Руки ее взметались и падали в непостижимых, но властных жестах, сопровождая улюлюканье и вопли, танец хаоса, безумную песнь, вливавшую безумие в охотящуюся стаю детей-котов.
Впереди нас убегало перепуганное создание. Я вскользь коснулся его и нашел эхо его полных паники мыслей. Оно перебегало от пещеры к деревьям, из расщелины к ненадежному укрытию в руинах дома, обломки которого были разбросаны по склону.
Получеловек, полузверь, плоть и бронза. Создание знало, что обречено на смерть, но некий механизм внутри его плоти и металла заставлял продолжать бег. Им, казалось, двигало двойное побуждение: спасти плоть и защитить то, что было выковано в раскаленных горнах пещер-мастерских.
За короткий миг соприкосновения изнутри самой Ниив я полностью осознал стремление существа отыскать одну из таких мастерских, потому что там оно чуяло безопасность, спасение от беспощадной погони.
Но оно заблудилось на склонах гор, и дикая женщина на своем диком скакуне ясно видела его: она заставляла охотящуюся стаю действовать по своей воле, и вскоре они сомкнулись вокруг жертвы, чтобы убить.
И все же на какое-то мгновение дикие крики женщины смолкли, она замерла на своем волке, устремив взгляд вдаль - вниз по склону, наполовину освещенному луной.
Устремив взгляд на меня!
Она высмотрела или учуяла меня в стае и разгневалась.
Потом она поскакала дальше, оставив за собой только отзвук своего любопытства и глубокой досады.
Всего один миг, а когда я вернулся, Ниив глазела на меня с жадным восторгом.
- Ты видел! Ты видел! Разве не странно?
- Ты привлекла к нам внимание, - упрекнул я ее, - а я подозреваю, что такое внимание нежелательно.
Она, как обычно, строптиво ответила:
- Опять скажешь, что я слишком далеко зашла?
- Что толку тебе говорить. Ты все равно не слушаешь.
Ниив прислонилась к стене.
- Я не заглядывала вперед, Мерлин. Не смотрела в нерожденное будущее.
- И все-таки ты посмотрела, а порой довольно и этого.
Помрачнев на миг, она спросила:
- Ты хоть немного понимаешь, что происходит? Что за погоня? И то странное создание?
- Начинаю понимать. Но Арго не спешит открываться нам.
- Почему бы это, как ты думаешь?
- Он корабль. Он знает правду, но хочет сказать ее, соблюдая свой корабельный порядок. Придется тебе с этим смириться.
Рядом с нами отворилась дверь дома Тайрона, и высокий критянин вышел на улицу, моргая на солнце. В глазах его стояли слезы, которые текли по лицу.
- Моя мать умерла, - заговорил он, увидев меня. - Она уже была мертвой, когда я пришел, но еще жила на той стороне и смогла узнать меня. И она рассказала мне, почему нам опасно оставаться здесь. Мы должны вернуться на корабль и быть настороже.
Я ответил, что полностью с ним согласен, и спросил, о каких событиях упоминала его мать.
- Здесь была война, - отвечал он уклончиво. - Хозяйка Диких Тварей преображала землю. Она почти победила в этой войне и снова стала голосом дня, луны и круговорота времен года. Она вернула себе все когда-то утраченное и выслеживает последних уцелевших почитателей Мастера - Дедала.
Он замялся и вновь поглядел на меня.
- Мать поведала мне о некоем чуде, явившемся задолго до ее рождения, но столь новом, что сами звезды посылают нам приветствия и вести о других чудесах. Когда Дедала похитили, возвратилась Дикая и Древняя. Госпожа Змея, Госпожа Голубка, Госпожа Земля-Кормилица - так называет ее моя мать. Я, конечно, знал о ней. Знал и о Мастере, о Дедале. Но я был ребенком, когда вошел через его Мастерскую в лабиринт и потерялся. Я понятия не имел о том, что тут творится.
Она рассказала, что на протяжении поколений в земле этой появлялись существа, созданные человеком, подобным нам, а не порожденные землей, горами или Дикой Хозяйкой. Его искусство было новым. Война шла скрытно от наших глаз, ночами и в тени, но была жестокой и кровопролитной и меняла даже нас, не ведавших о том.
Она почти прекратилась с похищением Дедала, но все-таки еще продолжается.
Теперь в его взгляде смешивались подозрение и неутоленное любопытство.
- Корабль хранит тайну, Мерлин. Арго что-то знает. Что-то обо всем этом.
Он заподозрил, что я посвящен в тайну, но тогда я еще не был посвящен и, как мог, успокоил его подозрения. Ниив внимательно прислушивалась к разговору.
Он продолжал:
- Здесь со временем что-то неправильное. Мы не в том времени. И Арго привел нас в это место, недоброе место, тут и ты не станешь спорить. Либо ты, либо Ясон должны заставить его поговорить с нами через это нелепое создание дальнего севера.
- Я не нелепая! - возмутилась Ниив.
- Он подразумевает богиню, - заметил я.
Она хихикнула:
- О!
Но не через Миеликки, Хозяйку Северных Земель, открыл нам свою тайну Арго.
Тайрон не ошибся в предсказаниях. Приближаясь к реке и широким причалам, мы поразились царящей здесь тишине. По берегам реки собралась толпа, враждебно рассматривавшая Арго. Рубобост стоял у кормила, Ясон на носу. Они уже обрубили причальные канаты и быстро выходили на стремнину. Холм над городом блестел от белых туник детей, усеявших извилистую тропу, как птичья стая.
Тишина звенела шепотками. Порой по толпе расходилась рябь, когда брошенное кем-то слово разбивало молчание.
На мачте Арго поник в тяжелом безветрии кроваво-красный с черным флаг: Ясон предупреждал об угрозе.
- И как мы через них пробьемся? - спросила Ниив боязливым шепотом, вцепившись мне в локоть. Тайрон поглядывал на крыши, отыскивая способ провести нас над головами этого тихого, но угрожающего собрания.
- Мы отрезаны, - сказал он.
К сожалению, сказал он слишком громко. Несколько голов обернулось, а потом в молчании, столь же грозном, как детский рой, вся толпа стала разворачиваться к нам. Пристальные взгляды, мычание, невнятное, но не настолько, чтобы я не распознал в нем жуткую мелодию всадницы на волке - Хозяйки из лесного сновидения, недавно подсмотренного через Ниив.
Никто еще не сделал к нам ни шага, но их сосредоточенное внимание явно обозначало опасность.
Тогда я вызвал единственное создание, которое могло разогнать этих отчаянных и все же испуганных горожан: быка!
Я вызвал его из сотворенного этими критянами царства Аида, и он явился - чудовищный черно-красный бык. Грохоча копытами по дороге, он прокладывал путь через толпу. Когда бык поравнялся с нами, я остановил его словами, которые считал давно забытыми. Но как легко возвращаются простейшие старые чары, когда в них есть нужда! И это звучное эхо моей юности заставило исполинского быка застыть на месте. Пока он фыркал и перебирал ногами, уставившись на меня, я забросил Ниив к нему на шею; Тайрон вскарабкался ему на спину, а я вскочил между рогов на склоненную голову и вцепился что было сил. Зверь развернулся и пошел к реке, замедлил было шаг, но тут же величественной рысцой двинулся дальше, разбрасывая сложенные на причалах глиняные кувшины и корзины. Оторопевшая толпа держалась на весьма почтительном расстоянии.
Все вышло до смешного просто.
Когда мы скатились по бычьим рогам, Ниив схватила меня за локоть и указала на толпу:
- Гляди! Двойник Тайрона!
Я проследил ее взгляд, но ничего не увидел. Тайрон уже погрузился в воду, и мы с Ниив поспешно последовали его примеру.
Пока мы плыли к Арго, бык смотрел на нас с причала, потом развернулся к северу, опустил голову и внезапно унесся вдаль, в темноту: назад в царство снов.
Ясон втащил на палубу меня, потом выхватил из воды Ниив, но та, еще даже не встав на ноги, на четвереньках отползла от него подальше.
Пока я выжимал волосы, старый аргонавт кивнул на то место, где еще недавно стоял бык.
- Твоя работа, так?
- Да.
- Простые чары. Малая доля твоего дара. Чем ты за нее заплатил? Седым волосом? Минутой жизни? Отчего ты не помогаешь нам чаще?
Он был пьян. И настроен враждебно.
- Я помогаю, когда могу. Я помогаю, когда необходимо. Я помогу больше, если это будет совершенно необходимо. Я не могу проматывать даром свою жизнь.
- Свою жизнь? Твоя жизнь! Ты и малой доли ее не помнишь…
Мне пришло в голову, не объяснить ли ему, в чем опасность применения даже малых чар, опасность, о которой я никогда не забывал: в любую минуту распад может настигнуть меня, время может свести со мной счеты, прежние хранители могут покинуть меня. Мне давным-давно следовало вернуться к месту, где я родился, вместе с другими, посланными на Тропу, чтобы ходить по следу, как говорили предания Артеменсии. Но я все еще был здесь, все еще молодой, все еще очень живой, и жил "взаймы" у Времени, как любили говорить эти греки.
Жизнь взаймы. Фраза, которая переживет века.
Я уже не помню, сколько кругов я цеплялся за Время, как малыш за любимую бабушку, которая балует и любит, никогда не осудит, всегда утешит. Но и никогда не забывал, что придет ночь, когда бабушки не станет.
В любой момент даже малое напряжение дара могло нарушить заклятие. Крапивник, вызванный, чтобы со стрехи подглядывать за разговором правителя с дочерью. Или что-нибудь столь же простое, такое же легкое чародейство, которое отнимет лишь долю мига, неуловимое мгновение от времени распада моего тела, как часто говорила Ниив и как повторил сейчас Ясон. Один седой волос, один вздох - и такое простое действие может стать моей гибелью.
Я не просто осторожничал с чарами. Я порой боялся их как огня.
- На что ты так сердит? - спросил я его.
- Я не сердит. Сердится Арго. - Он нахмурился, словно только что ухватил мысль, до сих пор ускользавшую. - Когда он не в духе, не в духе и я.
- Ты всегда был его любимым капитаном.
Он ожег меня взглядом. Тайрон снял и теперь старательно развешивал для просушки свою тунику цвета янтаря. Его занятие насмешило Рубобоста, но Тайрон был нечувствителен к подобным подначкам. Ниив понуро сидела у мачты, выжимая свое новое платье и поглядывая на меня.
- И еще одно, - вдруг сказал Ясон. И не дождавшись от меня вопроса, объяснил сам: - Дети пропали.
- Пропали? Когда они исчезли?
- Они не исчезли. Ушли с Талиенцем. Урта пошел их искать. Талиенц уверял, что они лучше других сумеют высмотреть мастерские, о которых ты говорил. Пещеры творца. Одна спрятана в холмах за городом. Пещера Дисков. Но Урта вдруг заметался, почуял опасность. Он очень близок со своим сыном. Он отправился их искать.
Что затевал Талиенц? Свербящая мысль, легкое беспокойство. Талиенц был один в обществе пяти крепких и весьма воинственных юнцов. Он был им неровня. Но что у него на уме?
- И еще кое-что, - устало продолжал Ясон.
- Да?
- Та деревянная фигура, старая карга…
- Миеликки! Берегись, как бы она не услышала.
- Деревянная ведьма, - поправился он с кривой ухмылкой. Он очень плохо владел собой.
- Так что с ней?
- Она зашевелилась. Каждый раз сдвигается совсем чуть-чуть, но явно ожила. Как и тот деревянный воин. А ведьма еще и нашептывает слова. Единственное, что я сумел разобрать, - это "Мерлин".
Арго хотел со мной поговорить, на этот раз я не сомневался. Меня наконец позвали.
Мальчики или Арго - кто важнее? Урта со своими людьми пока позаботится о мальчиках. Потом я сумею их высмотреть.
- Держи свое мнение при себе, - вполголоса посоветовал я Ясону.
Он с подозрением уставился на меня, но я уже спускался по трапу в Дух корабля.
Часть четвертая
ТАНЦЫ ВОЙНЫ
Глава 21
СВАДЕБНЫЙ ОБЕТ
Переступая порог, я думал, что окажусь на опушке леса, что увижу поджидающую меня мечтательную Миеликки под летним покрывалом и рысь, растянувшуюся у ее ног.
Но я очутился в мраморном коридоре, шагнул на скользкий гладкий камень. Проход гулко звенел эхом. В высокие проемы по обеим сторонам лился свет. Вдали бормотали голоса. Звучали торопливые шаги спешащих по своим делам мужчин и женщин.
Вопль, за ним смех. Звон бронзы о бронзу. Одобрительные крики и снова смех. Меня окружали звуки, и я понял, что оказался во дворце, а поняв это, внимательнее всмотрелся в высокие изваяния, выстроившиеся вдоль коридора: воинственные боги и пышно одетые богини, высеченные из камня цвета начищенной меди или зеленого, как старая бронза. Все головы повернуты вперед, взгляды у одних опущены, у других направлены вбок, у третьих устремлены в небо над высокими потолками.
Я сразу понял, куда попал.
Дворец Медеи из кедра и зеленого мрамора, выстроенный Ясоном в Иолке в годы после похода за золотым руном.
- Ты помнишь меня? - спросил слабый голосок за спиной, и я быстро, почти испуганно обернулся. Там стояла девочка, темноглазая, с хитрой улыбкой, в зеленом плаще. Волосы цвета воронова крыла заплетены в длинные косы и сколоты на плечах, откуда свободно спадали до пояса. - Ну же?
В памяти что-то дрогнуло, но…
- Нет. Не помню. А должен?
- Ты плыл со мной, Мерлин, - хитро прищурилась она. - В Колхиду. Ты должен меня помнить. Мы плыли в Колхиду за руном. С Ясоном и его недочеловеками.
И опять что-то шевельнулось в памяти.
- Ты хочешь сказать - с полубогами.
Большая часть первой команды Ясона была набрана в срединном мире между землей и небесами.
Девочка рассмеялась.
- Я хочу сказать - с полулюдьми. Божественная половина не воняет. Божественная половина не нуждается в мытье. - Она запнулась. - Впрочем, разбойник есть разбойник, даже если он ублюдок кого-то из богов.
- Они были отважными людьми. Поход был опасным и успешным. Мы захватили то, что искали.
Она с горечью рассмеялась:
- И объелись лотосом.
- Кто ты?
Она приложила палец к губам:
- Ты был таким тихоней, в свой черед работал веслом, охотился, наблюдал, слушал, собирал. Ты думал, я не узнаю тебя? Думал, я не знала, кем ты был или, вернее, кто ты есть?
- Кто ты?
Она с улыбкой взяла меня за руку:
- Подсказка: до меня здесь была дикая старуха с гористого островка на юге от Греческой земли. Богиня дикарей. Не так уж легко, скажу я тебе, было отделаться от нее. Ясону это удалось! До нее? Нимфа. До нимфы? Еще одна визгливая покровительница с гор на востоке. Баабла. Та была больше орлица, чем женщина. И домом ей служило орлиное гнездо на башне, что стремилась дотянуться до звезд. Ну же, Мерлин, ты должен уже узнать меня!
Я признался, что узнал.
- Да. Афина, наша покровительница на Арго.
Она три раза размеренно хлопнула в ладоши.
- Молодец. Хотя порой вам улыбалась моя мать, Гера.
- Но ты просто девочка!
- Просто эхо, - поправила она. - Когда Афина покинула корабль, здесь осталась эта малая тень. Остались тени всех его хранительниц, кроме той дикарки, Укротительницы. Как страшно! Иные тени так стары, что стали тише шепота. Мы все теперь живем в меркнущем мире. Мы спим, и играем, и мечтаем. Но всего этого не слишком много. Слишком стары, слишком далеко зашли. Вот что я такое: эхо, шепот, мечта. Но сейчас Арго пожелал, чтобы я показала тебе то, о чем ты забыл. Он вызвал меня назад. Ты был в отлучке, когда это случилось, упражнялся в магии, хотя вскоре вернулся к Ясону.
Она пробежала мимо меня, поманив за собой.
Дворец гудел и гремел звуками. От игры света на мраморных стенах коридор казался живым.
Она провела меня в парадное святилище - просторный зал с высокими потолками и стенами, сложенными из толстых кедровых бревен. В центр зала вел лабиринт из гранитных столбов, порой высоких, как корабельные мачты. Медея воссоздала колхидское святилище, но вместо расщелины между валунами и деревьями здесь блестел янтарно-зеленый мрамор.
В самой середине зала возвышался вставший на дыбы белый каменный баран, в шесть раз выше человеческого роста. В вытянутых передних копытах он держал широкий медный сосуд. Его рубиновые глаза косили в стороны, рога были увиты золотыми нитями. Пасть разинута. Поток расплавленной бронзы изливался из горна в его голове, собираясь в сосуд.
Внутри этого громадного каменного изваяния слышался шум механизма, втягивающего остывшую бронзу обратно в горн, чтобы опять превратить ее в "слюну божества".
Медея, хотя и усвоила греческие обычаи, оставалась по наследственному праву жрицей Овна.
Звон тамбуринов и нестройные причитания женщин, горестная песнь, внезапно завершившаяся пронзительным воплем, подсказали мне, что обряд подошел к концу. Медея с Ясоном вышли из-за столбов рука об руку. Медея в черных с зеленью колхидских одеяниях, с пышной юбкой колоколом, груди прикрыты длинным широким нагрудником с зеленым и золотым узором, сделанным из дубленой бараньей шкуры. Нижнюю часть лица скрывала вуаль из лазуритовых бус; черные волосы навиты на высокий тонкий конус из кедрового дерева. Ясон, напротив, был в простой шерстяной тунике земледельца, правда, разукрашенной, но отнюдь не царской. И в одной сандалии. На шее у него, на золотом ожерелье, висел амулет в виде маленького кораблика из синего кристалла.
Но выглядел он опрятным: борода подстрижена и тонкой линией окаймляет подбородок, волосы собраны в пять тугих косичек, приколотых к голове. Глаза блестят, улыбка довольная. Таким запомнился мне Ясон в нашу первую встречу: молодым, дерзким, жадным и самоуверенным.
Я вслед за ними покинул Зал Овна. Один раз Медея чуть обернулась, словно прислушиваясь.
Неужели она сознавала мое присутствие? Она должна была знать, что я в нескольких днях пути от них, у оракула. Но неужели она уловила эхо будущего?
Тень Афины, дух-дитя скакал вприпрыжку рядом со мной.
- Тебе, кажется, со мной неловко, - угадала она.
- Нет. Просто я запутался.
- Оттого что я маленькая? Все боги когда-то были детьми. Все боги когда-то были двумя большими богами, пыхтевшими в объятиях друг друга. Боги наделены умением продвигаться взад и вперед по собственной жизни. Ты тоже почти умеешь это. Разве нет? Ты меньше мужчина, чем большинство из вас.
- Прошу прощения?
Она засмеялась своей оговорке.
- Я хотела сказать: в тебе больше чего-то другого, чего-то странного, чего-то от Времени.
- Да, я такой. Куда мы идем?
- Подсматривать за ними, - хихикнула девочка. - Подсматривать, как они… обнимаются? Я достаточно изящно выразилась?
Я остановился.
- Это касается только их.
- Тебе не хочется посмотреть?
- Нет.
- Чепуха! Ты только и делаешь, что подсматриваешь. Я знаю тебя, молодой старец. Ты никогда не стесняешься подсмотреть, если думаешь, что можешь так что-то узнать. И я тоже. Даже когда я настоящая, а не тень. - Она добавила, поддразнивая: - Вот уж не думала, что ты так застенчив, Мерлин.
И я не думал.
Конечно, не застенчивость удерживала меня. А память о любви к Медее. Моей любви к Медее. Но Афина-эхо потянула меня за руку, и мы пошли дальше по коридорам к спальне колхидской жрицы и ее изголодавшегося греческого завоевателя.
Свита Медеи - опытные женщины и юноши с пушком на подбородках - засуетилась, захлопотала, заканчивая привычные дела: наполнить тазы водой, маленькие золотые кубки - вином, расправить складки ткани над постелью: открытую палатку из цветных полос, скрывающей под собой ложе.