Глаза ворона - Татьяна Русуберг 18 стр.


Когда поверженный поднялся на нетвердые ноги, Токе заметил капли пота, выступившие на его красивом лице. Из глаз исчезла уверенность, сменившись туманом боли. Караванщики, прежде оживленно подбадривавшие его, теперь притихли: события в круге принимали неожиданный оборот. И дело было даже не в том, что "малахольный", как еще недавно назвал его сам Токе, Кай одерживал верх по всем статьям. Дело было в том, как он это делал.

Аркон решил сменить тактику. Он больше не атаковал сам, пытаясь спровоцировать противника на нападение:

- Ну, пугало огородное, и это все, на что ты способен? - задыхаясь, крикнул он. - Трусливо ждать удара и защищаться? Где же твоя смелость? Или она осталась у гайенов вместе с добром твоего господина?

Внезапно Кай, двигаясь стремительно, как текущая вода, исчез из поля зрения Токе. Аркон, по-видимому, тоже пропустил его маневр, потому что теперь он снова был в горизонтальном положении, скрипя зубами и зажимая правое колено. Мгновенно перекатившись, Кай снова был на ногах, такой же свежий, как и в начале игры. Аркон же подняться уже не смог. На спине его расплылось пятно пота, тело сводила судорога, но он все еще был в центре круга.

- Сдавайся, Аркон! - внезапно выкрикнул кто-то из-за черты.

- Сдавайся, а не то он тебя искалечит! - прозвучала нотка страха в другом голосе.

- Пусть только попробует подойти! Посмотрим тогда, кому придется сдаваться! - прохрипел охранный сквозь сжатые зубы, поднявшись на одно колено и следя глазами за передвижениями противника. Когда нога Кая выстрелила вперед, он перехватил ее у груди здоровой рукой… Но тут же получил мощный удар в челюсть пяткой другой ноги. Аркона откинуло к границе круга, но он все еще был внутри. А Кай снова плясал над ним, легкий, упругий, бесшумный…

- Сдавайся! - теперь кричали уже многие. - Разорви круг! Заступи линию!

Если Аркон и хотел что-то сказать, то сделать это он уже был не в состоянии. Токе видел, как к Урману подскочил Бекмес, быстро и тихо что-то заговорил, указывая на друга, но Урман только покачал головой. "Наверное, уговаривал остановить игру, разорвать круг", - догадался Токе. Тем временем Аркон с усилием перевернулся на спину, пытаясь поймать взглядом Кая. Он мог бы пытаться ползти - чтобы дотянуться до заветной линии на песке ему оставалось совсем немного, - но он этого не делал. Признаться, несмотря на все бахвальство и показную удаль парня, его ухлестывания за Майкен и даже брошенное походя обидное "малыш", сердце Токе было сейчас на его стороне.

Каю оставался один удар, чтобы прервать мучения противника и вышвырнуть его за пределы круга. Или… бесконечность многих болезненных ударов, которые будут снова и снова отбрасывать Аркона от спасительной черты, пока он прилюдно не запросит пощады или… или не умрет. Токе не знал, откуда ему в голову пришла эта мысль. Такой жестокости никогда не было в его сердце, и он не мог представить, чтобы она была в сердце другого… Не мог, пока не встретился взглядом с ночной тенью, смеющейся в чуть раскосых глазах Мастера Ара.

Он не хотел этого, но крик сам сорвался с его губ: "Кай!" Черные страшные глаза повернулись к нему, но в этих глазах не было смеха, в них был только он, маленький Токе, с гримасой отчаяния на бледном лице… Глаза закрылись. А когда открылись снова, смертельный танец кончился. Кай отвернулся от лежавшего навзничь у черты Аркона и двинулся через круг, подхватив по пути свой плащ. Мгновение - он переступил через нарисованную на песке линию и пошел, минуя Токе, через расступавшуюся перед ним толпу.

- Игра окончена, - спокойно объявил Урман. - Победитель - Аркон.

Токе нашел попутчика за постами ограждения. Вообще-то дальше них отходить от лагеря было нельзя, но часовые, до которых тоже долетела весть об исходе игр, остановить Кая не решились, а Токе позволили пойти за ним: скоро пора было снова трогаться в путь.

Парень сидел, скрестив ноги, спиной к лагерю, на голову его снова был накинут капюшон. Скорее всего, он бы хотел вообще скрыться с людских глаз, но в плоской, как блин, пустыне для этого надо было уйти на многие мили. Токе приблизился и тихо сел рядом с ним. Посидели немного молча. Ветер гнал по спекшейся в неплодородную коросту земле тонкие струйки голубого песка, закручивая их в маленькие вихри, рисуя узоры и тут же снова стирая их легкой рукой…

- Завтра будет ветрено. Много не пройдем, - нарушил молчание Кай.

Токе обрадованно встрепенулся и решился наконец посмотреть ему в лицо. Парень глядел мимо Токе, в пустыню. То, что оставляла на виду тень капюшона, было неподвижной, лишенной выражения маской.

- Ур… Урман объявил Аркона победителем, - бросил пробный шар Токе. Молчание. Он решил попробовать снова: - Слушай, а почему ты переступил черту? Ты ведь уже победил?

После короткого молчания Кай заговорил:

- Я проиграл, Токе. Уже в тот момент, когда я скинул это, - перетянутая черной тканью до пальцев ладонь взметнулась к капюшону и снова упала на колено. - Я видел, как они на меня смотрели. Как ты смотрел. Я и не ожидал другого. Но все равно…

Токе не знал, какие найти слова.

- Послушай, я… Они… Это просто от неожиданности. Люди привыкнут и перестанут замечать…

- Что перестанут замечать? Что я урод, нелюдь? Ты это хотел сказать?

- Вовсе нет! Подумаешь, глаза у него э-э… птичьи. Нашел чем напугать! Вот у нас в деревне мужик был, ему петух в детстве один глаз выклевал. Вот он был кривой да урод. И то женился и детей наплодил целый выводок, - Токе чувствовал, что его несло куда-то не в ту степь, но остановиться уже не мог: ведь Кай слушал его. - А Казик калечный, с околицы? Ему обвалом обе ноги раздробило, лекарь их напрочь отхватил; теперь по земле скачет как лягушка. Вот это урод и калека, его только пожалеть можно. А ты-то что? Вон как Аркона отделал…

Парень по-прежнему молчал, не глядя на говорившего.

- Ты что, думаешь, мне важно, черные у тебя глаза, зеленые или синие? - продолжил Токе. - Мне важно, что ты у Аркона последнее достоинство не отнял, что ты перед стойкостью и упрямством его дурацким склонился, когда мог бы добить; что предпочел скорее проиграть, чем сломать его.

Кай повернул голову, и Токе почувствовал на себе его взгляд из-под капюшона:

- И много таких в караване, которые, как ты, думают? - усмехаясь, спросил он.

- Ну, я чужие мысли читать не умею, но думаю, такие найдутся.

- Ты оптимист.

- Кто-кто? - обиделся Токе.

- Сердце у тебя доброе, ты веришь в людей.

- Ну, это не так уж плохо, - улыбнулся он облегченно. - Слушай, зачем ты опять эту тряпку на голову нацепил? Все ведь уже видели, каков ты есть, зачем прятаться?

- Ну, видели, положим, не все, - встопорщился Кай. "Это он Майкен имеет в виду", - осенило вдруг Токе. - И потом. То, что люди мой прекрасный образ один раз лицезрели, не значит, что они захотят все время им любоваться. К тому же так и голову не печет…

- Голову ему не печет! - фыркнул Токе. - Ладно, это, конечно, твое дело. Но только запомни: для меня все одно, птичьи у тебя глаза или коровьи, понял?

- Понял. Только чего так непоэтично-то? Коровьи… Нет чтоб "кошачьи" сказал, ну или там, "оленьи"…

Токе серьезно посмотрел на Кая, с трудом подавляя смех:

- Это у тебя-то - оленьи? С эдакой образиной?

Он легко увернулся от оплеухи, вскочил на ноги и потрусил к лагерю. Обладатель "птичьих" глаз тут же догнал его:

- Хочешь, я честно скажу, какие у тебя уши? Как насчет ослиных… - На лице его была улыбка.

Хоть день выдался длинный, и Токе устал, сон не шел к нему. Он осторожно ворочался под своей овчиной, стараясь не разбудить Кая, но, когда повернулся к соседу лицом, увидел, что не спит и он. На ночь парень расстался со своим плащом и теперь лежал открытым лицом вверх. Его ночные глаза были полны звезд. Токе еще немного поерзал под овчиной и зашептал:

- Кай, ты не спишь?

- А похоже, что сплю?

Токе приободрился: похоже, попутчик тоже был склонен к разговору.

- Слушай, а где ты так научился драться?

Ответа не последовало, и было непонятно, слышал ли Кай, вообще, вопрос.

- Ну и ладно, - проворчал себе под нос Токе. - Не хочешь говорить, не надо. - И хотел уже повернуться на другой бок, но тут губы соседа шевельнулись:

- Я всю жизнь этому учился, сколько себя помню. Как тут ответить? Был у меня учитель, потом он ушел. Кое-что я подсмотрел то тут, то там; кое до чего сам дошел.

- Всю жизнь? - недоверчиво выдохнул Токе. - Вот это да! Наверное, ты достиг совершенства…

- Какое совершенство! - презрительно хмыкнул Кай. - Так, детские игрушки.

- Ничего себе игрушки! А ты знаешь, что ты Аркону челюсть выбил? Ему Метик потом вправлял, я сам видел!

- Как он?

- Кто, Аркон? Жив-здоров, только синяков нахватал да хромает немного. К нему теперь лучше не приближаться - злой как василиск.

Они немного полежали в тишине. Наконец Токе собрался с духом и выпалил свистящим шепотом:

- А ты… меня научишь? Кай?..

Но его попутчик уже спал, подложив под щеку ладонь.

ГЛАВА 5,
в которой Токе узнает, что сказала гадалка

Кай оказался прав: утро следующего дня выдалось ветреным. Суховей окреп, и караванщикам пришлось закрыть лица платками, защищаясь от мелкого, секущего кожу песка. Видимость упала. Охранные были настороже: неизвестно, что может прятаться там, за ходячими пыльными вихрями, взявшими в кольцо караван. Возчики притихли, им было не по себе. Всем помнилась рассказанная накануне у костра легенда о демонах, прячущихся в песчаных вихрях. Они могли утащить зазевавшегося путника прямо с конской спины или с высокого передка кибитки, чтобы потом высосать его кровь и сделать себе подобным.

Токе пока беспокоили не демоны, а вездесущий песок, который, несмотря на плотную ткань, набивался в нос, противно хрустел на зубах и заставлял слезиться ничем не прикрытые глаза. Ветер был таким горячим, что обжигал легкие; таким плотным от пыли, что в нем почти не осталось воздуха. Люди и животные задыхались, но двигались вперед. Вода кончалась, а значит, они должны продолжать путь, пока это возможно. До реки Ташмарук, где они смогут наполнить бурдюки, предстояло пройти еще много миль.

Другим обстоятельством, лишавшим Токе покоя, была Майкен. Последний раз он видел ее вчера вечером: девушка, как обычно, помогала матери кормить караванщиков. Но как Токе ни старался приблизиться к ней, ему это не удавалось - как будто они были двумя концами невидимого негибкого шеста. Парень подметил, что девушка так же старательно избегала Кая, хотя это как раз и не было удивительным: после злополучной игры так поступали почти все в караване. Утешала одна мысль: Аркона подле Майкен тоже не было видно, да и навряд ли он покажется возле Танжринова возка, покуда непогода не уляжется. Сейчас все силы у людей уходили на то, чтобы двигаться вперед. Токе и самому - редкий случай! - было не до разговоров: только горло надсадишь, да набьется в рот еще больше песку. Тем более что Кай и Мастер Ар ехали верхами, чтобы облегчить бремя усталым мулам.

Внезапно в воздухе произошла перемена, настолько разительная, что Токе поначалу почудилось, что он одновременно оглох и прозрел. Точно по мановению волшебного посоха, ветер улегся, и вся носившаяся между землей и небом пыль рассеялась, открывая чистый горизонт и залитые солнцем пески. После завывания суховея в пустыне настала странная тишина. Единственными звуками, нарушавшими ее, были звуки самого каравана. Они доносились до оглушенного ревом ветра Токе как через толстую ткань. Ему было все еще трудно дышать, и он сорвал с лица сизую от пыли тряпку. Но облегчения это не принесло. В горячем воздухе повисла тяжелая духота, словно придавившая людей и животных к земле. Беспокойство, еще с утра гнетущее сердце Токе, усилилось, казалось бы, без видимой причины. Не находя себе места, он подозвал Кая.

- Ты зря открыл лицо, - заметил тот, подъезжая ближе. К вечному капюшону сегодня добавился еще и закрывавший нос и рот шарф. - Сейчас начнется буря.

- Какая буря? - удивился Токе. - Только затихло все.

Словно в ответ на его слова, вдоль каравана промчался на взмыленном вороном Урман, выкрикивая приказы, тут же передававшиеся от одного охранного к другому, от кибитки к кибитке:

- Идет пыльная буря! Возы ставить в линию против ветра! Мулов распрячь, морды замотать ветошью! Всех за возы, воду брать с собой! Не мешкать!

- Где?.. Где буря-то, Кай? Нет уже никакого ветра! - вертел головой во все стороны Токе.

- Оттуда, где ты сидишь, не видно. Погоди, пока развернут возы.

Охранные действовали слаженно, указывая возчикам, куда и как ставить кибитки. Вскоре почти все повозки встали в сплошную линию поперек прежнего пути. Караванщики, торопясь, выпрягали из оглобель мулов. Наконец настала и очередь Токе разворачивать возок, и Кай указал ему что-то на горизонте, в той стороне, куда должен был следовать караван:

- Видишь то маленькое темное пятнышко на юго-западе?

- Ну вижу. А что это?

- Это и есть буря.

- Снова врешь небось, - недоверчиво покосился на собеседника Токе.

- Послушать тебя, так я только и делаю, что вру. Не веришь, спроси Урмана, - и Кай спешился, занявшись айранами.

Токе тоже был занят. Вместе с отцом и золотых дел мастером они распрягали животных, укутывали их головы мешковиной и крепко привязывали у возков; таскали из фургонов и прикапывали оставшуюся воду и теплые овчины… Парень не слишком понимал смысл этих действий. Он просто делал то, что ему было сказано и что делали в спешке все остальные, полагаясь на мудрость Урмана и более опытных караванщиков. Кай молча работал рядом с ним.

В какой-то момент Токе выглянул за массивную раму фургона, и открывшееся зрелище поразило его. Прежде чистый горизонт, белесое небо пустыни и сверкающие на солнце пески исчезли. Все пространство перед караваном поглотила непроницаемая мгла, в авангарде которой ходили огромные воронкообразные вихри. Живое воображение паренька тут же нарисовало картину давным-давно случившегося на этой равнине противостояния сил Тьмы и Света. Наступающий мрак представился ему не чем иным, как армией Иль Алой с мчащимися на приступ преданными ей черными магами. Он, Токе, был несомненно воином Света. Он сражался за солнце и правое дело, отца, друзей, наконец - любовь! Он поднимет свой сверкающий меч и… Чья-то сильная рука дернула его вниз, прижала безжалостно к земле. И тут их накрыла буря.

Насколько тихо раньше было вокруг, настолько оглушительно теперь орал в уши Токе взбесившийся воздух. Насколько было светло, настолько теперь потемнело - до чернильной густоты. Страшной силы самум раскачивал тяжело груженные возы, словно детские игрушки, грозя опрокинуть на укрывшихся за ними людей. Краем глаза парень увидел, как с кибитки Маждара сорвало полог. Белым крылом он мелькнул в воющем воздухе и тут же исчез в нем навечно. Токе крепче ухватился за колесо своего возка и уткнул лицо в землю рядом с Каем: не прижми тот его вовремя своим телом, летел бы теперь вот так, вверх тормашками, сейчас и он сам…

Внезапно к тысячеголосому воплю бури будто бы прибавились новые крики, доносившиеся откуда-то слева. Токе повернул голову и разглядел во мгле мечущуюся у возка оружейника Пусты четвероногую фигуру. Очевидно, мешковина на голове одного из Пустовых мулов была закреплена ненадежно, ее сорвало ураганным ветром, и животное взбесилось. Оно безумно металось на привязи, молотя копытами во все стороны и грозя размозжить головы лежащим рядом людям. Сразу несколько караванщиков делали попытки усмирить мула, но подобраться к нему из-за беспорядочного метания и опасности быть унесенным бурей пока не удавалось.

Наконец одному из наемных работников Пусты, парню по имени Софус, удалось накинуть холстину на морду животного. Но тут мул резко рванулся, натянутая привязь лопнула, и он бросился бежать прямо в ревущую бездну, сбив на ходу Софуса с ног. Токе еще успел заметить, как бедное животное перевернуло в воздухе, бросило на землю головой вниз и, уже мертвое, поволокло в пустыню. Теперь внимание всех переключилось на Софуса.

Падение выбросило его за границу спасительного затишья за корпусом кибитки. Он пытался ползти против ветра, чтобы уцепиться за что-нибудь, что могло бы его удержать. Товарищи протягивали ему руки, но Софус был слишком далеко. Наконец, кто-то догадался бросить ему веревку, другой конец которой привязали к спице колеса. Парень поймал ее и попытался обмотать вокруг пояса. Он не видел, что сзади к нему приближался бесшумный за воем бури, вставший, казалось, до неба, крутящийся черный столб. Одно мгновение, и вихрь поглотил Софуса, двинулся по направлению к Пустову возку, но вдруг, словно передумав, остановился и стремительно пошел обратно в пустыню. Там, где раньше был Софус, ветер кружил только обрывок бесполезной веревки…

Токе отвернулся и закрыл глаза. Он часто представлял себе смерть, но всегда - в открытом бою, с мечом в руке, в окружении множества мертвых врагов… Ужасным и бессмысленным казалось погибнуть вот так, став жертвой бездушной стихии… "А что, если легенда о демонах, живущих в пылевых вихрях, - правда? Что, если из Софуса высосут кровь, и он, томимый неутолимой жаждой, вернется к каравану в образе демона? И что, если первым, кто встретится на его пути, буду я?" - Токе проклял свое живое воображение: несмотря на жару, у него мурашки поползли по коже.

Внезапно более страшная мысль пронзила его: "Ведь на месте Софуса могла быть и Майкен!" Вывернув шею, парень пытался рассмотреть ее в клубящейся мгле, но у него только разболелись глаза от секущего их песка. Наконец ему пришлось смириться: даже если бы он увидел, что девушке грозила опасность, что бы он мог сделать? Он был так же беспомощен, как товарищи Софуса, которые, он знал, сделали все, что могли, чтобы спасти парня. Чувство собственного бессилия было унизительно. Токе зло сплюнул песком и зажмурился: ветер вежливо вернул плевок прямо в его правый глаз.

Тут Кай больно ткнул соседа в бок и сунул под нос конец веревки. Сам он уже как следует привязал себя к колесу фургона, так что руки его освободились, и теперь собирался проделать ту же процедуру с Токе. Увидев, что отец и Мастер Ар возились подобным же образом у другого колеса, парень позволил протянуть веревку у себя под мышками.

Затем последовало долгое ожидание. Разговаривать было невозможно из-за шума бури. Смотреть было не на что, кроме клубящегося мрака, да забитые песком глаза все равно уже ничего не видели. Весь мир Токе внезапно ограничился пятачком земли, на котором он лежал, колесом фургона, твердым плечом Кая рядом с ним и судорожной борьбой за каждый вздох.

Назад Дальше