- Я записываю все мои отчитки. Таковы правила, и их надо соблюдать, если технические средства позволяют.
- Вы в самом деле считаете это необходимым, отец Гомес?
Ответом ей была обидная и высокомерная гримаса.
- Запись заклинания - обычная процедура в двадцать первом веке. Вас это беспокоит?
"Ясное дело, меня это беспокоит, тщеславное дерьмо", - подумала Одри.
- Нет. Все в порядке.
Отец Гомес поставил камеру на комод, стоявший у стены, на которую смотрел Дэниел, навел объектив, отрегулировал резкость, нажал кнопку записи и вернулся на место.
- Начнем, пожалуй. Камера уже работает. Вы можете про себя молиться за Дэниела, но повторяю последний раз: не вмешивайтесь ни во что ни при каких обстоятельствах, кроме тех случаев, когда я сам об этом попрошу.
- Я так и сделаю.
Заклинатель духов встал слева от Дэниела и указал Одри, чтобы та отошла в другую сторону. Психиатр видела, как отец Гомес взглянул в объектив камеры. Он буквально светился глупым самодовольством, даже пригладил волосы, как будто готовился к конкурсу мужской красоты, а не к сражению с дьяволом. Наконец он достал из кармана книгу с текстами для экзорцизма и, закрыв глаза, начал молиться про себя. Закончив подготовительную молитву, он перекрестился, призвав Одри сделать то же самое, и произнес:
- Во имя Отца и Сына и Святого Духа… Вы должны отвечать "аминь".
- Аминь.
Протянув руки и раскрыв ладони, заклинатель духов продолжил:
- Бог, Отец Всемогущий, который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины, да пребудет с нами. - И, повернувшись к Одри, добавил: - И с твоим духом.
- И с твоим духом.
- Дэниел, я прошу у тебя разрешения изгнать бесов, которые терзают тебя. Ты согласен?
Дэниел не знал, что ответить. Поэтому он посмотрел на Одри, которая кивнула головой и прошептала: "Скажи "да"".
- Да… Да.
Экзорцист взял горсть соли, которую он бросил в сосуд со святой водой:
- Мы уповаем на тебя, Отец Всемогущий, который благословил в доброте своей эту соль, созданную Тобой. Ты приказал пророку Елисею бросить ее в воды иерихонские, и сделалась вода здоровой. Помоги нам, Господь, чтобы, окропив себя этой водой, смешанной с солью, мы избавились от дьявольских козней и Святой Дух пребывал с нами во веки. Во имя Господа нашего Иисуса Христа…
Отец Гомес вновь взглянул на Одри. Но та не сказала "аминь". Она была погружена в себя.
- Отвечайте "аминь"! - зашипел отец Гомес.
- Аминь.
Побагровев от злости, экзорцист перешел к литаниям, но, срываясь с его губ, сладкие слова молитвы отдавали горечью:
- Дорогие братья, мы усердно просим о милосердии Бога, чтобы при заступничестве всех святых услышал Он зов Церкви о помощи нашему страдающему брату Дэниелу.
Старик и в самом деле страдал. Но злому духу, сидевшему у него внутри, похоже, все было нипочем. Пока Одри даже не наблюдала никаких признаков его присутствия.
- Опустимся на колени, чтобы начинать литании, - произнес заклинатель духов. - Не ты, Дэниел.
Дэниел и не смог бы встать на колени, даже если бы очень этого захотел, - ремни не давали ему пошевелиться. Он был крепко привязан к кровати. Садовник вспотел: пот катился со лба и заливал глаза. Он с мольбой взглянул на Одри, и та уже готова была вытереть ему пот, но вовремя остановила себя, сообразив, что в таком случае экзорцист вышвырнет ее из комнаты. Не в силах выносить страдания старика, Одри уставилась в пол.
- Господи, помилуй. Господи, помилуй…
Отец Гомес начал монотонную бесконечную молитву, в которой молил Бога, Пречистую Деву, ангелов и всех святых заступиться за Дэниела. Просьба заканчивалась словами: "Христос, внемли нам".
Все произошло тогда, когда у Одри уже заныли колени и она снова подняла глаза на Дэниела. Он глядел на нее не мигая. Одри прочитала на его губах: "Я здесь" - и поняла, что демон вновь вошел в тело Дэниела. Гомес не заметил дрожи в ее ногах, когда сказал:
- Поднимайтесь. Господь Бог наш, всеблагой и всепрощающий, услышь нашу молитву и в милосердии Твоем избавь раба Твоего, Дэниела, которым завладел дьявол. Во имя Господа нашего, Иисуса Христа. Аминь.
- А… минь, - растерянно пробормотала Одри.
Душа старого садовника покинула комнату. В его тело вселилось существо, терзавшее его с тех самых пор, как сгорел монастырь. За этим пожаром тянулась цепь почти невообразимых событий, которая привела к сегодняшней схватке добра и зла. Два противника сошлись на поле сражения.
- Добрый вечер, отец Гомес, - сказал темный Дэниел. Он сказал это нарочито вежливо, с любопытством разглядывая ремни, привязавшие его к кровати.
- Наконец ты осмелился показаться, трус Сатана!
Одри надеялась, что экзорцист, почувствовав присутствие злого духа, не испугался. Она желала лишь одного - чтобы мужество не изменило ему, а его излишняя самоуверенность не привела к краху.
- Ты называешь меня трусом, священник?
Темный Дэниел продолжал дурачиться, но экзорцист ничего не ответил. Его этому учили. Он вцепился в книгу, которую держал в руках, и начал читать:
- "Под защитой Всевышнего, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью…"
- Ты не отвечаешь мне? Ты отказываешься слушать? - спросил Дэниел.
Отец Гомес повысил голос:
- "Ты, Господь, мое убежище. Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: "Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!" Ты, Господь, мое убежище".
- Так думала и та девушка из Гватемалы… Что Господь - ее убежище. Бедная дурочка…
Заклинатель духов запнулся. Его молчание не продлилось и секунды, но Одри догадалась, что он чем-то встревожен.
- "Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы…"
- Она жила в том зараженном шалаше, - продолжал Дэниел вкрадчивым голосом. - Ей было всего двенадцать. Помнишь?
Одри отошла от Дэниела подальше. Тот по-прежнему сидел на краю кровати с распростертыми руками. Но его сходство с распятым Христом казалось сейчас кощунственным. Дэниел излучал почти осязаемое зло, которым Одри боялась заразиться. Может быть, она опасалась напрасно. А может, и нет. Отец Гомес, напротив, был тверд. Хотя Одри могла поклясться: не будь у него в руках книги, он зажал бы уши, чтобы не слышать насмешливых слов Дэниела.
- "…перьями Своими осенит тебя, - голос священника сорвался на крик, - и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение - истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень… Ты, Господь, мое убежище".
- Девочке было всего двенадцать. И у нее был маленький секрет.
Дэниел посмотрел на Одри, заставив ее содрогнуться.
- "Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится".
- Слушай меня, священник!
Ремни лопнули, издав сухой и краткий звук. Шквал зловонного воздуха всколыхнул одежды. Сдерживая крик, Одри зажала себе рот.
- "Только смотреть… только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым".
Дрожа и запинаясь, отец Гомес не прекращал читать литании.
Но Дэниел вновь прервал его, спокойно распутав обрывки ремней на запястьях:
- Я сказал, слушай меня!
Заклинатель духов оцепенел, а потом попятился назад, ударился о комод и чуть не упал. Кто-то, глядя со стороны, мог бы подумать, что заклинатель сам отступил и случайно налетел на комод. Но Одри знала, что это не так. Она видела ужас, исказивший лицо отца Гомеса. Экзорцист двигался не по собственной воле: Дэниел управлял им как марионеткой. Старый садовник снова заговорил. И от его голоса кровь стыла в жилах:
- Ты убил ее.
- Демон, который обладал ею, убил ее!
Экзорцист оправдывался. Изменившись в лице, он ползал по полу под пристальным взглядом Дэниела и бормотал: "Книга, где моя книга?"
- Ты знал, что она была беременна?
Отец Гомес смолк и застыл на месте. Этого он не знал. Одри, забившись в угол, наблюдала за происходящим. Книга, которую искал экзорцист, лежала под ногами Дэниела. Тот поднял ее с пола и подбросил:
- Вот твоя книга, священник.
Священник с трудом поймал книгу и принялся лихорадочно перелистывать страницы, пытаясь найти то место, на котором остановился, но не смог. В отчаянии священник схватил крест, лежавший на кровати, и, загородившись им от Дэниела, как щитом, начал громко читать первую попавшуюся страницу:
- "Изыди из раба Божьего Дэниела, которого Бог сотворил по подобию Своему, наделил его дарами и принял как сына своего милосердия. Заклинаю тебя, дьявол, князь мира сего: признай власть и силу Иисуса Христа, который победил тебя в пустыне!.."
Эти слова сделали то, что уже казалось невозможным. Дэниел закашлялся, будто в него вонзились тысячи отравленных стрел. Одри в ужасе смотрела на чудовищные изменения, которые происходили в теле старика. (Потом, когда просматривали запись, на пленке этого не оказалось.) Под кожей Дэниела что-то зашевелилось. Что-то исказило его лицо и заставило сорвать с себя рубашку, завывая от боли.
- Боже, боже, боже! - шептала Одри.
Торс Дэниела вздулся сплетениями черных жил: пульсирующих, живых. Они ползли и извивались под кожей. Одри повернулась к экзорцисту. Сейчас священник сам напоминал одержимого. С побелевшим как полотно лицом, вытаращив глаза, он истошно завопил:
- "…преодолел твои западни в Саду, освободился от тебя на кресте и, воскреснув из мертвых, забрал твоих пленников в царство света". Изыди из этого человека, из Дэниела, которого Христос от рождения нарек Своим братом и умер за его грехи на кресте. Заклинаю тебя, Сатана, искуситель рода человеческого!
Изо рта Дэниела вырывались тысячи отвратительных голосов, которые издавали предсмертные вопли на тысяче различных языков.
Пора. Демон, засевший в Дэниеле, вот-вот будет разгромлен. Одри должна была спросить его о Юджине. Сейчас, когда он слаб, как никогда. Одри встала на колени у кровати, на которой выл и извивался Дэниел. Отец Гомес был так поглощен ритуалом, что ничего не заметил. Он продолжал изо всех сил выкрикивать слова, которые считал могущественными. Черная, с резким запахом смерти и разложения жидкость внезапно хлынула из правого уха Дэниела и брызнула Одри в лицо. Она почувствовала позыв к рвоте, пустой желудок свело болезненной судорогой. Чувствуя во рту горький привкус желчи, Одри приготовилась спросить Дэниела, что произошло с ее сыном Юджином. Дэниел не смотрел на нее. Когда он повернулся, все ее надежды исчезли. Демон, который им обладал и который, как думал заклинатель духов, был близок к поражению, вдруг подмигнул, как уже делал однажды. Он вновь обманул ее. Он обманул их обоих. Жестокий оглушительный смех вырвался из этого злого духа, который крикнул:
- АД ПОВСЮДУ!
Заклинатель остолбенел. А Одри - просто сникла.
- Подойди поближе, - попросили демонические голоса, которые говорили как один. Они прошептали что-то Одри. Правду, которую она так хотела знать.
Часть вторая
Нет ничего более нужного, чем истина.
Фридрих Ницше
15
Бостон
Утро выдалось прекрасное. Даже оживленное движение в центре города, со всей его суматохой, не могло испортить такой погожий день. Отец Клоистер подошел к автомату для продажи газет, заплатил и, подняв крышку, достал одну. Взглянув на первую полосу, он сложил газету вдвое и сунул под мышку, прижав рукой, в которой нес толстый чемоданчик из черной кожи. Клоистер поймал такси, назвал адрес и, откинувшись на заднем сиденье, развернул газету. Его взгляд упал на сообщение о трагической смерти молодой румынской монахини во время совершения над ней обряда экзорцизма: "Власти страны сообщили, что полиция обнаружила тело в прошлый четверг. В ходе расследования удалось установить, что двадцатитрехлетняя женщина была распята священником и четырьмя монахинями, которые обвиняли ее в одержимости. Жертву - монахиню обители Святой Троицы в деревне Танаку - на три дня лишили воды и пищи, а потом приковали к кресту и провели над ней обряд экзорцизма. Священник, изгонявший злого духа, не признает своей вины, заявляя, что поступил так, как требовала от него вера. Патриархат Румынии пока не сделал официального заявления по поводу случившегося".
Прочитанное заставило отца Клоистера задуматься над тем делом, которое привело его в Бостон. Оно касалось обряда экзорцизма, проведенного над слабоумным стариком, во время которого одержимый выкрикнул фразу "АД ПОВСЮДУ". Сам Клоистер всегда был против подобных практик, считая их пережитками прошлого, несмотря на то что ритуал в последние годы был существенно осовременен. Двадцать одно правило, соблюдавшееся при изгнании злого духа, учредил Папа Павел V еще в 1614 году. На протяжении четырех веков отчитка бесноватых проводилась исключительно на латыни. Но в 1990 году Ватикан разрешил переводить текст экзорцизма на современные языки Церкви, чем окончательно приспособил обряд к новым условиям.
Однако, даже наперекор собственному мнению, отец Клоистер допускал, что психиатрия могла объяснить далеко не все случаи одержимости. За последнее время он столкнулся с фактами, которые заставили его пересмотреть свои взгляды. В случае со старым садовником многое настораживало: священник-экзорцист, проводивший обряд, услышав крики и фразу "АД ПОВСЮДУ", впал в глубокую прострацию и почти не говорил. Более того, психиатр, лечившая старика от навязчивых ночных кошмаров, исчезла, услышав нечто, что священник не разобрал до конца: что-то о "желтых шарах" и каком-то месте неподалеку от Нью-Лондона, штат Коннектикут. Вроде бы речь шла об острове. Одержимый сказал на ухо психиатру что-то еще, таким тихим шепотом, что отец Гомес ничего не расслышал. Альберта охватило смятение. Чувства могли ослепить даже самого искушенного исследователя. Клоистер был теологом и ученым, но видел много необъяснимого, вызывавшего у него вполне осязаемый страх.
Слуга Господа, он подавлял в себе эмоции во имя Божье, всегда оставаясь верным Господу и своим товарищам по конгрегации. Он знал, что, анализируя информацию, должен подражать бесстрастности компьютеров, но иногда это давалось нелегко. Особенно после того, как прочитал Кодекс Секретного архива. Навязчивая мысль стучала в его голове, как молот по наковальне; удары отзывались гулким эхом, не позволяя забыть того, что написано на хрупких листах папируса. Эти тусклые чернила, эти почти стертые греческие буквы, эти строки способны изменить взгляд на многое в истории христианства. И они потрясли его.
Клоистер выглянул из окна огромного форда "Краун-Виктория". Он нахмурился, задумавшись о том, как быстро проходит жизнь, скользя словно песок между пальцами. Его не оставляла в покое открывшаяся ему истина, сулившая разгадать тайну распятого Иисуса Христа. Машина плавно подъехала к светофору, и взгляд священника остановился на группе подростков в мешковатых разноцветных одеждах. Казалось, радость, могучая жажда жизни бьет в них фонтаном. Но как часто жизнь поворачивается к человеку сумеречной стороной. Клоистер знал об этом не понаслышке, ведь он был не просто священником - он был "Волком Бога".
Он не сразу заметил, что такси уже остановилось у приюта Дочерей Милосердия. Расплатившись с таксистом, священник проводил взглядом отъезжающую машину и на несколько секунд остановился в раздумье напротив фасада ветхого обшарпанного здания с грязными кирпичными стенами, окруженного железной оградой, которую не красили бог знает сколько лет. К порогу вела маленькая лестница с покосившимися и растрескавшимися ступенями. Он нажал на кнопку звонка и по привычке поправил жакет и брыжи. Ему открыла маленькая монахиня. Гигантские очки с толстыми линзами с трудом держались на ее сморщенном лице:
- Что вам угодно, святой отец?
- Я Альберт Клоистер.
- О да, да, проходите, пожалуйста. Мать настоятельница ждет вас.
Маленькая монахиня посторонилась и кивнула, указав, куда следует идти. Она была такой хрупкой, что ее шея, казалось, вот-вот сломается.
- Спасибо, сестра.
Монахини ордена святого Винсента де Поля были встревожены последними происшествиями: видениями старика Дэниела, обрядом изгнания дьявола, нынешним состоянием экзорциста, исчезновением психиатра, которая в последние годы лечила постояльцев дочерей милосердия. Сестры хотели превратить это место в приют для бедных или брошенных семьями стариков, слабоумных и неопасных сумасшедших. И доктор Одри Барретт, женщина твердых христианских убеждений, помогала ордену, наблюдая нуждавшихся в лечении стариков.
Правда, в последнее время с доктором Барретт творилось что-то странное. Несмотря на присущую ей меланхолию, она всегда старалась сделать все возможное, чтобы улучшить душевное здоровье обитателей приюта. Но ее грусть превратилась в нечто большее. Она впала в такое мрачное состояние, которое невозможно было ни скрыть, ни преодолеть. На ее лице выступили признаки внезапно навалившейся усталости: лицо осунулось, щеки ввалились, под глазами появились большие круги, губы вытянулись в тонкую прямую линию.
Отец Клоистер сидел на липком пластиковом кресле и уже почти задремал, когда окружавшее его безмолвие нарушил тихий приторный голосок.
- Вы можете пройти в кабинет сестры Виктории, - объявила очень красивая и стройная молодая монахиня.
Отец Клоистер вежливо кивнул и проследовал за девушкой в глубь темного кабинета. Покрывавший пол дешевый зеленый ковролин оттенял великолепное деревянное распятие, висевшее на стене напротив входной двери, прямо над столом настоятельницы монастыря. Приблизившись к монахине, Клоистер смог разглядеть тонкие черты старого лица и глаза, светившиеся грустью и мудростью. Они напомнили ему глаза его матери, которая не так давно погибла в автомобильной катастрофе.
- Мать Виктория, - приветствовал ее священник.
- Отец Клоистер, - ответила монахиня, не вставая с кресла. - Пожалуйста, садитесь. Я с нетерпением жду вас после вашего звонка.
- Благодарю вас.
- Но перед тем как отдать вам то, за чем вы пришли, позвольте задать вам вопрос.
- Конечно.
- Скажите, в этом деле вами движет вера в Господа?
Вопрос в данных обстоятельствах прозвучал несколько странно, но отец Клоистер сразу догадался о причине ее беспокойства.
- Да, - ответил он не раздумывая.
- Что ж, я рада.
Сомнения настоятельницы были не беспочвенны. Клоистер знал: в Соединенных Штатах Церковь часто пыталась замять сомнительные дела, и вовсе не потому, что того требовала вера и религиозный долг. Церковь просто боялась шумихи вокруг себя.