В какой-то ужасный момент парню показалось, что он задохнется, что воздуха больше не осталось, что все пространство между небом и землей заполнил один песок, песок и голубая пыль, которые вот-вот забьют и его горящие легкие… В панике он потянулся сорвать с лица прилипшую к потной коже повязку, но его движение было перехвачено рукой Кая. Токе, судорожно дыша, попробовал вырвать кисть. Но сосед покачал головой и, сдвинув назад капюшон, показал на пальцах другой руки: "Смотри мне в глаза. Не бойся. Дыши. Смотри, как я. Да, вот так. Уже лучше. Не смотри туда. Смотри мне в глаза. Вот так. Так. Дыши".
Кай положил ладонь Токе к себе на грудь и, подражая его спокойному дыханию, слушая уверенный ритм его сердца, тот постепенно успокоился и перестал задыхаться. Убедившись, что с товарищем все в порядке, Кай отпустил его взгляд. Токе закрыл глаза. Так они и полусидели-полулежали, тесно прижавшись к колесу и друг к другу, час за часом в гремящем аду пыли и песка. Изредка они доставали из ямки бурдюк и отпивали по глотку - воды оставалось уже мало. Токе понял, что наступил вечер, только когда стало холодать. Горячая хватка ветра сменилась ледяными объятиями, и они с Каем вытащили припрятанные овчины и, как могли, завернулись в шкуры. Временами Токе впадал в забытье, черную яму без снов. Временами он открывал глаза, только для того, чтобы снова увидеть несущийся мимо мрак, закрыть их и оставить берег реальности, чувствуя, как мерно вздымается грудь товарища рядом с ним.
Когда Токе пробудился в очередной раз, первое, что он увидел, были низко-низко нависшие над ним мерцающие голубые звезды. Он испугался, не ощутив рядом ни Кая, ни надежной твердости колеса. Рывком перевернулся на живот и понял, что окружавшая его чернота была привычной темнотой ночи, в которой уже горел лагерный костер. Он лежал на своих шкурах у фургона, как лежал уже много ночей до того, и видел тени не ползавших, а ходивших возле огня людей. Ветер стих. Воздух очистился от пыли, обрел прозрачность и наполнился ночной свежестью. Если бы не все еще составленные в линию кибитки, колеса которых с наветренной стороны завалило грудами песка, можно было подумать, что все случившееся - всего лишь дурной сон.
Токе встал, кряхтя, отряхнулся, выплюнул набившийся в рот песок - на сей раз без последствий - и поплелся искать отца и Кая. Танжринов возок стоял тих и темен, но парень надеялся, что у костра ему удастся разузнать, все ли в порядке с Майкен. Первым он наткнулся на Эсгера, который поил изнывавших от жажды мулов.
- Что ж ты все один, ата, а я дрыхну! - схватил бурдюк пристыженный Токе.
- Да ничего, сынок, я и сам справлюсь. Лучше ступай, отдохни. Завтра еще наработаемся, откапывать повозки будем.
- Мулы-то все целы?
- Все, кроме Пустова и одного из Мехесовых. Да вот еще работник Пусты, Софус… - Отец отвел взгляд в темноту.
- Я знаю, ата, я видел.
- Хороший был парень. Прямиком на небеса вознесся.
Они немного помолчали.
- Я нигде не вижу Кая, ата. С ним все?.. - отчего-то замирая сердцем, спросил Токе.
- Понадобится поболе, чем какая-то буря, чтобы этого на тот свет прибрать! - проворчал Эсгер.
- За что ты его так, отец? Он же мне сегодня, почитай, жизнь спас!
- Был бы я рядом, и спасать бы ничего не пришлось! - рассердился вдруг Эсгер.
"Да он себя винит!" - догадался вдруг Токе.
- Что ты, ата! Ты же не можешь за мной всю жизнь присматривать! Я уже взрослый, могу сам о себе позаботиться.
- Видел я, как ты позаботился! Ладно, приятель твой чудной не растерялся… Хоть люди о нем и толкуют всякое, а я думаю, парень он неплохой, его держаться можно.
- А что люди-то толкуют? - насторожился Токе.
- Да так, чепуху да бессмыслицу. Они не со зла, по неведению. А тебе нечего слушать, - Эсгер ткнул наиболее настырного мула кулаком промеж глаз. - Я Кая твоего недавно тут видал, он с лошадьми возился. Да ты у Мастера Ара спроси, тот знает небось, куда парень подался…
- Ничего он не мой! Друг он мне просто, понимаешь? А… как там у других в караване? Как Танжрин-ата, женщины?
- Да все ничего, сынок. Напугались они только сильно, как и все мы… А Майкен там, у костра, управляется, ежели ты про нее спрашиваешь…
Избегая лукавого прищура отцовских глаз, Токе отступил в темноту и пошел на мигающее красноватое пламя.
Один вид Майкен, показавшейся ему прекраснее обычного в мягком свете костра, согрел сердце и изгнал из него тени, занесенные туда бурей. Увидев Токе, девушка бросила работу и устремилась ему навстречу. Порывисто обняв его, она горячо прошептала ему в ухо:
- Ты цел! Я так рада! Думала, никогда уже больше тебя не увижу!
Когда Майкен отстранилась, парень увидел, что на ее глазах блестели слезы. "Вот это дела! - думал обалдевший от неожиданно свалившегося на него счастья Токе. - Вчера от меня бегала, а сегодня сама на шею кидается! Нет, все у этих девчонок не как у людей". Он постарался, как мог, успокоить Майкен и принялся помогать ей с поздним ужином. Девушка жарила жестковатое мясо Мехесова мула, тоже взбесившегося и убитого хозяином.
Наконец-то Токе впервые за долгое время мог насладиться ее обществом и поговорить с ней наедине. Назанин лежала в фургоне: слабая грудью, она тяжело перенесла пыльную бурю. Да и другим караванщикам, испытавшим на себе ярость стихии, было не легче. Измученные люди отдыхали, подсчитав ущерб, видимый при свете луны, и желали только одного: поесть горячего и провалиться в сон. Охранные были настороже и, несмотря на усталость, выставили двойной караул. Лишенный защитного кольца возов, этой ночью караван был особенно уязвим.
- Урман сказал, нам повезло, что буря кончилась так быстро. Говорят, иногда она накрывает караваны на два-три дня. Тогда мало кто остается в живых, - рассказывала Майкен, нанизывая куски мяса на тонкие палочки и пристраивая их над костром. - Еще говорят, что буря улеглась так быстро, потому что демон в вихре насытился кровью.
Токе внутренне содрогнулся:
- Ты говоришь о… Софусе?
- Это не я говорю… Бедный парень. У него в Луке остались жена и маленький сын.
- Отец думает, он вознесся прямо на небеса.
- Будем верить, что это так.
Они немного помолчали. Токе, резавшего мясо для Майкен, внезапно замутило от вида своих же собственных окровавленных пальцев - чего с ним никогда не бывало. Он глянул, не заметила ли это девушка, но та была занята, поправляя угли в костре для ровного жара. По ее лицу скользили кровавые отблески пламени, грудь пересекала черная, острая тень… Токе зажмурился и с трудом проглотил вставший в горле комок. Когда он открыл глаза, наваждение рассеялось. Майкен, как ни в чем не бывало, взяла у него новую порцию мяса.
- Еще я слышала, люди нехорошо говорят о твоем друге, - тихо сказала она.
- О Кае? Как это - нехорошо?
- Говорят, что это он принес несчастье в караван. Что он - проклят и навлек проклятие на нас. И что у него… глаза ворона, - закончила девушка совсем тихо.
- Что за бред?! Да кто говорит-то?
- Да так, некоторые.
- И все из-за какой-то бури?! Да она в любой момент могла на нас налететь, будь Кай с караваном или нет! Это же слепая стихия!
- Я знаю, Токе! Неужели ты думаешь, что я верю в эту чушь! - Майкен положила свою маленькую ладонь на пальцы помощника и посмотрела ему в глаза. - Кай - хороший человек, иначе я никогда бы не попросила его быть твоим другом, а тебя - его. Просто знай, что у него в караване есть враги, - девушка забрала свою руку и принялась снимать готовое мясо с огня.
- Это… это ты об Арконе? - немного подумав, осторожно спросил Токе.
- При чем тут Аркон? - удивленно подняла брови Майкен.
- Ну, он же сам вызвал Кая в круг… - пробормотал он, чувствуя, что краснеет.
- Круг… - хмурясь и будто думая о чем-то своем, повторила девушка. - Я не видела, что там произошло, мать запретила. Но позже я выспросила обо всем Танжрина. Он был первым, кто сказал мне о глазах ворона…
- Старый врун! Это же просто нелепая сказка…
Майкен так посмотрела на Токе, что он быстро прикусил язык.
- Да, сказка… Я бы первая посмеялась над глупым стариком, если бы… Если бы не одно воспоминание из моего детства. - Девушка вздохнула и устремила взгляд в огонь, где возникали видимые ей одной картины прошлого. - Мне было лет девять или десять. Мы с матерью пошли на ярмарку. Там поставила свой пестрый шатер гадалка. Я зашла в него и заплатила медной монеткой: не потому, что верила в предсказания, а так, для смеха.
Гадалка наговорила мне много обычных нелепостей, всех их я позабыла. Но почему-то в память врезались ее последние слова, может быть, потому, что они так отличались от всего, слышанного прежде: "Ты умрешь, когда увидишь глаза ворона". Помню, я рассмеялась карге в лицо: "Верни мои деньги, обманщица! Вороны прилетают на наш двор каждый день. Если бы твои слова были правдой, я давно бы уже лежала в могиле!"
Тогда ведьма мерзко захихикала и схватила меня за руку, вот здесь, - Майкен показала свое левое запястье. - Склонившись надо мной так низко, что я почувствовала вонь ее гнилого дыхания, она прошипела: "О, нет, красавица, не о том вороне говорит Шиамат! Ты умрешь, когда увидишь глаза ворона на человеческом лице!" Я вырвала руку и выбежала из шатра. - Девушка замолчала, все еще глядя в огонь.
Токе сидел потрясенный, не зная, что сказать.
- Когда я услышала рассказ Танжрина об игре, я вспомнила все, как будто это было вчера, - спокойно продолжила Майкен. - Я испугалась. Ты, наверное, удивлялся, отчего я пряталась от тебя весь день? А я просто праздновала труса! Думала, где ты, там и Кай. А что, если он подойдет да капюшон снимет, как там, в круге? И я увижу глаза ворона… на человеческом лице… - Голос ее прервался.
- А что же сейчас, ты… не боишься? - зачарованный рассказом, почему-то шепотом спросил Токе.
- Нет, не боюсь. - Голос вернулся к девушке и обрел прежнюю силу. - Сегодня все мы посмотрели смерти в лицо. Настоящей смерти, а не выдуманной сумасшедшей гадалкой. И я испугалась гораздо больше, чем вчера. Потому что я боялась не за свою жизнь или не только за свою, но… за твою жизнь, Токе! - Майкен взглянула прямо ему в глаза, и он вдруг понял, что все его прошлое существование было только для этого момента, только для того, чтобы видеть это прекрасное дорогое лицо и слышать эти слова. - Если бы с тобой что-то случилось, что бы тогда стало со мной? Когда я поняла это, проклятие злой ведьмы рассыпалось прахом. Глупо бояться своей судьбы. Наши судьбы связаны, Токе, твоя и моя. Я верю, что, пока мы вместе, со мной ничего не может случиться.
- Клянусь, ничто не сможет нас разлучить! Я всегда буду рядом, всегда буду защищать тебя! Хочешь, я скажу Каю, чтобы он не открывал при тебе лицо, или… или вообще, чтоб не подходил близко?
- В этом нет нужды, - Майкен улыбнулась, положив голову ему на плечо. - Я же сказала, проклятие разрушено, я больше не боюсь.
- Ну и правильно, - рассмеялся Токе. - Все это глупости. Выдумали тоже, глаза ворона! У воронов-то они, вообще… бурые, а у Кая - черные! Послушай, когда мы доберемся до Церрукана, я не вернусь с отцом домой - я и так не собирался возвращаться. Хочу наняться воином, я всегда об этом мечтал. Не смейся! Я неплохо владею аршаком и ножами. И быстро учусь. Мы сможем видеться. Часто. Я заработаю нам на жизнь…
Вдруг Майкен скинула его руку со своего плеча и склонилась над костром, подбрасывая кизяк в почти угасшее пламя. Сообразив, Токе быстро отодвинулся в сторону и снова схватил нож.
У огня возникла грузная тень Мехеса:
- Ну, как там мой мул? Небось одни головешки от него остались? - Прищуренные глаза оружейника перебегали с низко склоненной головы девушки на рдеющие щеки ее помощника и обратно.
- Что вы, Мехес-ата, вот тут готовое мясо. Скажите остальным, пусть подходят. Тут хватит на всех.
- Что, парень, хорошо при поварихе устроился? - подмигнул Токе Мехес и снова шагнул в темноту.
- Вот урод! - Теперь у Токе полыхали не только щеки, но и уши. Оставалось надеяться, что в отблесках костра Майкен этого не заметит.
- Нам надо быть осторожными. Не хочу, чтобы в караване начались пересуды, да и мать этого не одобрит. Надо подождать, пока мы прибудем в Церрукан, - рассудительно говорила девушка, пристраивая над огнем последнюю порцию мяса. Токе, которому больше всего сейчас хотелось обнять Майкен, прижать к себе и попробовать на вкус ее пахнущие медом губы, казалось невыносимым проявлять сдержанность. Но он понимал, что девушка права. В караване они всегда находились на виду у множества людей, уединиться в пустыне было негде. Его долг, как мужчины, - заботиться о чести любимой, и, если для этого придется подождать, он подождет. Главное, он знает, что сердце Майкен принадлежит ему. Все остальное не имеет значения.
К костру начали подходить голодные караванщики, и парень поднялся на ноги:
- Пойду, поищу Кая. Ему тоже надо поесть.
Как назло, Кай как сквозь землю провалился. Токе обошел весь лагерь, даже спрашивал о нем на постах - никто его не видел. Наверное, единственный, кого он не спросил о местонахождении товарища, был Мастер Ар. Токе повезло: господин с раскосыми глазами, в которых пряталась ночная тень, не попался ему по дороге. От одного его вида у парня короткие волоски на шее отчего-то вставали дыбом, и заговаривать с Каевым хозяином он решился бы только в случае крайней необходимости.
Токе уже начал думать, не унес ли его друга какой-нибудь отбившийся от бури демон, как вдруг столкнулся с Каем нос к носу прямо возле их кибитки. Как ни в чем не бывало, будто бы он никуда и не отлучался, пропащий заявил:
- Слышал, вы с Майкен там мулятины нажарили. Пойти попробовать?
- Ты где пропадал? Я тебя по всему лагерю искал!
- Нигде. Я здесь был.
- Не было тебя тут! Опять врешь.
- Ну что ты заладил: врешь, врешь… Нет чтобы отблагодарить за спасение жизни! - Кай развернулся и направился на запах жареного мяса. Токе быстро догнал его и пошел рядом.
- А я и благодарю, очень благодарю. Только ты все равно врешь!
ГЛАВА 6,
в которой Токе снова не спится, и что из этого получается
Историй у костра тем вечером никто не рассказывал. Усталые люди разбрелись по своим фургонам и легли спать. Залез под овчины и Токе, но сказанное Майкен у костра не давало ему сомкнуть глаз. В голове его возникали один прекраснее другого планы их совместного будущего, и больше всего парню сейчас хотелось быть рядом с ней. От этих мыслей он так ворочался в своих шкурах, что под конец разбудил как всегда безмятежно спящего Кая.
- Чтоб тебя прибрала буря! Дашь ты людям спать или нет?!
- Слушай, Кай! Надо поговорить, - начал Токе свистящим шепотом.
- А до завтра это не может подождать? - хмуро поинтересовался сосед.
Немного подумав, жертва бессонницы согласился:
- Может.
- Вот завтра и поговорим, - Кай повернулся на другой бок и натянул на голову овчину, закрывая уши.
Токе вздохнул и попытался какое-то время лежать спокойно, глядя на крупные звезды над головой и стараясь найти знакомые созвездия. Но мысли его неслись галопом совсем в другом направлении, и наконец, боясь снова разбудить спящего, он встал, накинул на плечи теплую бурку и пошел по лагерю. Он брел без какой-либо цели, но, немного поблуждав, ноги сами привели его к возку Танжрина. Кузнец спал, как и они с Каем, снаружи, завернувшись в шкуры у колеса кибитки. Теплое место в возке он уступил женщинам.
Осторожно приблизившись к задернутому пологу, Токе замер, прислушиваясь. Он пытался различить в тишине сонное дыхание Майкен. Внезапно что-то будто мелькнуло справа, на самой границе его зрения, и снова тут же исчезло за корпусом кибитки.
"Неужели еще кто-то бродит по лагерю по ночам?" - удивленно подумал парень. Бесшумно обойдя спящего Танжрина, он заглянул за угол повозки и увидел тонкий силуэт, наполовину скрытый тенью другой кибитки. Это была, несомненно, женская фигура, закутанная в плащ, в лунном свете как будто испускавший голубоватое сияние. Фигура слегка повернула голову - под капюшоном блеснуло золото - и поманила его рукой. "Майкен! - догадался Токе. - Это шитье на ее шапочке блестит". Стараясь не шуметь, он устремился за голубым плащом.
Девушка шла вперед, прячась в тени возов, пока их линия не оборвалась. Обернувшись к преследователю, она снова поманила его рукой и пошла дальше, в пустыню. Шаги ее были так легки, что казалось, будто она плывет над землей. "Там же охрана!" - мелькнуло в голове Токе. Но он доверился Майкен и, стараясь не шуметь, следовал за ней. Вскоре они добрались до часового. Закутанная в шкуры фигура сидела неподвижно, опершись на копье. До Токе донесся богатырский храп, по которому он опознал Карыма. "Ох и достанется же ему от Урмана, если воевода узнает, что охранный заснул на посту! Но нам сейчас это очень на руку", - думал парень, проскальзывая вслед за девушкой мимо спящего.
Голубой плащ, почти неразличимый в свечении песков, отражавших лунный свет, вел его дальше и дальше в пустыню, пока все признаки лагеря совсем не исчезли из виду. "Можно было бы тут и остановиться", - подумал Токе и ускорил шаги, чтобы нагнать любимую. Но, будто бы почувствовав его порыв спиной, девушка тоже ускорила движение, легко скользя над песком. Парень не мог ее догнать, хотя он почти бежал.
- Майкен! Подожди! Давай здесь остановимся, нас никто не увидит! - позвал он, запыхавшись.
Голубая тень замерла. Токе, смеясь, подбежал к ней и обнял… Но в его руках оказался только холодный туман. "Майкен! - позвал он, оглядываясь по сторонам, - Майкен?"
Случившееся совершенно сбило парня с толку. Могло ли то, что он видел, быть миражом, иллюзией, о которой рассказывали бывалые караванщики? Или он просто спит и видит сон? Токе яростно ущипнул себя за руку и зашипел от боли сквозь сжатые зубы. Нет, это не сон! Девушка была здесь на самом деле, только он глупо потерял ее в темноте. А что, если она сама заблудилась в песках и теперь не может найти ни его, ни дороги обратно к каравану? Он должен немедленно отыскать ее!
"Майкен! Где ты? Майкен!" - снова и снова звал незадачливый влюбленный, кругами бродя вокруг того места, где он видел закутанный в плащ силуэт последний раз. Вдруг голубоватое сияние, чуть сильнее свечения кремнистого песка, мелькнуло немного дальше и правее. Токе бросился на свет, выкрикивая имя любимой. Сияние усиливалось, разрасталось, уже затмевая луну. И вдруг парень увидел то, что заставило его остановиться как вкопанного. Тонкая женская фигура теперь стояла прямо перед ним. Несуществующий ветер развевал полы ее плаща, открывая богато расшитые золотом и серебром синие одежды. А за ее спиной возвышался, упираясь тонкими шпилями в звездные небеса, сияющий голубой город, будто бы изваянный целиком из гигантского сапфира.
Врата в городской стене были распахнуты. Стоявшие на входе нарядные герольды в табарах всех оттенков синего подняли к губам серебряные трубы, и из них полилась такая чудесная хрустальная музыка, какой горец из Подхватов никогда в своей жизни не слыхивал. Девушка протянула к нему длинные тонкие руки: