На лице туземца читалось настоящее удивление, словно смотрел он не на вход в палатку, который, как я надеялся, был виден сквозь меня, а на что-то действительно ранее невиданное. Он замешкался, и как-то неуверенно потащил меч из ножен.
Я не стал дожидаться, чем кончится приступ туземного любопытства, и, опрокинув его, прыгнул к столбу, подпиравшему матерчатый потолок, на котором висел на недлинной веревке светильник.
Мне свет был совершенно ни к чему, а им и вовсе не нужен. Я достал его кулаком, и он раскололся, погрузив шатер во тьму.
В три шага я дошел до планера и наклонился над ним абсолютно уверенный в том, что кроме меня тут зрячих нет. НАЗ нашелся на том месте, где должен был находиться. Я дернул его раз, другой, но устоявший перед Ченовыми усилиями, он не поддался и моим. От них он только ползал туда-сюда, но не поддавался.
Разбираться, что там к чему, времени у меня не было, и я рванул его на себя, изо всех сил, надеясь, что какой-то предел прочности у планера все-таки есть.
В руках у меня захрустело, и я спиной вперед полетел назад. Кого-то задел, туземец заорал, меня повело в сторону, и я ударился в столб. Тот самый, что стоял посредине. Деревяшка оказалась хлипкой, а может быть тот, кто ставил столб, проявил непозволительное разгильдяйство, или это просто я так удачно попал, что столб хрустнул и переломился. Крыша провисла, словно огромная птица махнула крылом, и туземцы разбежались к стенам. Они заорали по-своему, но что я криков не слышал что ли?
Самое главное сделано - НАЗ в моих руках.
Прижимая добычу к груди, я присел, выбирая дорогу к отступлению. Самым коротким путем был тот, которым я сюда попал - через дверь, но как раз перед ним встал туземец с мечом и командным тоном закричал что-то определенно кровожадное. Никто его кроме меня не видел, но он орал, словно резанный, а слова тут понимали все кроме меня.
Можно было бы его смять, но я не стал рисковать - мечом он махал на совесть, а кибер-доктор условиями игры предусмотрен не был. Как он не попадал в тех, кто сновал вокруг него - не знаю. Наверное, только потому, что те тоже угрожающе орали и махали мечами, а потом в одну секунду все изменилось. Сперва один, а следом за ним и все остальные заревели что-то радостное, и я обрадовался вместе с ними, потому что нашелся повод. Переводчик, заикнувшись, выдал перевод.
- ….. он!
Кто бы сомневался. Конечно я.
Все-таки нельзя было за нас не порадоваться! Хорошо нас Адам Иванович снабдил. Модуль, конечно развалюха, и "невидимка", как выяснилось не совсем невидимка, зато хоть с переводчиком повезло. Это, конечно, хорошо, но, выходит, они меня все-таки видят?
Я оглянулся. За спиной совсем не сильно полыхал ковер. От его огня было больше дыма, чем света, но и свет он, к сожалению, тоже давал. А где свет - там и тень… Я по-прежнему оставался невидимым для них, но тень невидимкой не прикроешь, да и НАЗ, что я прижимал к себе, для них каким-то чудесным образом висел в воздухе.
Надо будет конструкторам что-то по этому поводу посоветовать, если жив останусь… Что-то они там недодумали, недоглядели…
Возбужденные туземцы сгрудились около выхода, не решаясь что-то предпринять. Наверное, они ждали команды… Эта секунда замешательства все и решила. Я успел выбрать жертву и бросил в его сторону НАЗ. Теперь та малость света, что освещала палатку, была мне на руку. Туземец разглядел летящий ранец, и у него хватило ума шарахнуться в сторону, но при всем его уме ему не достало проворства, чтоб избежать встречи со мной. Я присел и ногой ударил его по лодыжке. Он не просто заорал - взвыл! По себе знаю как это больно, но уж если эта боль еще и неожиданна и приходит неизвестно откуда… Туземец стал заваливаться в бок, а я, пригнувшись, бросился вперед, добавив ему плечом в живот.
Этого тут не ждал никто. Туземец огорчился настолько, что опустился на колени и непременно упал бы на горящий ковер, если б не я. Тут я его спас.
Не дав бедняге упасть в огонь, я, подхватив руку, бесцельно что-то пытающуюся нащупать мечом, взмахнул ей, и лезвие распороло бок палатки. Мой невольный помощник захрипел от ужаса, но дело было сделано. За прорехой меня ждали ночь и Чен.
Аплодисментов я дожидаться не стал, а, подхватив свою добычу, выскочил наружу. Мелькнуло где-то на периферии сознания желание сказать что-нибудь обидное тем, кто остался в палатке, но понятных им слов не было, а сказать "он" в такой ситуации - это, считай, ничего не сказать…
Поэтому я промолчал.
Им и так будет чему огорчиться..
Лагерь Имперской панцирной пехоты.
Палатка эркмасса Кори.
- Что это было? - голос эркмасса дрожал от злобного удивления. - Кто мне ответит?
Он переводил взгляд с одного на другого, но воины отводили глаза. С ответом никто не спешил. Каждый понимал, что ненужным словом можно себе голову обрезать.
Ковер продолжал тлеть, но дыма почти не было. Его утягивало в дыру, сквозь которую исчез невозможный пришелец. Люди переглядывались, не зная, что ответить. Каждый чувствовал что-то потустороннее, не подвластное простому оружию и потому следовать за непрошеным гостем, пробитым им путем никто не решился. Был бы это человек, разговора бы не было бы, а тут… Кто знает куда вел этот проход? Может быть в Место Страданий? Оторопь от происшедшего еще не прошла, и никто не сдвинулся с места.
Кори спрашивал всех, но первым нашелся монах. Наклонившись вперед, он ответил негромко, словно все что он говорил, было тайной, но уверенно.
- Колдун или водяной демон. Именно о таких писал Вестлик в "Установлении по охоте на демонов". Они еще изредка встречаются на болотах, где им поклоняются дикари. Лучшее оружие против такого - костяное копье.
Эркмасс смотрел на уверенное, без тени сомнения лицо и взгляд его обежал товарищей, что стояли за спиной Брата. На их лицах он видел как растерянность сменяется уверенностью. Враг получил имя, название, а все знали, что получив название или имя, человек получал и смерть. Кто-то кивал, соглашаясь с монахом и только одно лицо было другим, выпадало из общего ряда. Эвин смотрел то на него, то на дыру в стене, словно спрашивал разрешения. Поймав взгляд эркмасса, сказал:
- Не сомневайся, это человек! Человек! И он что-то унес!
Брат Терпий кожей ощущавший, что становится самым значимым лицом в палатке, повернулся к нему и презрительно спросил:
- Откуда ты можешь знать? Его никто не видел.
Не обращая внимания на тон, Эвин отодвинул его и подошел к эркмассу.
- Я видел тень - этого достаточно. Это тень человека! И руки человека, раз уж он умудрился унести отсюда часть крыльев.
- Это был демон! - выкрикнул из-за спины монах. - Водяной демон!
Голос Брата по Вере наполняла та же злоба, что и голос эркмасса, и Эвин не стал спорить. Зачем наживать новых врагов, если хватает и старых?
- Поймаем - разглядим… Рукой потрогаем….
Монах начал плясать охранительную, а подданный Пальского князя не обращая внимания на него, присел и провел рукой по ковру. Эркмасс присел рядом и сделал тоже самое. Они одинаковым движением провели вокруг себя руками и одинаково улыбнулись. Эркмасс с усмешкой повернулся к монаху.
- Водяной демон, говоришь? А почему тогда ни капли воды вокруг… А? За ним! Быстро!
Туземный военный лагерь.
Закоулки.
Костров вокруг вдруг оказалось великое множество. Пятна света лежали в темноте, высвечивая то серые стены палаток, то какие-то телеги, а то и бегущих от пятна к пятну людей. Над их головами, когда они попадали на свет, мелькали блики военного металла. Суматоха набирала обороты.
Я прислонился спиной к дереву, чтоб отдышаться. Шум погони крутился где-то в стороне. Далекие крики звучали успокаивающе, только вот расслабляться не следовало.
Нашарив в кармане парализатор, я так и не вынул его, убрал руку. Не хотелось мне с первого же дня показывать туземцам все наши возможности. Кое-что следовало бы попридержать до следующего раза. Почему-то у меня за эти двадцать минут общения с ними сложилось впечатление, что тут нам придется и пожить и повоевать.
Тем более, что все было не так уж и плохо. Они, кажется, потеряли меня и теперь искали наобум. Обойдется…
Чтоб посмотреть на мир глазами туземцев я поднял лицевой щиток. Мир вокруг был полон запахов и темноты. Костры освещали землю вокруг себя шагов на пять. А за пределами этого круга ничего видно не было. Ночь…
Я прислушался. Никого.
Людьми вокруг вроде бы не пахло. Прислонясь спиной к стволу я сполз по нему вниз, присел на корточки.
Прежде чем возвращаться к Чену следовало сообразить, где он находится. Вокруг стояли палатки и деревья, но реку - главный свой ориентир - я не видел. Рисковать и бродить по лагерю наобум после всего что тут было, не хотелось.
Я прикинул все то, что успел тут натворить и решил, что самое страшное позади. Коснувшись НАЗа, погладил его и только-только собрался подняться, как темнота в тех же пяти шагах от меня раздвинулась и оттуда неожиданно, словно бедствия из известной всем шкатулки, появились туземцы. Да не один-два, а целая куча.
От неожиданности я поднялся быстрее, чем хотел. Напрягся и успокоился. Мне-то ночные гости были не страшны. Стоя спиной к дереву, я оставался для них невидимым. Сквозь меня, я надеялся, видны были все листья, все веточки и цветочки, но вот НАЗ… Это не цветочек и не веточка. НАЗ лежал у моих ног открытый всем туземным взорам. Рука сама собой дернулась к парализатору, но я удержался. Не зная сколько их там, пускать его в ход было глупо.
Замерев, я не сводил глаз с туземцев. Их становилось все больше и больше. Теперь я насчитал человек тридцать. Крайние стояли в десяти шагах, от дерева и смотрели на своего предводителя, что молча, резкими жестами отправлял их в разные стороны. Одни уходили, другие приходили, а из темноты выходили все новые и новые воины. Я ждал внимательного взгляда мне под ноги и торжествующего крика, но никто не посмотрел на дерево.
Осторожно отвернув голову в сторону, я одним движением опустил лицевой щиток, став для них совершенно невидимым. В следующее мгновение я нагнулся и, благословляя молчаливого предводителя, приковавшего к себе внимание туземцев, подхватил НАЗ и поднял его над головой, в спасительную темноту.
Ранец уперся в ветки, но терять мне было нечего, и я протолкнул его наверх. Над головой захрустело. Ближний ко мне туземец с коротким копьем в руках посмотрел прямо в глаза и в этот момент я понял, что стою среди людей, которым ничего не стоит выпустить мне кишки. Вот так вот просто. На "раз". Взять и выпустить…
От этой мысли по спине прокатилась волна холода. Не бодрящего тонизирующего холодка, а ледяного холода, от которого попахивало той частью сознательной жизни, которую знающие люди называли загробной.
Туземец смотрел на меня и смотрел, не опуская взгляда. Я представил, что по его крику вся эта свора вытягивает вперед копья, наваливается на меня и ….
Секунд на десять сердце мое замерло.
А потом пошло в прежнем ритме.
Пронесло.
Туземец ничего не увидел.
Сосед толкнул его, и вместе с товарищами они бегом отправились ловить меня. В чем - в чем, а в этом я был уверен. Других занятий у них сегодня не будет.
Они ушли, а я остался стоять.
Туземцы убегали, уходили, а я стоял.
Туземцы убегали и уходили, а НАЗ становился все тяжелее.
То, что казалось простым и легким становилось мучительным. Плечи налились тягучей болью, ладони заломило и в шею словно кто-то тыкал раскаленной иголкой.
Я переступил с ноги на ногу. Сколько же так стоять? Эдак через полчаса и ложки до рта не донесу, расплескаю.
Минут десять я терпел, а потом отлепился от дерева и сделал осторожный шаг в сторону. Чем стоять и ждать когда я упаду лучше уж, пока есть силы, постараться уйти. Может ведь и повезти. Шаг. Еще шаг. Ногами я чувствовал, как рвется трава, как с хрустом лопаются полные сока стебли.
И тут за спиной заорали.
Заорали, так, что я сразу понял, что орать так могут только те, кто видит что-то потрясающее воображение. Потрясающее и из ряда вон выходящее. Таким зрелищем мог быть только НАЗ, сам собой плывущий по воздуху.
Таиться больше было не от кого, и я, забросив добычу на плечо, рванул со всех сил с единственной мыслью - выбежать за круг костров. Там у туземцев шансов поймать меня почти не было.
Ноги топали за спиной, но я не особенно опасался преследователей. До деревьев, чьи верхушки неровной темной полосой выделялись на более светлом небе, оставалось шагов сто, не больше. А там…
Но туземцы мне попались настырные. Вопли и топот ног за спиной не отдалялись. Ничего.
Я наддал, но тут вдруг почувствовал, как в спину дважды, один за другим, что-то стукнуло. Сбившись с шага, я едва не упал, но все-таки удержался.
Два прыжка и под моими ногами затрещали ветки кустов. Я влетел в них, уверенный, что туземцев туда после того, что было натворено в лагере, калачом не заманишь, но не тут-то было. Охотничий азарт, или глупость, а скорее и то и другое погнали их следом за мной.
К этому я, признаться, готов не был. Пришлось импровизировать на ходу. Я сдернул с плеча НАЗ и, резко остановившись, с разворота, приложил ближнего аккурат по лбу. Его отбросило назад, но не на туземного товарища, как я надеялся, а левее. Ушибленный от удара попятился и упал в кусты. Там захрустело. Я уж было, подумал, что он себе что-нибудь сломал, но жалеть его у меня и в мыслях не было. Его товарищ не дал мне на это ни секунды. Рука с топором уже была у него за спиной. Я поймал взглядом тот момент, когда движение назад она только что закончила и теперь застыла, чтоб рвануться вперед. С таким выражением на лице и замахом он наверняка мог разрубить НАЗ надвое. Именно НАЗ, а не меня. Хотя наверняка страшная и перекошенная от азарта рожа должна была устрашить меня, но меня-то он как раз и не видел, так что метить мог только в ранец.
Я уже готов был отдернуть его, чтоб, когда туземец потеряет равновесие и врежется в землю, приделать того оказавшимся столь эффективным способом, но тут он охнул, его бросило вперед, и он едва не сшиб меня. Я отскочил и бросил руку к парализатору, а из-за кустов появился Чен с немалым суком в руке. Две секунды безжалостный китаец смотрел на поверженного туземца, готовый добавить в случае необходимости, но этого не понадобилось. Он отпустил свое оружие и, весело глядя сквозь меня, сказал:
- Тебя, комиссар, только за смертью посылать… Проявляйся.
Лагерь Имперской панцирной пехоты.
Палатка эркмасса Кори.
Эркмасс сидел за столом и, постукивая пальцами по столешнице, смотрел то на куски крыльев, что в поднявшейся суматохе разбросали по всему шатру, то на разрезанную невидимкой стену. Ветер колыхал куски ткани. Они болтались туда-сюда словно и сами участвовали в суете, что шумела в лагере. Шум, залетавший в прореху подстегивал, будоражил кровь. Хотелось вместе со всеми побежать за врагом, поймать, но… Его место было сейчас именно тут. Именно сюда приведут его, если поймают. Отсюда ему было хорошо слышно, как время от времени в разных концах лагеря вспыхивали радостные крики, но время шло и никто не возвращался.
Кори понял, что удача сегодня не на его стороне. Если это не удалось нескольким сотням пехотинцев, то и самому ему незачем влезать в это дело.
Так он и сидел, прислушиваясь к воплям, пока не различил приближающиеся шаги. Еще до того, как они заглушили все остальное, эркмасс понял, что это идет неудача. Он угадал.
Без радостных криков, без песен и плясок в палатку вошли командиры и внесли на плаще тело Эвина Лоэра. Эркмасс привстал и проформы ради (вряд ли покойника несли бы с такой осторожностью) спросил.
- Живой?
- Живой.
Кто-то наклонил факел и эркмасс наклонился над плащом. Его недавний спаситель теперь сам лежал, держась рукой за голову. Из-под пальцев сочилась кровь. Мельком глянул на лекаря. Тот успокоительно покачал головой, мол ничего страшного.
- Кто это тебя?
- Он.
Эвин поманил эркмасса пальцем. Кори наклонился. Держась за разбитую голову, Эвин зашептал. Слова он не произносил, а с трудом выталкивал из себя. Но это было важным. Эркмасс должен был знать.
- Он может становиться невидимым сам, но не может делать невидимыми вещи.
Левый берег безымянной реки.