Токе тоже напоили из узконосого медного чайника, и вовремя: в последний раз он пил перед тем, как покинуть корабль гайенов. Потом они долго сидели молча: рабам запретили разговаривать - от греха. У Токе жутко ломило плечи. Он завидовал хохлатым, руки которых хоть и были тоже связаны за спиной, но обычным узлом. Наконец появился Скавр, да не один! Его сопровождал седовласый дядечка, крепкий и мускулистый, несмотря на возраст, с твердым лицом, левая половина которого была обезображена шрамом от уха до подбородка. Дядечка тащил на цепи последнее приобретение Скавра: паренька немногим старше Токе, высокого и хорошо сложенного, явно не церруканца. Кожа его отличалась не тронутой солнцем белизной, волосы почему-то стояли дыбом и были разноцветными: светлыми у корней и ярко-вишневыми на концах. Но особенно поразили северянина мелкие металлические колечки, болтавшиеся в брови и нижней губе невероятного парня. Неужели это еще один, особенно жестокий, способ клеймить рабов? Поймав себя на том, что сидит с широко открытым ртом, Токе поспешил захлопнуть его: "Интересно, сколько же Скавр отвалил за такое чудо и откуда оно вылезло?"
От мясника не укрылась ни унылая физиономия бугая с лиловеющим отпечатком Каева сапога, ни коллекция похожих отпечатков на обнаженном торсе Кая. Скавр нахмурился:
- Что здесь произошло? - бросил он тому из воинов, который, вероятно, был оставлен старшим. На взгляд Токе, этот тип ничем не отличался от остальных - разве что неимоверно кустистыми бровями, которые срослись на переносице. Глаза воина забегали, он явно робел перед Скавром:
- Ничего страшного, сейджин. Два раба подрались, но мы их тут же разняли.
- Я же велел не спускать со Слепого глаз! Так где были ваши глаза, на базарных бабах? И как это связанные рабы умудрились у вас подраться?!
Под яростным напором Скавра бровастый даже отступил на шаг:
- Мы и не спускали глаз, сейджин, клянусь Ягуаром! Но все так быстро произошло… Только что они сидели, разговаривали, а тут этот… Слепой… как пнет большого по яйцам! И в лицо! Он ногами дерется, сволочь!
- Они что же, поспорили на что-то? - с любопытством спросил Скавр.
- Почему поспорили? - удивился бровастый. - Нет. Просто этот, - воин ткнул пальцем в направлении бугая, - Слепого женщиной обозвал…
Если бы при этих словах надсмотрщик не ухмыльнулся, возможно, он сохранил бы зубы. Но бровастый растянул губы в сальной ухмылке, и кулак Скавра, усиленный рядом толстых колец, разбил смеющийся рот:
- Это твой недосмотр! Они же еще не принесли присягу! Еще раз подобное случится - сам отправишься на арену! Этот раб, - Скавр кивнул на Кая, - в похожей ситуации уже убил человека, причем вооруженного. Ты понял?
Бровастый часто закивал, утирая рукавом окровавленный подбородок:
- Да, сейджин.
- Ты лично несешь за него ответственность! Доставишь всех в целости и сохранности в школу. С тобой пойдет Яра. Я поеду вперед.
- Будет сделано, сейджин. Коня господину Скавру! - кривясь от боли в разбитых губах, крикнул бровастый.
После отбытия мясника за старшего при рабах остался седой со шрамом - Яра. Токе не понял, было ли это его настоящее имя или прозвище: "яра" значило "шрам" по-церрукански. Надсмотрщики вытащили откуда-то длинную цепь, к которой с равными промежутками крепились металлические кольца. Как оказалось, это были ошейники, которые запирались на шеях рабов здоровым ключом, болтавшимся у пояса Яры. Их всех выстроили в линию и приковали к цепи, так что впереди оказались хохлатые, а замыкающими - Кай и парень с вишневыми волосами. Токе поместили в середине, между Арконом и Бекмесом.
Их вывели с Рыночной площади, и вскоре они оказались у ворот во внутренней стене. Тут тоже стояла стража, которая, однако, пропустила маленький отряд без вопросов: видимо, Скавра и его людей здесь хорошо знали. Довольно долго они шли по богатым кварталам. Улицы здесь были шире и все мощеные, что намного уменьшало количество носящейся в воздухе пыли. Дома - из белого камня, в несколько этажей. За их оградами часто виднелись зеленые макушки деревьев: там росли сады. Оттуда иногда доносилось пение проточной воды. Аркон шепнул Токе на ухо, что это были фонтаны, но Токе не понял, что это такое, пока не увидел фонтан сам.
Улица, по которой вели рабов, пересекалась с другой, образуя небольшую площадь. В центре ее стояло несколько странных деревьев, стволы которых были будто покрыты волосом, а огромные, похожие на зеленые веера листья росли только на самой макушке. Под деревьями прятался круглый бассейн, у края которого стоял мальчик из бронзы и, не стесняясь прохожих, пускал в него журчащую струйку. От бегущей воды приятно веяло прохладой, но Токе не переставал удивляться: мало того что люди сами на улице нужду справляют, так еще и статуи заставляют тем же заниматься! Странный все-таки народ, эти церруканцы…
Богатые кварталы понравились ему. Воздух был здесь свежее, и пахло лучше: под окнами многих домов росли цветущие кустарники и деревца, которые наполняли улицы красками и благоуханием. Признаться, Токе никогда не видел цветов таких огромных размеров и таких немыслимых оттенков, как здесь. Прохожих на этих улицах было не так много. Они собирались, в основном, у открытых лавок и различных заведений - питейных, едальных и еще бог весть каких. Северянину оставалось только гадать, что означала вывеска в виде пузатого кувшина с тянущейся из горлышка длинной трубкой и кольцом дыма над ней. При мысли о том, что мог предлагать подвальчик, над входом в который была намалевана полуобнаженная танцующая женщина, парень покраснел и отвел глаза: фу, срам-то какой!
Красиво и ярко одетые горожане не обращали внимания на проходящих мимо рабов и их стражей, разве что некоторые, морщась, переходили на другую сторону дороги. Но Токе на это не обижался: после дней гайенского плена пахло от него и товарищей вовсе не розами… Наконец, свернув на какую-то узкую улицу, рабы подошли к цели своего путешествия. В неприметной сплошной стене синела совершенно обычного вида дверь, без каких-либо узоров и надписей. Единственным опознавательным знаком была маленькая, не больше циркония, круглая эмблема над дверным проемом: воздевший крылья в танце серый журавль.
Яра подошел к деревянной створке и постучал. Изнутри открылось маленькое окошко, мгновение шрам вновь прибывшего изучали, и дверь распахнулась. Вход в школу гладиаторов - а это оказалась именно она - охраняли. По ту сторону калитки для стражей были устроены ниши в стенах арочного прохода, выходившего на просторный двор. Здесь вновь прибывших встретили яркий солнечный свет, шум многих голосов, звуки ударов дерева о дерево, плоти о плоть, металла о металл… Квадратную тренировочную площадку со всех сторон окружала колоннада, на которую выходили двери казарм. Узкая лестница вела на крытую галерею второго этажа, где тоже были часто нарезаны двери. Единственным выходом в город служила та неприметная калитка, через которую только что прошли Токе и его товарищи.
Двор был наполнен движением. Казалось, никто не обращал на них внимания. Около сотни человек занимались упражнениями со всевозможным оружием и без. Кто-то работал с разными, непривычного вида, снарядами, кто-то сражался в парах или группах. Часть гладиаторов была в одинаковых серых туниках ("Не люблю серое!" - пробормотал, поминая гайенов, Аркон за спиной у Токе). Остальные носили кожаные доспехи. Всеми действиями бойцов руководили несколько человек более старшего возраста, чем-то неуловимо похожие на Яру. "Наверное, учителя", - подумал Токе. Впоследствии он узнал, что оказался прав. Все они были бывшими гладиаторами, за доблесть и выслугу лет освобожденными от игры и получившими право учить других.
Семерых новичков выстроили у края площадки, сняли ошейники с цепью и, к огромному облегчению Токе, срезали стягивающие запястья веревки. К этому времени его руки и плечи совершенно потеряли чувствительность, так что возвращавшаяся в них кровь причиняла мучительную боль. Судя по тому, как кривились его товарищи, растиравшие руки, им приходилось не лучше. Но облегчение рабов было недолгим. На только что освобожденные запястья надсмотрщики поспешили надеть наручники, крепкой цепью соединенные с парой кандалов для ног. Теперь и лодыжки у всех оказались скованы: ни побегаешь, ни размахнешься для удара.
- Как же мы при таких-то украшениях фехтовать будем? - кисло проворчал Аркон, испытывая на прочность "украшения".
Оказавшийся рядом Яра неожиданно хлопнул новичка по плечу:
- Не унывай, парень! Это только до вечера, пока не принесете присягу.
- Какую присягу? - удивился Аркон. Видно, и его знания об обычаях церруканцев имели предел. Ответа на свой вопрос он не получил: по галерее к ним быстро приближался Скавр.
Мясник остановился перед рабами, выстроенными Ярой в ровную линию. Расставив для упора ноги и заложив руки за спину, Скавр обвел их властным взглядом и заговорил:
- Обесчещенные! Сегодня всем вам представиться возможность изменить свою судьбу. Сегодня вечером вы принесете присягу и вступите в семью гладиаторов. Я - Скавр Хелия Азедарах, владелец Танцующей школы, стану вашим единственным господином, тем, кому вы вручите свою жизнь и смерть, тело и душу. В стенах моей школы вы будете учиться убивать и побеждать и, если придется, умирать с честью. Вы будете выходить на арену и сражаться перед тысячами зрителей, перед лицом самого амира, верховного правителя Церрукана. На арене вы можете завоевать свою свободу, а можете покинуть ее через Врата Смерти. Все будет зависеть только от вас. Смел ли ты? - Скавр медленно пошел вдоль строя, останавливаясь и заглядывая каждому рабу в глаза. - Соблюдаешь ли законы гладиаторской чести? Предан ли мне, своему господину, и своей семье, гладиаторам? Не щадишь себя на тренировках? Работаешь в бою не только мечом, но и головой? Раб ты или… гладиатор!
В последнее слово Скавр вложил столько торжественной силы, что в его устах это прозвучало почти как "герой". Токе видел, как пожирал глазами говорившего Аркон. Нет сомнений, из него выйдет хороший гладиатор. Почти герой. Почти. В этом вся разница. А мясник снова застыл перед строем, продолжая свою речь:
- Помните, что каждый раз, выходя на арену, вы будете сражаться за свою свободу. Один удачный поединок, бой, который запомнят все, который запишут в анналы Танцующей школы, - и этого может быть достаточно, чтобы ликующая толпа подарила вам меч свободы! Ну а, пройди удача стороной, вы получите свободу через три года. Три года! Это совсем небольшой срок. Всего-то и надо - не дать себя убить! А проще всего это сделать - победив. Этому будет учить вас ваш доктор, Яра. Его помощник, Агта, вот там, занимается с новобранцами.
Скавр махнул в сторону серьезного бородатого мужика, под наблюдением которого команда парней в сером лупила мечами по вкопанным в землю деревянным столбам:
- Именно Яре вы будете подчиняться после принесения присяги. Он будет вам и отец, и мать, ему будет известно каждое ваше движение, каждая мысль. За неповиновение, нарушение клятвы вы будете жестоко наказаны, вплоть до смертной казни. За отказ вступить в бой на арене - смерть на месте. О побеге можете забыть. Бежать отсюда невозможно и некуда. Наказание за попытку побега - позорное клеймо и приговор к мечу, смерти на играх. Поэтому - забудьте о глупостях. Там, на арене, вас ожидают слава, любовь толпы и женщин, золото и, возможно, свобода! Сегодня на Рыночной площади я выбрал из сотен разного сброда вас семерых потому, что я увидел в вас будущих гладиаторов, отважных бойцов, победителей! И я знаю, вы оправдаете мои надежды!
- Скорее, окупите мои цирконии, - проговорил Кай так тихо, что Токе едва расслышал. Ему понадобилось все самообладание, чтобы сдержать усмешку.
- Есть вопросы? - рявкнул Скавр, подозрительно уставившись на Кая.
- Эта клятва, о которой ты говорил… - спас товарища Бекмес.
- Сейджин, - подсказал Яра.
- Сейджин… Что, если кто-то откажется ее приносить?
- Тогда этот "кто-то" точно узнает, когда и как он умрет. Это случится ровно через три дня, на следующих играх. Он будет привязан к столбу на арене и отдан на растерзание диким зверям, - весело пояснил Скавр. - Есть еще вопросы?
У Бекмеса, очевидно, вопросов больше не было. Зато были у Аркона:
- А когда мы сможем начать сражаться на арене… сейджин?
"Уже не терпится", - почему-то неприязненно подумал Токе.
- Обычно обучение в школе продолжается два года, но это если новобранец начинает с нуля. Обученный, опытный воин может быть допущен к участию в играх гораздо раньше. Тут все решает ваш доктор.
- А почему доктор? - вырвалось невольно у Токе, которому слово в приложении к Яре казалось нелепым. - Разве мы больны?
- Больны, больны… - закивал упомянутый Яра. Голос у него был под стать физиономии: такой же грубый и надтреснутый. - Дурью, страхом, ленью, гордыней, слабостью… Да мало ли еще всяких болезней у вашего брата. Но, к счастью, все это лечится - если не здесь, на плацу, то там, на песке арены. Здесь лечить вас буду я. И лекарств, поверьте, у меня в запасе много. С некоторыми, надеюсь, вы никогда не познакомитесь. Вы ведь будете послушными пациентами, а, ребята?
Ребята, не ожидавшие от седовласого ветерана такого напора, озадаченно переглянулись и кивнули.
- Еще вопросы ко мне или Яре? - подытожил Скавр.
- Э-э, - подал голос побитый Каем бугай, - ты сказал что-то о золоте, сейджин? О золоте, которое можно заработать на арене?
- Нравится мне этот парень, смотрит прямо в корень! - хлопнул хохлатого по плечу Скавр. - Да, победивший гладиатор получает десятую часть от всех сделанных на него ставок. Кроме того, отличившихся бойцов часто одаривают зрители, поклонники - и поклонницы, а лучших из лучших - сам амир! Кто знает, возможно, кто-то из вас покинет стены этой школы свободным и богатым человеком…
- А кто-то ногами вперед, - опять услышал Токе шепот Кая, и его челюсти свела судорога.
На этот раз мясник среагировал беспромедлительно. Он застыл напротив Кая, сверля его глазами, холодными как смерть:
- Ты что-то сказал?
- Я просто хотел спросить, сколько таких свободных и богатых счастливчиков в твоих анналах… сейджин?
Кто-то, не сдержавшись, хрюкнул. Бекмес тут же постарался замаскировать это кашлем.
- Боюсь, умник, ты не проживешь достаточно долго, чтобы оказаться в их числе! - овладев собой, улыбнулся Скавр. - Я нарек тебя Слепой, и, если ты не придержишь язык, очень скоро будешь вполне соответствовать своей кличке. - Оторвав тяжелый взгляд от сделавшего невинное лицо Кая, Скавр снова обратился к новичкам:
- Пока вы не одержали первую победу на арене, вы все - новобранцы, безымянные. Забудьте, как вас звали раньше. В школе у вас будут клички. У нас уже есть Слепой. А ты, - мясник ткнул пальцем в Бекмеса, - будешь зваться Лоб. Ты, - палец указал на Аркона, - Шустрый. Ты, - настала очередь Токе, - Горец. Буюк, - нарек Скавр хохлатого бугая. "Подходящее имечко, - подумал Токе, - "Буюк" по-церрукански - "большой"". - Ты - Тач, - кивнул Скавр второму хохлатому. Токе припомнил, что это слово означало "чубчик". Ну а ты будешь Вишней, - определил мясник парня с вишневыми волосами, который почему-то все время улыбался. - Не нравится прозвище? - остановился Скавр напротив выглядевшего несколько разочарованным Аркона. - Постарайтесь и заработайте себе другое, славное, имя на арене!
Сегодня у вас день отдыха. Сейчас всех накормят, потом - баня. Кое-кого должен осмотреть лекарь. Яра расселит вас по комнатам. Вечером - присяга и посвящение в гладиаторы. Ну а завтра начнется работа. Все. Оставляю вас в распоряжение Яры.
Этими словами Скавр завершил свою речь и, бросив последний косой взгляд на Кая, удалился. Доктор повел новобранцев в столовую.
ГЛАВА 3,
в которой у Кая появляется девушка
- Здорово это ты вставил про анал, Слепой! - ухмыльнулся Бекмес по дороге в казармы. - Этот тощий хохлатый, э-э… Тач, чуть со смеху не обоссался!
Кай не знал, что сказать на такую трактовку его слов, и, в конце концов, решил никак ее не комментировать: у него складывалось впечатление, что Бекмес был по-своему прав, и все они оказались в глубокой заднице.
- Здорово и очень разумно! - покачал головой Аркон, укоризненно глядя на Кая. - Фанг тебе было мало? Будешь продолжать в таком духе, и Скавр выполнит свою угрозу, он мужик серьезный. И что это на тебя нашло?
- Приступ смертельной и плохо поддающейся лечению болезни, - сымпровизировал Кай.
- Это что еще за болезнь?
- Аллергия на власть.
- И с каких это пор ты ею страдаешь? - подозрительно скосился Аркон.
- Кажется, с рождения, - вздохнул Кай.
- Да ну! - хмыкнул Бекмес. - С золотых дел мастером, как помнится, ты был куда почтительнее.
- У мастера - как это выразился Яра? - было много лекарств в запасе.
Аркон с Бекмесом переглянулись:
- А на спине у тебя - не мастеров ли рецепт?
- Его, - нехотя буркнул Кай. На этом его оставили в покое.
Танцующая школа вызвала у парня сосущее чувство под ложечкой, которое всегда появлялось у него в присутствии опасности. Ему не понравились ни речь Скавра, в которой было слишком много громких и не раз повторенных слов; ни то, что висело в раскаленном воздухе над усыпанной песком площадкой и читалось в лицах потеющих на ней людей… Кай уже решил, что уйдет отсюда до принесения клятвы, не решил только еще, как ему быть с Токе. Его порадовало, что их накормят и отведут в баню: ведь не будут же они, в самом деле, мыться в цепях? И, может быть, тогда…
Тревожные мысли прервал веселый, немного нагловатый голос:
- Ну и когда нас поведут на убой?
Говорил парень с дико-вишневыми волосами, причем на языке тан.
- А ты разве не слышал? - не слишком дружелюбно отозвался Кай.
- Слышать-то слышал, только не понял ни шиша. Я по-церрукански знаю только "хават" - сука и "камсо" - давай.
- Самые важные слова. А как ты догадался, что я говорю на тан?
- У тебя на спине написано.
- А-а, ну да… - Мастерово наследство и тут не давало забыть о себе.
- Кстати, клевая татушка!
- Чего?
В свое время Кай не слишком прилежно учил тан. Знать бы тогда, что владение этим языком ему действительно пригодится…
- Классная, говорю, татуировка.
- Издеваешься? - Парень резко повернулся лицом к ухмыляющемуся Вишне. Улыбка у того мгновенно поблекла.
- Ладно-ладно, расслабься, старик. Иероглифы колоть у нас сейчас последний писк. Конечно, именно этот иероглиф я бы навряд ли выбрал…