. От напряжения я готова была лишиться чувств.
Я даже не поняла, откуда вдруг появился Вуйко, словно вырос из-под земли, хотя наверняка он пришел по той же тропинке, что и я.
– Ты напугал мою сестру, – Вуйко говорил спокойно, прекрасно осознавая преимущества и своей силы, и своей правоты.
– Сестру? – усмехнулся в ответ Марко.
– Пока она живет в нашем шатре, она мне сестра.
– Хорошо, тогда жди моих даров к осени.
– Не трать зря монеты, обрати свой взгляд на другие шатры.
– Разве твоя сестра обещана другому? Или я не достоин чести породниться с твоей семьей?
– Ты прекрасно знаешь, что не в этом причина.
– А в чем?!
– В нашем законе. Если один раз его нарушить, кто станет уважать его потом? Мы живем, пока соблюдаем законы, завещанные нам предками. Или твоя мать не рассказала тебе историю о Роланде? Или цыганам мало греха сотворенного Черным графом? Не гневи небо, Марко. Забудь о Мари.
– А если я люблю ее?
– Тогда, тем более, забудь! Не найти ей счастья в твоем шатре, как не нашла его Роланда в графских покоях!
Я немногое поняла из этого странного разговора, в ушах у меня зашумело, затем я услышала звуки скрипки, в глаза мне брызнули искры огня, после чего все словно погасло. Очнулась я в кибитке, Роза сидела рядом и, задумавшись, перебирала мои волосы. Кибитка была на ходу, я поняла, что табор снялся с места. И еще я поняла, что старый князь не отказался от своего плана. Впрочем, сейчас и я не видела другого решения.
* * *
Пролетело лето. Первые осенние дни были необыкновенно погожими. В это время я снова услышала о владениях Черного графа. Из разговоров цыган я узнала, что Черным графом прозвали прадедушку нынешнего молодого графа Михая Грасско. Цыгане старались обходить замок Грасско стороной, хотя от хозяев этой земли они могли ожидать лишь радушный прием и любую необходимую помощь. За этими странными отношениями стояла какая-то грустная легенда. Но никто не хотел мне ее рассказать.
Однажды вечером, когда я помогала Розе зашивать рубашки ее сорванцов, я попробовала кое-что выяснить, чтобы хоть частично удовлетворить свое любопытство.
– Роза, а почему в таборе так не любят этого графа? Может, он вампир?
– Нынешний граф Михай – хороший и добрый человек, к тому же он хоть и граф, но выучился на лекаря, хорошего лекаря. Бедным людям он помогает и не берет с них плату. Жаль только, что прадед его был другим. Согрешил он против народа нашего. Но то, что случилось в те давние времена, касается только цыган. Ты уж не сердись, подружка, но рассказать эту историю не позволяет мне наш закон.
* * *
Я не обижалась на Розу, но тайна завладела моим воображением. Каких только историй я ни напридумывала, пытаясь ее разгадать. В моем распоряжении были песни и сказки, которые я слушала по вечерам, когда вместе с цыганской детворой садилась у большого костра таборной ведуньи и слушала ее скрипучий голос. Я привыкла к его звучанию и к звучанию скрипки, которая словно пела вполголоса, сопровождая рассказ старой цыганки.
* * *
А легенду о Черном графе и красавице Роланде я узнала позднее, благодаря событиям, решительно изменившим и мою дальнейшую жизнь.
Глава 4
Наступило время праздника осенних свадеб. Это очень красивый ритуал с которого начинается пора цыганских венчаний. Вечером на большой поляне в особом порядке разложили семь костров, вокруг которых и развернулось живописное действо с танцами и играми в сопровождении упоительного пения цыганских скрипок.
Я наблюдала за этим зрелищем от порога шатра старого князя. Мое внимание было поглощено тем, что происходило на поляне. Мне и в голову не могло прийти, что какие-то события могут произойти в непосредственной близости от моего укрытия.
Не могла я тогда знать, что эти мгновения станут последними в моих странствиях с цыганами.
* * *
Меня будто окутало сказочной пеленой, искусно сплетенной из звуков и красок. Словно зачарованная, следила я за волшебным танцем молодой цыганки, которая солировала в стихийно образовавшемся круге под музыку скрипок и восторженные возгласы возбужденных зрителей. Среди них, конечно, был и тот, кому был предназначен этот удивительный танец.
Внезапно что-то будто вырвало меня из пространства праздника, я услышала какой-то шорох за спиной, совсем рядом. Повернувшись в сторону непонятного шума, увидела в свете ярко светившей луны и отблесков костров, пылавших неподалеку, двух молодых цыган: один из них был Марко, который придерживал левой рукой огромного черного коня, оседланного и готового в любой момент умчать всадника, – другим был Вуйко. Лица обоих выражали возбуждение и враждебность. Я не слышала начало их разговора, поэтому смысла происходящего совсем не понимала. Первыми дошли до моего сознания резкие слова Вуйко:
– Уходи отсюда, Марко, твое место там, тебе давно уже пора присмотреть себе невесту, посмотри, какие красавицы не сводят с тебя глаз...
– Я уже выбрал себе невесту, и мне не нужна другая! – прервал его Марко
– Разве ты не знаешь цыганского закона? Или ты не цыган?!
– Нет для меня законов, я теперь сам себе закон!
Глаза Марко пылали, или это в них отражалось пламя костра, но мне стало страшно.
Все остальное происходило словно в ночном кошмаре. Вуйко решительно шагнул в мою сторону, словно стараясь оградить меня от происходящего. Правая рука Марко взметнулась вверх, в ней блеснуло лезвие кинжала. В считанные доли секунды я поняла, что может произойти. Не помня себя, я бросилась между ними.
Мне показалось, что я наткнулась грудью на что-то твердое и больно ударилась. Затем все вокруг исчезло.